Дьявольский Треугольник

Праздники на острове Кулебра для жителей было дело привычным и отмечалось с широким размахом. Казалось, они готовы пировать всю жизнь, пока не окажутся в могиле, да и там, возможно, умудрятся устроить своё загробное пиршество. Если вы не любитель подобного, то, оказавшись на таком празднике в окружении расслабленных и лёгких пуэрториканцев, вы поймёте всю прелесть их объединяющего веселья.

Уникальное оформление в виде особых, специально изготовленных в ручную для каждого события бумажных фонарей, пёстрых гирлянд причудливых форм, радужного конфетти, задорно поблёскивающего на солнце, оригинальных узоров, которыми украшают своё тело и лица эти люди красками всех морских оттенков, - эту удивительную праздничную атмосферу не смог бы передать на своём холсте даже самый искусный художник. Если это только оформление места для проведения праздника, стоит ли упоминать о чарующем музыкальном сопровождении импровизированного оркестра, созданного прямо во время пиршества? Или о гипнотических танцах, в водоворот которых вас затянет надолго, даже в том случае, если вы не умеете танцевать?

Отдельного поклона, конечно же, заслуживает разнообразие блюд, предлагаемых всем гостям. В обычный рацион питания здорового пуэрториканца особое место занимают морепродукты. Салаты, супы, спагетти, лапша, паста, пироги, овощи, фрукты, соусы выступали в умопомрачительно вкусном ансамбле с рыбой, креветками, мидиями, кальмарами, крабами, лобстерами, морскими гребешками и икрой.

Повар, умеющий грамотно сочетать все вкусы, управляться с приправами и готовить несколько блюд на день, пользовался огромным уважением у всех жителей острова. По этой причине дома, в которых жили таковые, пользовались известностью по всей округе. Мало кому везло получить такого в свои руки, но некоторым всё же улыбалась удача и жизнь становилась не только приятной, но и наполненной "вкусом".

Мистер Райан оказался в числе таких счастливчиков. Ему повезло, что в один день к нему нагрянула бойкая рыжая бестия, вдова и мать-одиночка с близнецами на руках, носящая видное имя Дженна. Такой женщине нельзя было отказать в ночлеге - она бы убила, но без крова не осталась.

В конце концов, впустив в свою жизнь миссис Фитжеральд, Райан не пожалел. Женщина была из благодарных и согласилась стать личным поваром семьи Энтони. Затем она, словно вросла корнями, прижилась и через несколько лет уже являлась неотъемлемой и самой взрывной частью дома Райана, без стряпни которой ни один житель не представлял праздника, организованного у семейства.

Так продолжалось долгие годы, а Дженна всё не теряла свойственного немногим "огня души" и, казалось, сама остановила время для себя. Однако она забыла, что всё-таки ход развития её детей не приостановлен, и вот миссис Фитжеральд вскоре замечает, как маленькие сыновья, Дэмиан и Киллиан, только недавно бегающие босиком по песку у берега и беззаботно швыряющие камни в воду, вдруг незаметно для неё повзрослели и превратились в молодых людей, стремящихся на свободу, подальше от матери и её опеки. Конечно, когда они уехали в Норвегию устраивать свою собственную жизнь, женщине пришлось смириться с этим, отпустить их и волноваться только "со стороны".

Иногда Дженна позволяла себе шутить над этим при посторонних, говоря, что она, такая старушка со скверным характером, извела своих детей и больше никому не нужна. После таких шуток женщина под любым предлогом уходила к себе, и некоторые любопытные, осмелившиеся пойти за ней, видели, как она, сидя на огромном сундуке, смотрела на фотографию своих сыновей и заливалась горькими слезами. После отъезда Дэмиана и Киллиана миссис Фитжеральд стала обвинять себя в том, что она относилась к своим детям не так, как должна была, показывала свою любовь не так, как нужно было, и вообще, всё в её воспитании было не так, и она окончательно в своих глазах незаслуженно оклеймила себя "никудышной матерью".

В такой тяжёлый период её жизни на помощь пришёл неизменный Порк, которому уже не впервой приходилось играть роль спасителя для своих близких. Он написал письмо Дэмиану и Киллиану, в котором отчитал их так, что, читая его, братьям чудилось, будто Воткинс совсем рядом и своим громовым голосом обличает "неотёсанных болванов-сыновей". Текст был изложен пусть и в грубоватой форме, но весьма доходчиво подействовал на близнецов.

Братья Фитжеральд сразу же после этого купили билеты и немедля отправились в дорогу, размышляя над тем, что написал им Порк. Не придя к вразумительному выводу, обсудили это всё между собой и стали думать, как снова вернуть прежнюю маму. На самом деле, они были очень удивлены, что их дражайшая матушка могла прийти к самобичеванию из-за них, ведь любили они её и восхищались ею, хоть и каждый по-своему: Дэмиан превозносил свою мать на пьедестал, считая или божественным созданием, или исчадием Ада, то есть, видел в ней идеал женщины, которую, встретив, невозможно забыть; Киллиан же питал к матери нежные чувства, которые не умел выказывать, но он знал, что она понимает это и без слов.

Таким образом они преодолели полный раздумий и обсуждений путь и, вернувшись к миссис Фитжеральд, просили у неё прощения, как маленькие нашкодившие ребята, напомнив матери, что они, пусть уже и взрослые, всё равно остаются её сыновьями. Кто бы имел счастье лицезреть эту картину возвращения блудных сыновей и искренних слёз и улыбки женщины, растрогался бы непременно и поверил бы вновь в существование любви на этой грешной земле. В тот день Дэмиан и Киллиан предложили матери переехать на время к ним, в Норвегию, на что та дала своё согласие.

