6.
Я сидел за столом охраны и составлял протокол, когда почувствовал это.
Хотелось бы подобрать для ощущения сравнение поинтереснее, но на ум приходит только изнасилование. В правый висок, в область, где у меня прятался дополнительный процессор, словно вонзили с размаху раскалённый лом. А потом пришёл голос. Он доносился отовсюду сразу и отдавался эхом, будто в громадном соборе, но я догадался моментально — он в моей голове. И принадлежал этот голос ребёнку.
— Иван Ива… А, как интересно. Я и не знал, какое у вас настоящее имя.
Я взвыл от боли так, что вахтёрша, стоявшая рядом, взвизгнула и, нависнув надо мной, заверещала, повторяя раз за разом один и тот же вопрос: «Всё в порядке? С вами всё в порядке?»
— Простите, эта боль из-за расстояния и мощности. Я ненадолго, — голос атаковал меня со всех сторон, и я понял, что чувствуют шизофреники. В глазах потемнело, помутилось, всё вмиг стало золотым и чёрным, словно в мире остались лишь эта два цвета.
— Сдавайся! — прорычал я. — Тебе не скрыться от нас.
— Ещё как скрыться, — что это было, звонкий детский смешок? Жутко.
— Это не я, Иван Иванович. Я не взламывал ни… — ломом в виске словно пошевелили, перемешивая мозги в горелую кашу. Я взвыл ещё сильней и упал с кресла, глядя, как предметы теряют очертания, превращаясь в чёрно-жёлтую мешанину.
— Не смей! Оставь в покое память! — заорал я и увидел, что вахтёрша, отпрянув, побежала к выходу, призывая врача. — Это преступление, щенок!
— …ни имплантаты Вьюнова, ни этого старшины, — продолжил мальчишка, узнав необходимое. — И даже если бы я захотел, то не смог бы контролировать их. Но тот, кто убивает, может. Я вижу чьё-то огромное сознание тут, в Сети. Оно визуально похоже на рой, но это не он. И оно мёртвое. Или не мёртвое, — мальчик понёс полнейшую околесицу, боль усилилась настолько, что я перестал что-либо воспринимать. Кто-то прибежал, лицо, похожее на утопающую в полутьме золотую маску повисло у меня перед глазами. — Вот! Вот! — вскрикнул Яша торжествующе. — Я увидел. Путь ведёт наверх и вниз, товарищ майор. Или вниз и наверх! Чёрт, непонятно.
— К кому? — прохрипел я, чувствуя, что ещё немного и потеряю сознание.
— К Разуму, — именно так он и произнёс это, словно с большой буквы.
Боль ушла. Звуки, цвета, ощущения, — всё это постепенно включалось. Электроника медленно устраняла когнитивные искажения, возникшие из-за грубого вторжения в мозг.
Рядом со мной сидел Глебыч, к счастью, не успевший уехать. Его лицо рывками попиксельно возвращало себе нормальный цвет и с каждым мгновением всё меньше походило на маску.
Судмедэксперт заметил, что я очнулся, и пробубнил больше для себя:
— Зрачки задвигались, на свет реагируют, — он посветил мне в глаз фонариком, и я инстинктивно заслонился ладонью, запоздало осознав, что координация движений тожев порядке.
— Всё-всё… — прохрипел я, усаживаясь на полу и прислоняясь спиной к столу вахтёрши. От Глебыча, который пытался уложить меня обратно, я лишь отмахнулся. — Всё в порядке. Сейчас очухаюсь.
— Что это было? — строго спросил он.
Я пораскинул мозгами, стоит рассказывать о случившемся или нет.
— Да так. Экстренная связь.
— Ты хоть предупреждай в следующий раз… — заворчал судмедэксперт. — Помощь нужна? Калибровка или что-то ещё?
— Коньячку пятизвёздочного стаканчик, — оскалился я.
