Окоченевшие

Девушка подскочила на кровати, сжимая влажную от холодного пота простынь. Дышать было тяжело, на грудь будто что-то сильно давило. Дико болела голова, ее то и дело словно сжимали в тисках, раскалывая и разрывая как спелый плод.
Сколько же она спала? Взгляд сразу упал на старые деревянные часы, висевшие на стене над дверью. Стрелки задерживались где-то возле шести. Раннее утро. Кассетник молчит, по всей видимости батарейки сказали «прощай», пока Саша была в отключке. Теперь по собственной невнимательности придется искать новые, что довольно сложно.
В дверь кто-то настойчиво и громко стучал, девушку вновь позвал по имени до боли знакомый приятный голос. Спросонья, да и тем более после кошмара, было трудно начать сразу же ориентироваться в пространстве.
- Сейчас! – недовольно и громко произнесла она, нащупывая рукой одеяло, сброшенное в порыве сонного буйства на пол. – Я не одета!
- Давай быстрее, до тебя не достучишься. Уже хотел звать кого-то, думал вдруг случилось что. 
Саша закопошилась, поставила босые ноги на холодный пол, на что организм отреагировал тотчас появившейся волной мурашек. И какому ненормальному ударило в голову разбудить ее рано утром, да еще и после вылазки?
Девушка быстро влезла в чистые армейские штаны, надела белую майку, заправив ее в брюки и потуже затянув ремень, так как с размерами было не разгуляться. Ткань в области колен была изрядно потерта, а на майке сбоку было пятно уже давно въевшейся крови. Все это казалось незначительными мелочами. Таким внешним видом вряд ли кого-то удивишь. Странной скорее будет казаться идеально чистая выглаженная одежда.
Саша посмотрела на себя в зеркало, пожалуй, сегодня были не лучшие времена, переживаемые ее внешностью. Синевато-серые мешки под глазами ярко выделялись на фоне бледной кожи, русые волосы растрепаны, взъерошены, выражение лица измученное и сонное, без какого-либо намека на приветливость. Щеки за последнее время слегка впали, следовало начать питаться лучше, а то такими темпами и желудок угробить не долго, а лечение это дорого и не всегда эффективно.
Девушка часто выбиралась за стены поселения и это тоже отражалось на ее внешности. На лбу, если хорошенько приглядеться, можно было увидеть неглубокие морщинки. Саше было всего двадцать четыре года, но из-за снега, который отражал большое количество света, приходилось часто морщиться, что и вызывало подобные небольшие изменения на лице.
Зеленые глаза стеклянные, прищуренные, за время сна она отвыкла даже от тусклого света. Губы ассиметрично изогнуты в сонной мине, будто сейчас девушка усмехнется, или исказит свое лицо в гримасе отвращения. Над бровью белесой полоской виднеется шрам. Его еще давно оставил ей на память упырь, на которого она по неопытности набрела много лет назад во время одной из первых вылазок.
Саша попыталась руками зачесать непослушные волосы, но из этого ничего не вышло. Начала натягивать на ноги ботинки, забыв про носки. По всей видимости человек за дверью ждет ее уже долго, а заставлять его ждать еще больше не хотелось.
Щелкнул замок, она толкнула дверь от себя, распахивая ее. Дверь была самодельная, сделанная из каких-то досок и кусков теплоизоляции, которую скрывал слой фанеры. Замочный механизм в некоторых местах был тронут ржавчиной, а сама ручка изрядно потерта. Там, где ее чаще всего трогали, слез слой искусственного посеребрения.
За дверью стоял мужчина, что улыбаясь смотрел на нее. Стоило девушке посмотреть на него, как раздражение и сонливость начали отступать, уступая место спокойствию. Вроде ему три четыре года оставалось до тридцатилетия, а характер словно у подростка, да и сам по себе веселый, улыбчивый. Внешне скуластый, довольно-таки мощный, спиной дверь заткнуть можно, если постараться. Курносый нос, перегородка которого слегка искривлена. Последствия драки в баре, которую Саша до сих пор прекрасно помнила. Волосы коротко стриженные, светлые, чуть ли не блондинистые. Глаза голубые, бездонные, преданные, как у собаки, а улыбка на лице... Безгранично счастливая, так и излучает тепло. Перед ней стоял старый товарищ и просто непробиваемый человек, отказавшийся от своего имени – Гравий. Называли его все в основном по прозвищу, да и сам он всегда так представлялся. В той же мере и открытый и закрытый, и со всеми и вдали одновременно.