Да, ей было сложно прощаться с полюбившимся островом и близкими людьми, успевших стать её семьёй, и Дженна бы скрипя сердце осталась, если бы кто-то сказал, что она нужна здесь, на своём посту. Однако таких слов не последовало, а, напротив, миссис Фитжеральд отпустили в заслуженный отпуск и провожали всем домом. Мистер Райан заверил ей, что она, будучи самым лучшим поваром, может вернуться и вновь взять на себя обязанности, когда того пожелает сама, а, как часть семьи, должна быть просто счастлива и получать удовольствие от путешествия в Норвегию.

С тех пор прошло достаточно времени, за которые Дженна Фитжеральд успела побывать в самых разных уголках планеты, пожить для себя и расширить свой кругозор, а также вобрать мудрость и обогатить свой опыт. Она была счастлива по-настоящему, но ещё больше счастья ей принесла встреча с семьёй Райанов, Порком, матросами, да и всей командой капитана в целом. Сыновья её хоть и пробыли рядом с матерью, покуда она сама не отпустила их, но из-за учёбы вновь потеряли с ней связь, на что очень роптали, но представленная возможность мистером Райаном способствовала воссоединению не только его семьи, но и Фитжеральдов.

***

На просторном заднем дворе дома капитана разместились все члены семьи, включая Мариану, её друзей, Порка, семейство Фитжеральдов и многих матросов. Длинный стол, стоящий по центру, казалось, вот-вот грозит развалиться под тяжестью всех яств, приготовленных Дженной и упоительно разносящих по воздуху свой пряный аромат, пробуждающий аппетит у всякого. Возможно, это отчасти сблизило всех сидящих: каждый уплетал еду с таким удовольствием, словно не ел вот уже несколько суток; каждый беседовал о чём-то с другим, пусть даже и малознакомым человеком, но так разговорчиво, будто это был лишь давно забытый друг; каждый улыбался или смеялся, не подозревая, что его улыбка или смех освещают это сборище и дарят положительные эмоции любому случайно взглянувшему, - именно так они провожали свой последний день на суше, на острове Кулебра, готовясь к скорому отплытию и роковому путешествию.

***

"Совсем скоро отплытие", - пронеслось эхом в голове Марианы, когда она рассматривала корабль. Девушка испытывала страх и одновременно восхищение, любуясь этим гигантским судном, рядом с которым ты становился ничтожно мелким. За своей спиной она слышала одобряющий свист Троя, восторжённые восклицания Беллы, спор Дэмиана и Киллиана, тонкий голосок Дориана и историю постройки корабля от Порка, но Мариана не вникала в то, что говорили они, - девушка вслушивалась в музыку волн и ветра, и ей стало казаться, что это корабль, живое существо, нашёптывает свои морские легенды и ведает о тайнах морских глубин.

Райан вдруг вспомнила то ощущение всепоглощающего благоговения, которое с самых детских лет внушало это судно. Оно для неё было неземным совершенством, далёкое от мирской суеты и, как странник, скитавшееся и бороздившее морские просторы. Она догадывалась, что друзья разделяют её восторг, и им для этого даже не нужно было произносить это вслух - красноречивей слов эмоции передавали их глаза, изучающую каждую деталь, их чуть приоткрытые от удивления рты и то, как они неосознанно привставали на носочки, пытаясь взглянуть "повыше".

Фрегат Энтони Райана воистину мог носить титул "морского произведения искусства", поскольку отличался от других судов внешней отделкой, выполненной на манер тех веков, когда корабли были распространённым видом транспорта. Трёхмачтовое судно с прямыми парусами и плоскодонным корпусом, предназначенный для дальних плаваний, бизань-мачта* которого имела косой латинский парус*, напоминало скорее птицу, грациозно, будто по воздуху, вздымавшуюся на водной глади. Заострённый нос корабля, на котором было высечено "Мэри Роуз", словно упирался в небосвод, провожая багровый закат.

Порк предложил молодёжи прогуляться по палубе, на что получил общий радостный возглас. Он крикнул босому обросшему матросу, по кличке Кривой, тщательно вытирающему пол тряпкой и насвистывавшему какую-то незатейливую мелодию, чтобы тот опустил трап. Мужчина тут же поспешил исполнить приказ, и вот уже "молодёжь" поднимается по деревянному трапу с металлической оковкой на ступеньках.

- Добро пожаловать на борт корабля "Мэри Роуз"! Можете пока осмотреться здесь, но крайне советую не прикасаться лишний раз к той или иной вещице! - погрозил пальцем Воткинс, после чего добродушно улыбнулся, обнажая сверкающие белоснежные зубы.

- Мистер Воткинс, раз это фрегат, тут наверняка имеется артиллерийское вооружение, я прав? - заинтересованно поинтересовался Трой, не церемонясь и сразу подойдя к круглому судовому рулю, из центра которого, как лучи солнца, исходили восемь рукояток.

Порк помолчал, обдумывая и покусывая губу, затем подошёл к рыжему парню, отцепил его бледные длинные пальцы и бережливо протёр немного выпуклую рукоятку.

- Нет, здесь такого нет. А если бы даже на корабле имелось оружие, ты бы навряд ли об этом узнал, парень, - похлопал Троя по плечу Воткинс и достал за одной из мачт ведро, наполненное какими-то длинными растениями.

Мужчина уселся прямо на палубу и принялся разделять стебли на волокна. Все недоумённо переглянулись между собой и, не найдя ответа ни в одном взгляде, вновь уставились на Воткинса. Он заметил этот жест и усмехнулся.

- Порк, а что ты делаешь? - первым очнулся Форман, засунувший руки в карманы своего неизменного болотного плаща.

