Дневники К'Аджо: Путь Воина

Под бледной россыпью звёзд на лиловом небе я продолжал пускать мешки Криком в воздух, идя вдоль стен Вайтрана. Кобыла уже не шарахалась от моих воплей, лишь отвела назад уши да фыркала, поэтому я шёл рядом со спутницами.

— Хватит пылить! У Акари уже нос вместо белого рыжим стал, — ревностно погладив лошадку, одёрнула меня Утгерд. — И у меня песок в волосах. Апчхе! — по-мужицки чихнула нордка для верности.

— Хочешь освежиться? — не обратив внимания на упрёк хмурой спутницы, бодро взметнул уши я. — Я нашёл тут местечко неподалёку, отличнейший водопад! Тихий и маленький. Давай, покажу?

Когда я привёл Утгерд к моему укромному месту для омовения, она посмотрела на меня, как на больного — встревоженно и с омерзением. Опасения насчёт моей адекватности звучали в несвойственном ей озабоченном тоне:

— Это сточные воды. Ты в курсе?

На миг всё затихло, будто я оглох. Лишь ветер свистел в моей пустой голове.

— Что?.. — неверяще выдохнул я, но когда проследил, за течением ручейка и обнаружил его исток у стен Вайтрана, осознание пришло само: — Оу…

— Вот то-то и оно! — не слезая с седла, дала мне подзатыльник воительница. — Ты хоть бы глянул, откуда твой «святой источник» начало берёт, прежде, чем в нём купаться. Тут одни грязекрабы да плещутся! Тебя не смутило, что водопад дурно пахнет?

— Я почти не чувствую запахов… — стыдливо потёр я предательский нос.

— А цвет? Тебя не напряг мутный ручей? — в подтверждение слов своей всадницы Акари брезгливо фыркнула, стряхнув с белых копыт капли грязной воды.

— Я нашёл его ночью и думал, то всё с меня… — осмотрел я свой тёмный мех и тут же передёрнулся, противясь неприглядной действительности: — Ох, гадость какая!

Мне стало так мерзко, что захотелось вмиг облысеть. То-то Ри’сад и Атаба не пошли набирать себе воду в этом ручье, о реках всё говорили… Агх! Надо же было так вляпаться в прямом смысле!

— Так, ладно. Надо идти в город, — махнул я хвостом, отгоняя стыд.

— Да. Шевелись, тан, — усмехнувшись, развернула нордка кобылу. — И брось так шуметь. Кто-то сейчас спать собирается, а ты под самыми стенами орёшь. Не такой уж тяжёлый груз у тебя остался. Садись на лошадь, а я всё в руках дотащу.

— Да ну, не такой уж я громкий. И мы не у стен, а у подножья холма. Вряд ли для горожан на вершине так уж слышны мои вопли. Оставь эту работу профессионалу, — ослушался я, желая восстановить образ могучего Драконорождённого, и Крикнул на мешки со всей мощи. После их грузного приземления за валуны в двадцати ярдах от нас раздалось грозное мяуканье, и я прижал уши. — О нет! Там же каджитский лагерь… — прикусив когти, неловко поджал я хвост. — Мх… Я пойду с ними договорюсь на нашем, кошачьем… Вы идите с Акари своим ходом по нормальной дороге. Встретимся у ворот, ладно?

— Шуруй, бедоносец, — бросила Утгерд с тенью сочувствия, и я побежал к валунам.

— Приветик?.. — встав на скалистую стену их скромного лагеря, робко мяукнул я, жмурясь в стыдливой улыбке от страха взглянуть на устроенный мною погром. — Простите за беспокойство. Я нёс важный груз с деловой вылазки, но вот не донёс… — услышав набирающее силу рычание, я всё-таки вынужден был открыть глаза и столкнуться взглядом с тремя суровыми кошачьими мордами, сверкавшими клыками и светом яростных глаз, особенно выразительными в вечернем сумраке.

Три хлёстких хвоста гневно метались вокруг моего мешка с железной рудой, разнёсшего их костёр и впечатавшего вертел с жарившимся лососем в потухшие угли. Льдистые глаза Ри’сада окатили меня холодным презрением. О намерениях превратить мой мех в коврик на продажу выразительно говорили выпущенные острые когти напряжённых пальцев седого главы каравана, но раскрыть пасть для прямых оскорблений коту не позволяла привычка торговца быть обходительным с потенциальными покупателями, даже такими дурными, как я. В лапе крупного Ма’рандру-джо, ревностно сторожившего огонь очага, искрились молнии готовящегося для меня заклинания, о чьей жестокости живо свидетельствовал вздыбленный мех белохвостого мага. Бедный котяра. Из-за меня его рыбка вновь смешалась с золой. Но ярче всех злобой горели пламенные глаза пегой Кейлы, сощурившейся в хищном оскале. Охранница лагеря уже обнажила стальной клинок. Хвост злющей кисы извивался проворной змеёй, разгоняя дым от костра, затушенного грудой железа. Одна худышка-Атаба стояла, как воплощение милосердия, глядя на меня расширенными зрачками некогда колких зелёных глаз. Теперь же на моське рыжинки не оставалось и следа едкости, а её тощую мордочку украшала блаженнейшая из всех мною виденных улыбочка всепрощения. От мысли, что кошка приняла мой подарок, и я помог ей снять боль, у меня у самого на морде расплылось подобное обезоруживающее умиление. Худышка держала в лапках метлу так нежно, словно та была её лучшей подружкой, и я сразу понял, за чьим подолом буду прятать свой хвост от раздражённых сородичей. А пока я ненавязчиво приближался к разомлевшей кошке, дополнительной мерой защиты избрал практичный совет Изольды — показать котам, чем могу быть им полезен.

— Кейла, не шикай! Я сейчас всё объясню, — спрыгнув с валуна, нарочито лёгкой походкой пошёл я за спину прибалделой Атабы. — Давайте спрячем клыки и пригладим шёрстку. Ри’сад, сожалею, что я опять разрушил ваш лагерь, но не горюй. В знак извинения я оставлю мешок с оружием вам. Откопаете его из-под дров — и вот вам товар. Ма’рандру-джо, мне жаль, что я вновь затушил твой костёр, но как потух — так и зажжётся. Делов-то! Атаба, — не обделил я вниманием рыжую кошку, хотя её милые глаза бесхитростно заявляли, что никаких претензий худышка ко мне не имела. — Оставайся такой же милашкой, и я принесу тебе ещё угощений, — шёпотом сказал я ей на рыжее ушко, и потом громко для всех: — Берите пример со своей соплеменницы! Полюбуйтесь на её понимание! — уловив момент, когда трое каджитов всмотрелись в чернющие глаза своей соплеменницы, я свистнул мешок руды из углей, но через прожжённую в нём дыру куски железа высыпались в потухшее костровище, так что лапа хватила лишь саму ткань. Кейла пресекла мои поползновения взмахом клинка перед носом, чуть не срезав усы. Поняв, что в первую очередь стоит выносить от кошаков свою шкуру, а не барахло, я попятился к выходу, продолжая навязывать котикам свои услуги: — Не горячитесь вы так. Думаю, я могу всё исправить и не просто восстановить этот ваш лагерь, а обустроить новый внутри городских стен! Я теперь тан и с новыми связями сумею вам чем-то помочь…

— Откроешь путь в город? — сомнительно дёрнула Кейла ушами, насмешливо звякнув золотыми серьгами. — И ты правда веришь, что там тебя уважают? Такой неуклюжий дохляк позорит наш род ещё больше. Убирайся, прислужник! — Кейла с размаху запустила в меня моим же куском руды из углей. — Вонючий коврик для пяток ярла…

Снаряд не сбил меня с лап лишь благодаря подошедшей с Утгерд Акари, с возмущённым ржанием толкнувшей меня в спину своим белым лбом. Охранница лагеря яростно зашипела, вздыбив трёхцветный загривок, но я не терял благочестия.

— Благодарю! Не за оскорбление, а за руду. Ау! — второй кусок железа в меня кинул уже Ма’рандру-джо, третий прилетел снова от Кейлы, а четвёртый подал белохвостому магу Ри’сад, не желающий лично опускаться до боя, но одобряющий изгнание чужеземца. Решив им подыграть, я ловил руду и ловко закидывал обратно в мешок, дном которого теперь стал крепко завязанный верх. Не желая упасть в глазах нордки, я поспешил объясниться, нацепив улыбку счастливейшего кота во вселенной: — Утгерд, гляди, мы обмениваемся друг с другом любезностями! Видишь, какие мои братья понятливые, помогают собрать мне руду. Оружие я решил им оставить. Ау! — мявкнул я, когда мне в живот впечатался мешок с булавой. — Но они вежливо отказались. Эх, скромный народ!

Из-за жеманства перед Утгерд Несломленной я пропустил последний кусок руды, и он ушиб мой бедный хвост. Я закусил клыками губу, чтобы не взвыть, окончательно потеряв честь перед караваном. Казалось, что после этого мой хвост просто обломится, но каким-то чудесным образом он ещё двигался, лишь немного кровоточа в месте, за которое утром меня ущипнул грязекраб. Выдохнув, я совладал с болью. Нордка закатила к звёздному небу глаза и устало соскользнула с седла.

— Как надо было доконать кошаков, чтобы они закидали тебя потенциальным товаром? Ладно, забыли. Снимай с лошади подпругу, а я отнесу мешки в город, — скомандовала Утгерд, но увидев моё замешательство, опомнилась и шумно вздохнула в один тон с Акари: — Точно, тебя же всему учить нужно… Веди её в денник.

Услыхав это слово, по видимому, не ассоциирующееся у кобылы ни с чем хорошим, Акари заржала и попыталась вырваться из моих слабых лап. Чуть позже я понял истинную причину нежелания кобылицы приближаться к конюшне Вайтрана — чрезмерно заинтересованный её приближением вороной конь. Он ржал, как умалишённый, и рыл в своём стойле солому мохнатым копытом, глядя на бурую бандитку на моём поводе. Этот «ворон» два дня назад презрительно фыркнул на миленькую бурёнку, спасённую мною от великана, но вот дама бандитских кровей пришлась жеребцу по вкусу.

— Хах! Кажется, её не устраивает соседство с навязчивым кавалером, — подшутил я.

— Это не конь, а Королева Альфсигра или кратко Алли. Самая доминантная лошадь из всех, какие росли у отца. И она не заигрывает, а вызывает её на бой, — как всегда ловко разрушила всю романтику Утгерд Несломленная.

— Ого, ну и дамочка… — протянул я, обходя денник с вороной стороной.

Теперь мне стало понятно, где нордка наловчилась укрощать буйных лошадей. Да уж, темпераментная особа — что кобыла, что Утгерд. Пока дочь конюха показывала мне все премудрости ухода за лошадью и регулирования длины стремени, я не мог сосредоточиться на её словах, как и Акари. Нас отвлекали нападки и ржание непоседливой Алли, до глубины души возмущённой, что она теперь не единственная доминантная кобыла в конюшне и слава о ней, как о неукротимой Королеве Альфсигре, может пострадать от появления непокорной бандитки Акари.

— Мешки с морковью и яблоками оставим здесь, — твёрдо сказала Утгерд. — Не волнуйся, никто их не съест. Я помечу ящик твоей кобылы.

Во избежание драки двух своенравных копытных было решено поставить их в крайние стойла, но поскольку всего денников под навесом имелось три и других лошадей в конюшне сейчас не стояло, Алли ничего не мешало продолжать глазеть на Акари и задирать её громким ржанием, взрывая солому в загоне. Акари, сдув чёрную чёлку с белого носа, кинула на нас с Утгерд обиженный взгляд, как на бесчестных предателей, и повернулась к нам задом, выставив бурый круп. Королеву Альфсигру такой поворот возмутил ещё пуще. Даже этот участок поджарого тела бандитки, натренированной суровой жизнью, вызывал у вороной неконтролируемый приступ зависти. Громко щёлкая челюстями, Алли тянула шею из денника и пыталась куснуть Акари за хвост, но её попытки оставались тщетны. Бандитка, будто специально дразня соперницу, успевала убрать хвост в последний момент, а потом снова вальяжно взмахнуть им, раздражая Альфсигру. С нелёгким сердцем оставив Акари знакомиться с её новой «подружкой», мы ушли с конюшни, волоча мешки с рудой, бивнями и оружием.

— И здесь работает твой отец Скульвар? — оглядываясь на скромную пристройку к конюшне, спросил я, выискивая взглядом мужчину, взрастившего боевую девицу и вспыльчивую кобылу.

— Да, — угрюмо буркнула Утгерд. — Но сейчас он спит, так что кончай водить носом.

