Крики проклятой луны [В ПРОЦЕССЕ]

Огонь.

Это первое, что она увидела перед собой прежде, чем услышала душераздирающие вопли людей, бегущих чёрт знает куда, и чёрт знает от чего.

Столь скудный, зачастую пасмурный и до боли раздражающий Лондон полыхает, словно короб спичек.

Куда ни глянь, осознаёшь, что территория охвачена едким дымом, при вдохе которого начинаешь задыхаться так, будто тебе выжгли все лёгкие и слизистую.

Каждый глубокий вдох давался с трудом. Словно насильно проталкиваешь в глотку кусок стекла, режущий стенки гортани.

Изнутри рвётся невообразимо сильный кашель, выворачивающий внутренности наизнанку.

Что-то невероятно сверкающее, словно комета, с грохотом и лязгом упало на ближайшую крышу автомобиля, расплющив её до неузнаваемости.

Оно не сверкало. Это ярким пламенем горели прежде белоснежные, как снег, крылья. Огонь сжирал их с таким удовольствием, что накатила тошнота и животный страх.

Вскинув глаза к парящему над головой мрачному облаку дыма, девчонке едва удаётся сфокусировать свой взгляд, однако даже так ей неясна эта представшая картина.

Видно, как при лунном, окрашенном кровью этой ночи, свете, человеческие фигуры, имеющие при себе роскошные крылья... - Да, вы не ослышались, крылья, - витая в воздухе, сражаются между собой, что-то крича на древнем, и в то же время неизвестном данному миру наречии.

Уняв подступившую вмиг дрожь, рыжеволосая решается взять себя в руки и уносить ноги подальше от происходящего кошмара. Она в страхе бежит меж разваливающихся стеклянных небоскрёбов, осколки которых то и дело встречались с асфальтом, разбиваясь на миллионы частей разлетающихся по всему тротуару.

Что это? Конец света?

Девушка продолжает бежать без оглядки. Она буквально заставляет свои ноги двигаться дальше, не желая оставаться здесь ни минуты более.

По жанрам всех фильмов ужасов, перед героем, как-никак, обязательно встанет препятствие.

В тротуаре вдруг образовалась небольшая трещина, которая вскоре разрослась до таких размеров, что земля, казалось, начала проваливаться в самое пекло ада.

Раздался оглушительный взрыв. Девчонку отбросило метров на двадцать, если не больше. Где-то поблизости взорвалась новенькая иномарка.

Руки стёрты в кровь. В ушах стоит невыносимый звон. Девушка не слышит ничего, кроме своего сердцебиения, что наводило на ужас куда сильнее чьих-то воплей.

На тротуаре лужи алой крови... лужи? А может, уже, реки?

Чуть дальше валяются трупы. Обгоревшие вплоть до костей.

Фигуры, наподобие святейших и темнейших рас, бесперебойно сражаются друг с другом, отстаивая то ли свои права, то ли своё место в этом уже поглощённом огнём, мире.

Мышцы ног забились до отказа. Нет сил даже встать. Сидя на коленках, словно ничего и не происходит, рыжеволосая со слезами на глазах оглядывается по сторонам, не веря, что это в самом деле происходит.

Ей удалось заметить, как пламя, окутавшее Лондон, словно живое существо, ползёт украдкой к ней. Оно будто говорит с ней, приглашая в свои жаркие объятия, на что девушка не желает откликаться и всячески избегает этого.

Мимо неё проскакал целый табун лошадей. А лошади ли это? Шеи их обвиты раскалёнными цепями. Глаза воистину источают пугающую ярость. Их гривы словно сотканы из огня.

- Н-Найтмары? - сглотнула девушка, надеясь, что ошиблась в своих догадках. - Это сон. Сон. Сон! - она не жалея сил ударила себя по голове. Начала грубо щипать кожу своих рук, покрывая молочный слой пурпурным. Ей хотелось поскорее проснуться.

Вы правда думаете, что на этом всё закончится?

Рыжеволосая оцепенела. За спиной раздался вой, да такой, что душа покинула тело. Оборачиваться не было никакого желания, однако интерес одержал верх, и девчонка вскоре пожалела об этом.

За спиной оказалась волкоподобная тварь, размеры которой превосходили все представления об оборотнях. Но ведь это не оборотень, она знает, как они выглядят, а это чудо явно им не родня.