- Тросы, - просто ответил он, видимо, не находивший в этом ничего необычного.

- Ага, значит, вы используете самодельные тросы? - Трой опустился на одно колено и взял волокно.

- Да, именно так. Сначала мы плетём из волокон каболки, то есть, нити, затем вьём из них пряди, и в конце концов сплетаем трос, - объяснил Порк этот интересный процесс и указал рукой на готовые снасти, коими был укреплён рангоут*.

Форман вместе с Дорианом попросились плести тросы и, получив одобрение от Воткинса, уселись с ним и со всей щепетильностью принялись за дело. Правда, вскоре Порку пришлось покинуть их, дабы проследить за приготовлениями. Дэмиан и Киллиан помогали матросам переносить оставшийся груз в трюм*. Мариана и Белла стояли, уперевшись руками в фальшборт*, с упоением вдыхали морской чистый воздух и наблюдали за людьми, которые усердно готовились к отплытию, перепроверяя, прочно ли закреплены тросы, перетаскивая провизию по трапу и устанавливая белейшие паруса, развевающиеся от ветра и смахивающие на огромные заснеженные крылья, так резко контрастирующие с классическим деревянным корпусом.

- Мариана, посмотри на ту девушку! - воскликнула Белла, увидев Катарину, одиноко сидящую на пристани с книгой в руках. - Почему она сидит там одна? Давай позовём её сюда, - Гастман решительно направилась вниз по трапу, ловко обходя матросов с их грузом.

Райан лишь закатила глаза на бурную реакцию подруги, уже привыкнув к подобным действиям с её стороны. Обычно девушка хотела сделать, как лучше, но выходило, как всегда, не совсем правильно и иной раз бестактно и грубо. Ребята часто попадали в самые каверзные ситуации и всё из-за "лучших побуждений" Беллы.

- Привет! - своим звонким голосом Гастман напугала Катарину, отчего та вздрогнула, чуть не уронив толстую книгу. - Мы так и не успели нормально познакомиться. Ты ведь Катарина? Меня зовут Белла! - она дружелюбно протянула руку.

Девушка поправила свои спустившиеся на середину носа очки и пожала загорелую тонкую ладонь, по сравнению с которой её выглядела разительно белой и будто каменной.

- О-очень приятно...- заикаясь, протянула Катарина.

Мариана наблюдала за этим неловким для Блумфилд приветствием и ничего не подозревавшей об этом солнечно улыбающейся Беллой и сошла по трапу, чтобы вступить в разговор и, возможно, спасти бедную девушку от безудержной болтовни Гастман. Сойдя на сушу, она мимоходом заметила отца, направлявшегося к Порку и даже не заметившего её, но девушка не стала окликать его, ибо была ещё не готова оставаться наедине с ним. Она успела услышать лишь обрывок фразы, брошенной Райаном, о каком-то парне.

-...именно так мы и оказались здесь! - совсем близко прозвучал голос Беллы, как всегда, с восторгом рассказывающей свои нескончаемые истории. - Теперь твоя очередь! - взмахнув шоколадными пружинками блестящих волос, она уселась с Катариной, задорно поставив ногу на ногу и смотря куда-то вдаль, по-видимому вглядываясь в синеву моря.

- Я..? - тут же стушевалась девушка, теребя край потрёпанной временем и частым переворачиванием страницы. - Мне, по сути, и нечего рассказывать. Я всего лишь дочь судового доктора, мистера Джерома Блумфилда...- совершенно смутившись, почти шёпотом промолвила она.

- Да ты что! Судовой доктор - это же очень важный человек на корабле! - с жаром прокричала Гастман, при этом весьма артистично размахивая руками и активно жестикулируя. - Знаешь, я думаю, ты очень умная и начитанная девушка, - она кивнула на объёмистый том, покойно лежащий раскрытым на коленях Катарины. - Только больно ты стеснительная и несговорчивая, - тотчас подметила Белла, заставив девушку вспыхнуть и стыдливо покраснеть.

- Хватит уже докучать людям, Белла, - строго сдвинув густые брови, упрекнула подругу до этого молча стоящая Мариана.

- Эх, уговорила! - девушка резво вскочила со своего места. - Пойдёмте тогда уж выберем каюты, а то парни сейчас воспользуются нашим отсутствием и все приличные займут. - Гастман повернулась и уже собиралась было подняться на борт, но остановилась, заметив, что за ней не следуют, и, развернувшись, вопросительно уставилась на девушек. - Вы идёте?

- Да, сейчас...- Мариану отвлёк на мгновение грустный и странно задумчивый взгляд Дориана, который после прощального ужина стал молчаливым и даже сейчас, плетя тросы с Порком и Троем, он имел вид весьма опечаленный и будто разбитый.

В сердце что-то предательски защемило, затронув кое-какие частички сострадания, но Райан подавила в себе это в тот же миг. Она не станет подходить к нему и уж точно не будет печься о том, что расстроило сына мачехи. Заставив себя не смотреть в сторону корабля, Мариана гордой походкой зашагала к трапу.

- Катарина, ты с нами? - спросила Белла, уже стоя за фальшбортом.

"Нет, у меня морская болезнь, и я до смерти боюсь воды" - с привычной болью чуть не сорвалось с губ вдруг ослабевшей Катарина, но она лишь молча кивнула. Блумфилд всегда сложно давалось осознание собственной слабости. Девушка на протяжении девятнадцати лет несла клеймо "слабачки" и "серой мышки", данное ей сначала в школе, а затем и в университете, поэтому она приняла предложение от отца поехать с ним в путешествие, надеясь, что это единственный шанс измениться и стать такой, какой Катарина мечтала быть всю жизнь.

