Эгида

Резкий свет ударил в глаза — они тут же заслезились. Я зажмурилась, но это не помогло — веки пронзила колющая боль. Под потолком раскачивалась лампа, вспыхивая с перебоями и действуя на нервы.

Под ногами — голый бетон, потрескавшийся и в потемневших пятнах. Не то ржавчина, не то старая кровь. Уточнять не хотелось.

Мутило адски — как после похмелья, даже хуже. Попытка пошевелиться не увенчалась успехом: запястья туго стянуты жгутами, ноги тоже закреплены. Спина будто вросла в стул. Жёсткая спинка врезалась в позвоночник. 

Бог знает, сколько я здесь.

Дышать становилось всё труднее из-за нарастающей панической атаки, что рвалась наружу.

Спокойно. Не поддавайся. Оцени ситуацию, Алекса.

Что произошло? Тренировка, план, каньон и... Майк. Вот же ублюдок. Он что-то подмешал. Но почему вырубилась только я? Он ведь тоже пил или просто сделал вид?

Крик сорвался с губ сам собой, отразившись эхом от стен. В ответ — ничего. Затем послышался шорох. Едва различимый, как если бы кто-то шаркал тапками по полу. 

— Плохо, когда не можешь контролировать ситуацию. Не так ли? — раздался насмешливый голос из тьмы.

Тон был до боли знаком — Север. Его шаги слышались с разных сторон. Я оглядывалась, чтобы понять где он находится.

— А сейчас ты не такая смелая, Лия, — наконец он вышел на свет, но не до конца. Я видела только очертания широких плеч и темно синей рубашки. 

Он сделал шаг ближе и склонился надо мной так, что наши лбы почти соприкасались.

— Или все же — Алекса?

Сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Нельзя показывать волку, что ты его боишься. Иначе есть риск быть съеденным.

— Знаешь, что тебя выдало?

Север хищно улыбнулся, и взял меня за подбородок – рассматривая.

— Новички обычно задают кучу глупых вопросов, они сидят в сторонке, а ты...быстро влилась в компанию, так еще и записалась в добровольцы.

Сдерживая злость, я поджала губы и откинула его руку.

— Не теряешь характер даже в такой ситуации, молодец, — он выпрямился, сделав шаг назад.

Он ходил кругами вокруг меня, изучая.

— Было не просто взломать вашу систему безопасности, но все же нашлась лазейка. Неплохое досье. "Охотник S-класса. Особо опасна" сама выбирала подпись? — Он вновь остановился перед моим лицом. — Прям как в дешевом боевике.

Я плюнула Северу в лицо. Он усмехнулся — будто ждал такой выходки.

— А зубки то еще не сточились. Я дам тебе выбор, Алекса. — говорил неспешно, смакуя каждое слово. — Ты можешь дальше играть роль верного цербера Эгиды, и ждать, когда они тебя убьют, как только станешь обузой. А можешь стать частью нашей команды — и быть в ней главным козырем. — Он прошелся в сторону размышляя вслух. — Расскажешь, как устроены сектора, системы. Поможешь проникнуть в лабораторию и архивы. Выложишь все, что ты знаешь, ведь сведений у тебя — предостаточно.

— Зачем мне тебе помогать? — хрипло выдавила я сиплым голосом.

— Затем, что ты знаешь больше всех об этой системе. Как и знаешь, что она гниет изнутри. Просто не хочешь признавать. Они ведь тебя предали, — он повернулся, и на секунду в голосе промелькнуло сочувствие. — Использовали и скоро выкинут. А я предлагаю новую партию. Где ты не пешка, а ферзь.

— Я не продаюсь, — отчеканила я, сквозь зубы.

— Психологическое давление — инструмент тонкий. Не торопись с выводами, — он ухмыльнулся и щелкнул пальцами.

Все это время мы были не одни. В конце комнаты, куда свет не доставал, скрипнул стул. К Северу подошел Майк. Его лицо снова плыло и теряло четкость, хоть я и была в здравом уме и твердой памяти.

— Майк, — едва различимо сказал Север. — Она твоя. Только не убей.

Тот подошел ближе, с наслаждением хрустнув пальцами. Я не уверена, что видела его настоящего. Выражение лица сменялось одно за другим, будто передо мной стояло десять разных людей одновременно.

Я успела только дернуться, как первый удар пришелся в живот. Воздух вылетел с хрипом, и я согнулась, но жгуты врезались в кожу, не давая закрыться полностью. Второй удар пришелся под ребро. Хруст. Грудная клетка разожглась адской болью, будто под кожей течет лава. Третий удар — в лицо. В ушах зазвенело. Во рту появился металлический привкус крови, губы онемели. Я с трудом посмотрела на Севера исподлобья. Он ждал ответ, наслаждаясь чужой болью. Методы ничем не лучше наших.

— Полегчало? — прошипела я, сплевывая кровь в сторону.