— Так вот, кого ты боялась, что я разбужу своим Криком, — улыбнулся ей я. — Ему повезло иметь такую заботливую нежную дочь.

— Я не такая, и хватит придумывать! — раздражённо тряхнула мешком с рудой нордка.

— Не хочешь с ним пересекаться? — уже серьёзно спросил я её. — Я думал, у вас хорошие отношения.

— Не совсем. Я просто не хочу, чтобы он видел… — но договорить нордка не успела из-за злого мяученья в лагере моих сородичей, и мне оставалось только гадать, не хотела ли Утгерд, чтобы её отец видел свою дочь навьюченной мешками, как мул, горбатившуюся на благо ненавидевшего её города, или же гулявшую на пару с облезлым каджитом.

Когда я прошёл к городским стенам мимо каджитского лагеря, моё появление вновь приветствовалось возмущённым шипением караванщиков. Их глава шумно вздохнул.

— Каравану стоит сыскать место спокойнее, — деловито расчёсывая когтями седую гриву, промурлыкал собратьям Ри’сад и повернулся ко мне спиной, призывая караванщиков так же махнуть хвостом на глупого мечтательного котёнка в моём лице.

Хоть Ма’рандру-джо с Кейлой ощетинились на меня мечами, Атаба лишь посмотрела мне вслед расширенными зрачками и, хитро улыбнувшись, продолжила прибирать лагерь от последствий моего очередного погрома. Белохвостый маг с сомнением покосился на блаженную кошку, подметавшую лагерь размашистыми движениями, преисполненными изяществом, словно та исполняла с метлой причудливый танец, грациозно виляя тощим рыжим хвостом.

— Атаба ведёт себя странно. Почему она не шипит на него? — с оттенком ревности спросил Ма’рандру-джо Кейлу, но охранница лагеря лишь шлёпнула его по носу трёхцветным хвостом и взялась за топор, продолжив настороженно обжигать оранжевыми глазами мне морду.

Мой дружески поднятый хвост лишь больше разозлил соплеменников, но я ловко скрылся за стенами города, и топор Кейлы с треском обрушился не мне на спину, а на дрова для нового костра лагеря.

Искомый редгард удачно попался нам прямо напротив городских ворот. Амрен вышел из трактира «Пьяный охотник», вялый и слегка поникший. Печальными карими глазами, полными тоскливой задумчивости, одинокий редгард в броне из шкур напоминал выгнанного из дома скулящего пса. Он неспешно спускался с крыльца трактира, будто не зная, куда ещё ему можно податься, чтобы переждать эту ночь. Наверное, это самая отвратительная ситуация, когда дом у тебя официально вроде как есть, но вернуться в него тебе не дают укоры жены и стыд перед дочкой, влюблённой в папу-героя, которым в действительности ты являться не можешь. Бывший военный устало вздохнул и, не поднимая глаз, направился в сумрак под аркой, ведущей в переулки Ветреного района.

— Утгерд, дай меч, — шепнул я нордке и, получив бережно завёрнутое в мешок оружие, побежал к своему учителю фехтования. — Амрен! — поймал я редгарда за мускулистую руку и осторожно заглянул в его лицо, не давая скрыться в тени. — Чего такой грустный? Опять поругался с женой?

— Добрый вечер, каджит, — с вымученной бледной улыбкой кивнул мне Амрен. — Да, Саффир всё ещё злится на мои надежды отыскать меч. Не суди её только. Моя жена — хорошая женщина. Иногда бывает упрямая, как ослица, но я всё равно её люблю.

— Понимаю. Моя подруга, Утгерд, так же бывает упряма, но я тоже ценю её, несмотря на углы характера. Кстати, мы с ней как раз шли тебя осчастливить. Забери свой меч, — я радостно поднял уши торчком и с гордостью протянул ему оружие, стягивая мешок с клинка.

— Он у тебя? — изумился Амрен, округляя глаза.

— Взгляни, это ведь точно тот самый клинок? — с внезапным сомнением я сам присмотрелся к клинку и испуганно прижал уши, не обнаружив у гарды фамильной гравировки.

— Ты что, дурить меня вздумал? — нахмурился редгард, и его смуглая кожа от гнева сделалась почти чёрной в сумраке ночи. — Если ты думаешь, что меня утешит любой клинок, то я в тебе ошибался. Я думал, ты поймёшь меня, тан. Хотя… Чего я ожидал от каджита?..

Его последняя фраза горючим ядом расползлась в моём ёкнувшем сердце. Я подозревал, что Амрен много выпил в трактире, и теперь его нервы расшатаны, но таких резких слов я не ожидал от редгарда даже в порыве гнева. Он ведь тоже дитя пустыни, и я думал, Амрен испытывал ко мне некую братскую солидарность, но… Выходит, редгард тоже считает меня сомнительным чужеземцем. Что ж. Мне остаётся либо обозлиться и подтвердить его мрачные домыслы, либо набраться терпения и доблестью опровергнуть эти пустые догадки.

— П-постой! Это всего лишь ошибка, я правда видел твой меч и держал его. Амрен, погоди! — кричал я вслед редгарду, и кинулся к Утгерд: — Где меч Амрена?

— А, так тебе нужен был его меч? — наигранно удивлённо вскинула брови рыжая нордка и вынула из-за пояса другой железный клинок. — Вот, забирай.

— Очень смешно, Утгерд… — хмуро прошептал я и снова подскочил к редгарду: — Вот, это он?

— Да, это он… — благоговейно принимая из моих лап свой настоящий фамильный меч, прошептал Амрен. — И как тебе удалось в одиночку перебить всех бандитов? Неужто помогли мои уроки в бою?

— Ну, типа того. Послушавшись твоего совета, я старался не вступать в открытый бой на мечах, так что просто облил разбойников кипящим супом и сыпанул соли им прямо в глаза, — продолжил удивлять я фехтовальщика, с долей гордости глядя на его шокированное от моей находчивости лицо, и, уловив момент концентрации внимания друга, преподнёс свой главный символ победы: — А вообще я был не один. Мне помогла Утгерд Несломленная, — я махнул на неё хвостом, оборачиваясь, но нордка лишь смущённо отвернулась и скрылась в тени крыльца кузницы Адрианны, рядом с которой мы примостились.

— Спасибо, — восхищённо разглядывая семейный клинок, выдохнул редгард, а потом оживлённо поднял просиявшие в свете костровых чаш глаза на меня: — Прости, что наговорил тебе грубостей, тан. У моего отца был любимый приём боя со щитом и мечом. Давай, я тебе его покажу в память о нём?

— Эм… С удовольствием, но давай завтра? — пошёл я на попятную, не желая биться на мечах, пусть даже деревянных, с мастером фехтования, непредсказуемым после выпивки. — Сегодня я уже намахался да и ещё планы на вечер остались. Ты не в обиде?

— Конечно нет, что ты? Ты оказал мне и моей семье неоценимую услугу. Кстати. Не хочешь податься в наёмники? По-моему, дело как раз по тебе.

Не ожидая такого вопроса от человека, видавшего мою унылую технику боя, я растерялся, сочтя, что бедняга Амрен так напился с горя, что неосознанно ляпнул столь громкое предложение неуклюжему тощему кошаку. Воспользовавшись моим замешательством, Утгерд хмуро перевела тему к насущным проблемам.

— Каджит, может, уже сдадим этот груз, куда нужно? — хмуро буркнула нордка, тряхнув увесистыми мешками, гремящими бандитским оружием и железной рудой.

— Оу, точно, — неловко подошёл я к нагруженной нордке. — Прости, Амрен. Мне пора. Нужно ещё кое-что завершить по моим благотворительным танским делам.

— Ну ладно. Тогда до завтра, — понимающе кивнул Амрен, но тоже подошёл к кузне и с улыбкой подал меч Адрианне, трудящейся за точильным станком. — Не могла бы ты обновить мне заточку, лучшая мастерица Вайтрана?

— Я не говорю, что я — лучший кузнец в Вайтране, — в лёгком смущении обернулась к нему загорелая женщина, на лбу которой в отблесках пламени костровых чаш виднелись капельки пота. — Этот титул за Йорлундом Серой Гривой. О его стали ходят легенды. Я лишь прошу дать мне шанс. Положи свой меч на верстак.

— Да брось скромничать, — ободрил её добрый редгард. — Ты отличный кузнец, и когда дорастёшь до лет Йорлунда, уверен, прославишься так же, как он.

Адрианна на это лишь хмыкнула, но тут я пристал к ней с тревожным вопросом:

— Ты весь день работаешь в кузнице?

Мастерица сомнительно пригляделась к моей драной морде и грязной броне, сбавляя шум точильного камня, но увидев поддерживающую улыбку Амрена и спокойную Утгерд, стоявшую подле меня, тоже расслабилась в моём присутствии.

— Да. Приходится, если я хочу когда-нибудь сравниться в мастерстве с Йорлундом Серой Гривой, — вставая из-за станка, женщина одной рукой поправила закоптившиеся некогда светлые волосы, пока в другой аккуратно сжимала рукоять сверкающего стального двуручника. — К слову, я только что закончила своё лучшее изделие. Я выковала меч для ярла, Балгруфа Старшего. Это сюрприз. Даже не знаю, примет ли он его, но… Слушай, тебе не трудно отнести этот меч моему отцу, Провентусу Авениччи? Он — управитель при ярле. Он найдёт момент, чтобы преподнести подарок.

— Я с радостью помогу, как и положено тану, — учтиво приняв тяжёлый двуручник, кивнул я мастерице. — Если не против, я замотаю его в мешки. Это ж сюрприз.

— Только не напутай при передаче с каким-нибудь бандитским клинком, как в моём случае, — подшутил надо мной Амрен.

— Да понял я, — неловко отвёл я назад уши. — Буду предельно внимателен и передам Провентусу всё в лучшем виде. Не беспокойтесь… Да, Адрианна! Мы с Утгерд принесли тебе железной руды и несколько топоров и мечей из лагеря шахтёрских разбойников. Думаю, ты найдёшь этому достойное применение для блага Вайтрана и облегчишь свою работу.

— Спасибо, — кратко кивнула мне усталая мастерица, стирая со своих щёк сажу и пот. — Руда и клинки сейчас как раз кстати. Возьми двести золотых за труды. Мой отец сомневается на твой счёт, но я вижу, что из тебя выйдет толк.

Хоть голос её был официален и тих после утомительного рабочего дня, меня подбодрили слова мастерицы, вызывая в душе очередную волну альтруизма, подхлёстывающую меня на новые подвиги во имя Вайтрана. Утгерд Несломленная, всё это время державшаяся особняком в тени крыльца кузни, лишь покачала головой, прочитав в моих сверкающих без лунного сахара глазках безмерную щенячью радость даже от столь краткого комплимента.

— Я не обижаюсь на твоего отца, Адрианна, как и на других жителей, которые не готовы так быстро принять тана-каджита, — я кинул печальный взгляд на Амрена, и тот, сожалея, закрыл глаза, морщась от недавно сказанных им грубых слов на мой счёт. — Я готов дать вам время и доказать делом искренность своих стремлений помочь. Чтобы я лучше знал, чем ещё могу помочь городу, не могла бы ты рассказать мне о нём побольше? В конце концов, ты дочь советника ярла, наверняка, много знаешь. Что ты можешь рассказать мне о Вайтране?

— Хм, да предостаточно, — протирая платком клинок Амрена, просветлевшим голосом завела Адрианна. — В целом, мы процветаем. Народ, который трудится усердно уж точно не голодает. Правит городом ярл, который живёт в Драконьем Пределе. Это вон та крепость на холме. Впрочем, ты уже это знаешь. Да и тебя, наверное, больше заинтересует Йоррваскр — праздничный зал Соратников. Их славные деяния… и вправду легендарны.

Услышав о бравых воителях, Утгерд заскрежетала зубами.

— Пойдём, тан! Некогда нам на чужой стол засматриваться, — нордка ревностно протолкнулась меж насевших на меня зазывателей в ряды отважных Соратников, впилась стальной хваткой в моё плечо и грубо поволокла выше по дороге.

— Пока, Адрианна! Не засиживайся допоздна за работой! — прокричал я мастерице уже с середины главной городской улицы.

— Угу, — кивнула имперка, и даже издалека в свете костровых чаш я смог разглядеть на её загорелом лице тень от улыбки.

— Тебе было больно слышать от редгарда упрёки, я видела! — Утгерд встряхнула меня за ворот, будто мать-кошка несмыслящего котёнка.

— Да, но у него есть основания не верить каджитам, — еле успевая переставлять лапы за нордкой, защитил друга я. — Люди почти не видели представителей моей расы вблизи. Нормально, что они боятся малознакомого существа. Им нужно только время. К тому же ты сама видела, Амрен назначил мне новую встречу и он сожалеет, что ляпнул грубость. Он учит меня фехтованию, хоть видит, как трудно мне это даётся. Разве это не благосклонность?