Блумфилд положила закладку на страницу, на которой остановилась, закрыла книгу и, стряхнув пылинки с подола длинной юбки, сделала несколько шагов и остановилась в нерешительности перед самым трапом. Она мысленно сравнила его с верёвочным мостом, подвешенном между вулканами над кипящей лавой. Поругав свою фантазию, девушка набрала в лёгкие побольше воздуха и... тут, по закону ли инерции или подлости, нога Катарина, ступившая на металлическую оковку, ставшую скользкой от пролитого то ли дурно пахнущего рассола, то ли отвратительно приготовленного напитка, не удержалась и, потеряв равновесие и размахивая руками в тщетных попытках его восстановить, девушка рухнула прямо в воду.

В этот самый момент, когда Блумфилд неуклюже, но с триумфом упала с трапа, случилось ещё три примечательных события.

Когда Катарина только занесла ногу над трапом, на борт поднялись братья Фитжеральд, до этого горячо и яро спорившие на тему, которая слишком часто всплывала в последнее время в их общении и невольно создавала трещину между близнецами. Дэмиан почасту, пусть и без умысла подставлял Киллиана или попадал в такую ситуацию, в которой младшему брату приходилось прикрывать его. Хоть и Киллиан обладал огромным запасом терпения, но он был катастрофически исчерпан за все годы, проведённые непосредственно с Дэмианом.

Братья стали проводить часы дискуссии, никогда не слушая друг друга и упрямо отстаивая свою позицию. С особым рвением Дэмиан напоминал, кто из них старше, а Киллиан парировал тем, что он всего на несколько минут позже появился на свет, да и ещё ни разу не впутывался сам и не впутывал никого в пренеприятные истории. Тогда старший брат называл младшего занудным ботаником, не умеющим веселиться и чуждающимся общества.

Подобные ссоры происходили всё чаще и чаще, иной раз по пустякам, принося таким разным братьям-близнецам одни лишь проблемы и обиды. Миссис Фитжеральд слишком хорошо знала своих мальчиков, так что им представлялось невозможным изображать радугу и ясное небо там, где готова была разразиться буря и гроза. Однако тут она была бессильна, и они пеняли ей на то, что сами и без неё в состоянии справиться и прийти к единому выводу, что, надо признать, на деле получалось из рук вон плохо.

Так вышло, что в тот момент, когда они затеяли новую ссору и распаляли друг друга, одновременно перетаскивая ящики с провизией в трюм, братья, закончив с работой, как раз поднялись на борт корабля и услыхали прервавший их спор женский крик, жалобно просящий о помощи. Дэмиан обладал молниеносной реакцией и, среагировав на брызги и вид тонущей девушки, инстинктивно помчался спасать и кубарём прыгнул в воду. Парень обхватил тонкую талию брыкающейся от паники Катарину, резким движением поволок её наверх и вытащил на сушу.

Мокрая с головы до пят, лихорадочно дрожащая, испуганная и пристыженная собственной неуклюжестью, Блумфилд съёжилась и попыталась восстановить дыхание. Она слышала, как вокруг неё собралась толпа, и ещё сильнее чувствовала каждой клеточкой тела присутствие рядом своего спасителя, которого, как ни пыталась девушка, не могла разглядеть и видела перед собой лишь размытые очертания. Катарина стала судорожно искать свои очки, бесследно и безвозвратно потонувшие в глубине вод.

- Пропустите меня! Пропустите! Я - её отец! - хриплый голос доктора Блумфилда заставил замолчать собравшихся людей и расступиться, чтобы дать ему дорогу.

Джером, низкий мужчина, выглядевший уже изрядно постаревшим и намучившимся стариком, с лысеющей головой и обильно покрытой седыми волосами, в своём сероватом халатике и рубашкой в клеточку с упирающимся в горло воротником, со взглядом круглых карих глаз, роговые очки которым придавали некий оттенок постоянной грусти в отблеске зрачков, являлся единственным близким человеком своей дочери. Они, оставшись сиротами после того, как миссис Блумфилд укатила со своим любовником, оставив лишь записку, в которой оправдывалась и объясняла свой поступок "полным безразличием со стороны мужа, зацикленного на своих научных проектах и совершенно наплевавшего на свою жену" и "угнетающей атмосферой семейного быта, где она выступала лишь в роли уборщицы, кухарки и няньки, что ей уже осточертело", посему данная "жертва" отправилась восвояси покорять мир с тем, кто обещал ей исполнение всех капризов, если та рискнёт и сбежит вместе с ним. К сожалению, с ней ушло всё "живое" и "реальное" из жизни доктора, и он, разочаровавшись в людях, посвятил себя науке, прививая любовь и своей подрастающей дочери, которая втайне от отца вместе с энциклопедиями читала романы, впитывая всё то, о чём Блумфилд предпочитал умалчивать - об отношениях между мужчиной и женщиной.

Доктор порой задумывался о возможности "возвышенных чувств" у своей дочери к её сверстникам, но с негодованием отбрасывал эти мысли подальше, наблюдая за успехами в учебе и стараниями Катарины. Мужчина довольно долго жил в полном неведении другой стороны молодой девушки и искренне желал, чтобы подобная нелепица обошла её и никак не затронула и не помешала ей в построении будущей карьеры. Он и не представлял, как был слеп и не замечал элементарных вещей, но однажды всё же понял, что слишком мало времени уделяет своей дочери, что плохо знает её и что нить их связи всё становится тоньше и тоньше, грозя разорваться насовсем... Тогда-то ему и пришла гениальная идея провести с Катариной необыкновенное путешествие на корабле.