Саша не могла не ответить на эту улыбку, только получилось у нее не очень. Это было больше было похоже на измученную гримасу или жалкую попытку в эмоции. Раньше с ней такого не было. Создавалось ощущение, что город вытягивал из нее все силы и стремление к жизни, оставляя опустошенность и осознание впустую пролетающих мимо лет. 
– Выглядишь хреново.
– Этот факт не обязательно было озвучивать. – пародия на улыбку исчезла с ее лица, все же уступая место недовольству. – Зачем я тебе понадобилась, да еще и в такую рань?
– Увидеться, – он слегка отвел глаза в сторону, почесывая рукой затылок. – в последнее время ты почти не появлялась в поселении. Вечно в разъездах с караванами, ночуешь за пределами или берешь задания у торговцев. Как не приду, тебя нет, а соседи фыркают на меня, словно на прокаженного и говорят, что ты опять на задании. Я ж тоже не железный, скучал. Как только узнал, что ребята тебя видели на проходной, то решил, что стоит наведаться. Кто знает, когда вновь увижу тебя... Да и вообще, хочешь знать мое мнение?
– Пожалуй, нет... - уже догадываясь, что он может сказать, Саша качнула головой, но ее собеседника эта фраза не остановила. 
– Эти вылазки не идут тебе на пользу. – на лице Гравия мелькнула тень беспокойства, его большая теплая рука легла на плечо девушки, слегка поглаживая. – В твоем состоянии не очень то и безопасно ходить в одиночку, к тому же говорят весна близится. Твари словно безумные ищут место, где бы сделать гнездо и породить еще больше уродов как и они сами, агрессивные становятся. Мы с Горелым только недавно получили заказ на уничтожение логова парочки леших, что облюбовали место неподалеку от поселения. А еще недавно пропала группа...
«А он все болтает, болтает и болтает...» подумала про себя девушка, слегка мотнув головой и пытаясь не подавать виду что она постепенно перестает слушать своего собеседника. Гравий выглядел чересчур взволнованным этой, по ее мнению, ерундой. Слишком много ненужной информации на одну единицу времени. Ну пропала группа, и что? Многие в современном мире пропадают, многие умирают, такова сейчас жизнь, ее  не изменить, не исправить, не вернуть тот мирок, в котором люди жили до Всемирного Ядера и который они все так боготворят. Они хотят жить там, а не так как сейчас, но по итогу сами виноваты в случившемся. Поколение, к которому принадлежали собеседники, толком не видело всех тех прелестей довоенной жизни, так какой тогда смысл предаваться унынию? А что по поводу Горелого... Эти двое лишь остатки ее группы, которой теперь нет, лишь Гравий и Горелый, которые держатся друг за друга. И зачем вообще они это делают? Нет больше никого кроме них. Кто-то пропал, кого-то убили, еще одного сожрали каннибалы. Нельзя держаться с людьми, им свойственно уходить в самый неподходящий момент. Хорошо, когда ты мертвый, ты ничего не чувствуешь. За тебя страдают живые.
– Ганна, жена одного из пропавших вообще себе места не находит, осталась с маленьким ребенком на руках одна. – продолжал Гравий, не подозревая что говорит в пустоту, но эта фраза вырвала девушку из собственных размышлений. Она вспомнила про найденный во время вылазки труп.
– Я находила мужчину, когда рыскала по Институту. Судя по следам прибежал туда чтобы скрыться от мутантов, но у него это не сказать что хорошо получилось. Умер. То ли от яда, то ли от кровопотери и холода. Рану я не смогла разглядеть, окоченел сильно. У него при себе блокнот был, а в нем фотография. Жена, ребенок... – голос Саши звучал слегка отрешенно и безразлично.
– Да, скорее всего именно ее мужа ты и нашла, говорят что когда у него родился сын, он за баснословное число патронов купил себе уцелевшую после войны камеру, – Гравий тяжело выдохнул. – Видимо и остальную группу ждать не придется. Ладно, я понимаю, что наверное сейчас не стоит о грустном... – мужчина окинул Сашу задумчивым взглядом. – Пойдем перекусим, думаю в такую рань все еще спят, а мы сможем спокойно посидеть вместе. Я знаю, что ты не любишь большие скопления людей. 
