Зеркало

Мы молча шли с Тревором по дороге. Каждый обдумывал то, что было за завтраком. Я не знал, как лучше помочь этой женщине, чем найти туннель и закрыть его, чтобы она и ее дочери были в безопасности.

- Льюис, ты думаешь Давид намеренно хотел кого-то выпустить?

- Думаю, что Давид как-то открыл туннель, возможно, случайно...

- Случайно такие вещи не делаются, ты же знаешь.

- Тревор, ну я не вижу у него мотива! Любящая жена, которая ужасно за него переживает, две хорошенькие дочери, зачем это ему?

- Не знаю, пока не понял... Хорошенькие? Когда это ты успел их так высоко оценить?

- Ну, пока Гретта провожала меня, она немного разговорилась. Мне она показалась вполне обычным, милым ребенком.

Тревор хохотнул:

-Видимо, нам с тобой повезло: каждому сапогу по паре. Из ее сестры слово было не вытащить. Я даже не узнал, как ее зовут.

Я усмехнулся. Действительно, повезло, так повезло. Мы помолчали. Идти нам предстояло еще долго, и я решил немного разложить по полочкам всю ту скудную информацию, которой мы обладали.

Некий Давид открыл туннель в Зазеркалье. Или знал про открытый туннель и воспользовался им. Его мотивация – совершенно не ясна: примерный муж, отец, работник. Да и какая может быть мотивация открывать туннель в мир, где были заперты после войны клоны? Я зацепился за эту мысль, и она понесла меня дальше, чтобы понять Дэвиса я стал вспоминать все, что знаю о Зазеркалье.

Несколько десятков лет назад появилась прорывная технология – клонирование. Сознание человека полностью оцифровывали, а затем помещали в специально созданное био-механическое тело. Оно ничем не отличалось от обычного человеческого тела внешне, могло расти, двигаться, чувствовать боль, обладало безусловными рефлексами. Сходство с оригиналом было поразительное! Каждый день публиковались статьи о новых технологиях и прорывах в этой сфере, появлялись новые предложения о том, как можно использовать клонов: они заменяли людей на заводах, учителей, доноров, выполняли сложные расчеты, работали грузчиками и диспетчерами. Технология подавала огромные надежды, «будущее – уже наступило» - кричали со всех углов.

Но ученые не сразу заметили одну нежелательную черту клонов. Вместе с копированием сознание оригинала, к клону переходили все его мысли, чувства, воспоминания, и амбиции. Клон не понимал, что он клон, потому что не помнил, как его создали. Он помнил жизнь оригинала, - так называли человека, сознание которого подвергалось оцифровке. И поэтому клон, вынужденный по своему предназначению выполнять другую, чужую для него работу, подчиняться, копил в себе злость и ненависть. Он считал, что у него украли его жизнь, поставив на его место кого-то другого.

Это привело к пагубным последствиям. Клоны начали выслеживать своих оригиналов и убивать их, чтобы вернуть себе «свою» жизнь. Ополчившиеся на весь свет, злые, загнанные в рабство, при их явном физическом превосходстве, клоны начали восставать. Оригиналы отбивались, как могли. Исходы таких сражений были разные, те или иные могли одержать верх, или могли оба погибнуть. Смерть и оригинала, и клона назвали аннигиляцией. В этом случае, обычно, бой был таким жестоким, что оставались лишь оплавленные куски био-механического тела: неровные блестящие куски металла, с характерным зеркальным блеском, будто напоминавшим о двух, как зеркальное отражение, похожих существах, которые стерли друг друга с лица планеты.

Восстания клонов и убийства оригиналов, как лесной пожар, мгновенно распространились по всему миру, неся разрушения. Упущение в психологической адаптации клонов привело к массовым смертям. Так началась война. Производство клонов резко прекратилось, но к тому моменту они уже заполучили технологию, и начали брать пленных и клонировать их, для пополнения своей армии. Силы были не равны, био-механические тела клонов специально производили более выносливыми, ловкими и сильными, и это вернулась всем людям бумерангом.

Однако, решение было найдено через два года кровопролитной войны: было разработана специальная барьерная система, запирающая клонов от оригиналов. Попасть в это измерение можно было через специальный пространственно-временной туннель, настроенный таким образом, что клон не сможет выйти в наш мир, если в нем находиться его оригинал. Титанических усилий стоило загнать этих существ в Зазеркалье. Крови было пролито гораздо больше, чем в первые два года войны. Но у людей получилось: все клоны оказались в Зазеркалье или были истреблены, мир был восстановлен.

Технологию в срочном порядке уничтожили, и был создан специальный отдел департамента внутренних дел – Зеркало. Сотрудники этого отдела уничтожали туннели, чтобы полностью отрезать клонов от нашего мира, увеличивали границу между пространствами, отслеживали развитие технологий, в общем, делали все, чтобы война не повторилась.

Именно с этой целью я и пошел учиться в военную академию. Работать в Зеркале, строить и поддерживать мир. Для всех ребят вроде меня или Тревора, потерявших отцов и братьев на войне, Зеркало – было заветной мечтой, смыслом принесенных жертв.