Глебыч дёрнул губами, что, учитывая его неэмоциональность, можно было расценить как широкую улыбку.
— Может, тебе ещё женщину голую?
— Не, — я помотал головой. — Они у тебя холодные все. Дай руку.
Глебыч помог подняться. В голове окончательно прояснилось, и план дальнейших действий созрел сам собой. Да, пацан был очень странным. Да, он был прекрасным хакером — таким, что смог обойти ни много ни мало, а Гэбэшную систему защиты. Да, он был вне закона. Но почему-то мне хотелось ему верить. Это было глупо и иррационально, возможно он даже внушил мне мысль, что невиновен… Стоп!
Я застыл.
Он точно не мог устроить какое-нибудь наваждение? Реален ли этот мир?
Я осмотрелся вокруг, тщательно выискивая изъяны текущей реальности, и незаметно ущипнул себя за запястье.
— Что опять? — спросил судмедэксперт.
— Да так… — недоверчиво ответил я. Всё, вроде, было на своих местах: ни повторяющихся чёрных кошек, ни какой-нибудь иной жути. — Показалось.
«Вниз-наверх или наверх-вниз? Хрень какая-то».
Труповозка эксперта неторопливо покатила в сторону Конторы. Моя дорога вела туда же, но добраться было необходимо быстрее. Поэтому я и дал команду навигатору включить спецсигналы и рвануть со всей возможной скоростью.
Моя паранойя работала на полную катушку — и пообщаться с Палычем следовало лично. В противном случае этот… Разум может как-нибудь узнать о том, как мы собираемся его искать.
Чёрт, это даже в мыслях похоже на бред сумасшедшего! А глюки к делу не подошьёшь. Палыч за такие выкрутасы точно не погладит меня по головке: придётся долго доказывать, что я не верблюд.
У меня было предостаточно времени для того, чтобы всласть попредаваться мрачным размышлениям, поэтому я не сразу заметил, что машина, оказывается, уже давно стоит на дороге без движения.
— Что за? — пробубнил я, увидев, что широкая эстакада, огибавшая центр и в районе съезда превращавшаяся в «бутылочное горлышко», была полностью запружена машинами, в том числе и жёлто-синими милицейскими «москвичами». Их тупоносые, словно высеченные из камня корпуса, я узнал бы за километр и без всяких имплантатов.
Возвращаться назад было не с руки: слишком уж долго и неудобно вышло бы добираться до Конторы окольными путями, поэтому я, кряхтя, вылез из машины и быстрыми шагами направился в сторону происшествия. Водители вытягивали шеи, стараясь разглядеть, что там впереди делается, а я ёжился от холодного ветра и смотрел в затянувшееся небо, ставшее серым и неприветливым. Облака были тёмными и свинцово-непроницаемыми, будто над Москвой пролетали скалы. Справа, в паре километров от меня, сверкала бело-голубыми разрядами электрическая ограда Москвы-реки и ярко алели звёзды на башнях Кремля.
Люди сгрудились, заполняя всё пространство между машинами и, чем ближе к месту ЧП, тем плотнее становилась толпа.
— Что случилось? — спрашивал я у окружающих, работая локтями и получая в ответ незлые тихие матерки. — Пропустите, сейчас разберёмся!
Всё стало понятно в тот момент, когда пьяный женский голос резанул мои уши.
— Ты охренел что ли, а?!
Ему вторил другой — ещё более громкий, визгливый и мерзкий.
— Безработным хочешь стать?! На фронт хочешь поехать?! Права отдал быстро!
Подойдя ближе, я увидел место ДТП. Белая красавица «Чайка» с длинным капотом и красными правительственными номерами на бампере стояла в глубоком «поцелуе» с проржавевшей салатовой «Копейкой», которой только с виду было лет тридцать. Задняя дверь «копейки» деформировалась от удара, и рядом с ней на асфальте валялись мелкие картофелины, которые высыпались из мешка, лежавшего на заднем сиденье.
