Интервью
Поведение на Олимпии регулировалось небольшим сводом правил, который необходимо не просто знать, но татуировкой впечатать в подкорку мозга. Поэтому все стены каждого дома изнутри исписаны выдержками из Кодекса. Если поведение противоречит какому-то пункту или близко к этому, текст становится оранжевым, а потом красным. Электроника с искусственным интеллектом синхронизирована с нейросетью анализа поведения. За три окрасившихся в красный предложения дисквалификация и перевод в обслуживающий персонал. А это означает, что близких с Земли ты больше не увидишь никогда. Прямая связь людей Земля-Олимпия запрещена уголовным кодексом. Может, конечно, родные тоже решат стать игроками... Вот только сильные мира сего их не выберут. Сейчас, во времена продовольственного и экологического кризиса на родной планете, они вкладывают свои драгоценные денежки только в самых лучших.
«Уличные драки и оскорбления запрещены. Разрешается бросить вызов в любой существующей игре. Тот, кому бросили вызов, обязан его принять либо предложить другую игру на своё усмотрение. В спорных случаях, выбор итогового соревнования решается голосованием зрителей» — прочитал Артём над зеркалом в ванной.
Побриться, привести себя в порядок и запомнить правило — идеальное начало первого дня на Олимпии. Пестрые до этого веснушки отчего-то в местном климате потускнели. Хотя разницы в погоде никакой. Правда, тело кажется легче, воздушнее.
Пару шлепков по щекам. Вроде взбодрился. Внимательный взгляд в отражение. Голову в одну сторону, в другую. «Пусть борода отрастает, — решил Артём, — так внушительнее». Тридцать четыре года — немало, но если бриться, то воспринимают как малолетку. На Родине это хорошо, меньше спроса, а тут... Тут правит сила.
За широкими окнами кипела жизнь. Вчера после первичного инструктажа, их привезли в Город Игроков. Вместо обыденных клетей-небоскребов здесь высились деревья с домами. Идеальный баланс между площадью жилища и комфортом. Большой толстый ствол из прочного полимера с лифтом и трубопроводом внутри. А по его бокам, в каком-то не совсем линейном порядке, грибами росли дома с небольшими участочками и парой плодовых деревьев. Игрок занимал весь такой дом — две-три комнаты, душевая, уютная веранда и самое прекрасное — удивительный вид из окна. Для каждого потока новичков, создавалось отдельное строение на тридцать домов. Сначала их селили в случайном порядке, но на следующий после прибытия день проводилось соревнование. Кто побеждает по очкам — занимает дом на самом верху, рядом с огромным табло, где красуются прозвища живущих в дереве игроков и набранные ими баллы. Там и растений побольше, и света.
Артём с прищуром взглянул на своё отражение. Кажется, даже полдня пребывания на Олимпии, убрали мешки под глазами и разгладили морщинки. А может быть это из-за меньшей силы тяжести? Он собрал волосы в хвост и зафиксировал жгутом, чтобы не мешались.
Эхом отскочил от стен стук в дверь. Говорили, что придут некие «специалисты», подготовить к соревнованию. Видно, они. Трое молодых парнишек в уверенных... нет, в надменных позах стояли на зеленой лужайке у дома.
— Проходите, — впустил Артём их внутрь, — Здравствуйте.
— Слесарем на Земле был? — вместо приветствия спросил светловолосый слащавый парень и оценивающе осмотрел его с ног до головы.
— Пчеловодом.
— Без разницы, — махнул другой.
«Не спорить со специалистами» — еще одно правило. Ох, как же зудело нарушить его сейчас! Пчеловод! То же самое, что слесарь? В каком мире эти малахольные живут? Артем сцепил зубы и сделал глубокий вдох. Голубые, по-земному небесные глаза Алисы, с мольбой глядят на него перед отлетом. Просят не психовать, не выходить из себя. «Хорошо, Алиса, — подумал он и воздержался от комментариев, — это всё неважно».
— Будешь футурологом.
— Мммм, — невнятно промычал и нахмурился Артём.
— На, изучай, — третий, пониже остальных, с противным писклявым голосом, бросил на стол рулон монитора, — и вот это поменять надо, — он небрежно указал на голову Артёма, — не футуристично.
«Не спорить со специалистами».
Артём скривился, но всё же кивнул.
— Ты с детства мечтал побывать на Олимпии и своими глазами посмотреть новый мир. Уверен, что здесь идеальное устройство мира будущего. Игры — лучший регулятор общества.
— Ладно.
— Интервью через час, через пять первый тур. Читай методичку, облажаешься — в кроты.
— Ладно.
«Кто такие кроты?»
Двое ушли, один остался. Оказалось, стилист или космоимиджмейкер по-местному. Из «отсталого пчеловода», как он выразился, за тридцать минут сделает «настоящего футуролога». Парень менял Артёму прическу, выщипывал брови, красил их в какой-то цвет, замазывал и без того едва заметные веснушки. Было время изучить методичку. Обманывать — не его конёк, но и без участия в состязаниях навечно проигравшим стать не хочется. «А, может, это и не ложь, — оправдал он себя, запоминая новые понятия, — может, я и правда футуролог, я же верю, что здесь идеальный мир».
