Часть1/4
Проснулась я от того, что меня легонько хлестали по щекам. Я попыталась крикнуть, но рот был заклеен скотчем. Сознание медленно возвращалось ко мне, но я сразу поняла, что голая, сижу привязанная скотчем к стулу. Руки были связаны за головой, что приподнимало мои маленькие грудки, а колени были разведены, выставляя напоказ мою девственную, даже не побритую киску. Мои вещи, блузку, трусики, лифчик и джинсы, явно разрезанные ножницами, я заметила в мусорном ведре неподалеку. Жутко испугавшись, я начала дергаться, мычать что есть мочи, но ласковое прикосновение к голове заставило меня съежиться от страха. Обойдя мой стул, передо мной встал Севастьян.
— Привет, Катя Соколова, — сказал он как ни в чем не бывало. — Ты, наверное, хочешь узнать, зачем ты здесь? Окей, могу сказать. Обычно я работаю на мышках и крысках, но иногда отрабатываю наработки на особях покрупнее. И нет ничего более удобного для опытов чем человеческая самка. Ведь в отличие от мышей вы можете словами выражать свои ощущения, верно? Да и палитра ваших возможных действий более разнообразна, что дает более широкие возможности для анализа...
Тут похитителю позвонили.
— Ага... Ага, отлично. Что ж, — обратился он ко мне, положив трубку, — пошли, прибыли ...реактивы.
Зайдя мне за спину, он разрезал скотч, которым я была прикована к креслу. Тут я решила, что это единственный мой шанс пока извращенец ничего со мной не сделал, и бросилась вон из комнаты. Но Севастьян в пару прыжков меня догнал и повалил на пол. Я пыталась освободиться, но он был массивнее меня и с легкостью меня обездвижил.
— Так-так, куколка, не хочешь по-хорошему, будем по-плохому, — прорычал аспирант. Он щелкнул чем-то за спиной и спокойным голосом произнес:
«26 ноября... 22.34. Пациентка №3 предприняла попытку к бегству. Ввожу состав № 18, 3 мл».
Услышав звук открываемой пробирки я забилась в истерике, я умоляла мучителя меня оставить, говорила, что никому ничего не расскажу, но все было тщетно. Через несколько секунд я почувствовала укол в беззащитную попу и затем резкое ощущение жара, распространяющееся по организму. Мои мышцы обмякли, все силы к сопротивлению практически за пол минуты оставили меня. Подняв меня на ноги, Севастьян повел меня вперед по коридору. «Да это же наш учебный корпус!» — с удивлением подумала я. «Быть может, мне все-таки удастся сбежать!»
Севастьян привел меня на нижний, цокольный этаж. Там, около одной из дверей без таблички стоял чемоданчик. Севастьян хмыкнул, взял его, и толкнул меня в помещение. По всей видимости, это была биохимическая лаборатория, причем оснащенная по последнему слову медицинской науки — у стен стояли большие новенькие приборы непонятного мне назначения... но снова биться в истерике меня заставили не они. Посреди комнаты стояло гинекологическое кресло, к которому Севастьян меня подтолкнул:
— Давай, на место.
— Нет, нет, — взмолилась я, — не трогай меня! Я... Я заплачу! У меня есть деньги, сбережения, квартира! Я никому не скажу, клянусь!
— О, квартира? — потянул бровью вверх Севастьян. — Очень интересно. А теперь давай, садись!
Несмотря на мои обессиленные протесты, парень поднял меня и водрузил на кресло. Он зафиксировал мои руки, ноги, живот и голову специальными ремнями, чтобы я не могла пошевелиться. Мои рыдания и слезы протеста его, похоже, только забавляли. Потянув за одну из ручек кресла, он развел мои ноги на 150 градусов — большего моя растяжка не позволяла.
— Так, эти заросли нам ни к чему... — пробормотал безумец, проведя рукой по моему лобку,... но сперва держи вот это, чтобы не скучать. Из ящика, подобранного под дверью он достал готовый шприц с жидкостью светло-коричневого цвета и снова включил диктофон.
«... 22.41. Ввожу пациентке состав «J 1/9», по 2 мл в каждую из молочных желез. Этого должно быть достаточно чтобы размер груди пациентки №3 увеличился с... первого до третьего в течение месяца»
— Неет, нееет! Прошу, умоляю, нет! — в отчаянии молила я., но все, чего я добилась, это было то, что Севастьян заклеил мне рот скотчем. Поднеся к моим глазам шприц с зельем, он усмехнулся.
— Дурочка. Тысячи девчонок мечтают о таком подарке, а ты еще отказываешься? Типичное проявление ложного инстинкта самосохранения... Знала бы ты, сколько стоит эта вакцина!
Лишенная способности к сопротивлению, я могла лишь со слезами на глазах смотреть, как он вкалывает свое зелье мне в груди — сперва под левый сосок, потом под правый. Я прислушивалась к ощущениям, но ничего не происходило. Севастьян рассмеялся.
— Ха, ты же не думаешь, что это вот так сразу произойдет? — сказал он, разминая мои груди, — Нет, грудь начнет расти постепенно, почти безболезненно, это опробованная сыворотка. В отличие от всех остальных...
«Пациентка не бреет паховую область. Хороший шанс испытать вакцину PCB-01... постойте-ка... Ты что, девственница?!»
— Угу!, угу! — я бы кивнула, не будь моя голова зафиксирована. Может быть, увидев мое сокровище, он меня пожалеет?! — молилась я.
«Как оказалось, пациентка девственна. Выбор был сделан превосходно. Сразу приступаю к процедурам дефлорации и стерилизации.»
От ужаса у меня глаза полезли на лоб. Если с дефлорацией еще понятно — наивно было надеяться, что маньяк пощадит мою дорогую целочку, то стерилизация-то тут каким боком?! Он вообще думает, что несет?! Я же не смогу иметь после этого детей!
— Что такое? — обратился ко мне безумец, подкатывая к креслу какой-то прибор с фаллическими щупами чудовищного, шипастого вида. — Не хочешь быть стерилизованной? Опять глупишь — я же тебе блага желаю, зачем тебе эти мелкие вечно орущие спиногрызы?
В исступлении я билась сквозь повязки, как могла, но мучитель был непреклонен.
— Глупости какие. «Пациентка №3 дала полное согласие на стерилизацию». А? Да не переживай, Катюша, я потом за тебя на документе распишусь, пустая формальность. А теперь приступим...
Севастьян взял в руку тонкий фаллический щуп, с отверстием на конце и шлангом, идущим к аппарату. Включив аппарат, Севастьян одел очки.
«Так как пациентка №3 является девственницей и ее влагалище, очевидно, не разработано, применяем самый малый зонд. Размеры влагалища будут доведены до необходимых в ближайшие недели.»
Увидев, что я уже практически теряю сознание, Севастьян погладил меня по голове и сказал:
— Глупая. Потом же сама благодарить будешь.
Когда щуп пронзил мое лоно, порвав мою драгоценную плеву, я, к счастью, потеряла сознание. Хотя мне казалось, что лучше бы я просто умерла.