4. КОСТИ ИЗМЕНЧИВОГО (ч.1)
Разыгравшаяся над Бриаэлларом гроза с одинаковой яростью обрушилась на Гостевой и Алайский кварталы, на увитые цветами балконы и танцевальные террасы, на пёстрые торговые шатры и великолепные пассажи, на домики учёных из Серого Лабиринта и монументальное задание городской Академии, чья ступенчатая крыша превратилась в ложе пенящегося каскада; на дрянной кабак «Крысиная Нора» и респектабельное «Логово Змея», на раскиданные в траве лежанки городских мурлык и на главную кошачью святыню – дворец Аласаис, возносившийся к самому небу в восточной части города.
Острые шпили его башен пронзали чёрные брюхи туч, и те, словно в отместку, с особым рвением поливали дворец ледяной водой. Крупные капли дробились в сверкающую пыль и, сливаясь снова, тысячами водяных нитей вплетались в пепельное кружево парапетов, покрывали переменчивым узором стеклянные купола и полупрозрачные синие стены. Мозаичные панно и серебристые барельефы лоснились от влаги.
Гибкие ветви деревьев хлестали по окнам маленькой картинной галереи, выходившей в один из внутренних дворов. В этот час светильники были выключены, и в зыбком сиянии молний, точно пойманных за свои трескучие хвосты тяжкими кулаками туч, казалось, что выражение лиц на портретах неуловимо меняется.
Длинные, изломанные тени парных резных колонн, разделяющих огромные окна, перечёркивали серую мглу коридора дрожащими полосами полного мрака.
Одна из теней отличалась от прочих. У неё были глаза.
Немигающие, светящиеся, они переливались оттенками синего и лилового и «парили» слишком высоко над полом, чтобы принадлежать коту Аласаис. Их свет был неярок и неровен. «Задумчив» – как сказал бы какой-нибудь бриаэлларец, привыкший определять душевное состояние собеседника по сиянию его радужки.
«Но о чём размышляет этот незнакомец, прячась в темноте галереи?» – мог бы спросить он себя. – «Быть может, он вор и прикидывает, какое из драгоценных полотен украсть? Что ж, это объяснило бы, почему он так мастерски сливается с тенью».
Наконец, покинув своё укрытие, он с осторожной грацией хищника заскользил от картины к картине. Его поступь была бесшумна, легка и пружиниста, словно он шёл не на двух ногах, а на четырёх мягких лапах...
Алай ворует у своей богини? Невероятно!
На самом деле, принять его за вора угораздило бы только того, кто не знал, что проникнуть во Дворец Аласаис без приглашения было совершенно невозможно. И у этой крадущейся тени такое приглашение, конечно, имелось. Только что-то всё равно заставляло её опасливо прижимать уши и двигаться мелкими перебежками.
Но вот незнакомец остановился и звонко хлопнул себя по лбу. Этот жест словно разрушил чары, благодаря которым свет обтекал его тело, и если бы Теола могла одновременно находиться в двух местах, она увидела бы ещё одно удивительное превращение из «призрака»: посреди коридора стоял молодой смеющийся алай, несколько раздосадованный собственной оплошностью. Анар ан Сай в очередной раз поймал себя на том, что не идёт, а крадётся, словно он действительно пришёл сюда воровать. Хорошо ещё, что сам поймал!
Старые привычки, приобретённые за долгие годы жизни в Руале, этом царстве интриг и предательства, не желали отпускать: за каждой колонной, в каждой нише или густой тени мерещился враг. Да и во Дворце Аласаис Анар чувствовал себя не слишком уверенно, что было в общем-то вполне естественно. Когда тебе изо дня в день твердили: «Ты – презренный богохульник, позор своей семьи и народа, и богиня до сих пор не прикончила тебя исключительно из брезгливости», – как ещё ты можешь себя чувствовать, попав в её дом? Даже если одно из её воплощений не далее как вчера целых полчаса самозабвенно чесало тебя за ушами, на загривке и у правой передней лапы.