Конечно же, доктор Блумфилд был не в состоянии предугадать, чем это обернётся в первую очередь для Катарины. Обставляя медицинскими препаратами, ампулами с жидкостями, специальными книгами о заболеваниях, ожогах, переломах и прочих возможных человеческих повреждениях, Джером потерял счёт времени и пропал в полном хаосе вещей, пахнущих исключительно лекарствами и химикатами. Когда же он закончил с "обживанием" лазарета и амбулатории, радушно предоставлённой капитаном Райаном в ведение судового доктора, хотел поблагодарить Энтони за честь присутствовать в его команде, как вдруг услыхал всплеск и последующий за ним вопль высокого женского голоса.

Узнав его, Блумфилд понёсся с несвойственной ему быстротой к источнику звука, сбивая на пути любого и хватаясь за гулко стучащее сердце, словно пытаясь таким образом удержать его, если то вздумает выпрыгнуть. Он успокоился только тогда, когда Катарина, поникшая, но невредимая оказалась рядом. Доктор тотчас проверил пульс и зрачки и, удовлетворённо кивнув самому себе, помог ей подняться, и она, оперевшись и склонив голову на его плечо, послушно последовала за ним.

- Спасибо Вам, молодой человек, - Джером обернулся и, одарив исполненным благодарности взглядом мокрого Дэмиана, зашагал прочь, волоча под руку дочь, с одежды которой скатывались капли, оставляя за собой одинокую дорожку следов.

Переполох, вызванный падением Катарины, вскоре устранил Порк, которому стоило лишь повысить тон на октаву или прикрикнуть, как тут же весь рой матросов строился, и каждый снова принимался за дело. Воткинса слушали не хуже капитана, что, естественно, придавало ему особый блеск в собственных глазах. На этой ноте, впрочем, все, кроме некоторых упоминаемых лиц, уже забыли о неудачно плюхнувшейся с трапа девушки, да и она, забившись в угол и пряча в ладонях лицо в слезах, не смела более до отплытия показываться кому-либо на глаза.

Если никто не против, мы оставим в покое пристыженную Катарину и перенесёмся в тот миг, когда Мариана, спускаясь со злаполучного трапа, мимоходом заприметила своего отца, направлявшегося к Порку с важным вопросом. Вопрос был взаправду важный, ведь он касался гостя, почему-то так и не появившегося ни перед ним, ни перед его женой. Райан, по просьбе, а, точнее, настойчивому требованию Маргарет, побеспокоил своего верного и незаменимого старшего помощника и, по совместительству, боцмана* в разгар последних приготовлений корабля и провианта.

- Порк, дружище, как продвигаются дела? - первым делом поинтересовался капитан, подойдя к другу, следящему за переноской груза, и внимательно осматривая своё судно.

- Ну что ж, состояние "Мэри Роуз" более чем удовлетворительное, - покачал тот головой. - Наконец-то согласовали судовое расписание с Дженной. Вместе с Аароном проверили водонепроницаемые отсеки - всё в норме.

- Проверил готовность рулевых устройств?

- Конечно, смеёшься что ли? - усмехнулся Воткинс, обнажая белые клыки. - И якорных, и швартовных, и шлюпочных.

- Сигнальные огни в порядке? А то в прошлый рейс нам за это чуть не влетело...

- Перепроверили три раза, а после сломали к чертям и установили новые. Может, ты ещё спросишь, надёжно ли закрываются трюмы и люки? - бровь выгнулась дугой на тёмном лице. - Брось, Тони, не в первый раз всё-таки выходим в открытое море, - Порк ободряюще похлопал приятеля по плечу.

- Знаю, но в столь продолжительный всё же в первый.

- Это верно, но ничего, будет новый опыт...- Воткинса отвлёк невысокий курчавый парень, возящийся с рыбой в ведре и пинающий с непринуждённым видом камушки, делающие от того кувырок в воду. - Эй, Мартин, ты чего там ерундой занимаешься?! Предоставь лучше эту работу Кривому! Он уже измучился целый день драить палубу! Займись полезным делом, парень! Лучше проверь, хорошо ли к бушприту* прикреплён такелаж* - заорал низким, как раскаты грома, голосом Порк, отчего Мартин выронил со стуком железное ведёрко, и из него вывалилась на пристань рыба, бессильно извивающаяся в луже, напрасно хватая воздух сужающимися жабрами.

- Мартин - это новенький который, да? - спросил Энтони, наблюдая, как парня лупит прихваткой вышедшая на громыхание миссис Фитжеральд.

- Да, пришёл к нам никакой, худющий, на его костях кожа висела, и кашлял так, будто его органы выворачивают наизнанку - жалкое зрелище. Как здесь не пожалеть нерадивого, ведь без крова, никого у него нет, кто б присмотрел. Беспризорник, в общем. Вот и взял я под своё крыло, а то что такому молодому пропадать в нищете, в трущобах?

- Верно, Порк, верно. Милосердная ты душа! Только смотри, всех оборванцев и бродяг к нам не приведи, а то матросов у нас и так уже хватает, да и лишние рты ни к чему, - Райан прервался на полуслове, получив красноречивый взгляд чёрных блестящих глаз Воткинса, в котором ясно читался упрёк. - Ну-ну, я пошутил, - капитан стушевался. - Я вот о чём спросить тебя хотел...- он вдруг перешёл на шёпот. - Куда подевался дальний родственник Маргарет? Она уже вся извелась сама и извела меня расспросами об этом мальчишке. Марио или как его там?

- Леонардо, - исправил Энтони Воткинс, довольно скрестив на груди руки. - Скажи Маргарет пусть не переживает. С ним всё в порядке, хотя у меня и возникала мысль утопить его, - вспомнив их не совсем приятное знакомство, сказал Порк.