И сейчас, мы идем к тому месту, где умер человек, прошедший эту войну, который открыл туннель. Туннель в ад. С настоящими демонами.

-Льюис, ты здесь? – вытащил меня из мыслей голос Тревора, - мы почти на месте. Думаю, пора расчехляться.

У нас в рюкзаках аппаратура, предназначенная для поисков туннелей - миррометры. Я открыл рюкзак и достал прибор, не больше моей ладони. Эта небольшая коробочка – и приемник, и передатчик сразу. Он издает сигнал и принимает отраженный. Сигнал от туннеля приходит сильно искаженным из-за природы туннеля. Когда миррометры принимают искаженный сигнал, они считают разницу во времени между изданным и принятым, и определяют положение и расстояние до туннеля. Эти приборы тоже были разработаны в Зеркале.

Мы с Тревором включили миррометры и пошли дальше, заметно сбавив шаг, прислушиваясь к каждой мелочи. Пока я был погружен в свои мысли и воспоминания, я не заметил, как мы подошли к опушке небольшого лесопарка, и начали продвигаться вглубь него, к месту, где нашли следы аннигиляции.

Деревья встретили нас прохладой. Утренний туман почти рассеялся, и лишь висел прозрачной вуалью где-то на горизонте. Миррометры молчали. И мы следовали их примеру: атмосфера напряжения и неизвестности не располагала к душевным разговорам. Шаг за шагом мы приближались к месту аннигиляции. Приборы молчали. Внезапно из-за туч проблеснуло солнце, озарив траву и кроны деревьев своим светом. И я увидел ЭТО. Впереди, на траве, металлическом блеском отсвечивал артефакт, который показывал нам Джейсон на фотографии. Мы подошли к нему на расстояние вытянутой руки, а приборы все еще предательски молчали. С минуту мы с коллегой, как завороженные, смотрели на зеркальный предмет. Первым опомнился Тревор:

- Надо утилизировать его. Не дай бог он вытянет кого-то еще из туннеля. Давай я этим займусь, а ты осмотри окрестности, вдруг что интересное найдешь, или миррометр наконец проснется.

Я кивнул и отошел от артефакта. Пожалуй, никогда не был так благодарен Тревору: рядом со следом аннигиляции на меня напал какой-то транс, я не мог даже пошевелиться, и какое же облегчение отойти от него подальше!

Я шел по мокрой траве лесопарка. Вокруг пели птицы, шелестела листва, природа жила своей, удивительной жизнью, и ничего не говорило о возможном тоннеле где-то рядом. Миррометр все так же молчал, как рыба, а я вдыхал свежий воздух, наслаждался тишиной лесопарка, и внимательно осматривал его, пытаясь найти какую-нибудь деталь, выбивающуюся из обычной размеренной жизни парка. Но ничего не было. Я обошел километра три вокруг места, где Тревор утилизировал артефакт, и не нашел, ровным счетом, ничего. Когда Тревор закончил и присоединился ко мне, я высказал ему мысль, которую вынашивал последний час:

- Здесь ничего, туннель где-то в другом месте. Нужно сообщить Джейсону, что территория огромная. Нам нужны еще люди, минимум человек пять, лучше восемь, и еще приборы. Нужно полностью прочесывать лесопарк, возможно, даже дальше.

- Да, думаю, ты прав. Главное, что артефакт утилизирован, о туннеле, кажется, никто больше не знает. Скажем Джейсону вечером, завтра он пришлет группу, и ночью отправимся на поиски. А пока – пойдем назад, здесь больше ловить нечего. Как раз вернемся, примем душ, и уже пора связываться с Джейсоном.

Я кивнул, и мы направились обратно в гостиницу. Солнышко приятно согревало в своих лучах, и я жмурился от яркого света. Вдруг мне послышался странный звук в трели птицы. Я открыл глаза. Миррометр на моей шее начал тихо, чуть слышно пищать. Тревор тоже остолбенел, глядя на прибор в своих руках.

- Нам на север, - только и сказал он. И мы быстро пошли, почти переходя на бег, не отрываясь от экранов приборов. Звуковой сигнал усиливался, точка на экране приближалась и стала совсем близкой. Мы, как в слаженной танцевальной паре, синхронно остановились и подняли головы.

В пятидесяти метрах от нас лежало поваленное дерево, его ветки давно высохли, а корни были вывернуты из земли, словно множество толстых скрюченных пальцев. И между корнями расположился туннель. Его вид и пугал, и завораживал одновременно. Пространство вокруг туннеля, будто расплавленное, вело себя неестественно, смешивалось и закручивалось в причудливые вихры. Сомнений не осталось – это то, что мы искали.

-Льюис, ты запомнил дорогу?

-Да.

-Отлично, вернемся в отель, созвонимся с Джейсоном и закроем эту дрянь сегодня ночью.

Я огляделся, стараясь лучше запомнить ориентиры и путь до этого места, чтобы в следующий раз найти его без проблем.