Конечно, Тень Аласаис ещё не сама Аласаис. Но, даже просто взглянув на любое из её изваяний, стоящих буквально в каждом уголке дворца, можно было понять, насколько отличается настоящая наэй Самопознания от той всемогущей и жестокой владычицы алаев, какой её представляли в Руале. Словно влекомый желанием ещё раз убедиться в этом, Анар прошёл пару шагов и остановился в простенке между окнами, где прямо из деревянной панели вырастала маленькая статуя Аласаис. Лицо наэй (как и всё в её дворце) дышало истинно кошачьим лукавым очарованием.
«Сестрица» этой статуи выныривала из стены как раз напротив портрета матери Анара, Амиалис – предательницы рода алайского, принесшей свою собственную Кошачесть в жертву непомерным амбициям. Изваяние наэй повернулось к бывшей царице Руала спиной, брезгливо подобрав рукой хвост и подол платья.
Анар вздохнул.
Нет, Хозяйка Бриаэллара никогда не отличалась кротостью. Анар знал немало примеров тому, как быстро и... красиво она умела расправляться со своими врагами, и потому неожиданная терпимость богини к его проклятой матери и затерянной в лесах родине всегда удивляла алая. Ведь сама религия руалцев – то, во что они превратили образ Аласаис, их страх перед ней – была не чем иным, как форменным богохульством!
Анар опустился на пол, привалившись спиной к окну. Он перебирал всё ещё яркие, всё ещё болезненные воспоминания трёхсот с лишним лет своей жизни. Вернее, просто трёхсот: «лишнее» – то, что было до Руала – он забыл благодаря своей матери и так и не смог вспомнить, как ни старались лучшие лекари и маги. Анар поёжился, словно окно внезапно растворилось и потоки воды хлынули ему за шиворот.
Слева послышался шорох; Анар не спеша поднялся, поискал глазами его источник – никого. Звук приближался, теперь он больше походил на шипение. Вскоре алай заметил какое-то движение у самого пола в конце коридора. Будто гигантская гусеница, забравшаяся под ковровую дорожку, выползала из-за поворота. Анар только успел подумать, что, видимо, туманы недавно посещённой Долины Снов дурно повлияли на его рассудок, как следом за «гусеницей», резко вильнувшей влево, появился размашисто шагающий эал. Он что-то гневно бормотал себе под нос, уши его были прижаты, зелёные глаза прищурены, а когти на ногах выпущены – от них-то и уворачивался ковёр, по-кошачьи выгибая «спину», топорща ворс и рассерженно шипя на обидчика. Анар с насмешливым уважением посмотрел на смелый коврик: вряд ли в Бриаэлларе нашлось бы с десяток существ, которые отважились вести себя подобным образом с грозным патриархом Селорном. Особенно с учётом того, что «страж Кошачести» был явно не в духе.
– Ну? И что это за дрянь? – бросил он, едва поравнявшись с Анаром.
– Это совсем не дрянь, патриарх. На этот раз интуиция Иреру не подвела. Камни, которые нашла её экспедиция, – весьма опасная штука, – не без труда сориентировался Анар. – Они позволят любому сколько-нибудь опытному чародею стать немного драконом Изменчивого. Пока трудно сказать, какими из наших способностей они наделяют владельца – надо разбираться. Но и то, что уже ясно, не радует: ими определённо можно взломать запечатанный портал или даже «воскресить» уничтоженный, если от него остался хоть малейший след.
– И ты так спокойно говоришь мне об этом?! – возмутился Селорн.
– Патриарх, Изменчивый уже в курсе, а раз так – волноваться не о чем, – пожал плечами Анар.
– Мне бы твою уверенность...
– Думаю, чтобы обрести её, патриарху Селорну пришлось бы стать наполовину драконом Изменчивого, как я.