Через двадцать минут из зеркала на Артёма смотрел совершенно незнакомый и не особо приятный человек. С ярко-оранжевым ирокезом вместо скромного рыжего хвостика, темно-коричневыми густыми бровями и с линзами ядовитого зеленого цвета. Агрессивный, недобрый. Нос невольно дернулся, ноздри раздулись.
— Вот это марафет! — донесся грубый, уже знакомый бас.
Артём закатил глаза, тяжело вздохнул и повернулся. Колян. Двери тут не закрывают, что ли? Или нормально без стука врываться? Пять минут до интервью, а тут этот... приперся.
— Да ладно, Рыжий, не парься, потом поменяют, — он по-товарищески похлопал его по плечу, — дело к тебе, друг..., важное.
— У меня есть две минуты.
Случайный попутчик навязчиво записывается в друзья. Но лучше так, чем враждовать. Что на Олимпии, что на Земле, люди-то одни и те же. Больше знакомых, меньше проблем. Когда все тебя знают, то и напакостить не решаются. Куда проще ведь кому-то неизвестному гадость подстроить.
— Я про интервью, — Колян приблизился и перешел на шепот.
Ростом он был пониже, но шире в плечах. Зато у Артема руки длиннее, в соревнованиях по плаванью будет плюсом. Да и шаг быстрее, значит в беге тоже победит.
— Там журналисточка, смазливая такая, беленькая, тебе с ней надо общаться, — он заговорщически подмигнул, — просто скажи ей, что мне на корабле, и всё станет лучше... Она с нами... Друзья? — Колян протянул руку и ухмыльнулся, — Тут будем жить мы. Знаю, ты пацан честный, меня держись.
Акустическая система дома оповестила, что пора выходить и новоиспеченный друг моментально скрылся.
Беседа с журналисткой текла навязчиво, спутанно. Ему словно дали край нити и вертели на одном месте как веретено, обматывая фразами с подвохом. Сначала девушка задавала вопросы по методичке от «специалистов». Спрашивала кем работал на Земле, почему прибыл на Олимпию и трудно ли дались отборочные игры. Но спустя буквально десять минут она прервала рассказ о светлом будущем и спросила:
— Кто вас купил?
— Что, простите? — опешил Артём.
— Мы знаем, что вас, как раба, купил Бессонов Карим, по прозвищу Бес. Для развлечений. Здесь исчезают люди. По официальной статистике на Олимпии проживает чуть больше двухсот тысяч, по гражданской — четыреста тридцать. Он вас купил? Скажите правду! У нас сильная программа защиты свидетелей, это должно прекратиться!
Для такого миловидного, наивного личика, она слишком напориста. Артём обернулся, но не увидел никого. Когда каждый встретился с журналистом, между парами запускали перегородки с частичной блокировкой реальности. Они закрывали всё, что может отвлечь, приглушали звуки. Вокруг виден только пустой Город Игроков, без людей, без обновлений на табло.
— Хорошая шутка, — сказал он и нахмурился, — нас смотрит Земля, правда?
— Да, это прямой эфир.
«Тебе плевать на мою судьбу, думаешь я что-то скажу, глупая девчонка? Защита свидетелей... Ага, конечно!»
— Пользуясь случаем, хочу передать привет маме, папе, братику и сестренкам, а еще моей дорогой Алисе, — глупо улыбаясь он помахал рукой вверх, будто именно там камеры, — Алиса, я справлюсь, ты столько сделала для меня, теперь моя очередь.
— Да что вы творите! — завопила журналистка, — Вы можете помочь сотням тысяч людей! Освободить их от рабства!
— Дорогуша, — насмешливо взглянул Артём в глаза девушке, — в двадцать шестом веке если кто и раб, то по своей воле. А это уже, считайте, не рабство, а выбор. Я футуролог. Приехал создавать будущее и я этого добьюсь.
Не успел Артём договорить, как блокирующие экраны пиликнули и мгновенно втянулись в землю. Рядом стояла та самая ведущая с чудаковато-короткой розовой челкой и по-беличьи рыжими ресницами. Она надменно, с ядовитым презрением, смотрела на молоденькую журналистку. Та всхлипнула и жалобно заскулила.
— Ты знаешь, Юленька..., — начала ведущая гипнотическим вкрадчивым голосом, — на площади строят новую игру, ты пойди туда, тебе дадут работу, журналистика — это не твоё.
Девушка встала, схватила ведущую за ладонь, поцеловала её и прошептала «Простите, простите, я не хотела, это они...».
— Знаю, Юленька, это они, они. Я знаю.
Артём взглянул на женщину, надеясь, что и его удостоят объяснений, но нет. Новички почетом не пользовались, на них время не тратили. Ведущая вырвала руку из цепких ладоней девушки, резко развернулась и твердо, с прямой спиной, зашагала к деревьям-домам.