Хозяин — сморщенный старичок с искусственными руками, ногами и глазами — ходил и, собирая урожай в горсти, относил обратно в машину. На петлице пиджака я заметил несколько неброских орденских планок.
Шестеро юнцов в серой форме с лейтенантскими погонами — такие же мальчишки, как и те, что помогали судмедэксперту — пытались оттеснить от «Чайки» двух женщин в длинных ярких платьях. Причёски, макияж, высокие каблуки, классные фигуры, золотые украшения, но — нетрезвые голоса и хищные лица, обезображенные бурными возлияниями и последующим отупением. Блондинка и брюнетка.
— Я повторяю, пройдёмте в машину! — голос лейтенанта дрогнул. Он попытался взять блондинку за руку и отвести в «Москвич», но пьяная особа дёрнулась и полоснула егокрасными ногтями по лицу.
— Руки убери от меня! Да я тебе сейчас! — прелестные губки говорили такие вещи, что удивился даже я, имевший дело с матёрыми уголовниками.
Брюнетка подскочила к подруге и принялась колотить лейтенанта, к которому поспешили на помощь другие милиционеры, старавшиеся оттащить неадекватных дамочек, но на деле только мешавшие друг другу.
— Мужики, да чё мы стоим-то? — где-то в районе моего пупка, вставал на цыпочки и толкался мелкий мужичок в синем комбинезоне. Бородка клинышком и кепка делали его похожим на Ильича, и он, видимо, об этом прекрасно знал и сходством гордился. — Какого хрена, а, мужики?
— Да вдарьте вы им, ребята! — вторил ему огромный красномордый работяга в затёртой куртке с эмблемой какого-то завода. — Сколько ж можно им так?
— Вдарь! Давай! Вдарь! Попробуйте только, отдача замучает! — взвились бабы. Блондинка предприняла ещё одну попытку пробраться к машине, однако на пути встала троица милиционеров, на которых она налетела разъярённой фурией. — Пустили меня быстро! Убрались от машины!
— Мужики, а чё мы-то терпим, а? У ментов-то инструкции, а мы-то чё? — снова подал голос «Ильич».
— Да какая тут инструкция? — пробасил здоровяк. — Они ж шишки!
— Да сколько ж можно-то терпеть, то, а? — не унимался мужичок. — А вон коньячок-то у них! Настоящий, небось! — на асфальте рядом с машиной и впрямь валялась хорошо початая бутылка армянского коньяка. — И фамилии вон какие! Жиды они там все! Ничего, скоро будет им… Вон, уже начали их стрелять! Скоро до всех дотянутся! Всем покажем!
Я понял, что дело запахло жареным. Нервный «Ильич» заводил толпу даже без броневика. Его резкие выкрики настраивали людей против пьяных женщин, атмосфера накалялась прямо на глазах. Я ласково взял провокатора за шкирку и повернул к себе.
— Вали отсюда подобру-поздорову, — шепнул я ему на ухо, и мужичок, побледнев, принялся толкаться обратно к своему тарантасу. Не знаю, что сработало больше, мой голос или пистолет, который я незаметно приставил к его рёбрам.
Я вышел из толпы и направился к юнцам в форме:
— Что тут такое?
— Гражданин, отойдите! Не мешайте! — он насупил брови, но детский голос и серая кепка, умостившаяся на длинных оттопыренных ушах, делали его не грозным, а, скорей, смешным.
— Майор Иванов, КГБ, — даже не потребовалось показывать удостоверение. Лейтенант испуганно округлил глаза. — Почему не урегулируете ситуацию?! — прошипел я. — Есть инструкции, почему не следуете?! Мне напомнить порядок действий сотрудника при задержании или отправить вас подучить его обратно в университет? Что происходит?
— Это родственницы депутата Народного Собрания, — юнец сник. — Что нам делать, товарищ майор? — как-то совсем по-детски спросил он и захлопал пушистыми ресницами.