– Какая гнусность! – От одной мысли, что в его жилах могла бы течь не чисто эалийская кровь, Селорна передёрнуло. – Как вообще эти камни попали в Адорские скалы?
– У драконов есть легенда, что Изменчивый не всегда был бесплотным. На заре существования Энхиарга у него было тело – драконье, разумеется. И вот, когда «боги, маги и наэй» творили Адорские скалы, он, желая понаблюдать за этим процессом, спустился слишком низко, и его... засосало внутрь горы. Его тело запеклось в ней, как изюм в булке. Изменчивый, конечно, мог вырваться, но происшедшее настолько ему не понравилось, что с тех пор он обходится без тела. А оно по-прежнему замуровано в толще скалы.
– Это только легенда. И притом идиотская.
– Да... Но когда отец, Криан ан Сай рассказал мне о том, как сам Повелитель Ветров настоял на союзе между драконами и кошками, я подумал, что два эти события могут быть связаны. Что, если находка отряда Иреры – это никакие не камни, а в некотором роде кости Повелителя Ветров, – сказал Анар, доставая из кармана белёсый брусок. – Тот ан Камиан, который догадался попробовать его на вкус, озолотится, продавая запись своего ощущения – отгрызть кусочек от самого Изменчивого!
Селорн неприязненно воззрился на камешек.
– И что, если адоры опередили нас, показав камни одному из тамошних драконов? – продолжал Анар. – Я связался с послом Драконьих Клыков в Адорских скалах, спросил, не приносили ли ему каких-нибудь необычных камней. Ему приносили, он изучил их, тоже вспомнил эту легенду и на всякий случай обратился к Изменчивому.
– И? – нетерпеливо спросил Селорн.
– Изменчивый всё подтвердил. Харнианцы растаскивают то, что осталось от его тела. Он в бешенстве от того, что наш общий враг решил... подделаться под его детей, вторгнуться в его вотчину. Этому мы, видимо, и обязаны его покровительством.
– Этот мир окончательно рехнулся. Адоров предупредили?
– Да. Как раз сейчас они обсуждают, что предпринять. Рано или поздно Хозяева придумают, как переправлять в Адорские скалы харнианцев – или кого похуже – так, чтобы они не теряли память. И тогда адорам придётся туго.
– Надо отправить к адорам Танаона, и – кто там с ним остался? Следы, по которым они шли, оборвались в какой-то воронке, словно этих хелраадских тварей сбросили с неба. Больше им в лесах делать нечего, – кивнул Селорн. – И там срочно нужны налары. Значит, Аниаллу придётся поторопиться. Поручить ей эту работу было первым разумным решением Кеана за последнее время...
– Разумным?! – тут же вскинулся Анар. – Почему было не поручить переговоры с наларами Талии ан Камиан? Раз уж для множества из них она – почти святая. Как можно не использовать такой козырь?
– Поручить важнейшие переговоры малолетней ан Камианке? – осклабился Селорн.
– Да. Талия показалась мне серьёзной девушкой, – ничуть не смутился Анар.
– Ключевое слово – показалась. Ан Камианы, Анар, за редким исключением ненадёжны и непредсказуемы. А Талия... Какую волну она подняла, преобразив тело того налара, Энаор такой не поднимал! А уж он...
– И потом, – воспользовался паузой Анар, – тебе ли не знать, что линдоргский проект, с которого Кеан снял Аниаллу, мог принести нам всем ничуть не меньшую пользу. Отменить всё, после того как столько трудов было затрачено на подготовку, отменить самовольно, без одобрения Совета, без твоего одобрения – это разумно?
На этот раз его слова возымели на Селорна должное действие: прорычав под нос что-то вроде «давно пора вывернуть этого Кеана наизнанку», патриарх двинулся по коридору, всё так же немилосердно когтя ковёр.
– Разумно?! Да это ещё умней, чем девке в Линдорг поступать?! – раздался вдруг резкий, нагловатый голос, и из-за группы статуй выступила его рослая обладательница.