- Скажи мне, что он жив, - потребовал Энтони, представляя в ярких красках, какой приговор он получит от своей жены.

- Целый и невредимый. Ты же не думаешь, что я способен на нечто чудовищное? Я же всё-таки гуманный человек, презираю всякого рода насилие, - обиженно пробурчал он в ответ на возмутительное заявление капитана. - Он сейчас в машинном отделении. Там наши парни масло пролили. Вот я ему и всучил швабру с тряпкой и заставил очистить мне пол так, чтобы можно было увидеть в нём своё отражение.

- Что за глупости, Порк? Будь с ним помягче. Не забывай, что он всё-таки сын авторитетного и важного человека.

- Ну и что? Это же ещё не делает его "авторитетным и важным человеком", - спародировал Воткинс Райана. - Ты же знаешь, Тони, что мне абсолютно начхать, кто его родители и какой пост они занимают. Это совершенно не имеет значение, когда ты посреди бушующего моря находишься на грани смерти. Потому я считаю самым важным перевоспитать этого наглеца и сделать из него человека, - тряся указательным пальцем перед лицом капитан, гордо произнёс Порк.

- Ладно-ладно, только не гневайся. Я поручил тебе заниматься перевоспитанием мальчишки, так что не буду лезть, - примирительно пожал плечами Энтони.

- То-то же! Сразу бы так! - боцман со всей силы размахнулся и хлопнул друга по плечу, отчего тот скорчился и состроил недовольную гримасу. - Это, мой друг, за то, что лезешь туда, куда не следует. Знаешь, как любила говорить моя покойная матушка... Морской чёрт, укуси меня за зад! Куда залез этот кретин?! - вдруг прокричал он, смотря куда-то наверх, видимо, на мачты, широко раскрытыми глазами. - Бенито, - Порк обратился к проходившему мимо матросу с ящиком, наполненным какими-то бутылками. - Бенито, спусти этого моллюска на землю, иначе он расшибёт себе что-нибудь, - Воткинс кивнул в сторону развевающихся на ветру парусов. Райан обратил внимание на то, что, когда дуновение воздуха колыхало белую материю, за ней выступал силуэт человека, в котором он узнал того самого Мартина.

Бенито, крупный мужчина средних лет, со вздохом поставил свою ношу на пристань и уже собирался взойти на трап, но остановился, заслышав скрипучий голос Кривого.

- Эй, ты, ну-ка спускайся оттуда! - он активно размахивал шваброй, грозно косясь одним глазом на парня. - Мартин, а ну слезай! Не смей падать только! Не хватало ещё, чтобы ты палубу своей кровью испачкал!

Юнга, весь сжавшийся и крепко держащийся за верхушку мачты, стал потихоньку спускаться. Он старался не смотреть вниз и в мыслях проклинал и корабль, и Воткинса, и матросов... Оставалось ещё пару метров до поверхности, и парень, не удержавшись, плюхнулся наземь, заработав приличный синяк.

- Спустился? А теперь брысь, пока шваброй не влетело! - отогнал его Кривой, известный всей команде своей грубостью и презрением к начинающим матросам.

Мартин потёр ушибленное место и с опущённой головой поплёлся к капитану и боцману, с смирением ожидая своего приговора.

- Чего это ты нос повесил, а? - начал Порк, брови которго, словно скрещенными в бою мечами, сошлись на переносице. - Эх, Мартин, - он сокрушённо покачал головой, - Я же объяснял тебе, что такое бушприт и где он находится. Объяснял, ведь так? - строго спросил Воткинс.

- Да, объясняли... Простите, я просто забыл...- Мартин неловко переминулся с ноги на ногу, стыдливо пряча глаза.

- Впредь заруби себе на носу, что бушприт находится там, - Порк схватил одной рукой плечо парня, заставив его посмотреть в направлении носа корабля, а второй показывал прямо на деревянный брус. - Могу одолжить свой блокнот, где я записывал краткие сведения, находясь в рейсах, будучи совсем без опыта.

- Было бы здорово, - обрадовался парень не только предложению боцмана, но и такому удачному повороту событий.

- Вот, возьми ключи от моей каюты, - мужчина протянул крохотный и прохладный металл, подвешенный на тоненькую верёвочку, как кулон.

- Вот же спасибо, мистер Воткинс, - Мартин принял ключ, пожал тёплую ладонь своего "благодетеля" и пошёл восвояси.

- Не слишком ли расщедрился ты? - с ухмылкой наблюдая со стороны, поинтересовался Райан.

- Эх, молодёжь! Что с них взять-то? В голове-то одни недоразвитые головастики да икринки... Болото, в общем!

Когда Порк произнёс эти слова, неожиданно началась суматоха и возня у причала, вызванная падением Катарины Блумфилд. Всё это произошло в короткий миг, длинною максимум в пять секунд. И в это мгновение взор капитана направился вовсе не на виновницу инцидента, а на двух женщин, одной из которых являлась его жена, Маргарет, а другой - коварная мадам Жизель Бине.

Весь мир вокруг сразу растерял свои краски перед величием, опалённой последними лучами солнца, мадам Бине. Кремовый костюм выгодно оттенял золотистый загар и подчёркивал складную фигуру женщины. Райан растерялся было под жгучим взглядом карих глаз, который ощущал на себе даже под прикрытием её очков в гранатовой оправе, но наглая и неизменная улыбочка и небрежный взмах пальчиков с кровавыми ноготками заставили собраться с мыслями и вернуться в реальность...