— На твоей доброте наживаются, а ты только рад! Поразительно… Конечно редгард теперь от тебя не отлипнет, ведь ты богат, а значит, сможешь платить его семье за уроки,— разошлась нордка, громыхая тяжёлыми сапогами. — А дочь советника ярла сто пудов проверяет: не украдёт ли каджит доверенный ему груз, не смухлюет ли? Неужели ты настолько слепой и наивный?

— Так заслуживается доверие, Утгерд. Придёт время, и они ответят мне тем же, — вкрадчиво разъяснил я воительнице, но до её сердца сквозь стальной нагрудник эта идея не пробралась, и тогда пришло время для контрудара: — И я прекрасно всё вижу. Например то, что ты так злишься на них, потому что не хочешь терять нового друга, но не можешь переступить свою гордость, чтобы сказать это прямо. Ты боишься, что я их послушаю и уйду в Соратники, оставив тебя одну. Но я так не сделаю, потому что прислушиваюсь к твоему мнению, и мне тоже понравилось с тобой путешествовать. А ещё ты не стала ершиться при Адрианне с Амреном и затевать драку, зная, что это меня огорчит, хотя так и пышела злобой к их призывам в Соратники. Я ценю твоё уважение и внимание к моему окружению. Правда. Благодарю.

Вот эти слова уже поразили воительницу, заставив остановиться и слегка покраснеть.

— Посмотрим… — встряхнув головой, тусклым тоном заключила жестокосердная нордка и с особым усердием потащила меня за шиворот дальше.

— Утгерд, куда мы идём? Таверна в другой стороне! — жалко заскрёб я куцыми коготками по железной перчатке воительницы, когда мы свернули с рыночной площади и поднялись по небольшой лестнице в Ветреный район, где рвал глотку Хеймскр, воспевая Талоса.

— Я покажу тебе чистый водопад, где можешь плескаться, если приспичит, — холодно отчеканила нордка, и я вздыбил шерсть, представив студёную вечернюю воду, но моя паника поутихла, когда Утгерд категорично добавила: — И я не пойду с тобой сегодня в таверну.

— Но почему? — растеряно спросил я хмурную воительницу, когда та отпустила меня, подтолкнув к тихому водопаду у высокой лестницы в Облачный район. — Ты же помогла добыть для Изольды бивень, весьма героически, к слову. И ты же волочила другие трофеи весь путь. Почему ты боишься похвастаться этим?

— Я не боюсь, а наперёд знаю, чем это закончится! — огрызнулась рыжая нордка, в сердцах снимая с себя подаренный мною налобный золотой обруч. — Они опять будут меня во всём обвинять, а я не смогу сдержаться и снова… Это дурная затея, каджит.

— Я понимаю твоё недоверие, — мягко положил я лапы на плечи её непробиваемой холодной брони. — Но, прошу, дай людям шанс увидеть твоё доброе сердце. Ведь ты же сама их отталкиваешь, решая за них, что они тебя не полюбят. Просто… Помоги мне хотя бы донести бивни до Изольды. Если потом тебе станет некомфортно, можешь уйти, но я бы хотел, чтобы ты была там со мной. Хорошо?

Смущённая нордка обидчиво фыркнула, смахивая со своих плеч мои лапы, но взяла мешок с бивнями и направилась в сторону Равнинного района с таверной:

— Помойся, вонючка, а там поглядим.

Выпив настойку сопротивления холоду, я снял броню и осмелился ступить в студёные воды под ободряющие выкрики Хеймскра о Талосе Всемогущем, амулет которого висел у меня на груди и придавал храбрости даже при ночном омовении. Впервые об этом боге я услышал от светлого норда, спасшего меня в разрушенной чёрным драконом имперской крепости, а теперь, не снимая, ношу кулон божества. Мне не терпелось похвастаться перед Ралофом своими героическими успехами. Когда он встретил меня пять дней назад в Хелгене, я был совсем жалким. Жар от стыда за свою прошлую несуразность обжёг меня даже под потоком холодной воды. Не сказать, чтобы мои боевые навыки сильно улучшились за это время, но теперь я овладел Криком, стал таном, обрёл друзей и сменил женскую броню надменной имперки на почётную нордскую. С едких серых глаз капитанши имперцев память перевела меня на её одинокого братца — моего надзирателя, но я с болью в сердце оборвал муки совести о сокрытии истинного убийцы его сестры. Я должен поговорить с пойманным им лазутчиком.

Вот первое место, где я потрачу заработанные за сегодня монеты — уплачу штраф за информацию и свободу алик’рца. Садия меня метлой из таверны прогонит, если я вернусь к ней без новостей о Кемату. Смыв с себя пыль в чистом городском водопаде в укромном местечке за выступом лестницы, я увидел проглядывающие чёрные полоски на моей бурой шерсти, и убедился, что достаточно чист. Но вместе с природным полосатым узором проглядывались и новые шрамы на животе и плечах, украшавшие мою шкуру после похода на Ветреный пик и прочих благотворительных миссий. Хоть раны и были относительно свежими, они не болели так сильно, как те, что я получил от хозяина, и, как ни странно, отзывались в душе теплом.

Укрывшись обратно в броню, я ступил на высокую лестницу Облачного района, где в тени дворца ярла таились подземные тюрьмы. Надо было занести Провентусу меч Адрианны, но заходить в Драконий Предел прежде, чем я передам Аркадии теперь просто соль, мне совсем не хотелось — придворный маг наверняка пристанет с расспросами. Я толкнул тяжёлую дверь подземелья и прошёл в воющий сквозняком коридор тюрем, ожидая увидеть в холодном подвале такого же неприветливого моего надзирателя, но встретил кое-кого другого.

— О? Мечник! — изумлённо взметнул уши я, приветствуя юного стража. — Что ты здесь делаешь? Уже разгрёб вход Западной сторожевой башни от трупа великана?

— А он и не умер! — усмехнулся юнец моему удивлению, самодовольно поправляя свой кожаный шлем, сверкающий стальной переносицей. — Твой удар лишь оглушил великана, но громила очухался, поскрёб задумчиво ушиб на лысине, поднялся и, подхватив тушу мамонта, ушёл восвояси.

— Ничего себе! Какой он живучий… — почему-то не обрадовался такой новости я, хотя утром вроде как сожалел, что убил представителя своеобразной разумной расы.

— А тебя-то сюда каким ветром задуло? — подозрительно сощурив карие глаза, скрестил на груди руки «соколёнок».

— Ах, да! — отошёл я от мыслей о великанах и потянул лапу к поясу, отвязать пухлый мешочек с монетами. — Я хочу уплатить штраф за одного человека. Этот редгард знает расположение банды, возможно, грозящей Вайтрану, и он мне расскажет, где укрылся их лидер, если я заплачу за него. Могу я это сделать?

Немного рассеянно юнец проследил за моим указующим когтем, взглянул на всполошившегося у решётки редгарда, пожал плечами и принял деньги с привычной победной улыбкой:

— Пожалуйста. И заодно уговори его не лезть больше в город. 

Оставив корыстолюбивого мечника пересчитывать за столом золотые монетки, я подошёл к решётке алик’рца.

— Что ж, поговорим о том, как мы можем помочь друг другу? — удовлетворённо улыбнулся мне смуглый заключённый, доверительно открывая лицо из-под намотанных тряпок.

— Твой штраф оплачен. Теперь рассказывай о Кемату, — кратко перешёл к сути я, опасаясь, что он откажется говорить, хоть дверца камеры всё ещё была плотно заперта.

— Хорошо, — кивнул мне редгард. — Подай карту. Кемату обитает на западе от Вайтрана. Там есть небольшая неприметная пещерка, называется Логово Плута. Ты ведь понимаешь, что если сунешься внутрь, то никогда не выйдешь оттуда? Тебя убьют. Но это твоя проблема, а не моя.

— В этом ты прав… — хмуро согласился я, принимая из смуглых рук свою карту с пометкой далеко на западе, размышляя, как же до туда добраться, не протянув лап и сохранив боеспособность. — Ладно. Рад, что мы оба помогли друг другу. Прощай, — махнул я хвостом алик’рцу, отходя от его камеры.

— Стражник! За меня заплатили штраф, выпусти меня! — окликнул алик’рец мечника, увлечённого пересчётом монет.

— Прости, что-то плохо слышу. Ты что-то вякнул? — одним махом ссыпав в мешочек золото, картинно приставил к уху ладонь самодовольный юнец.

— Я сказал: штраф уплачен! Теперь выпусти меня! — всё ещё вежливо, но с нотками беспокойства окликнул редгард «соколёнка», чем заставил меня взволнованно обернуться. 

— Хорошо, хорошо… Ой, надо же! Где мои ключи? Придётся поискать, а это не быстро… А ты сиди тихо. Когда-нибудь я их найду, — глумливо улыбнулся мечник.

— Чтоб тебе провалиться! — досадно пнул редгард дверь решётки, окатив коридор металлическим грохотом.

— Ты его не выпустишь? — догнал я юнца, робко поглядывая на взбешённого алик’рца.

— Не-а, — без тени зазрения совести отмахнулся мечник. — Я что, по-твоему, совсем мозги пропил, чтобы преступника выпускать? Таков закон, а он превыше всего. Тем более, с чего ты уверен, что он тебе не наврал? Сначала проверь, точно ли там есть бандиты.

Я лично не сомневался в правдивости слов бывшего наёмника. Тем более, будь это даже ловушка, он ведь предупредил меня об угрозе. Нет. Редгард точно честно выполнил свою часть нашего уговора, а вот нахальный мечник меня подвёл.

— Тогда верни мне хоть золото, — угрюмо пробубнил я в спину мелкого моралиста.

— Ха! С какой это радости? — обернулся на пятках юнец, хищно прищурившись. — Ты пытался подкупить стражу, выпустить лазутчика, ещё и погром утром у Западной башни устроил. Считай, это твой штраф. Увидимся в таверне у Хульды, мой тан! — с иронией помахал мне «соколёнок» и захлопнул дверь в подземелье.

— А я ведь на благо Вайтрана трудился… — удручённо прошептал себе под нос я и огорчённо вздохнул в тон тоскливому ветру, обернувшись к алик’рцу: — Прости, брат-пустынник.

— Стой! — отчаянно взбунтовался редгард, шумно вцепляясь в прутья решётки. — Не можешь ты в самом деле меня так оставить! Ты вроде тут важная птица, так прикажи ярлу меня отпустить!

— М… Не думаю, что он согласится. Но ты прав, я не могу это всё так оставить. Единственный выход — выпустить мне тебя самому… — прошептал ему я, подойдя ближе к камере.

— Отлично! — просиял заключённый. — Взломай же замок.

— Нет, так не пойдёт. Слишком рисковый путь. К тому же ещё не время. Я освобожу тебя ночью, идёт? Не бойся, я тебя не подведу.

— Хотел бы я верить… — уклончиво ответил редгард, опускаясь на жёсткую койку.

— Эх… Возьми пару яблок. Вас тут особо не балуют, но я могу поделиться. Всё равно взял это у местных бандитов, — я кинул ободрённому алик’рцу яблоко, но промахнулся, и фрукт угодил в туннели подвала сквозь решётку в полу, где его с писком подхватили злокрысы, накормив редгарда лишь зрелищем мельтешащих крысиных хвостов. Не совсем к месту у меня вырвалось: — Ха! А здорово вышло!

— Каджит! — оскорблённо уставился на меня заключённый. 

— Ой, извини, — неловко улыбнулся я. — Промахнулся. Подойди ближе, я дам второе. Зато у меня родился план по твоему вызволению. Если всё пройдёт гладко, проскользнёшь, как это самое яблочко, — хитро прищурился я, глядя на решётку в полу его камеры.

— Только, надеюсь, не в лапы злокрысов, — недоверчиво хмыкнул алик’рец, с осторожностью принял из моих лап еду, принюхался, слегка надкусил и посмотрел на цвет ароматного сока, проверяя, не отравил ли я фрукт.

— Всё хорошо можешь есть. Я не стал бы тебя обманывать. Желай я тебе навредить, стал бы выплачивать штраф?

В конце концов урчащий живот вынудил заключённого впиться в угощение, и редгард убедился в искренности моих слов и намерений.

— Благодарю, тан. До полуночи.