Не будь Анар и Селорн алаями, они ни за что не узнали бы воздушную, загадочную и неизменно элегантную Алию Аэн, матриарха дома ан Элиатан, в этом обличии. И дело было не только в росте, зелёных глазах, эльфийских ушах, утыканных множеством мелких серёг, и устрашающем одеянии – вся её мимика и жесты невообразимо изменились.
Разве могла бы она пройтись такой вот расхлябанной походочкой, покачивая раздавшимися бёдрами и шурша по правой ляжке объёмистой бутылью, обёрнутой в потрепанный лист пергамента? Анар смотрел на Алию Аэн с интересом, но без удивления – у него было время привыкнуть к её превращениям, пока они вместе путешествовали по Долине Снов. Хотя в этом облике она ему тоже не являлась. Селорн прошёлся вокруг неё, приподняв верхнюю губу в специфическом оскале, словно анализировал её запах. Алия переступила с ноги на ногу, усмехнулась и залихватским, совершенно не своим жестом откинула рыжую косу с груди.
– Алия, дорогая, ты что, собралась в Бездне шлюхой подработать? – с ласковым участием полюбопытствовал Селорн.
– Ха, ну нет, – она накрутила огненную прядь на кончик острого уха, – в Бездне эльфки нынче не в моде. Их там и так перебор – беженцы, всё такое. Все цены сбили, дряни, и здесь, у нас, тоже намереваются! – Она в сердцах плюнула на пол и принялась растирать плевок носком сапога.
– Алия, тогда что же ты такое?
– Я? Я самый большой кошмар господина Ректора Линдоргской Академии! – кокетливо объяснила матриарх ан Элиатан, нагнувшись вперёд и большим пальцем чуть приспустив декольте. – Наглая, развратная, рыжая эльфья девка. Выдающаяся магичка, которая поступит-таки в Линдор, получит посох, посрамив всю местную шайку и наваляет Ректору.
– Если у него такие кошмары, хотел бы я заглянуть в его более приятные сны, – хмыкнул Анар.
– И тебя бы стошнило, – уже своим голосом пропела матриарх.
– Алия, мы живём под одной крышей с Энаором. Нас уже ни от чего не может стошнить, – заверил её Селорн.
– Может, – очень серьёзно сказала Алия.
Метаморфоза коснулась не только её голоса: вся фигура подёрнулась лёгкой дымкой, очертания тела расплылись и стали меняться, перетекать во что-то новое. Она становилась миниатюрнее, нежнее. Эльфийские уши превратились в кошачьи – большие, редкостного серебристо-персикового оттенка. Коса сама собой расплелась, и пряди мягким облаком окружили алайку. Нежно-рыжие, они испускали чуть заметное лиловое сияние, как и глаза Алии.
– И зачем же вы засунули ему в голову эту девку? – поинтересовался Селорн, на долю секунды опередив Анара.
– Мы тут ни при чём, – мягко улыбнулась Алия. – Сей «дивный» образ уже жил в его сознании – по одной из версий, в юности ему попалась книга со встроенной эмоциональной ловушкой. Это его персональный кошмар. А мы лишь добавили несколько штрихов к портрету этой огненноволосой леди и показали его господину Ректору... в подходящий момент – он как раз переправлял партию оружия и ядов в окрестности Линдорга, и ах! – господин Ректор не смог сохранить должную концентрацию и завершить заклинание. Он очень подвёл своих соратников, которым предназначался этот бесценный груз, и...