Девушка опустила взгляд и слегка улыбнулась, буквально одними уголками губ, после чего кивнула, соглашаясь на совместный завтрак. Гравий попытался взять ее за руку, но холодная маленькая ладонь извернулась и исчезла в кармане широких армейских брюк. Настаивать мужчина не стал. 

Гравий оказался прав, на специальном этаже, выделенном для импровизированной харчевни, почти не было людей, лишь за столом в углу, под ножку которого был подложен потертый том старого романа, на корешке которого можно было прочесть пожеванную временем надпись "Мертвые души", сидел мужчина с арбалетом за спиной и пил «кровь беса» - мутную, красноватую спиртовую настойку. Он уже был изрядно пьян, но не шумел, только смотрел в одну точку, помешивая содержимое стеклянной бутылки круговыми движениями.
Саша в сопровождении своего спутника проследовала к стойке и села на высокий металлический стул с самодельным вязанным чехлом на нем. К ним повернулся подросток, который почти постоянно подрабатывал тут в утренние часы, пока был минимальный шанс наткнуться на неадекватных посетителей.
– Чего желаете? – дежурно спросил он, протирая жестяную кружку отработанными до автоматизма движениями. Белая краска на кружке в некоторых местах была содрана, она явно видела не лучшие виды этого мира, перед тем как ее принесли в поселение.
– Давай нам две кружки чая травяного и пару бутербродов, – произнес Гравий, положив на стойку два потертых армейских патрона. – и... Пару самокруток, если есть. 
Парнишка сразу убрал деньги в ящик под стойку, это действие сопровождалось металлическим шумом, видимо за утро выручки еще толком не было. Черканул пару каракуль в замусоленной тетради, несколько раз сильнее давя на ручку в местах, где бумага была покрыта пятнами жира и принялся за выполнение заказа.
- Все как в старые времена. – на лице Саши появилась довольная усмешка, когда перед ней поставили горько пахнущий травяной отвар. Она обхватила жестяную кружку руками, металл приятно обжигал кончики пальцев.
- Ну да... - Гравий уже был увлечен поеданием бутерброда. - Время идет, а мясо тут все равно периодически недосаливают. 
Жизнь в такие моменты казалась такой спокойной, медленной, словно пар, который тягуче поднимался над кружкой, а потом пропадал в воздухе. Примерно так же они сидели перед одной из первых вылазок. Девушка поднесла руку к брови, проводя теплыми пальцами по шраму. Уже несколько лет прошло, а он все еще служит ей постоянным напоминанием о том, что за пределами поселения всегда опасно, всегда необходимо быть внимательным, подмечать каждую мелочь. Да уж, если бы тогда она была чуть осторожнее... Гравий спас ей жизнь в тот день.
Когда двое не совсем опытных наемников начинают свою деятельность, то живыми и невредимыми их вряд ли стоит ждать. В тот день они решили, что неплохо было бы спуститься в подвал Института, исследовать его. Если бы не Гравий, то тогда вряд ли она бы смогла унести ноги от близнецов. Не самое уродливое существо в ее жизни, но в любом случае его отдаленная схожесть с человеком вызывала неподдельное отвращение. Одно тело, две головы, по три-четыре конечности обоих типов, из которых работают только две, а остальные болтаются по разным сторонам туловища, беспомощно трясутся в судорогах, пытаясь хоть как-то зацепить жертву. Одна голова меньше другой, шепчет постоянно что-то похожее на проклятия. Что головы, что тело обтянуты желтоватой кожей, жировая прослойка отсутствует, ни шерсти, ни волос нет. Говорят, что близнецы могут переносить холод из-за высокой температуры тела, но не терпят ветра, а еще не выносят шума.
Когда такой уродец набросился на Сашу, она думала что живой уже вряд ли выберется. В замкнутом пространстве с винтовкой и ножом шибко не повоюешь, да и физическая форма и недостаточная натренированность, на тот момент, не позволяли дать достойный отпор твари, тогда Гравий и пришел на помощь. Голыми руками схватил упыря, душить начал, отвлекать на себя. Можно было бросить напарника, убежать, сберечь свою шкуру... Она не стала и с ходом времени не пожалела о своем решении.