Я кивнул ему и поспешил выйти из подземелий до прихода следующей смены охранников. Неспешно спускаясь по белокаменной лестнице Облачного района, я размышлял о своей безумной затее, погрузившись в раздумья настолько, что даже не замечал пугавших меня ранее глубоких бассейнов, шумящих внизу. Помочь сбежать редгарду на волю… Правильно ли я поступаю? Так должен ли сделать тан города — освободить преступника, надумавшего на словах измениться? Наверно, мечник поступил правильно, не поверив алик’рцу, но… Однажды я уже бросил в клетке того, кого желал спасти, и вина за это душит меня даже на поле боя. Я чуял, что редгард был искренен, когда со мной разговаривал, что в этот раз, что в предыдущий. В его голосе звучали те же сожаления о деяниях прошлого и решимость начать всё сначала, что и в моём, когда я поклялся Шади больше не подчиняться приказам хозяина. Закон слишком топорен и узок, чтобы учесть все особенности живой переменной и сложной души человека. Лучше испытать тяжесть от правильного, пусть непростого решения один раз в моменте, чем годами страдать от мучительных тяжб последствий выбора вынужденного. От этой дилеммы у меня разболелись виски. Я потянул лапу в карман с лунным сахаром, но скрепя зубами, одёрнул себя и стиснул пустой кулак. Нельзя. Только во время походов.

— Дяденька, монетки не найдётся? — как чистый звон колокольчика, вернул в реальность меня жалобный голосок. С лавочки из цветочных зарослей у большого иссохшего древа на площади Ветреного района на меня с мольбою смотрела девчушка, та самая сиротка Люсия. — Всего одну. Пожалуйста…

— Дяденька, это… Я? — оглядываясь по сторонам, размыслил в слух я и поймал горький взгляд девочки, посчитавшей моё недоумение за жестокую шутку. — Оу! Прости, что туплю. Мухоморов наелся, дымом дышал, головой часто бился, да и вообще день был насыщенный на мордобойни… Но и на монеты, конечно же! Мы с Утгерд столько всего наловили! Вот, возьми хоть сотню.

Люсия с осторожность глянула на протянутый мною кошель, сжав крепче веточку паслёна. Привыкшая к равнодушию и скупости горожан, сиротка ожидала подвоха и не рисковала протянуть рук к такому богатству. Тогда я утвердительно ей кивнул, распушив усы, и протянул звенящий мешок ближе к ней. Девочка нерешительно отложила пожухший цветочек паслёна на лавочку, укрыв его краем подола рваного зелёного платьица, как какую-то ценность, и робко приняла мой подарок в свои тонкие ручки.

— О… Спасибо!.. — растерявшись от радости, неуверенно поблагодарила меня сиротка, укладывая на колени тяжёлый мешочек, который ей даже было непросто держать. — Да благословят боги твоё доброе сердце!

Когда белокурая девочка подняла на меня искрящиеся от слёз тёмно-карие глазки, отражавшие сияние звёздного неба, меня объяло тепло невиданной проникновенности. От слов этой чудесной малютки на душе так просияло, что я даже расхотел есть лунный сахар. Все тревоги, сомнения и боль отступили, развеявшись от чистой радости девочки и искренней благодарности мне всего лишь за деньги. Никто никогда не благодарил меня так, даже когда я совершал нечто действительно выдающееся.

— Спасибо большое, — ещё раз пролепетала малышка, положив на живот руку. — Я такая голодная…

— Правда? — глуповато склонил морду я, всё ещё смущаясь от тёплых слов девочки. —А я как раз направляюсь в таверну. Пойдёшь со мной? У меня ещё полно золота. Я угощу тебя яблочным пирогом, если ты его любишь.

— Правда? — изумилась Люсия, снова глядя на меня по-щенячьи растерянно.

— Ну конечно! Я же тан и Довакин, как никак. У меня полно денег и привилегий. Накормить сироту для меня проще простого! Пойдём-ка скорее, а то ты, должно быть, замёрзла сидеть здесь весь вечер.

— Ты же герой, так ведь? — просияла Люсия. — Значит, ты можешь спасти всех от смерти?

Её наивный вопрос поставил меня в замешательство, но не желая расстраивать девочку, я решил ей подыграть:

— Ну, вообще-то я скорее несу эту смерть для злобных душ драконов, так что от гибели спасаю я косвенно, но в сути — да. А, что?

— Это дерево… — малышка обернулась на огромное сухое древо за спинкой её скамейки и грустно вздохнула. — Раньше оно бурно цвело, а теперь совсем зачахло. Прямо как… мои родители прошлой весной… Но я слышала в храме, что Даника Свет Весны знает, как вернуть ему силы! Ты бы не мог спасти Златолиста от смерти?

— Н-наверное… — пробурчал себе под нос я, озадаченно глядя на сухую громадину, но вспомнив, что пытаюсь поднять девочке настроение, тряхнул головой, распушившись. — То есть, конечно! Нет спора, что я смогу вновь заставить его цвести!

На душе снова стало тепло, когда я увидел улыбку Люсии, хоть я и понятия не имел, как именно осуществлю её мечту, но на крайняк мог просто напихать меж ветвей букеты горноцветов. Вряд ли ребёнок заподозрит подвох.

— Ну, что? Теперь идём в таверну за вкусностями? Герой Скайрима исполнит любое твоё желание! — осыпал я девочку новыми громкими обещаниями и, приобняв ладонью её острое плечико, развернул смеющуюся девчушку к лестнице на Равнинный район.

— Ты самый лучший! — в сердцах обняла меня за бок Люсия и вновь подняла свой чувственный взгляд темно-карих глаз, искрящихся звёздами ночного неба. — Давай, ты будешь моим папой?

Папой?.. От такого вопроса у меня ёкнуло сердце, ведь я не чувствовал в себе должной для этой роли ответственности, но и отказать ребёнку после обещаний не мог. От необходимости лгать и принятия сиюминутного решения меня избавила воля богов.

— Осторожней, Люсия, — после протяжного скрипа храмовой двери раздался пронизанный недоверием, строгий голос внимательной женщины в оранжевой рясе и жёлтом капюшоне. — Девочке не предписано бежать за первым встречным, кто предложит ей кров и еду. Мы знаем этого каджита всего пару дней. Не спеши ему так доверять.

По смиренному взгляду Люсии, виновато опустившемуся к корням иссохшего дерева, я догадался, что это и была Даника Свет Весны, жрица Кинарет. Меня напрягло, что сиротка не бросилась к ней с обнимашками и прочими детскими нежностями, и я понял, что аскетичная монахиня лаской малышку не баловала. Напротив, девочка притихла и напряглась, вынужденно отстранившись на шаг от меня.

— Рад вас приветствовать, Даника, — почтительно поклонился я жрице. — Спасибо, что приглядываете за Люсией, но можете сегодня не беспокоиться. В таверне будут мои друзья стражники и другие добрые жители города. С ней ничего не случится. Давайте лучше вот, что обсудим. Эта коряга… — кивнул я на дерево, формулируя мысль, но увидав хмурый взгляд и прорезавшиеся морщины на бледном осунувшемся лице монахини, тут же осёкся: — В смысле, Златоцвет! Говорят, с храмовым деревом что-то случилось?

— Да, Златолист… — терпеливо поправляя меня, печально отозвалась жрица, подняв голову на могучее, но голое древо. — Сейчас это весьма неприглядное зрелище. Конечно, это скорее проблема для паломников, чем для меня, но их тут в последнее время очень мало.

— Какое уж тут паломничество? Провинция рвётся от гражданской войны и горит от огня драконов… — состроил я деловитого тана, но монахиня сдержанно хмыкнула.

— Огромное мёртвое дерево — не самое вдохновляющее зрелище для тех, кто пришёл поклониться богине ветров и дождей. Кинарет — дарительница жизни, и нам нужно живое дерево как её символ, — воззрилась жрица на Златолист, гордо выпрямив спину.

— А что такого особенного в этом дереве? — прижал я одно ухо, рассеянно взглянув на трухлявый ствол, как дикий кошак на громадную когтеточку.

— К востоку отсюда есть такая роща, там и растёт Великое древо, — поправив капюшон, пояснила мне Даника, взглянув на меня с лёгким осуждением за мой грубый вопрос. — Оно — старейшее живое существо в Скайриме. А может быть, и во всём Тамриэле. Наше дерево здесь, в городе, выросло из его побега. Через него до сих пор можно ощутить величие родителя. Даже одно из имён его, Златодрево — отголосок того имени.

— И вы говорите, дерево можно как-нибудь… оживить? — осторожно спросил я у Даники, увидев печальные глаза Люсии, в которых светилась надежда на всемогущего героя Скайрима в моей усатой, клыкастой мордахе.

— Я думала об этом… — с сомнением потёрла острый подбородок жрица богини жизни. — Такие деревья не умирают. Они могут лишь заснуть. Думаю, если бы нам раздобыть капельку сока материнского дерева, мы разбудили бы его дитя.

— Отличный план! — вспушился я, чтобы подбодрить девочку. — Я люблю путешествовать, тем более у меня сегодня появилась кобыла. Не волнуйтесь, ваш тан без труда добудет сок любого растения! Можете мне поверить. Я ведь, как обещал, вернул-таки меч Амрена. К слову, угадайте-ка с кем? С прекрасной воительницей Утгерд Несломленной! Если бы не она, я бы пополнил костяную коллекцию мародёрских охотников. Видали бы вы, какой у них мамонт там был, прямо в шахте!.. — разболтался я, видя, как улыбка сиротки становится шире, но стушевался перед аскетичной монахиней, выслушивающей меня с немым осуждением за словоблудие: — Ну да. Что-то я отвлёкся. Так где растёт это древо?

— Не торопись, — остудила моё рвение Даника, прикрыв глаза. — Даже если ты доберёшься до Великого древа, тебе не пробить его кору. Обычный металл его не возьмёт.

Затаив дыхание, мы с Люсией ждали продолжение плана, но монахиня так и стояла не раскрывая глаз в молчаливой задумчивости. Я испугался, что может она уснула или вошла в медитативный транс, налаживая связь со своей богиней для получения от неё указаний по спасению дерева, и осторожно приблизился к немного покачивающейся Данике.

— Тогда… какое нужно оружие? — полушёпотом спросил я, заглянув к ней под капюшон, и отшатнулся, когда жрица резко открыла свои студёные нордские очи.

— Если ты хочешь помочь, тебе сперва понадобиться что-то, чем можно рассечь кору, — взгляд Даники помрачнел в тени капюшона, а тон стал серьёзно холодным. — Тебе придётся сходить к ворожеям. Я слыхала про оружие, которое они сделали, чтобы приносить в жертву спригганов. Оно называется «Крапивник». Это оружие хранится в логове у Одинокой скалы. Я бы сама пошла за ним, но боюсь ворожей до смерти, — вывалила жрица всю оставшуюся информацию, видимо, не желая, чтобы я снова к ней приближался.

— Не переживай. Я принесу тебе этот клинок, — распушив хвост, пообещал я скорее Люсии, чем Данике, и подмигнул девочке.

— Твой дух силён, — признательно кивнула монахиня с оттенком снисходительной милости в голосе. — Дуновение Кинарет направит тебя на истинный путь.

Коснувшись коры дерева на прощание, жрица неспешно направилась в двери своего храма, а я повёл в таверну Люсию, не забывшую прихватить с лавки веточку паслёна. 

— Ты бы поосторожнее была с этим цветком, — обеспокоился я. — Он хоть и красивый, но его яд смертельно опасен. Вот, держи-ка лаванду. Душистая и безобидная. Ты знала, что из неё с чесноком можно сварить зелье повышения запаса сил?

— Сомневаюсь, что получится вкусно, — сморщила девочка носик и застенчиво прикрылась ладошкой, опомнившись, что кривляться невежливо.

— Ну да, но зато полезно. Ты могла бы бегать резвее всех сверстников и обязательно обыграла бы даже прыткую Брейт в догонялки. Держи! — я подал ей сорванный на ходу с клумбы букетик душистой лаванды.

— Так ты алхимик? Как здорово! — неподдельно восхитилась Люсия, представив, победу над задиристой дочуркой Амрена. И всё же отказаться от своего сухоцвета девочка решилась с трудом. С некоторым сожалением Люсия в последний раз глянула на свой увядший паслён и с грустной улыбкой отпустила его, приняв мой букет. — Остался чеснок.

— Ну с этим проблем не возникнет. Возьмём его прямо в таверне у Хульды. Если она, конечно, меня не прогонит… — замялся я, вспомнив потасовку с Микаэлем, Синмиром и Утгерд в её гостинице.

— Есть ещё «Котелок Аркадии»! — с детским энтузиазмом напомнила загоревшаяся идеей Люсия. — Это рядом с таверной.