Конца этой фразы Анар не услышал – силуэты его собеседников стремительно таяли в белёсой дымке, тела своего он уже почти не чувствовал. Алай не стал даже пытаться отогнать подступавшее к его разуму видение, наоборот, он уже предвкушал, какое редкое зрелище – опозорившийся Ректор Линдорга – сейчас явится его внутреннему взору. Но, вместо холёного мужчины в неизменно белых одеждах, он увидел рыжеволосых алаев, ан Элиатанов, подданных Алии, неподвижно лежащих на подушках в круглой комнате с задрапированными лёгкими расписными тканями стенами. Они были мертвы или умирали – широко распахнутые глаза кошек более не светились, на лицах застыло болезненное выражение. Их тела мерцающим саваном укрывал туман, и когда видение рассеялось, Анару показалось, что он остался в его голове...
– Не всё сразу, – прозвучал в его сознании голос Алии Аэн, – когда-нибудь ты сможешь вызвать к жизни именно тот момент, который пожелаешь. Не всё сразу.
– Я буду стараться, – пообещал Анар. – Но тебе-то, кажется, задуманное удалось? – спросил он и, пошатнувшись от головокружения, ухватился за статую.
– Удалось. Мы не только погубили груз, мы, что намного важнее, уронили авторитет Ректора в глазах его союзников. Хотя – это лишь капля в море.
– Как говорят налары, море и состоит из капель, – сказал Анар.
– Да, конечно. Но за каждую из таких капель нам приходится жестоко расплачиваться. То, что ты видел, происходит с моими кошками всякий раз, когда мы пытаемся воздействовать на магов из Линдорга. Они умирают – умирают мучительно. Повреждается структура души, связывающая её с телом, и они очень долго не могут прийти в себя, даже оказавшись в новой оболочке, – упавшим голосом проговорила Алия Аэн.
– Зато ан Камианы подзаработают. Вы ведь у них новые тела заказываете? – усмехнулся Селорн.
– У них. Но они вряд ли озолотятся. Они уже несколько раз просили нас разрешить им поучаствовать в наших... путешествиях по снам линдоргских чародеев. Суммы, которые при этом назывались, позволят нам покрыть все расходы, – ответила Алия.
– Стоп. Ты сказала «Ректор переправлял»? Сам? – переспросил Селорн.
– Да. Груз был очень ценным.
– Тогда почему Ректор не поручил его доставку Кетарону? Я думал – эти ублюдки давно спелись.
– Нет, патриарх, – покачала головой Алия. – И это настораживает.
– Ректор ведёт себя очень странно: обращается с Кетароном как с грязью. Вплоть до того, что он принимает его чуть ли не в подвале, крохотном, без окон, прекрасно зная, что Кетарон боится замкнутых пространств; и пытается заставить его работать за смешные деньги.
– Он рехнулся? Он так рассчитывает на союз с Драконьими Клыками? – хором спросили Селорн и Анар.
– Не думаю. Это прозвучит глупо, но у меня сложилось впечатление, что Ректор (а скорее – сам Тал, который руководит им) очень не хочет, чтобы хотя бы один из этих союзов был заключён. Он не может заявить об этом нежелании открыто, но оно сквозит во всех его действиях.
– Думаешь, тот колдун, Хираос... – начал Анар.
– ...не случайно решился исследовать содержимое головы одного из драконов Изменчивого рядом с Бриаэлларом, где мы без труда засекли его, – закончила за него Алия. – Ректор хотел, чтобы мы поймали телепата и выдали его драконам. Но зачем...
– Потому что иначе всё закончилось бы слишком быстро... – морщась, пробормотал Селорн.
– Патриарх?
– Будь у Тала драконы, армия, которую собирает для него Ректор, смогла бы расправиться с Элааном гораздо быстрее, чем ему бы хотелось. Не Элаан его настоящая цель... вернее, не только Элаан. – Селорн уставился невидящим взглядом куда-то за спину Алии.
– Но если Ректор не заключит союза с драконами, то есть шанс, что его заключим мы, и тогда всё опять же может «закончиться слишком быстро» и отнюдь не в пользу линдоргцев и компании, – заметил Анар.
– И это заставляет меня волноваться за судьбу Изменчивого и его драконов, – жутковато усмехнулся Селорн. – Пойдёмте, нас уже ждут.