Десятый день
Тепло. Это было первое, что она ощутила.
Не свет. Не звук. Тепло. Не от воздуха, а от самой капсулы — как будто вокруг было что-то живое. Как будто всё ещё был сон, но внутри него начало происходить что-то, о чём она не знала.
Десятый день с момента её прибытия начался так же, как и девять предыдущих: тихо, ровно, почти безучастно. Как будто сама станция не знала, что внутри одного из её самых изолированных отсеков находится не просто "объект", а нечто гораздо более хрупкое — человек.
В помещении, где стояла её капсула, давно отключили основной свет.
Лишь по краям пола тянулись узкие полосы направленного освещения — ровные, белые, не создающие теней. Их свет не трепетал, не создавал уюта.
На уровне систем давление было в норме. Частота дыхания стабильна. Ответ на микросенсорную стимуляцию — низкий, но фиксируемый. Капсула отслеживала мельчайшие проявления нейросетевой активности и накапливала их в буфере. Слишком мало для расшифровки, слишком много, чтобы игнорировать.
В помещении не было людей.
Но в наблюдательном секторе опершись локтями о стол, сидел Тиан, и смотрел на проекцию изображения внутренностей капсулы.
Лицо девочки было едва различимо под защитным стеклом, искажённое углом камеры.
Светлые волосы расплывались, почти теряясь на фоне медицинской подушки.
Тиан не двигался.
На экране — всплеск.
Короткий, менее двух миллисекунд, но он уловил его.
Сигнал прошёл по вторичной нейропетле, зацепил фрагмент, маркированный как «внутренняя реакция на внешнее присутствие». Это не было воспоминанием. Это было осознание.
Он изменил масштаб сигнала, открыл спектр.
Формально — ничего.
Но формально здесь давно ничего не работало.
— Она что-то слышит? — раздался за спиной голос, усталый, женский.
Ассистентка Юн, кажется. Тиан не помнил, у него не было привычки запоминать имена тех, кто не работает напрямую в его секторе.
Он не обернулся.
— Нет, — ответил он спокойно. — Но начинает ощущать.
Он не произнёс её имени.
Тиан не прикасался к ней. Никогда. Даже в моменты, когда нужно было скорректировать показатели, он делал это через интерфейс, через экраны, через приборы. Лишь один раз — на седьмой день — он задержал взгляд на её ладони дольше обычного. Пальцы казались почти прозрачными. Он вспомнил тогда, как однажды, много лет назад, Эля брала его за руку на прогулке по мосту, перекинутому над стеклянным куполом детского сектора комплекса. Там, внизу, кто-то смеялся, бегал. И среди этих детей была одна маленькая девочка, которая играла сама с собой, сидя на ровно скошенной траве. Но мысли размылись, как пятна на мокром стекле.
Сегодня же всё изменилось едва заметно. Не было тревоги. Не было никаких посторонних звуков. Но её биопоказатели впервые дали сбой — лёгкое, почти незаметное смещение мозговой активности. Волна альфа-ритма, появившаяся там, где до этого было ровное плато сна. Не пробуждение. Ещё нет. Но намёк.
Тиан смотрел на экран, не двигаясь. Его пальцы медленно сомкнулись на краю стола.
Система, зафиксировав изменение, подав тихий сигнал. Медицинский протокол включился автоматически: коррекция состава микродозы седативного. Он не прервал этот процесс. На этот раз.
Тиан подошёл ближе — впервые за всё это время. В комнате пахло чистым пластиком и озоном. Лёгкий отблеск сенсорных панелей ложился на светлые, как рассветная дымка, волосы Ририки, делая их почти бесцветными. Её лицо казалось совершенно неподвижным, но Тиан заметил: веки дёрнулись. Очень слабо. Как у человека, которому снится нечто слишком реальное.
Внутренний голос, тот самый, который всегда был рядом — дисциплинарный и холодный — шептал, что прямо сейчас он, вполне возможно, совершает ошибку. Что за любой импульсивной мыслью может стоять подмена приоритетов.
Тиан вернулся к терминалу, и только когда он сел, его лицо снова приняло прежнее нейтральное выражение, в котором сложно было прочитать, о чём он думает. В отчёт он не внёс ничего лишнего. Ни одного упоминания о том, что остался в комнате чуть дольше обычного. Ни слова о том, как машинально запомнил слегка просвечивающиеся сквозь бледную кожу вены на тыльных сторонах её ладоней.
Ририка продолжала спать. И впервые с момента помещения в стазис, её правая рука слегка дёрнулась. Как если бы девочка, там, внутри, начала вспоминать, что всё ещё жива. И что когда-то она умела просыпаться.