— Т-точно, — ещё больше прижал уши я, выдавая подобие милой улыбки. — Мне как раз надо занести будет к ней кое-что… — не осмелился я назвать солью то, что готовился преподнести Аркадии из-за потери доверенного ингредиента. — Встретимся ранним утром на рыночной площади? Зайдём в лавку вашей целительницы и сварим там зелье. Думаю, Аркадия не будет злится, особенно если ей доплатить. Кстати, из чеснока ещё можно сварить много других полезных отваров: для заживления ран, снятия слабости и даже противоядие!

Слушая мои россказни о травах с детским любопытством, Люсия семенила рядом со мной, с улыбкой глядя на букетик лаванды. В центре рыночной площади Равнинного района на краю колодца, возмущённо скрестив руки, закованные в шипастые стальные перчатки, сидела угрюмая рыжая нордка, недобро уставившись на дверь таверны. Завидев крупную воительницу, сиротка взволнованно прижалась ко мне.

— Не бойся, она хорошая, просто кажется грозной, — приобняв, прошептал я Люсии. — Прости за ожидание, Утгерд! Возникла парочка неотложных дел, ты тут ведь не сильно замёрзла? — примирительно, прижав ушки, встретил я нордку своей обезоруживающей клыкастой улыбкой.

— Да неужели! Я думала, твой тощий хвост затянуло в канализацию, но, вижу, с ним всё в порядке. Но!.. А что она?.. — покосилась Утгерд на вжавшуюся в мой бок Люсию. — Не обнимался б ты с ней. Бродяжки так часто что-то крадут.

— Брось, Утгерд. Не будь так критична. Откуда ты знаешь, что Люсия такая?

— Я сама была беспризорницей, если ты не забыл, и знаю все их приёмы. Хотя тебя это, конечно же, не остановит… Небывалый болван, — нордка плотно зажмурилась, будто от боли, и навалилась на дверь таверны, волоча мешки с бивнями. — Неважно, пойдём.

Завидев нас на пороге, гневная Хульда уже открыла рот, чтобы при всех отчитать меня с Утгерд за утренний погром, но хозяйку таверны опередил радостный возглас.

— Да здравствует наш герой! — поприветствовал меня тостом молодой лучник и поднял кружку нордского мёда, подначивая своего наставника, чтившего нордскую культуру с легендами о Довакине, и друга-мечника, накупившего выпивки на деньги, выплаченные ему мной за алик’рца. Сослуживцы отозвались стрелку одобрительным гулом и залпом допили мёд. От улыбок и смеха этих дружных воинов на душе потеплело, но для полной компании не хватало Йона с моим надзирателем. Впрочем неудивительно, что сын великого клана и дотошный блюститель закона не могли позволить себе кутить каждый вечер. У Йона наверняка много семейных обязанностей, а мой надзиратель… Он скорее одиночка по духу, ведь и в прошлый вечер рассчитывал посидеть со мною только вдвоём. Веселье стражников подхватила милая Изольда. Поправив рукава голубого платья, задравшегося во время поднятия тоста, красноволосая девушка встретила меня лукавой улыбкой, уже услыхав от болтливого мечника, как я добыл для неё бивень мамонта. Но она не знала, в каком количестве я принёс ей заказ! Вернее, мы с Утгерд. Сама воительница продолжала стоять с мешками в руках в тени у порога, не решаясь пройти к очагу, где в неё тут же все впились бы осуждающими и пугливыми взглядами. Подняв ладонь, я дал сигнал Утгерд ждать, пока подготовлю публику к её появлению, и проводил Люсию за стол у прилавка. Изольда широко улыбнулась малютке и приветливо помахала рукой, но девочка робко поёжилась. Бедная малышка, совсем её Даника застыдила со своей аскетичностью…

— Бедняжка. Совсем дитя, а уже такая запуганная… — будто прочитав мои мысли, вздохнула Изольда и, привстав, обратилась ко мне. — Каджит, у тебя не найдётся что-нибудь интересненькое, чем бы развлечь ребёнка? Вкусняшки, игрушки или детские книги загадок.  

— Хм, кроме цветочков у меня ничего подобного с собой не имеется, — озадаченно повёл я ушами и улыбнулся, отвечая на грустный вопрошающий взгляд голодной Люсии. — Но я знаю, где раздобыть вкуснейшие лакомства! Забегу-ка на кухню к здешней умелой служанке. Она отлично готовит! Устраивайся, малышка, а я попрошу у Садии для тебя молочка. Один момент.

Доверив зажатую девочку чуткой Изольде, я юркнул на душную кухню и, дёрнув за рукав Садию, мешавшую суп, подтолкнул её к чуланной лестнице. Редгардка возмущённо шикнула, обжёгшись о край кастрюли, но последовала за мной, жаждущая информации о своих врагах.

— Алик’рец доложил, что Кемату засел в Логове плута, — поднявшись, коротко отчитался ей я, зная, что излишние подробности не волнуют эту вспыльчивую натуру.

— Убей их всех! Пока жив хоть один из них, они будут искать меня! — рьяно накинулась на меня Садия, зажимая платком обожжённую кисть. Вечером замученная работой служанка мисс Хульды не казалась такой угрожающей, какой была утром. В кухонном фартуке, раскрасневшаяся от пара и жара печей смуглая женщина виделась мне простой перепуганной жертвой, и я не сжался под приказным взглядом её тёмно-синих глаз.

— Прости, но пока у меня есть другие дела, — с учтивостью тана мягко отстранил я растрёпанную брюнетку. — Я не смогу… на этой неделе. Держись.

— Ты получишь деньги. Об этом можешь не беспокоиться, — вздохнула редгардка.

— Да не в деньгах дело! — одёрнул я женщину на пути к сундуку. — Ты будешь злиться, но я должен сказать тебе правду. И взгляни на ситуацию здраво: у меня не достаточно сил, чтобы его победить. Для начала мне нужно зализать раны, сходить к Седобородым или хотя бы научиться владеть нормально мечом. Учись терпению! Иначе вместе со мной умрёт надежда и на твоё спасение тоже.

— Ладно, — сквозь зубы выдавила Садия, поправляя растрепавшиеся короткие чёрные волосы. — К слову, ты знаешь, что есть и другой вход в таверну? Не ходи каждый раз ко мне через зал. Про нас и так уже Микаэль баллады слагает… Заходи со двора сразу в кухню.

— Понял, не бурчи, — махнул я на неё лапой и отошёл к прикроватной тумбочке, на которой по счастливой случайности оказалась та самая детская книжка, упомянутая Изольдой. — О Микаэле можешь не волноваться. Ты же сама видела, что с ним приключилось, условно благодаря мне. И в качестве платы за избавление от него, будь добра, пожертвуй Люсии эту «Жёлтую книгу загадок». Сделай доброе дело, глядишь, и малышка однажды прикроет тебя от алик’рцев.

— Не могу поверить, что дошло до такого, — потерев переносицу, вздохнула редгардка от тяжёлого осознания, что её жизнь теперь зависит от нескладного комка шерсти в виде меня, и ей придётся пойти мне навстречу. — Ладно. Хватит болтать. Бери и проваливай.

Захватив книгу и кувшин молочка с пирогом на подносе, я выскочил в зал и преподнёс гостинцы Люсии, расслабившейся в кругу весёлых стражей и доброй Изольды. Только лик рыжей хозяйки таверны был всё ещё мрачен, как залитый пол медовухой. Я подозвал кивком воительницу и сложил лапки в молящем жесте.

— Хульда, не злись на мой хвост и на Утгерд. Да, мы с ней побили много посуды и разнесли полтаверны, но возместим причинённый ущерб. Пятьсот золотых в пользу вашего заведения. Ещё раз простите, — закончил я речь учтивым поклоном, положив на прилавок пухлый мешок золота с половиной оставшегося от сегодняшнего улова в походе.

Утгерд закатила глаза, осуждая моё унижение перед трактирщицей, а я в ответ шлёпнул нордку хвостом, призывая сделать рожу попроще. От части сработало. Утгерд вернула глаза в нормальное положение и расслабила брови, перестав хмуриться. Шрамы на её щеках разгладились, но дружелюбнее её лицо не стало, сменившись выражением смирения с участью.

— Ладно. Ты прощён, полосатик, — снисходительно улыбнулась старая Хульда, оценив приятную тяжесть золота. — Но ради полного искупления наруби-ка побольше дров.

— Обязательно, завтра утром, мисс Хульда, — сверкнув бодрой улыбкой, кивнул я хозяйке. — И Утгерд вам тоже поможет. Так ведь, подруга?

— Угу… — хмуро буркнула та, притопнув на мой хвост, которым я её подстегнул, как упрямую лошадь.

— Это только начало радостных новостей! Мы с Утгерд кое-что принесли лучшей торговке Вайтрана, — вкрадчиво завёл я, переводя взгляд на милую Изольду, отвлёкшуюся от Люсии, и игриво подтолкнул плечом воительницу, напряжённо сжимавшую мешки с подарками. — Покажи ей… Та-дам! Целых семь резных бивней мамонта! Ну что, Изольда, такие пойдут?

— Ух ты! — оживилась сидящая подле Изольды Люсия, всматриваясь в узоры на бивни в изящных руках изумлённой торговки, но осеклась под строгим взглядом Утгерд.

— Ты правда смог это сделать!.. — отдав бивень сиротке, умилённо посмотрела на меня девушка, сложив на груди ладошки. — Спасибо. Вот теперь котяра мне точно поможет. Может, я сама стану караванщицей когда-нибудь, — смахнув с лица прядь красных волос, усмехнулась Изольда. — Как и обещала, давай я расскажу про то, как надо торговаться, чтобы тебя всякие ушлые торговцы не обсчитывали.

— С удовольствием послушаю твоих советов, но на бивнях дары не заканчиваются, — продолжил я, пуша хвост, и осмотрел зал таверны. Тишину заполняли лишь мерный шум разговоров и звон посуды. Привычных бардовских песен и лёгкой музыки здесь не звучало, от чего атмосфера становилась немного унылой. — Микаэль ведь ночует с тобой, верно?

Щёки девушки вспыхнули, но нордка склонила голову, прикрыв их румянец шторкой алых волос.

— Да. А что ты хотел?

— Я хотел извиниться, — смущённо признался я, доставая из-за пазухи амулет Дибеллы с лиловым камнем и зелёными листьями. — Скажи, что мне стыдно за его лицо, и передай это ожерелье. С ним изъяны во внешности барда никто не заметит, а голос певца станет ещё выразительнее. Оно ему подойдёт и идеально дополнит образ.

— Ха-ха! Отличный выбор, каджит! Кулон как раз в тон его синяков! — сострил мечник, дразня своего друга-лучника, считавшего Микаэля гением красоты и поэзии.

— Ты знаешь, я не это имел в виду! — прижав уши, шикнул я гогочущему «соколёнку».

— Хорошо, — кивнула Изольда, бережно заворачивая в платок ожерелье для барда. — Уверена, ему понравится твой подарок. Ты такой добрый, каджит. Говорю же, общество ошибается, с презрением глядя на вас.

— Верно, и я продолжу доказывать это делом, — улыбкой отблагодарил я торговку и повернулся на стуле к хозяйке таверны. — Вы наверняка многое знаете о проблемах, волнующих горожан. Что тревожит народ в последнее время?

— Наверняка ты уже знаешь про Златолист, — тяжко вздохнула Хульда, уперев локти в прилавок. — Здоровенное дерево, всё обгоревшее, посреди Ветреного района. Это святыня храма Кинарет. Люди хотят, чтобы Даника что-то сделала с этим безобразием, но ума не приложу, что тут вообще можно сделать.

Увидев, как приуныла Люсия, я аккуратно придвинул к себе её жёлтую книжку и прочитал одну из загадок:

— «Босмер был убит. Альтмер заявляет, что данмер виновен в этом. Данмер говорит, что это сделал каджит. Орк клянётся, что он не убивал босмера. Каджит говорит, что данмер лжёт. Если лишь один говорит правду, кем убит босмер?» Ну как? Уже догадалась, кто это был? — задорно спросил я малышку.

— У-убийца… — сиротка мельком глянула на Изольду и испытующе на меня посмотрела, но так и не решилась озвучить свою догадку, хотя в её карих глазах читалось ясное знание. Я решил ей немного помочь.

— По словам моего сородича, данмер наврал, а значит, что каджит точно не виновен. Альтмер винит данмера, но это ложь. Если правду говорит только один, то есть каджит, тогда убийца… Орк! — огласил я ответ, ободряюще обхватив острое плечико девочки. — Да и его поведение было подозрительным, когда он так эмоционально строил из себя невиновного, кидаясь клятвами. Зачастую страшные преступники прикидываются самыми обаятельными людьми, — заключил я, вспоминая своего данмера.

— Я как раз и хотела тебе это сказать… — прошептала Люсия, опустив взгляд на пирог.