Решение стрелять пришло само собой. Схватила винтовку, приготовилась, прицелилась, спустила курок. Грохот был просто адским, а в замкнутом помещении еще и оглушил. Глупо, очень глупо. Гравий сидел с разодранными руками, порванной курткой, расцарапанным животом. Скулил от боли, но живой. Глаз девушки заливало кровью из раны над бровью, руки тряслись, но она помогла ему встать и идти, а последние метры до поселения тащила его, тушу, пытаясь отпугивать одичавших псов, глядя на летающих в небе падальщиков, которые терпеливо ждали добычу. Добрались до лагеря, слегли с болезнями, заражениями. Выжили оба, собрали вокруг себя людей. Становились осторожнее, подготовленнее.
- Ты опять вспоминаешь с чего все началось? – Гравий заглянул в глаза девушке, которая пока что так и не притронулась к еде.
- Да. – нехотя произнесла она, поняв что выдала себя внимательным изучением шрама рукой.
- Я тоже иногда думаю об этом. Понимаю, что если бы не рискнул тогда, то скорее всего винил бы себя всю оставшуюся жизнь. – Гравий отпил из кружки, задумчиво глядя на ее горьковатое темное содержимое.
- И почему же? Мы тогда не были так давно и тесно знакомы.
- Знаешь, некоторые поступки мы делаем только для того, чтобы успокоить свою душу, чтобы потом спокойно спать по ночам, да и просто иногда осознаешь, что так поступить надо, что правильно так будет. Ты понимаешь меня? – он поднял взгляд на девушку, ожидая, что она как всегда будет витать в облаках, делая вид что слушает его.
Но этого не было. Саша действительно слушала его, сидя с таким задумчивым выражением лица, будто он только что открыл ей доступ к каким-то секретным знаниям.
- Да, пожалуй, понимаю...

***

В дверь постучали. Она никого к себе не звала, а из подруг вряд ли кто-то пришел бы в такую рань.
Ганна, убаюкивающая на руках нервно спящего ребенка, положила его в кровать и приблизилась к двери. Хотелось надеяться, что это он. Пришел живой и невредимый из вылазки. Сейчас обнимет ее, прижмет к груди, погладит по волосам, извинится что заставил ждать и беспокоиться. Ведь Рома всегда был таким. Семейный он был человек, не предназначенный для такой работы... Но вот только в поселении много денег не заработаешь, а его еще и уволили с позором. Глупая это история была, пришли тогда мужики какие-то, стали долг требовать, вот и оставили их троих без средств к существованию. Тогда Роман, работавший на складе, и принес в дом небольшой, украденный мешочек с крупой, чтобы было что ребенку поесть. 
Раскусили его при уже следующей же проверке, хотя Ганна была твердо уверена что это кто-то из сослуживцев подставил его. Ее мужа уволили, вот и подался в наемники. Глупый, какой же глупый поступок. Сгинул он. Сгинул! Не вернется он, кого она обманывает? Скоро станет нечем платить за комнату, нечем питаться, придется переезжать к отцу. Но своенравная Ганна не хотела сидеть на шее у родственника: "Лучше в бордель пойти. Я сама потащу свою семью, найду любые методы, как Рома. Но я буду осторожнее". 
За дверью послышались беспорядочные шаги. Ганна глубоко вдохнула и открыла дверь, но за ней никого не оказалось. Лишь опустив взгляд вниз она увидела рюкзак мужа, на котором лежала бумажка, где компактным почерком было написано «От доброжелателя».
Вещи, флаконы, блокнот... Все было на месте. Даже все те вещи, которые по всей видимости нашел ее покойный муж были в рюкзаке. На глаза вдовы навернулись слезы. Беспорядочно их вытирая, она начала осматривать коридоры и проходы в поисках так называемого «доброжелателя».
- Рома... - тихо шепнула она, поднимая рюкзак. - Есть еще добрые люди... Спасибо вам, кто бы вы ни были. - на последней фразе вдова робко повысила голос.


Саша спряталась за нагромождением ящиков и наблюдала за Ганной. Девушка радовалась, что вдова открыла не сразу, вида слез и личных благодарностей она бы не выдержала, хотя и сейчас к горлу подступил неприятный ком. Да, пожалуй это и был тот разряд поступков о которых говорил Гравий. На душе чувствовалось какое-то странное облегчение. Девушка понимала, что сейчас она поступила в убыток себе, но разве те патроны, которые она бы выручила с этого рюкзака подарили бы ей такое моральное удовлетворение? Может и да, но этого она уже не узнает. Да и пусть это спишется на минутный порыв, о котором не стоит сожалеть.