Глава 12
Когда я проснулся, то сразу же почувствовал, что что-то не так. А что именно было не так, мне понять помогло тогда, когда я попытался подвигать телом. Оно не болело. После всего, что со мной произошло, оно не могло не болеть и не скрипеть от усталости, однако это было так — я не мучился от боли. И это было странно. Неужели меня настолько накачали лекарствами, пока я был в отключке, что я теперь ничего не чувствовал? Или здесь было задействовано что-то другое?
Так или иначе, я медленно разлепил веки, боясь, что вот-вот у меня что-то да заболит. Однако ничего не произошло. Пока я вдруг не услышал звук стрельбы. Естественно, как же без этого! Ведь, когда я спал, должно же что-то случится! Иначе моя несчастная жизнь уже не была бы не только не несчастной, но и не моей. Да уж, как-то я уже слишком сильно примирился с мыслю, что мне никогда не избавиться от приключений. Открыть глаза было куда легче, чем осмотреться, где я оказался. Я лежал на небольшой железной кровати в чистой одежде, которая по строению ничем не отличалась от прошлой: такая же длинная, ширкая рубашка, чёрные штаны и толстовка. После того, как я подрался с монстром, меня терпеть мучил ещё один страх, а именно боязнь белого цвета, он мне напоминал о той комнате, в которой я чуть ли не умер...
Тишину, стоящую в этом лазарете, чем-то напоминающим мне лазарет, вдруг разрушил звук стрельбы, напомнив мне о том, что где-то там снаружи творилось что-то опасное. Тяжело вздохнув и не желая ничего делать, я бы так и лежал в кровати, надеясь, что все злоключения пройдут мимо меня, пока в комнату вдруг не ворвался Уилл.
Да, именно он, как бы это странно не выглядело! Правда, я сначала подумал, что это Тони, уж слишком они похожи, но у Уилла была более загорелая кожа и не было одного слепого глаза, как это было у его «двойника». Со стороны парень выглядел вполне нормально, по крайней мере, не таким безумным, каким он обычно являлся ко мне во снах. Его волосы растрепались ещё сильнее, на лице застыло выражение крайней тревоги, с щеки стекала кровь из раны, грудь тяжело поднималась, точно он только что пробежал марафон, футболка посередине порвалась, будто бы кто-то пытался пырнуть его ножом, руки были испачканы не только грязью, но и чей-то кровью. Его глаза были широко распахнуты, словно он увидел что-то ужасное, и рыскали по комнате, пока его взгляд не наткнулся на меня, в удивлении смотрящего на своего лучшего друга.
Мне было тяжело его видеть, необъяснимая пустота разрасталась во мне, точно бесконечный океан, поглощая в себя все мои надежды и мечты. И в то же время я был неимоверно рад смотреть на Уилла, понимать, что он живой, что находился рядом со мной, и что даже звуки стрельбы не помешали мне встретить его. Парень был так близко и одновременно бесконечно далеко от меня. От этой мысли отчаяние захлестнуло меня, а с ним родился и страх.
— Нужно срочно уходить, Джейк, — не церемонясь, поспешил объявить друг, подходя ко мне, а точнее к околокроватной тумбочке около меня, после чего начал там копаться. — Мы подняли восстание, но силы оказались немного не равны, поэтому нам нужно срочно бежать, если мы хотим вырваться на свободу живыми.
— А есть шанс спастись мёртвыми? — чувствуя дикий страх и совершенное непонимание того, что происхолило, решил пошутить я, что всегда делал, когда боялся.
— Не смешно, — нахмурился Уилл, встав впереди моей кровати и строгим взглядом смотря на меня, отчего мне стало не по себе. Как-то это было совершенно не свойственно ему: быть таким суровым.
— Зато мне сейчас будет смешно, когда я убъю тебя, — раздался за спиной моего друга знакомый жестокий голос. Мурашки прошли по коже, когда я понял, что это оказался мистер Бертон.
Но эта догадка не спасла нас. Не успели мы что-либо сделать, как через мгновение произошёл выстрел. Секунда — и тело Уилла упало мне на ноги. Как в тот раз, когда его тоже убили, когда я осознал, что моя жизнь разбилась в дребезги и изменилась навсегда.