— Да, я так и подумал. У тебя на лице было написано, что ты знаешь ответ, но просто стесняешься.

— Детка, тебе бы побольше уверенности. Ты ведь настоящая умница!— ласково улыбнулась Изольда Люсии и потянулась рукой, чтобы погладить её, но девочка только больше напряглась.

— Ну ладно, — не дала нам смущать больше девочку строгая Хульда, заметив, что сиротка тяжело переживает горечи Златолиста, который связывал Люсию воспоминаниями с её прошлой семьёй, и буднично обратилась ко мне: — Так что будешь пить?

— Нордский мёд! — ответил за меня лучник, пока я думал утешить Люсию.

— Черновересковый! — потеснил друга мечник.

— Нордский! — не унялся стрелок. — Тан же защитник Скайрима, должен попробовать наш ветер на вкус.

— Что за дурь? — хмыкнул «сокол». — Он каджит, а коты любят сладенькое. Сладкий мёд — Черновересковый!

— Хочет слаще, тогда пусть пьёт Хоннинга! — возразил лучник. — Наш Сабьорн — лучший из медоваров.

— Ну уж нет, Мавен лучше! — парировал мечник, но стрелок не сдавался.

— Тебе Кристоф по дружбе все соки сливал, а так — бодяга разбавленная!

— Не мешай сюда Кристофа! — нахохлился «сокол». — Тебя все обманом берут, вот и плещут обмывки из бочки! Ничего ты не знаешь!

— Мне виднее, я старше!

— Ну а я выпил больше!

Отчаявшись вставить слово меж их спора Хульда, устало подперла обвисшие щёки. Наставник новобранцев, поправив рогатый шлем, сочувственно посмотрел на хозяйку, защитив подопечных лёгкой улыбкой, по которой читалось «мол, что с юнцов взять?». Зато с осуждением за вознёй юных стражей наблюдали хмурые Утгерд с Синмиром, но если нордка молча потупилась, сдерживая злобу ради меня, то громила, сидящий на лавке у очага, всё же взял своё слово, важно выпрямив спину:

— Стражники в городе ленивые и бестолковые. Лишь и хватает ума обсуждать девок да выпивку, просиживая штаны в кабаках! Никакой надежды на будущие поколения.

Бородач-выпивоха в шлеме с рогами быка сегодня сидел на удивление трезвый и выдавал весьма связные реплики, каких я от него ранее не ожидал. Два молодых стражника отвлеклись от друг друга, перенаправив свой гнев на Синмира, но разразиться конфликту не дала хозяйка.

— Не затевать драк! — пригрозила черпаком Хульда. — Я ещё от утра отойти не могу, а вы снова кулаки разминаете? Синмир, я выгоню тебя в казармы, если ещё раз побьёшь моих посетителей.

На впалых щеках мускулистого норда прорезались желваки, но перечить хозяйке громила не решился, и всё улеглось.

— Мне молока, — скромно поднял лапку я, уловив момент затишья, и, взяв кувшин, вернулся к насущным проблемам. — Да уж… Похоже, Хульда ещё будет долго капризничать из-за нашей драки. Завтра в десять утра встречаемся с Утгерд на ферме у Алфильд, а вечерком наколем дров для хозяйки. Может огонь очага растопит лёд и в её нордском сердце.

— Мне уже поведали, какой каламбур вы тут заварили, — лучник печально поёрзал на криво сколоченном стуле, не рискуя качаться, переча привычке, и обернулся в дальний угол таверны, где ужинали пирогом те самые мама с дочуркой, на прилавок которым я сдул утром Назима и от кого отвадил потом Микаэля. — И помидоры Карлотты ты передавил… Помогите Алфильд как следует. Скоро придёт праздник урожая. В этот день все земледельцы будут угощать горожан своими плодами. По щедрости фермеров можно будет судить об их успехе и трудолюбии.

— Ха! Назим точно пролетит! — усмехнулся мечник. — Лысый хапуга скорее удавится, чем кому-то что-то подарит.

— В этом ты прав, — усмехнулся стрелок. — Каждый год он сдаёт только тухлые помидоры бедному Бренуину и сиротке Люсии, которые рады любой крошке. Лишь они и готовы расхваливать его за объедки, — резко выразился юнец, но вспомнив, что Люсия сидит сейчас с ним за столом, утих, заметив грусть девочки. — Но Алфильд не такая. Она готова угостить доброго гостя своими лучшими помидорами, только её грубый муж Идолаф протестует. Поэтому она сдаёт средние. Но в любом случае ей будет нужна вся ваша помощь. Можете так же лошадку свою подключить. Пускай вспашет землю под озимые культуры.

— Акари не для пахот росла! — вдруг воспротивилась Утгерд, чем напугала Изольду до кашля. — Тем более она к нашему погрому никакого отношения не имеет. Мы отработаем только причинённый ущерб, и точка. Вечно вы ищите, на чём наварить…

— Чья бы корова мычала! — перекособочился мечник. — Сама вечно увиливаешь от ответственности.

— Не затевай… — шёпотом протянул ему лучник, но «сокола» уже понесло.

— Я не собираюсь молчать, как весь город! Кристоф был моим другом, не менее близким, чем Лидия, а эта «лошадь» его прибила! — в отчаянии выкрикнул подвыпивший мечник, тыча в Утгерд ножом.

— Не обзывайся! — рыкнул я на юнца, хотя сам боялся вступать с ним в открытый конфликт, и, чувствуя мою душевную слабость, он продолжил хамить нордке.

— Но ты ещё на свободе! А всё почему? — встав из-за стола разгорячённый мечник воззрился на Утгерд. — Потому что добренький дядя Скульвар заплатил за тебя штраф, как за маленькую! Ты с детства считала, что тебе всё дозволено, раз тебя покрывает богатый конюх. А теперь что? Таскаешься за таном города в надежде, что он тебя защитит от закона, как у Западной башни? — дерзкий юнец хлопнул по столу рядом с её кружкой мёда, и Утгерд заскрежетала пальцами железной перчатки по крышке стола, из последних сил сдерживаясь. — По тебе давно тюрьма плачет. Как минимум ты обязана выплатить городу штраф, и сама!

— Да подавись им! — крикнула нордка и впечатала в грудь нахальному стражу весь мешок золота, что я ей отдал с сегодняшнего похода. Изольда испуганно сдвинулась к краю стола, прикрывая Люсию.

— Откуда мне знать, что ты не обманываешь? — не унимался докопчивый «сокол». — А ну стой! Не с места, пока я всё не пересчитаю!

— Заткнись, иначе будешь пересчитывать не деньги, а свои зубы! — рявкнула Утгерд и ушла в ночь, хлопнув дверью.

— Вот ведь паршивка… — не утихал мечник, но громогласный крик хозяйки таверны заставил опомниться даже его.

— Хватит! — рявкнула Хульда. — Мне не нужны тут новые погромы. Если что-то ещё сломаете, будете чинить сами, а жрать один чёрствый хлеб.

Я вздохнул и, извиняюще глянув на стражей и девушек, шагнул в тьму за нордкой. Её рыжие волосы блеснули в свете костровых чаш под аркой у лестницы Ветренного района, и я поднялся следом за Утгерд, еле поспевая за быстрым темпом оскорблённой воительницы.

— Я же говорила, что они не поймут! — шикнула на меня нордка, уходя в тёмный двор. — Даже твоя Изольда меня шарахается. Как и все «курицы», верит слухам, что обо мне распускает этот «петух»! Как же я ненавижу…

Воительница зажмурилась, сильно сжав кулаки.

— Утгерд, послушай… Эх… — прихватив её локоть, выровнял дыхание я, утешая подругу. — Сплетни — всего лишь слова. Ты — не та, что про тебя говорят. Ты — та, которая совершает поступки и чувствует. И сегодня я видел, что ты поступала по совести. То же и с Кристофом… Главное, что ты в самом деле сделала это без умысла. Пусть это знание станет твоей самой крепкой бронёй от сплетен. Не реагируй на них.

Нордка сбавила темп, выразительно посмотрев на меня недоверчивыми голубыми глазами, но ничего не сказала. Её дом оказался недалеко от главных ворот Вайтрана, у края Ветреного района, по соседству с Амреном. В окнах семьи редгарда светился тёплый огонь домашнего очага, у которого наверняка собралось всё семейство отметить за ужином радостную весть о возвращении фамильной реликвии. От дома же Утгерд веяло холодом и одиночеством, будто от будки нелюбимой хозяевами цепной собаки. Его тёмные серые окна, уныло поскрипывали створками, словно без особой надежды приглашая прохожих в него наконец-то зайти, прогреть жаром камина и наполнить теплом дыхания.

— Ты ещё не против впустить меня в дом? — негромко спросил я воительницу.

— Проходи, — коротко бросила нордка, прокрутив ключ в двери, обругав при этом несмазанный старый замок. Внутри она зажгла лампу со свечкой, чьё неровное пламя робко потеснило сумрак забытой хаты. Простор опустелого дома навеял на меня ту же тоску, какая проскальзывала серыми полутонами в глазах хозяйки этого логова. Порывшись в сусеках, Утгерд подвинула мне тарелку с нарезкой из вяленой оленины и ушла к камину. — Вот немного еды. Книжная полка за углом у камина. Можешь брать всё, что захочешь. Второй том «Краткой истории» сейчас возьму я на растопку огня, — хмуро отчеканила Утгерд, тихо хлюпнув носом.

— Э-эй, погоди! — ухватил я нордку за плечо её пласинчатого стального доспеха. — Может, просто соломки подкинуть иль хвороста? Оставь книги, пожалуйста.

— У тебя же есть точно такой же том. И вообще, это моё имущество: как хочу, так и распоряжаюсь! — сложила руки на груди Утгерд, но всё-же не бросила книжку в камин, глянув на полку с невольной тоской. — Эти книги остались мне в память о маме, но мы были не очень близки. Я раньше читала только книжки с картинками, причём для взрослых.

— В каком смысле для взрослых? — насторожил уши я, косо глядя на нордку.

— В смысле боевые учебники. А ты что подумал? — недобро прищурила голубые глаза  воительница.

В моей жизни книжки для взрослых с картинками не ассоциировались ни с чем хорошим, тем более те, которые хозяин заставлял меня иллюстрировать лично. Я помню, как дрожащими пальцами вырисовывал Шади, прекрасную до, надломленную во время и изувеченную после экспериментов, как и многих других подопытных в подвале старого данмера, а так же вносил новые поступившие к нам ингредиенты для справочников. Их оформление было отдельной морокой… Хоть я уже не мелкий котёнок, от воспоминаний прошла дрожь по телу. В клетке под действием яда, выпучив глаза, мечется обезумевшая каджитка, а всего в ярде от неё оцепеневший от ужаса замер маленький я за столом над книгой с пером в мелко трясущихся пальцах. Кошка спотыкается и, падая, налетает плечом на шип с внутренней стороны клетки. Резкий визг оглушает меня. Я отворачиваюсь, прикрывая глаза сгибом локтя, не в силах смотреть на муки и боль соплеменницы, и чёрная тушь осыпает брызгами белую мантию моего хозяина, стоящего рядом.

— Хватит вертеться! — его холодная протезированная рука жёстко хватает меня за шкирку. — Смотри внимательно! Учёным должен управлять ум, когда дело касается получения знаний опытным путём. Отбрось свои чувства, приглядись и скажи, что в деталях ты видишь?

— Р-расширенные зрачки… — пытаясь забыть, что смотрю на сородича, начинаю разбирать детально происходящее.

— Громче! — данмер наклоняется к моему уху, серебря мне плечо прядью длинных волос. — Ты мой сын и помощник. Не мямли, как раб.

— Расширенные зрачки, опущенная голова, отведённые уши, торчащая шерсть, тремор конечностей, поджатый хвост, ускоренный пульс и одышка! — выпаливаю на одном дыхании я, остановившись, лишь когда кончился воздух в лёгких.

— Верно, — кивает данмер, ослабляя стальную хватку протезированной руки на моём загривке. — И что это?

— С-страх… — еле выдыхаю я, переводя взгляд на пустые листы, но перед глазами отпечатался дикий ужас моей соплеменницы.

— Пиши крупнее! Как я потом читать это буду? Больше расстояние между ингредиентами. В таком хаосе сам Херма Мора запутается! Издеваешься?! Не на пол же страницы отступ. Не строй из себя неразумного зверя! Я знаю, ты можешь лучше, просто стараться не хочешь!

