Второе погружение
Грудь Джона еще отрывисто вздымалась от дозы адреналина, полученной после первой загрузки, но он решительно ерзал в кресле, разыскивая передатчики, опрометчиво брошенные им где-то рядом. Вот же они.
Вдох, еще вдох, молочно белая грудь мерно вздымалась, укутанная в шёлк. Кей сидела и болтала босыми ногами в воздухе. Джон чувствовал, как перебирает пальцами ног, казалось слишком длинными для человека, вместе с ней. Он взглянул на них и его обожгло холодом, как бывает, когда в лютый мороз берёшься за металическую ручку влажной рукой. Перед ней и им открылся потрясающий вид нескончаемых крыш, облитых вишневым солнцем, она сидела на самом краю небоскреба и ветер не без усилий трепал ее тяжелые волосы. Гул улиц был таким далеким, люди размером с муравьев куда-то брели, а машины, останавливаясь на светофорах и помигивая стоп-сигналами, казалось, едут по кругу по заданному маршруту, как на игрушечной модели города в детском магазине.
Джон видел такие модели в детстве в торговом центре, единственном в городке его юности. Поход тужа уже был праздником. Он всегда задерживался как можно дольше рядом с этими макетами, но не слишком, чтобы не заставлять чувствовать своих родителей виноватыми, за то, что они не в состоянии купить ему даже маленькую машинку, не то, что целый городок. В такие моменты он ощущал гордость за себя и свою стойкость. Как будто он защитник обездоленных, и пусть у него нет машинки, но есть любящие родители.
Кей улыбнулась. Тонкая, практически аристократическая рука Ким Сё, с расставленными широко пальцами, прикоснулась к спине девушки. Она была приятно тёплая и родная. В этом жесте не было эротизма, но было что-то крайне важное и глубокое, понятное только им двоим. Джон ощутил эту связь. Сё бесшумно опустился рядом на согретый солнцем бетон и подобрал ноги под себя на азиатский манер.
- О чем ты задумалась?
- Я вспомнила о детстве, о своих родителях, - проговорила Кей, а может быть и Джон ее устами.
- Никогда не думал, что ты такая сентиментальная.
Сё повернул к девушке своё лицо, Джон не ожидал увидеть все те же глаза и галактики в них, но они были на месте, пульсировали и то заплывали за зрачок, то вновь выглядывали, увлекая за собой. Облака над предзакатным городом были такие огромные и острые, что дух захватывало, ветер менял их очертания и они складывались в великолепные узоры, пронзаемые лучами вечернего солнца.