Истошный крик боли вырвался из моей груди прежде, чем я понял, что это оказался сон. Очередной кошмар, который сводил меня сума ещё больше только из-за того, что в нём присутствовал Уилл. Друг, который спас меня от смерти и в то же время вёл меня к ней.
В последнее время я уже не различал сон от реальности, реальность от сна, мне казалось это одним и тем же — слишком уж всё стало каким-то неестественным, странным. И от этого мне становилось ещё хуже, и даже мой дурацкий оптимизм не спасал меня. И пусть он вообще катился ко всем чертям!
Знаете, к чему я всё это вёл? А к тому, что когда я открыл глаза, передо мной возникло лицо Уилла, что заставило меня нахмуриться. И только его правый слепой глаз выдал в нём не моего лучшего друга, а Тони, отчего я огорчился. Всё же не постоянно в душе хотелось надеяться, что Уилл жив. Где-то да жив.
— Живой, — с полным безразличием заметил парень, точно сам был мёртвым, и выпрямился, разминая затёкшую спину.
— Естественно живой, — усмехнулся я, не удержавшись от сарказма, чтобы хоть как-то себе поднять настроение и развеселить обстановку.
Я медленно сел в кровати, совершенно не ощущая ни боли, ни утомления также, как это было во сне. Да уж, видимо врачи постарались наславу. И на том им спасибо. Когда я закончил своё перемещение тела, то заметил, что был в той же самой комнате, что в кошмаре. Такие же длинные стены, ряды кроватей, заклеенные окна, приоткрытая дверь справа, только в неё уже никто не вбегал с приказами «пора уходить». И в комнате теперь был не только я, а ещё Тони, скучавший на стуле около моей кровати, и Ванесса, сидевшая у меня в ногах на одеяле, которым я был укрыт. Заметив, что я весел и бодр, она счастливо заулыбалась, сжимая мою ладонь. И хоть на наших руках были одеты тонкие резиновые перчатки, я всё равно чувствовал тепло её пальцев, её ласку и доброту.
Краска прилипла у лицу, когда до меня дошло, что мы, по сути, держались за руки. И причём это выглядело так, точно мы безмерно любили друг друга и всегда волновались друг за друга, если с кем-нибудь из нас что-то случалось. От этих мысли я заулыбался как сумасшедший. Мне было приятно дотрагиваться до девушки, но при этом я чувствовал себя так глупо и совершенно нелепо, что хотелось провалиться сквозь землю. Видимо, это и называлось влюблённостью.
Стоп, что?!..
— Джейк, как ты себя чувствуешь? — с ноткой тревоги в голосе спросила Ванесса, внимательно смотря на меня из-за белых волос.
— Нормально-отлично-хорошо, — нервно протороторил я, до сих пор улыбаясь, словно мой мозг помешался.
Я чувствовал, как капельки пота медленно стекали по спине, где ещё бегали и мурашки.
— Просто... нам показывали видео, где ты бился с монстром, которого...
Девушка вздрогнула, не в силах продолжить, её пальцы ещё сильнее сжали мою ладонь.
— Котрого же я сам создал, — понял я, качая головой и стараясь не вспоминать тот ужас. — Было бы прикольно это выложить. Я бы заработал миллионы лайков на Ютьюбе! И заработал бы много денег!
Я неловко рассмеялся, понимая, как глупо звучала моя очередная шутка.
— У Бертона возьмёшь, когда он разбогатеет на своих делишках, — недовольно фыркнул Тони, с угрюмым лицом смотря куда-то в противоположную сторону, точно ему было противно видеть меня.
Хотя и он сам производил на себя впечатление не самое приятное. Интересно, почему он такой? Почему такой холодный и равнодушный ко всему? Может, это что-то сделало его таким?
— Так он точно не делает это для спасения человечества? — с некоторым огорчением спросил я, понимая, что в таком случае не удастся мне стать спасителем мира.
— Ты правда поверил его чуши? — холодно усмехнулся Тони, косо на меня глянув. — Да спасение человечества в его планах на самом последнем месте, где-то в его мерзкой заднице...