Каждый взрослый, к сожалению, в этот момент был слишком занят своим делом, так что Дориан остался практически без присмотра, если не считать Троя, кропотливо и даже излишне скрупулёзно плетущего трос. Когда же случилось роковое падение "девушки с очками и книгой", как величал Катарину мальчик, и все люди и на корабле, и на суше отвлеклись, он воспользовался общим замешательством и юркнул вниз по наклонному трапу. Дориан бежал без оглядки по знакомому длинному коридору, а мимо него проносились картины морских пейзажей и иллюминаторы, призывающие его остановиться, но он упрямо продолжал путь и притормозил лишь завидев люк, а за ним и вертикальный трап, ведущий в машинное отделение.

Это место невольно внушало страх Дориану. Мальчик сам не мог объяснить, почему он начинает дрожать от исходящего рёва, характерного для работы механизмов. Дориану иногда чудилось, что там засел монстр, прячущийся среди пружин, движков и генераторов.

Маленький храбрец сглотнул и заставил себя снова вспомнить, какую цель он преследует и для чего пришёл сюда. Зажмуривание век и сила убеждения привели к тому, что вскоре мальчику словно вновь послышался голос того сумасшедшего старца, встреченного им по дороге на корабль. Оборванец прятался за углом местной таверны и звал его к себе, улыбаясь беззубым широким ртом.

Если бы Дориан не знал этого старика, он бы ни на дюйм не посмел приблизиться к нему - настолько уж бродяга был страшён, но они уже успели познакомиться, и бывший моряк быстро и точно втёрся в доверие сына капитана. Что такого, спрашивается, нашёл мальчик в общении с этим морщинистым стариком с сальными грязными волосами, дикими круглыми глазками, с выжженной на солнце кожей, будто обтянувшая его выступающие кости, и оборванной, больше похожей на лоскутки и жалко свисающие тряпки, одеждой? Всё просто - ребёнку стало жалко одинокого и одичавшего человека, который покорил его своим пониманием и знанием, казалось, всех существующих легенд, будоражащих неуемную фантазию.

Всё же теперь Дориан немного пожалел, что встретил его когда-то, ведь если бы не он, то сейчас бы подготовка к отплытию доставляла бы одно удовольствие. Предупреждения старика о том, что "случится беда, которая принесёт много жертв", были серьёзно восприняты мальчиком, единственному на всём острове искренне верившему росскозням старца. Тот тоже был настроен всерьёз и не сомневался в "роке судьбы и каре, угрожающей всем грешным" - тогда он и надоумил мальчишку совершить полное уничтожение важных механизмов, благодаря которым корабль мог беспрепятственно плыть среди волн.

Дориан очень боялся последствий, но уж лучше быть наказанным нежели попасть в катастрофу. Он решился и схватился за металлические поручни, принимаясь наощупь спускаться вниз и вдыхая едкий запах машинного масла. Когда перила закончились, мальчик с удивлениеи заметил темноволосого парня, сидящего на корточках с тряпкой руке и ворчливо бормотавшего что-то себе под нос.

- Какого чёрта меня, человека из элитного общества Испании, заставляет какой-то чернокожий протирать пол в этой дыре? - с презрением выплюнул он. - Я рождён, чтобы разъезжать на дорогих тачках, тусоваться с моделями, да и вообще жить в своё удовольствие! - всё более распалялся парень, выжимая мокрую от масла тряпку в ведро. - А я здесь ползую на четвереньках и, как раб, послушно выполняю приказания какого-то неотёсанного мужика! - он поднялся на ноги и гневно швырнул испачканную материю в угол.

Дориан, будто пригвождённый к месту, не мог пошевелиться, исследуя вдоль и поперёк неизвестного. Какую угрозу он из себя представляет? И что нужно сделать, чтобы сопроводить его наружу?

- Мистер...- робко позвал мальчик, но его звонкий детский голос эхом отразился от стен.

Испуганно всколыхнувшись и круто развернувшись, парень устремился к ребёнку, появившемуся в самый неподходящий момент, за что должен был получить. Однако, сократив расстояние, в нескольких шагах от Дориана, он наступил на масляную лужу, поскользнулся и с громким треском рухнул наземь. Скорчившись от боли и испуская мучительные стоны и ругательства, непонятные Райану, парень продолжал лежать на полу.

- Что там такое происходит?! - послышался суровый голос Порка сверху.

Мужчина ловко перепрыгнул несколько ступенек разом и оказался совсем рядом с лежащим, с закрывающими лицо ладонями и ноющим что-то бессвязное, парнем и мальчиком, склонившимся над ним и с подозрением косившимся по сторонам.

- Что ты здесь разлёгся, Леонардо? - сложил руки Воткинс, сдвинув брови.

- Да вот этот гадёныш...

- Отставить! Не смей так обращаться к Дориану.

- Так он меня напугал! Появился ниоткуда, а я виноват! - возмущённо воскликнул Леонардо и перекатился набок.

- Молчать! С ним я сам разберусь. Дориан, - обратился Порк к мальчику, по-прежнему кидавшему взгляды на механизмы. - Дориан, почему ты спустился сюда и испугал этого дурака? - он присел на корточки и заглянул в ясные глаза ребёнка, покрытые еле видимой пеленой слёз.

- Я... не специально... Я не хотел...- прошептал тот и складывал руки в замок, как делал всегда, когда волновался.

Воткинс сразу вычислил по этой привычке, что что-то не так. Необходимо было выяснить причину, но постепенно и ненавязчиво, поэтому Порк просто пожал плечами и взлохматил золотистые волосы. Ампаро, успевший встать и поправить грязную одежду, сверлил гневным взглядом широкую спину боцмана.

- Ну всё, парни, нам уже пора отплывать. Поднимайтесь на борт. Попрощаемся по-человечески с сушей. Плавание предстоит долгое, - заключил Порк и, взяв Дориана под руку, поднялся по трапу.