Майк хотел ударить еще раз, но рука застыла в воздухе.

— Стоп, — прервал Север. — Пусть передохнет. Мы же не изверги.

Каждый вдох и выдох был невыносим. Видимо, одно из ребер треснуло или не одно. Север присел на корточки, смотря прямо в глаза.

— Повторю. Ты работаешь на нас и помогаешь разрушить Эгиду. Ясно?

Я громко рассмеялась, почти истерично. Как это можно воспринимать всерьёз?

— Мечтай, сволочь.

Внутри боролось два чувства: омерзение к методу вербовки и страх признать поражение. Север медленно выпрямился и вновь отошел.

— Майк. Продолжай.

На этот раз он не сдерживался. Бил в полную силу: в солнечное сплетение, в бок, еще несколько раз по лицу. Боль стала фоном, я уже ничего не чувствовала. В глазах двоилось, теперь вместо двух силуэтов я видела четыре.

В голове звучал голос отца: "Не дай им сломать себя, Алекса".

Удар.

Последнее, что я слышу перед отключкой, - это эхом отдающийся голос Севера:

— Я предупреждал, Алекса. Надо было соглашаться.

Сознание провалилось в холодную воду, где ничего не слышно, кроме пульсации крови в ушах. Мне вспомнилось одно из самых страшных устрашений: они ждали, что я сделаю выбор, за который потом возненавижу себя и буду просыпаться в холодном поту каждую ночь.

Нас было четверо: я, двое новичков В-класса и мой отец — он курировал операцию лично. Аномалия числилась красной — нестабильной. Блокаторы выдали не всем. Только отцу. Остальных, похоже, решили бросить на растерзание — посмотреть, кто выживет.

Нам обозначили цель как крайне опасную, несмотря на то, что она была еще ребенком. Истощённая десятилетняя девочка, с огромными, впалыми глазами. Мы нашли её в бывшем изоляторе, в отделении для тяжелобольных. Она сидела в углу комнаты на втором этаже, смотрела в пустоту и покачивалась из стороны в сторону. На лице были заметны блестящие дорожки от слёз.

Как только мы приблизились к двери — почувствовали её способность. У одного из бойцов хлынула водопадом кровь из носа, другой схватился за голову и начал истошно кричать, пока не вырубился. Способность JL-443 обозначили как: манипуляция реальностью через когнитивные искажения.

— Тише. Не приближайся, она нестабильна. Ждем приказ, — говорил отец.

Мы сидели в укрытии за одной из разбитых лестниц, где нас не было видно, но при этом в осколках стекла видно отражение JL-443. Подкрепление прибыло через пять минут. Мы пытались окружить её, но здание стало меняться: стены то сжимались, то разжимались. Потолок медленно обваливался. Вокруг девочки возникали проекции: люди, у которых неестественно вывернуты конечности, монстры из детских кошмаров, врачи в белых халатах.

Она — воплощение хаоса, а мы попали в её кошмар.

Отцу отдали приказ на устранение, но он передал его мне вместе с Рэйлом. Нокс в таком случае бесполезен: с расстояния попасть будет сложно, и мощности не хватит. С Рэйлом — наоборот. Его специально сделали для таких операций. Он был оснащен стабилизирующим модулем и мог пройти через плотные фантомные проекции. К тому же, точность на расстоянии гораздо выше, как у снайперской винтовки.

— Сосредоточься.

Отец молча набрал код на панели. Рэйл включился, и он коротко кивнул: "Удачи". Я тихо пробралась дальше по коридору и высунула Рэйл через полуразрушенную стену. Тысячи глаз вокруг неё смотрели на меня, следя за каждым движением. Существо в халате с рогами метнулось в мою сторону, но импульс Рэйла прорезал проекцию, заставив ту рассыпаться. Я прицелилась, но нажать на курок страшно: это ведь ребенок.

Увидев мое замешательство, отец крикнул:

— СТРЕЛЯЙ!

Девочка посмотрела на меня умоляюще, как в ту же секунду раздался глухой выстрел. Рука дрогнула, нажимая на курок. Она улыбалась, затем упала на бок и больше не пошевелилась. Все вокруг начало приходить в норму. А я, как контуженная, стояла с дрожащими руками и звоном в ушах. К Рэйлу с тех пор я больше не притрагивалась. После того дня мне часто снятся кошмары, в которых JL-443 управляет своими проекциями, а они сворачивают мне шею.

Потолок качнулся. Я слышу, как кто-то кричит, но всех слов не разобрать, только обрывки смутно знакомых голосов...

— Твою мать! Бери её... Че стоишь?

Кажется, я все еще жива.

— Отойди, я сам, — чьи-то сильные руки аккуратно подняли меня, поговаривая: — Все будет нормально, слышишь? Сейчас все будет нормально.

— Я позову...

— Только быстрее!