— Давай только без обывательств, ладно? — нахмурившись, строго попросила его Ванесса, снова делая из себя «учительницу». Я почувствовал, как она отпустила мою руку, и как всё её тепло и ласка тут же ушли от меня, освобождая место для тревоги и страха. — Мы все понимаем, — обратилась она ко мне как к идиоту, — что Бертон жаждет славы, власти и много денег, ведь он всегда был таким — жестоким, беспощадным и алчным. А спасение человечества... Это просто прекрытие для его тёмных дел, удачный способ всё скрыть, чтобы было почти невозможно увидеть настоящую суть. Но сам подумай, кто будет таким кровожадным способом помогать миру? Убивать множество людей ради того, чтобы убить ещё больших? Многие, правда, видят в его идеях спасение, как, к примеру, Собрание и учёные, но не мы и не дестеры.
— Собрание? — не понял я. — Что за Собрание?
Ванесса принялась терпеливо объяснять:
— Собрание — это группа властных людей, которая ищет умных и талантливых людей, которые могут стать учёными, чтобы помочь другим людям, животным, природе, миру, всему человечеству или всей Земле. Собрание занимается глобальными проблемами, которые рано или поздно могут настигнуть нашу планету. Когда мистер Бертон провёл первый эксперимент со мной, то искал того или тех, кто мог бы увидеть в этом что-то полезное для человечества. Так его заметило Собрание и дало разрешение на продолжение экспериментов, так как увидело в его идеях о переноселении реальную угрозу и необходимую помощь человечеству. Они выдали ему много денег, пообещали награждение по окончании работы, славу, память о нём как о спасителе мира.
— Ага, и теперь он делает всё что угодно, чтобы получить как можно больше власти и денег, — хмыкнул Тони, смотря куда-то в сторону.
— И что же вы собираетесь делать? — спросил я, постепенно проникаясь во всю сложность ситуации, и медленно кивнул головой, чувствуя, как полученная информация доходила до моего мозга.
Я я сожалением понял, что мои догадки оправдались — мистер Бертон и вправду не договаривал всего, не открывал все свои планы, и, думаю, он ещё много что скрывал. Знать бы ещё, что именно.
— Бежать, вот что, — грубо сказал Тони, пытаясь рукой пригладить свои непослушные волосы, но этого у него никак не получалось сделать.
Про себя я отметил, что он всегда поправлял свои волосы, когда нервничал, если про него вообще так можно сказать, точно также, как Бертон теребил рукав своего неизменно синего пиджака, когда его тоже что-то волновало.
— Тише ты, — снова пригрозила ему Ванесса, с ещё большей строгостью смотря на парня, отчего я почувствовал даже некую месть, типа «так ему и надо». А что такого? Только не надо меня за это корить и не просите у меня руки на отсечение, чтобы вы помиловали меня!
Девушка наклонилась ко мне, осторожно оглядываясь по сторонам, её лицо оказалось на уровне моего уха. Я весь покраснел как помидор, когда ощутил её ровное дыхание, тепло её рук и тела, белые длинные волосы у себя не плече, складки белого платья, приятное биение её сердца, когда она чуть ли не легла грудью не меня.
— Да, мы и вправду собираемся сбежать отсюда пока не поздно, — тихо прошептала мне на ухо девушка, убирая прядь волос с лица. — Дестеры, как и мы, больше не могут переносить эксперименты, нас с каждым днём становится всё меньше и меньше, многие потеряли своих близких, как и свою жизнь. Нам просто необходимо отсюда уходить. Мы уже многое приготовили: своровали еду из столовой, сохранили старую одежду и даже достали немного оружия.
— А как же я? — также тихо спросил я у девушки, понимая, что такую секретность нужно сохранить, ведь здесь повсюду были «жучки», слушавшие всё, что мы говорили. — Вы возьмёте меня с собой?
— Мы точно не знаем, но... — подруга тяжело вздохнула, отчего мои тёмно-русые волосы ещё больше растрепались, — скорее всего да. Вчера ночью у нас было собрание, на котором мы обсуждали тебя... — она отодвинулась от меня, посчитав, что можно больше не секретничать. Я тут же почувствовал холод от того, что её больше не было рядом со мной, в груди будто образовалась ужасающая пустота. — Многие ребята не знают тебя, а ты их. Некоторые относятся к тебе с недоверием и презрением, другие равнодушно, третьи — с восхищением и уважением.