***

Знакомство с "новичками" в лице мадам Бине и Леонардо Ампаро состоялось на борту корабля и прошло довольно-таки сухо и неловко. Жизель была единственной, кто вёл себя непринуждённо, словно все были благодарны Господу за то, что он позволил им находиться в компании такой "очаровательной" женщины. Леонардо же сразу подал себя как "высокомерного и напыщенного индюка", как назвала его мысленно Мариана, когда он оценивающе оглядел трёх девушек и подмигнул Белле, на что та хмыкнула.

Пока всё это происходило, Порк, Дориан и капитан Райан стояли возле штурвала. Когда все, наконец, приготовления были завершены и всё и все были готовы к отплытию, Воткинс, как старший помощник и боцман, стал отдавать команды матросам, облачаясь в привычную и даже обыденную роль. Мальчик, забыв про свой страх, поддался всеобщему трепетному и сладостному предвкушению.

- Мартин, из бухты вон! - прикрикнул боцман на юнгу, стоящего слишком близко к борту.

- Боцман! - позвал Райан.

- Есть боцман! - Порк вытащил свисток из кармана.

- Подай нам общий сигнал по форме.

Воткинс набрал в лёгкие побольше воздуха и что есть сил свистнул. Свист, казалось, разнёсся по всему острову, возвещая всю округу о начале долгого пути. Дориан рассмеялся, вторя родному звуку.

- Свистать всех на верх! Приготовится к отплытию! - задорно прогремел Энтони, снова ощущающий себя в своей стихии.

- Экипаж корабля, слушать мою команду! Смирно! - шутливо усмехнулся Порк, увидев, как все, находящиеся на борту, с недоумённым видом сменили позу. - Ну что, готовы к незабываемому путешествию?

- Да! - раздался радостный возглас Дориана, с улыбкой встреченный остальными.

- Товарищ капитан! Экипаж готов! - сказал Воткинс, жмурясь от приятно щекочущего кожу ветра.

— Штурман, доложить курс, — скомандовал капитан Райан.

Тут вперёд вышел бородатый загорелый мужчина внушительной внешности по имени Вито, но которого все называли "Шторм" за буйный характер и бесстрашие.

— Есть доложить курс. Курс — Багамы, — проговорил с расстановкой, придающей интриги моменту, штурман.

Раздались ликующие аплодисменты. Многие оптимистично восприняли эту новость, ведь такой достаточно известный остров, как Багамы, могло стать подходящим местом, чтобы расслабиться, отдохнуть и узнать что-то новое. Энтони благодарно кивнул Вито, которому он доверил сделать выбор конечной точки их путешествию, после чего тот вернулся на место.

— Отдать швартовы! Якорь поднять! — посыпались новые команды.

— Есть! — махнул рукой матросам Порк.

Тяжёлый якорь, слитый из мартеновской стали, с гулом поднялся со дна, скрывшись из виду в специальный отсек.

— Ветер попутный — ровный пассат! — сквозь усилившийся ветер послышался низкий голос Шторма.

— Поднять паруса! — крик капитана заглушил все остальные звуки и сумел дойти до матросов, как раз поднимающихся по мачтам наверх.

— Есть поднять паруса! — вторил ему боцман.

Вдруг, словно по мановению волшебства, белоснежные паруса, словно лепестки, раскрылись, мигом вобрав в себя морской воздух. Судно пошатнулось, и началась качка. Однако это не помешало всеобщему веселью, напротив, взбудоражало кровь и гипнотически приковало к этому зрелищу всех пассажиров.

— Полный вперёд! — Райан, обозрев всё вокруг, ухватился за руль.

— Есть полный вперёд! — за этими словами последовало доселе немыслимое для Воткинса — капитан круто развернул руль, и корабль поплыл в направлении Атлантического океана. Он вопросительно уставился на друга, но тот и бровью не повёл, слишком увлечённый процессом и получающий искреннее наслаждение. — Товарищ капитан, что такое? Мы разве не должны двигаться в сторону Карибского моря?

— Нет, Порк, обходной путь нам ни к чему. Через океан быстрее попадём на Багамы, — умиротворённо проговорил Райан.

— Но, Тони...

— Нет, Порк, я знаю, что делаю и действовать в обход, страшась выдуманных обезумевшими моряками легенд, не буду, — твёрдо и решительно процедил он, заставив Воткинса замолчать и просто довериться ему.

Дориан в то время, пока все кругом любовались уходящим солнцем, обдумывал провал плана по спасению всех от "катастрофы". Может, старик взаправду сумасшедший, как все говорят, и просто-напросто обманул его? Он ухватился за эту мысль и стал развивать её, пока она совсем не окрепла и не успокоила его.

Мальчик с надеждой взглянул на пурпурное небо, где за горизонтом скрылся огненный шар, оставляя лишь прощальные следы на небесной лазури с занимавшимися и еле видимыми где-то в вышине звёздами. Ветер резво играл в его золотистых волосах, слегка касаясь нежной кожи; волны бились о борт, словно подталкивая корабль вперёд и увлекая за собой в неизведанное. Во всём своём проявлении стихия вызывала трепет у каждого, а окружающий мир лишь усиливал впечатление.

Дориан, под властью эйфории, разлившейся по крови бурлящими потоками, успокоился и ободрился, но не удержался и оглянулся в поисках острова, стремительно отдалявшегося от них. Он стоял всё так же, такой родной и теперь уже далёкий, а на его берегу за уходящим кораблём наблюдал одинокий старик в лохмотьях, шепча какие-то слова. В его печальных глазах застыли слёзы, а из глубин души вырывалось последнее "Прощай".