6
Потом, когда мы просидели на складе ещё около часа (мне-то похуй, я курил) у нас собрали счетчики и мы встали в очередь за своим косарем. Люди выходили с лицами победителей по жизни. Когда мы стояли, мимо нас проходил приезжающий на работу персонал. Начальство в пиджаках и галстуках смотрело на нас, как и на своих штатных сотрудников – как на говно. Те, на кого они смотрели, как на говно, смотрели на нас, как на груду говна. А на кого нам смотреть, как на говно – непонятно. Разве что на себя – терпящих это все. Получается, те, кто в самом низу это говняной цепи – говно вдвойне.
Ну, а вообще, мне очень понравилось. Здорово, когда видишь какую-то незначительную сферу человеческой жизни с потайной, закрытой для общих глаз, стороны. Все, с кем я работал, уверен, отнеслись к этому просто как к заработку. Они в принципе способны относиться ко всему только как к заработкам и тратам – доходы, расходы.
В итоге нам выдали нашу ахуительную зарплату, и я пошел в магазин. Было холодно, даже в помещении. Видимо, я тогда уже заболевал. Но деньга лежала в кармане и согревала через эту руку все моё тело. Руку грела штука. И мне не так хотелось её просто так потратить. Уже не хотелось ни той пастилы со вкусом дыни, ни липтона, ни даже в КФС. Уж слишком казалось это все мелочным по сравнению с тем, как я батрачил всю ночь. Вот, прошло уже два дня, а этот косарь все ещё лежит в кармане моего пуховика. Я знаю, что он есть у меня, он мой, и мне приятно. Я понимаю, что рано или поздно его проебу. Ведь на карте после купленного рулета и воды, а потом и пачки сиг, осталось рублей 30-40. На них в Москве ничего и не купишь, а есть хотелось. Только сейчас, пиша (мне похуй) эти строки, понял, что ничего после того рулета не ел. Не, прощай косарь, пойду поем.
Захожу в магаз, прошу сникерс и шаурму, выкладываю штуку. Девушка идет за сникерсом, а узбек начинает делать мне шаурму. И так резко стало мне холодно, так резко стало грустно и одиноко, что я рванул деньгу обратно и сказал, мол, извините, я ошибся, ничего не надо, и ушел.
Так прошел весь день. Я хотел есть, пить, да и сиг осталась парочка, но я все никак не мог решиться расстаться с косарем. Ведь это одна тысячная того самого ляма, который мне так нужен. Если я его потрачу, у меня не будет и одной десятой процента того, что мне нужно. Так я гулял по холодному городу весь день. В наушниках был альбом Шока «Голод».
Сейчас я допишу этот рассказ и пойду куплю себе сникерс, шаурму и пачку сигарет. И ещё возьму две кружки чая. Сколько потрачу на это и сколько у меня останется – не знаю.
Так же не знаю, о чем этот рассказ. Ода тысяче рублей? Или очерк типичной подработки для неудачника? Возможно, эссе о раболепстве, унижении и, вообще, ничтожной жизни. Хотя, это, скорее всего, достаточно неубедительный, но правдивый некролог моей глупости. Я понял, что мама права – мне нужен лям. И не больше и не меньше литературы – мне нужен лям вместе с ней. Но именно со своей литературой, с литературой Руслана Эмера. С той, которую действительно хочу делать и делаю в кайф. Ведь выпускать вещь трендовые, подстраиваться, писать угодную кому-то литру – может любой лох. А я не любой лох, я – лох особенный. И я пробьюсь. Заберу всю мировую литературу и лям. И когда я пробьюсь, обещаю бумаге, клянусь Процессом Кафки – я не буду сукой, как наши позавчерашние начальники.