Данмер замахивается, сверкнув когтями двемерского протеза, а я вжимаю уши в затылок, и рефлекторно прикрываю голову лапой, задевая на столе флакон с ядом бешенства. Отрава попадает на рану каджитки, вливаясь в её тёмную кровь. Из-за высокой концентрации яда, кошка мгновенно бросается на стенки клетки в порыве дотянуться до меня когтями, но только больше рвёт шкуру о шипы внутри. Осознав своё бессилие, каджитка в приступе самоненависти начинает кусать и царапать себя саму и вскоре падает от кровопотери. По полу из холодного серого камня под клеткой багряными змеями струится к моему столу горячая кровь бедной кошки. Я вздрагиваю. Тушь с пера жирной кляксой расползается по странице. В зажатом кулаке данмера мелькнула шипящая молния.

— Давай, транжирь объекты, конечно. Не ты же их ловишь! — хозяин брезгливо стреляет в изувеченную каджитку заклинанием успокоения, а потом оборачивается на меня: — Переделывай! — он вырывает страницу и тут же сжигает её в пепел в руке, высыпая его мне на голову. — Вылижешься, когда закончишь. А сейчас продолжай. И на этот раз вдумчиво.

Совладав с дрожащими пальцами, я прочерчиваю коротенькую засечку и медленно вывожу третью формулу с бордовой рыбой: «Сиродильский Лопатохвост» плюс «Желе Нетча» равно «Страх».

— Ну вот, совсем другое дело! — хозяин нежно проводит живой рукой мне по шее, снимая тот пепел, который недавно насыпал мне сам. — Можешь ведь, когда хочешь. На сегодня достаточно. Завтра добавишь рисунки. Уверен, ты превосходно запомнил вид этой подопытной под твоим отваром. А сейчас приглашаю к столу.

Именно с оформления справочников всё начиналось, включая первые яркие вспышки ненависти данмера и подключение меня к его научным исследованиям в качестве ассистента. Хм. После побега я стал вспоминать только плохие моменты из моего с хозяином прошлого, но ведь там были не только они. Когда-то меня грело тепло его обманчиво добрых поступков, которые мне долгие годы не давали ослушаться и оставить «приёмного папу». Я никогда не звал своего воспитателя его мирским именем, хотя прекрасно знал из дневников данмера, что ведь и он был когда-то лишь простым смертным, чьё сердце наполняли нежность и любовь, а рассудок не ослепляла безграничная мощь. Это знание приковало меня к нему невидимой цепью надежды, что однажды он вновь станет прежним. Азарат Садри не всегда был плохим. Так я считал до недавнего времени. В попытке отвлечься от мрачных мыслей, я скользил глазами по строкам «Эйвара Певца Камней», захваченного сегодня из лагеря привайтранных бандитов.

— Рассказал бы хоть, чего читаешь, зануда, — буркнула Утгерд, стесняясь проявить интерес по-нормальному. — Шуршишь, как злокрыс.

— Ну вкратце, это легенда, где у народа, переставшего ценить простые блага, злой дух всё отобрал, а герой-мальчик Эйвар, осмелился выступить против Жадины и всех спасти, вернув им ветер, свет, воду… — заметив серую скуку в голубых глазах рыжей нордки, я спешно пролистал книгу, выискивая какой-нибудь эмоциональный момент. — Да, вряд ли тебе такое понравится. Это, как сказка про магов, здесь побеждают не мечом с грубой силой Ты же предпочитаешь что-то пожёстче… Хотя, вот этот момент, думаю, придётся тебе по вкусу. И сказал Жадина: «Вы, скаалы, стали жирными и ленивыми»…

— Ха-ха! Совсем, как наша стража! — злорадной усмешкой перебила меня воительница, но я усмехнулся в ответ и продолжил читать, переходя к абзацу, когда малец вызвался уйти на борьбу с Жадиной.

— «Я ещё не воин, так что мой меч не понадобится. Я не могу толковать пророчества, так что люди не будут искать моего совета. Я заберу дары Создателя у Жадины. И если я не смогу сделать это, никто не будет страдать по мне».

— Ты такой же дурак… — невесело буркнула Утгерд и хлюпнула носом, ворочая в камине дрова. — Бездумно жертвуешь своей шкурой на благо народа, потому что уверен, что никто не станет по тебе плакать.

— А что, это не так? — заглянул я в лицо нордке и обомлел, когда увидел, что в отблесках пламени ярко сверкают её голубые глаза от сдержанных слёз. — Неужели ты!..

— Завались! — Утгерд приставила к моей растроганной морде железный кулак. — Не выдумывай глупостей.

— А знаешь, кто ты из этой легенды? — мягко улыбнувшись воительнице, я пролистал книгу к моменту, когда Эйвар пошёл спасать дух зверей, воплотившийся в теле раненного медведя. — Вот! Слушай: «Добрый Зверь, я не хочу тебе зла. Меня послал Создатель, облегчить твои страдания». Услышав эти слова, медведь перестал кататься по земле и склонил свою голову к ногам Эйвара. Эйвар ухватился за стрелу и вытащил её из шеи медведя. При помощи начальных знаний магии Эйвар залечил рану, хотя на это ушли остатки его сил. Когда рана медведя затянулась, Эйвар уснул. Когда он проснулся, медведь стоял над ним, а вокруг были разбросаны останки фалмеров. Эйвар понял, что Добрый Зверь защищал его, пока он спал…» Так вот, — прочистил я горло. — Ты такой же некогда раненный зверь, добрый в душе, но рычащий от боли в ране, которую никто не помог залечить. Многие тебя боятся, потому что не понимают твоего поведения. Но я не хочу тебе зла, так что прошу, позволь мне облегчить твои страдания.

Когда я закончил свою чуткую речь, растроганная воительница сперва помолчала, улавливая мою аллегорию, но потом привычно вспылила:

— И откуда в тебе столько романтики? Брось это в угли.

— Ну уж нетушки! Знаешь, я передумал забирать твои книги, — мягко обратился я к нордке, задвигая том легенд на полку. — Я лучше оставлю у тебя на сохранение и свои книги тоже. Тем более, тебе сегодня понравилось, что я читал, пусть тебе и неловко в этом признаться. Может, ещё что-нибудь интересное среди них отыщешь, если в камин не бросишь. Так что, я могу оставить тебе на хранение свои «сокровища»?

— Да. И если тебе в таверне тоже будут не рады… Можешь оставить здесь и себя, — сказала Утгерд, как мне показалось, с надеждой.

Воительница тоже была рада сегодня прогуляться со мной, хоть и смущалась в этом открыто признаться, не желая портить воинское товарищество слащавой сентиментальностью. Тем не менее сердце заныло от необходимости неуместного расставания на такой тёплой ноте. Но я не мог с ней остаться. В таверне меня ждали стражи с расспросами, недокормленная Люсия, Изольда с лекарствами, да и сбегать от ответственности за дневной погром не соответствовало титулу тана, которым я был наделён. Даже если Хульда продолжит отчитывать меня и Утгерд, я должен внимательно выслушать её претензии, объясниться за нас двоих и загладить вину. Как бы неловко мне не было оставлять сейчас Утгерд одну, но так мне велел поступить служебный долг.

— Это очень мило… — я смущённо обвил хвостом лапы. — Спасибо за мясо и тёплый приём, но меня ждут. Может быть, завтра, после работы на поле, я останусь с тобой.

— Не делай мне одолжения и не нуди таким виноватым тоном, будто бы я тебя тут упрашиваю, — с напускным раздражением откинулась в кресле нордка. — Веди себя, как мужчина, а не размазня.

— Хах, ладно, — расслабился я, видя прославленную Утгерд Несломленную. — Тогда я пошёл.

— Вали, — с улыбкой бросила на прощание горделивая нордка, но я радовался, что воительница вновь пришла в норму.

Когда я вернулся в «Гарцующую кобылу», шум гневных посетителей не просто не утих, но разгорелся с пущей ожесточённостью.

— Стража Вайтрана ужасная, просто курам на смех! — огрызнулся Синмир, навострив рога шлема на мечника. — Ничего удивительного, что эта девица ни во что вас не ставит.

Хм, мне показалось, что в рокочущем тоне громилы прозвучало некое одобрение к непокорности Утгерд. А ведь если подумать, Синмир был для Утгерд гораздо ближе, чем могло показаться. Суровые крупные воины, непризнанные обществом, враждуют со стражей и горожанами, любят махаться и распивать мёд — да им в самом деле есть, что обсудить! Кажется, я подыскал нордке достойного друга. Как бы теперь только с ним подружиться, ведь всем своим поведением он выказывал открытую неприязнь ко мне и моим друзьям-стражам. Этому бугаю не осмеливался дерзить даже мечник и только презрительно фыркал, недобро косясь на соперника. Лучник на всякий случай придерживал за плечо вспыльчивого сослуживца, и лишь их наставник решился разрулить ситуацию.

— Извиняемся, что доставили неудобства гостям таверны, — встал перед Синмиром такой же рослый хранитель порядка, почти касаясь козьими рогами своего шлема бычьих рогов выпивохи. — Я сейчас же уведу новобранцев в казармы и научу их приличным манерам.

— Не стоит, — фыркнул Синмир, сбавив пыл при виде другого могучего норда. — В подвале их уму-разуму не научишь. Пусть остаются и гуляют дальше, если их не волнует, что пока они пьют, Скайрим тонет в крови и бесчестии.

— Кто бы говорил… — процедил себе поднос мечник, осуждающе косясь на бородатого воина, на чьих усах вечно блестели капельки мёда. Громила утёр подборок, но только сильнее взъелся на юнца, осмелившегося ему перечить.

— Истинный норд должен есть и пить, чтобы охранять Скайрим от опасности, а не сеять раздор из-за выпивки! — прорычал Синмир, проходя к выходу мимо напыщенного мальца. Я хотел было вступиться за парня, но когда грозный Синмир протопал мимо меня, его тяжёлый сапог наступил мне на хвост, и я со всей силой впился в пирог, чтоб не взвыть.

— А я сын Империи! Слышал? — огрызнулся мечник в спину Синмира, оттолкнув с пути лучника.

— Вот то-то и видно. Ни чести, ни преданности. Ярлу давно пора вычистить ваши ряды. Если что-то менять, то сейчас самое время, — подытожил Синмир и хлопнул дверью.

И это один из сторонников Братьев Бури, к которым я хотел примкнуть… Сплю и вижу, как «радостно» они меня примут… Но это же глупо злиться на нас лишь из-за расы! 

— Ах… И давно этот парень замыслил переворот? — чтобы не думать о боли, задал вопрос я, прижав уши.

— С тех пор, как война разгорелась, — прохрипел мечник, возвращаясь за стол. — Его уже один раз поймали, когда он расписывал чертежи подземных туннелей Вайтрана, чтобы выпустить из тюрьмы политзаключённых и с их ватагой пойти бороться за Ульфрика.

— А что, туннели от тюрем ведут на свободу? — навострил уши я, вспоминая о своём плане по спасению обманутого алик’рца, и приготовился внимать каждое слово болтливого стража.

— А то! Должны же у стражи быть запасные пути, — мечник швырнул на стол служебную карту со схемой, и я уставился на неё, не веря своей удаче. — Эти туннели пронизывают почти весь город. Они должны служить во спасение ярла и граждан, если пожар, к примеру, начнётся и по улицам города будет трудно пройти. Но проклятый Синмир всё вывернул на изнанку! Из-за его выходки многие ветви подземки теперь перекрыты. Лишь по милости ярлова брата, такого же приверженца нордской диктатуры, этого бычару не бросили за решётку. И как только смеет он осуждать стражу, согласившуюся его отпустить?

— Ребят, — подала нежный голос Изольда. — Может, хватит с нас драк на сегодня? Давайте, я научу вас заодно с нашим таном искусству переговоров? И ещё я обработаю раны героя Вайтрана, пока он не насобирал новых. Иди-ка ко мне.

Никто не стал перечить нордке, уж больно тепло звучал её голос. Я послушно сел перед ней на табурет и разомлел от лёгких касаний нежных девичих пальцев, пахнущих полевыми цветами и сладостью зелий.

— Спасибо, Изольда. И хвостик, пожалуйста… — положил я на колени заботливой нордке свой подавленный хвост.

Милая девушка аккуратно наложила компресс мне на рану и красиво заплела бинты бантиком, как у картинного домашнего котика. Слушать уроки чуткой торговки было одним удовольствием. Даже в роли наставницы, она никак не могла быть жёсткой и строгой, совсем не то, что мой данмер…

— Поговорим об общем настрое. Не бойся общаться с продавцами и покупателями на отвлечённые темы. Относись к ним, как людям, и вызови любопытство к себе и своим товарам. Аркадия, например, часто говорит, что у её клиентов нездоровый вид, и навязывает уйму отваров. Это всего лишь приманка, так что не принимай близко к сердцу. Лучше спроси у меня, — закончив промывать мой шрам на щеке, обворожительно улыбнулась Изольда, смахнув с лица прядь красных волос. — Но иногда стоит и  помолчать. Особенно, если хочешь сбить цену. После оглашения стоимости, выдержи паузу, пока продавец не повторит её вновь. В большинстве случаев тебе немного да скинут. Главное не говори первым и сохраняй выразительный взгляд. Заставь продавца задуматься и испытать чувства.