— Инструкции соблюдать, — прорычал я и, отодвинув лейтенанта, направился к пьяным мегерам, которые всё ещё избивали безответных милиционеров.
— Пр-рекратить! — рявкнул я, когда дошёл до места драки. — Фамилии!
Брюнетка переключила своё внимание на меня.
— А на каком основании вы…
— Майор Иванов, КГБ, — я спроецировал удостоверение — но в этот раз небольшого размера, стараясь не светить им перед разгневанным пролетариатом, готовым устроитьдамочкам суд Линча.
— Алина Рашман, — искривлённые в усмешке губы словно спрашивали «ну и что ты нам сделаешь?»
— А она? — я кивнул на блондинку.
— Валентина. Тоже Рашман, — всё та же ухмылка.
— В машину! — скомандовал я, кивая на милицейский «москвич».
— Ой, тут ещё один нарисовался, хрен сотрёшь! — Валентина оставила милиционеров и подскочила ко мне. Юнцы в погонах вздохнули с облегчением. — Что, фамилию не слышал?! Прикажи им дать нам проехать! Моей подруге плохо, мы в больницу едем!
— В машину, дамы, — вот чего я не любил, так это пьяных женщин, считающих, что им море по колено. Омерзительное зрелище. — Повторяю последний раз. И освободите дорогу, вы мешаете важному расследованию и тратите время сотрудников.
— А то что? — блондинка встала, уперев руки в бока.
Препираться было бессмысленно. Если уж ГБ-шника они не испугались, то, как говорится, медицина бессильна.
Я вытащил из кармана пальто наручники и ловко схватил Валентину за предплечье, но та вцепилась в мою ладонь своими красными когтями, крича, что я ей завтра принесу своё удостоверение вместе с извинениями за причинённые неудобства. Я, собственно, не слушал, что она там лопочет, потому как боялся выйти из себя и размазать этих сраных родственниц по асфальту тонким слоем.
Шокер, спрятанный в костяшках пальцев, был включен заранее, поэтому удар в солнечное сплетение отбросил блондинку назад и отправил в глубокий нокаут. С неправильным и гадким чувством удовлетворения я заметил, как она проехалась ярко накрашенным лицом по асфальту и затихла.
На миг мне показалось, что разговор окончен и такой демонстрации силы достаточно, но подруга-брюнетка накинулась на меня и впилась ледяными пальцами в шею. В нос ударил запах перегара, уши заложило от визга.
Ещё один удар, треск разряда ласкает слух — и на асфальте уже два тела. Я обернулся, услышав крики и подумав, что народ собирается порвать женщин голыми руками, но причина была в другом: пролетарии просто ликовали от свершённого правосудия. Сейчас я был их героем и слушал одобрительные возгласы, словно осыпаемый лепестками розгладиатор на арене.
Теперь настала очередь милиционеров.
— Вождение в пьяном виде, попытка скрыться с места ДТП, сопротивление аресту и нападение на сотрудника при исполнении! — прорычал я им. — Проверю — чтобы сегодня же их привлекли по этим статьям! И этого… Рашмана чтоб не боялись: он завтра же у меня поедет осваивать Крайний Север!
Я подошёл к «Чайке», чувствуя, что злость ещё не ушла. Ухватившись за бампер обеими руками, я потянул тяжеленную стальную тушу на себя, вытаскивая её из «Копейки», и за половину минуты столкнул под откос, чтобы не мешала движению. Дорогая машина, недоступная простым смертным, скатилась по высокой насыпи и врезалась в бетонный забор внизу.
— По машинам! — зычно скомандовал я пролетариату, как командир танковой роты в каком-нибудь кино. Пролетариат подчинился своему герою, а я, вернувшись в «волгу», всю оставшуюся дорогу думал, как сказать разбуженному Палычу о Разуме и не загреметь после этого в психушку.