— Восхищением? — удивился я, поражаюсь тому, что мной, таким трусливым и пухлым парнем, можно восхищаться.
— Да, — губы Ванессы дрогнули в улыбке, она опустила глаза вниз, пытаясь скрыться за волосами, словно она чего-то смущалась. Это меня удивило ещё больше. Неужели она была способна на такие чувства, а не была строгой до мозга костей? — Некоторые считают, что это круто — иметь такие силы, как у нас, а не иметь как-то странный иммунитет, от которого они только страдают.
— А разве они сами не крутые? Разве они типа не «опасностойкие»? — усмехнулся я, пытаясь хоть как-то разрядить обстановку, понимая, что выглядел со стороны очень глупо: вспотевший от волнения, нагруженный информацией, измученный недавним экспериментом, потрёпанный, в помятой, но чистой одежде, и вообще просто больной на голову.
— Желать смерти — это поражение, а не выход, это смирение с тем, какую участь тебе дали, несогласие не только со своими врагами, но с самим собой. Нужно бороться за победу, бороться за свою жизнь, а не хотеть её конца, — с каменным лицом проговорил Тони, холодными, как лёд, глазами смотря в окно, точно он решил просверлить его взглядом и свалить отсюда как можно дальше с криком: «Конец смерти!» (ха-ха, как смешно, спасибо тебе за такую шутку, Джейк).
На самом деле, мне стало ещё больше не по себе от слов парня, словно он что и хотел — это испортить мне настроение. В общем, ничего необычного (когда пытаешься утешить самого себя).
— Однако мы ничего не приносим людям, кроме как конец их жизни, — заметила Ванесса, поправляя рукой складки своего платья, которое, как и всегда, было белым, как и её волосы, обтягивающим и показывающим все её достоинства, такие как грудь и худая талия. — А всё началось из-за того, что мистер Бертон разработал химикат, позволяющий стирать память и хотел попробовать его на мне. Но что-то он явно не так рассчитал и получилось так, что я не потеряла память, а могла сама стереть память у человека, как и его самого. Так у него и родился план заработать очень много денег от идеи спасения человечества.
Он покачала головой, будто бы именно она была во всём этом виновата. Мне стало жалко её. Мне так и хотелось коснуться её и погладить, попытаться успокоить и сказать, что всё будет хорошо. Но зачем врать? Ведь всё будет только хуже. В груди всё продолжал расти отчаяние, заставляя сжаться, почувствовать, как ломалась душа, распадаясь на множество мелких частей, которых я собирал каждый день, чтобы понять, что ещё не всё потеряно. Тогда как в реальности всё было ровно наоборот.
— Значит, вы тоже проходили весь этот ужас? Вас тоже заставляли проходить первый эксперимент? — спросил я, сдерживая порыв обнять девушку или же сжать её руку, чтобы почувствовать её тепло.
— Да, у нас тоже было первое испытание, — равнодушно махнул рукой Тони, точно в этом не было ничего интересного; его глаза ничего не выражали, даже если один из них был слепой, что делало парня немного... жутким. — У всех оно было, как и у тебя, и у всех разное.
— Меня заставили голодать, — взяла на себя слово Ванесса, накручивая на палец прядь белых, как снег волос, а второй рукой подперев подбородок; она задумчиво следила за своими движениями, в её серебристых глазах вместо привычной строгости была глубокая печаль, отчего я почувствовал, как кольнуло в сердце. — Оставили в отдельном районе в лесу, где сейчас находится кладбище всех тех, кто умер во время экспериментов. В этом месте водилось немного белок и другой мелкой живности, но я не могла её поймать, так как она тут же испарялась, — её голос дрогнул, и я понял, что она только что вспомнила, как это было... ужасно. — А все ягоды, которые там были, специально сорвали до моего появления, чтобы я ещё больше мучилась. А всё было ради того, чтобы изучить мою нервную систему, мозг и многое другое...