— Вот так? — Люсия подняла на Изольду жалостливый, но скромный взгляд и молчаливо опутала сердце чуткой торговки невинными чарами обаяния, присущими лишь детям и милым зверькам.

— Ах-хах, верно малышка, — потрепала милая нордка девчушку за щёчку и дала ей свой ещё не тронутый кусок пирога. — У тебя есть талант. 

—Пф! Мелкие жулики, — фыркнул обиженный мечник. — Детям всегда проще. 

— Ну не скажи! — смеясь, пихнул друга лучник. — Ты даже в детстве с напыщенной рожей ходил, вот тебя и не жаловали. Будь просто добрее, как наш пушной тан. Он хоть и страшненький, но чистые помыслы подкупают людей. С Люсией так же. Ей могут пожертвовать, видя в ней искру добра.

— Не обязательно смотреть в глаза жалостливо, — мягко порекомендовала Изольда, выкладывая из своей корзинки нужные травы для моего компресса. — Тут кто в чём хорош. Например, ты можешь просто угрюмо смотреть на товар, — улыбнулась мечнику нордка. — Только не на продавца, а то тебя просто прогонят. Нашему тану к лицу задумчивость, а вот Люсии — лёгкая печаль.

— Спасибо, тётя Изольда, — тоненько протянула Люсия, прожевав пирог. — Я применю ваш совет, когда в следующий раз буду просить монеты.

— Кстати, почему ты попрошайничаешь? — немного резко спросил я девчушку, так что та даже съёжилась, и я смягчил тон: — Разве тебе негде заработать законные деньги? И где твои опекуны?

— Это… Это Бренуин сказал мне так делать, — съёжившись, потупила взгляд малышка, пряча глаза за прядками светлых волос, расчёсанных доброй Изольдой. — Только он один был добр ко мне с тех пор, как… Как мама… умерла. Мои дядя и тётя забрали нашу ферму, а меня выгнали. Сказали, что я им не нужна. Я оказалась здесь, но… я… я не знаю, что делать. Я так по ней скучаю.

Девочка сильно зажмурилась, силясь не заплакать, но всё же несколько молчаливых капелек слёз сбежали по её щекам. Изольда протянула к ней руку утешить, но девочка отшатнулась, пребывая под впечатлением страшных воспоминаний о жестокости родственников. Хм, её дядя и тётя… Кто бы это мог быть?.. Неужто опять падлюка-Назим? Да нет, на редгарда она не похожа. Её кожа не смуглая, а грязная и слегка загорелая. Скорее по расе она имперка, как мечник и мой надзиратель. Малышка прижалась ко мне, ища надёжной защиты героя. Растроганный и готовый помочь несчастной малютке всем, чем смогу, я выдал гениальный план, вспомнив собственный, к сожалению, неудачный опыт:

— Слушай, а я ведь могу взять тебя к себе — стать тебе приёмным родителем, если хочешь. Ну, юридически, во всяком случае… Ты будешь официально под моей защитой.

— Правда? — просияла девчушка, но тут же замешкалась: — А… а у тебя есть место, где я смогу жить?

Тут я прижал уши, осознав, как жестоко вынужден обломать загоревшуюся надежду ребёнка. Точно. Без места жительства и нормальной детской в городах не вверяют опеку над сиротой.

— Нет. Извини. Я сам пока что перебиваюсь в таверне, но… Я обязательно накоплю много денег и куплю дом, который предлагал мне Провентус! — поклялся я в этом так громко, что на минуту в заведении повисла тишина, а все взгляды приковались ко мне.

— Предлагаю ставить на то, как быстро он с этим управится, — первым сообразил мечник, подтолкнув лучника.

— Замётано! — охотно откликнулся мой юный фанат. — Ставлю неделю!

— Не обещаю так скоро, — поспешил я избавить собравшихся от громких заявлений. — Но я обязательно сделаю это. Завтра попрошу Провентуса придержать дом для нас.

— Ну ладно, — Люсия потупила взгляд на пирог. — Я всё равно тебе благодарна, наверное…

— Тогда вернёмся к теме торгов, — подхватила момент Изольда, накладывая мне повязку на глаз. — Если тебе не удастся уболтать Провентуса, то сможешь хотя бы выгоднее продать вещи с походов на рынке и выручить быстрее побольше золота.

— Было бы кстати, — уныло опустил я усы, вспоминая первую встречу с собратьями. — Жаль, не задалось у меня с караваном. А ведь я был готов на всё ради них! Был вежлив, услужлив и даже сел перед Ри’садом на колени, чтобы не возвышаться над сидячим торговцем. Почему же они так отшили меня?

— Твоя ошибка была в излишней эмоциональности и самоотдаче, — Изольда шутливо потрепала меня за здоровое ухо. — Говоришь, ты даже встал перед ним на колени? Провал. Опытные торговцы вмиг разглядели в тебе простую добычу. Никогда не показывай им своей нужды, даже если ты правда в них очень сильно нуждаешься. Жестоко, но так устроены правила торга.

И тут я прозрел, наконец-то сумев оценить ситуацию здраво.

— Ну конечно! Хитрые котофеи меня обдурили! Какой дурак бы поверил, что двуручная, лишь слегка запачканная пеплом, секира по цене сопоставима с куском пирога? Какой же я дурень!.. — от стыда я опустил морду, но нежная ладонь Изольды, мягко приподняла меня за подбородок.

— Будь холоден и всегда помни, что на самом деле торговцы нуждаются в тебе так же, как ты в них. Чувствуй себя с ними на равных. Вот и готово! — радостно огласила торговка, потрепав мне загривок, и отдалилась полюбоваться результатом своих трудов. — Теперь ты готов предстать перед своими собратьями в достойном виде.

— Спасибо, Изольда, — кивнул нордке я. — Я постараюсь применить твои советы и торговаться повыгоднее, но это не меняет того факта, что Люсии сегодня негде поспать, а вечера холодают в преддверии осени… — я печально взглянул на малютку, и она тут же махнула рукой, но напряжённо поджала ноги под стул.

— За стеной кухни тепло даже ночью  снаружи. Печка хорошо топит дом. Я переночую за углом таверны, как раньше.

— Всё равно это не дело, — настоял я со строгостью старшего брата. — Маленькая девочка не должна ночевать на улице. Давай, я сниму тебе комнату?

— Нет свободных мест, — грубо обрубила надежду хмурая Хульда, принимая пустые кружки у стражей.

 — Я могу её приютить, — улыбнулась милая Изольда, но девочка слезла со стула, пятясь от нордки. Она боязливо прижала к груди «Жёлтую книгу загадок», как будто щит.

— Не стоит, правда! — внезапно испуганно запричитала малышка, но, поймав озадаченные взгляды стражников, сникла. — Вы и так многое для меня сделали, угостив сладким рулетом и пирогом.

— Но…

— Если что, я могу зайти на ночлег в храм Кинарет, — решительно оборвала меня девочка. — Даника занята раненными, но иногда пускает погреться. Она помогает мне, рассчитывая, что я потом стану жрицей её храма, хоть мне это не интересно. Единственное, что меня беспокоит — то большое дерево в парке. Оно выглядит таким печальным…

Выдохнув, я вынужден был согласиться с Люсией. Всё же в таверне ей не безопасно. Если Садия узнает, что девочка важна для меня, она может взять её в заложники, чтобы манипулировать мной и поторопить с убийством алик’рцев. По повадкам редгардки я уже понял, что для спасения собственной жизни она готова на всё, особенно рисковать теми, кто не имеет защиты и силы. Да и оставлять девочку в доме Изольды, запертой с бабником-Микаэлем — не лучший вариант. Мало ли что взбредёт в башку этому развратнику? Когда бард выздоровеет, попрошу нордку приютить малышку, а пока вечера относительно тёплые, пусть продолжает жить, как привыкла. И всё же… Нельзя, чтобы так продолжалось вечно. До начала морозов я должен помочь ей наладить жизнь.

— О древе не беспокойся. Я верну ему жизнь. Одинокая скала мне как раз по пути. Я ведь должен взойти ещё к Седобородым. А ты, если вдруг что-то случится, не бойся обратиться ко мне за помощью.

Люсия широко раскинула руки и бросилась ко мне с такой прытью, что я распушился.

— Ой! Прости, — осеклась малютка, отойдя от меня. — Тебе, должно быть, неприятно обнимать оборванку…

— Нет, что ты? Дело в другом… Какая брезгливость, когда я чуть в канализационной воде не помылся? — пошутил я, но словил лишь тревожные взгляды Люсии, Изольды и стражников и махнул лапой, заминая тему: — Теперь можешь обнять, если хочешь.

На этот раз девочка осторожно и с нежностью обвила мою шею, зарывшись носом в шерсть, и я сам хотел мурлыкать от счастья, что нашёлся кто-то ещё из людей, кому не противно ласкать мою рваную шкуру. Тепло маленького детского тела ушло и тут меня грубо стиснула мужская рука, холодя кольчугой. Над ухом послышался нахальный смех главного забияки Вайтрана, который я без труда отличил.

— Мечник! Ты что творишь? — напрягся я от ушей до хвоста, когда он зажал локтем мне шею.

— Показываю дружеские объятия, чтоб ты больше их не шарахался, — ехидно прокряхтел «соколёнок», придушивая вырывающегося меня сгибом локтя.

— Брось! — смеясь, одёрнул товарища лучник. — После такого он ещё больше бояться начнёт.

Когда мечник выпустил меня из захвата, утешающее поглаживание Изольды по моей дурной голове было подобно ласке лёгкого ветра, успокаивающего в знойный день.

— Не вешай нос, — улыбнулась мне девушка. — Мало у кого что получается сразу. Пускай, ты провалил первое впечатление, но теперь тебе есть, чем удивить соплеменников при новой встрече.

Да, у меня не было шанса показаться им умным и достойным сородичем с момента, как я завёл с ними торговлю с позиции раболепного простачка, но теперь, узнав торговые хитрости от милой Изольды, я могу всё исправить.

— Ты права. Мне точно есть, чем их удивить, — ухмыльнулся я, нащупав в поясной сумке ребристые пузырьки, и воодушевлённый словами Изольды, бросился в двери, загоревшись толковым советом Утгерд продать каджитам немного скумы.

— Пока.

— Увидимся, — растерянно попрощались со мной Люсия с Изольдой, не ожидав от меня такой прыти под вечер. — Не забудь выпить мою настойку! — с крыльца прокричала заботливая торговка мне в след, но я несся по рыночной площади, как очумелый. Меня окрыляла новая надежда. Теперь у меня не просто появился достойный товар, мне даже есть, чему их поучить, а значит, я могу быть им полезным — я доказал это жителям города, докажу и каджитам! Вприпрыжку сбегая по холмистым дорогам Вайтрана к главным воротам, я чуть не сшиб понурого стража, пассивно стоявшего за углом, будто костровая чаша.

— Каджит! — окликнул меня знакомый до боли голос моего хмурого надзирателя, из рук которого я выбил угасший факел.

— Ой! Извини, — на бегу улыбнулся я другу.

— Не Драконорождённый, а долбоящер какой-то… — пробубнил мой провожатый.

Приготовив на радостях блестящую приветственную вечернюю речь, я без раздумий влетел в ворота и даже спрыгнул с уступа городской стены, прямо к тому месту, где стоял лагерь. Но никого не было. На местах палаток и склада дров виднелись лишь потёртости на примятой сухой траве, а от костра каравана тлели медленно угли, так и не озарённые пламенем после приземления на них моего мешка. Одна Акари отозвалась мне требовательным ржанием с конюшни, уловив запах скумы. Я навострил уши и оглянулся, в надежде услышать их разговоры и звон серег Кейлы, но вскоре разочарованно опустил усы. Куда они ушли? Как скоро вернутся? Придут ли вообще? Этого я не знал и был вынужден сдаться. На обратном пути я иногда дёргал ушами в сторону поля, но всё было напрасно. Только зловонный ручеёк у стен Вайтрана напевал свою ехидную песню. Вернувшись в таверну, перед сном я попросил лишь об одном:

— Садия. Поменяй мне бельё. Пожалуйста.

На чистых перинах, нехотя застеленных хмурой редгардкой, в глубокий сон меня забвенно погрузил сладкий отвар Изольды.