Во рту всё пересохло от страха. Это было слишком жестоко, настолько жестоко, что не скажешь, что это придумал человек, а не какой-нибудь монстр, безумец, убийца. Ужас сковывал меня изнутри, пытаясь меня раздавить как мелкую ягоду.
— У меня было не лучше, — нахмурился Тони, тоже вспоминая тот кошмар, который с ним происходил, однако в его голосе был сплошное равнодушие, точно он всеми силами души пытался заглушить в себе все чувства, отчего я его ещё больше не понимал и жалел. Зачем он так делал? Что заставляло его так мучиться? — Мне приказывали касаться людей и не просто людей, а своих друзей, видеть, как они подчинялись мне, как били меня, потому что я им так велел, а затем наблюдать, как они падали, умирали, издавали свой последний вздох... — он замолчал, и я подумал, что он больше и не заговорит, чтобы не поддаться эмоциям (ведь они у него наверняка где-то в глубине души были). Я ощутил, как сжался вокруг воздух, надавливая на нас, точно хотел удушить своей тишиной, пока её не прервали. — Это принесло мне много боли. Но я справился с ней, как и каждый из нас. Но с тех пор я пообещал себе, что больше никогда не покажу всем свою боль.
— И, вижу, ты здорово сдерживаешь своё общение, — широко улыбнулся, пытаясь не чувствовать страха, который нападал на меня, как на маленького барашка нападал волк. — Ты молодец, и за это можешь взять с полки огурец.
Нет, не подумайте, что я был совершенно равнодушным к рассказу Тони, вовсе нет. Как раз-таки всё было наоборот — мне было до жути жалко его. Мне казалось, что то, что недавно пережил я, какую-то там совершенно непонятную драку с монстром, ни в какую не шло с тем, что испытали Ванесса и Тони. Но я не мог карать себя за то, что я такой слабый и трусливый. Я уже не мог выносить столько боли и чувств, столько переживаний и ужаса, мне нужно было отвлечься от этого, избавиться как от лишней тревоги. Поэтому применял в ход шутки, которыми пытался помочь не только себе, но и своим товарищам.
— Ты всегда такой идиот, когда тебе страшно? — резко спросил Тони, внимательно смотря мне в глаза, отчего я весь вздрогнул и отодвинулся назад, ближе к стене. — Или ты просто по жизни идиот? Трус, который боится даже паука? Глупец, что даже план спасения своей шкуры не сможет придумать?
Он говорил это с нажимом, точно хотел донести до меня каждое произнесённое им слово, словно он желал, чтобы я догадался, что он меня раскусил, что он понял, какой я на самом деле, а не каким я себя представлял, что я вовсе не Том Круз, не главный герой. И от этого мне хотелось рыдать.
Что свело бы меня с ума.
Тони с перекошенным от ярости лицом, что меня даже немало поразило, быстро направился к выходу из комнаты, желая как можно скорее избавиться от всех эмоций и не видеть наших удивлённых лиц. Он вышел, захлопнув дверь, а со мной и вышла всё веселье. Я с трудом держался, чтобы не заплакать. Заплакать от правды.
— Не обращай на него внимания, с ним иногда такое бывает, — покачала головой Ванесса, устало вздыхая и совершенно не довольная тем, что всё так плохо сложилось.
— Ну, на счёт пауков он прав, я и вправду их боюсь, — дрогнувшим голосом тихо сказал я, всё ещё не веря в то, что только что произошло. — Как и всего остального.
— Но я...
Девушка собиралась что-то мне сказать, скорее всего, утешить меня или оправдать, но в этот момент нас грубо прервал внезапно вошедший врач.
— Прошу прощения, но вы должны уйти, — нахмурился он, смотря на мою подругу, в его голосе звучало недовольство. — Нам нужно срочно проверить состояние пациента.
Ванесса кивнула, совершенно ничего не сказав ни мне, ни врачу, и вышла из комнаты, даже не глянув на меня, точно она поняла, что и так проявила сегодня слишком много тёплых чувств или же просто совершила какую-то ошибку.
А ошибкой во мне было только отчаяние, что билось в груди, медленно превращаясь в безумие.