С острых зубов волчары неспешно стекала алая кровь, глухо падая на потрескавшийся асфальт. Кровь заполняла неглубокие трещины в земле.

- Пожалуйста, только не это...

Волк неожиданно дёрнулся, словно готовясь к атаке, и это для рыжей стало сигналом. Естественно, она понимала, что с такой скоростью, как у этой твари, благополучно сбежать не выйдет, а покуда вариантов больше нет...

Девушка подорвалась с места. Волк принялся за охоту. Жертва, словно подстреленная лань, бежала в сторону пожарной машины. Волк в один прыжок оказался над её головой, но рыжеволосая, вовремя ухватив гидравлические кусачки, тотчас наносит ими удар по волчьей морде.

Хах, думаете, её это спасёт?

Из-под ног девушки ушла земля. В горле застрял крик, который уже мало кто услышит, ведь она провалилась сквозь землю. Во мрак.

Пламя окутало её крохотное тельце, словно одеяло, от которого веяло не только защитой и теплом, но и величайшим злом. Ненавистью. Отчаянием.

Вечер того же дня.

Двадцать девятое августа. Воскресенье.

Ветер выл за окном, как потерянная душа, гнул деревья до хруста суставов, а они скрипели в ответ — жалобно, покорно.

Но луна...

Она царила в ночи — холодная, ослепительная, безразличная. Такая яркая, что звёзды казались лишь бледной россыпью пыли у её ног. Шелест листьев, сухих и прозрачных, как пергамент, нашептывал что-то убаюкивающее. Но Адди не верила этому обману.

Осень всегда приходила как вор — украдкой вытесняя лето, крадя тепло, подменяя его своими пестрыми, но обманчиво-тёплыми красками. Она обещала вдохновение, уют, аромат кофе на промозглом рассвете...

Но сегодня обещания не работали.

Вечер был испорчен. Нет — весь день.

С самого утра девчонку не отпускало ощущение, будто что-то сломалось. Не в мире — в ней. После того кошмара... Того сна, где Лондон горел, а ангелы и демоны убивали друг друга. Где огонь говорил с ней.

Теперь тревога сидела глубоко — как заноза под кожей, как холодный нож между рёбер.

И что-то подсказывало: это не конец.

Это — начало.

«Ладно, просто перестань уже думать об этом».

В тусклом свете одинокой лампы, отбрасывающей дрожащие тени на стены, рыжеволосая девчонка развалилась на кровати у окна, уткнувшись в скетчбук. Linkin Park гремел в наушниках, но даже Честер Беннингтон не мог заглушить тревогу, въевшуюся под кожу.

Карандаш скользил по бумаге — резко, нервно. Из хаоса штрихов проступали они: существа из сна, где Лондон горел, а небо разрывали крылатые тени.

За окном ворон — чёрный, как сама ночь, — следил за ней не моргая. Его клюв чуть шевелился, будто он что-то говорил, но звук тонул в музыке.

Карандаш ломался.

Она точила его канцелярским ножом, и тонкие пальцы, испачканные графитом, дрожали.

Ты не просто так это видишь, — будто шептал ворон.

Но девушка делала вид, что не замечает. 

Адди Уэйнхарт — шестнадцать лет, худющая, рыжеволосая, с лицом, в котором смешались лисий хитрый взгляд и детская веснушчатая наивность. Губы покусанные, брови сведенные в привычной складке недоверия.

Дверь скрипнула, впуская в комнату не только мать, но и тяжёлый запах её духов — дешёвых, с приторной нотой жасмина.

— Адди, ты опять в наушниках? Может, уже хватит?! — голос Рамии Уэйнхарт звучал как скрип ножа по стеклу.

Девчонка медленно сняла наушники, будто срывая пластырь с раны.

— В чём дело? — голос ровный, но в кулаке карандаш треснул. — Джо в очередной раз унюхал какую-то мелочь, за которую меня стоит избить?

Мать стояла в дверях — изящная, как змея перед броском. Рыжие волосы, собранные в тугой пучок, зелёно-серые глаза, холодные, как болотная вода.

Они были похожи. Слишком похожи. Но если у Рамии взгляд обжигал презрением, то у Адди — разрезал, как лезвие. Её глаза были глубокого карего цвета, что отличало девочку от родителей. Но откуда взялся этот оттенок, если в роду Уэйнхарт такого не было?

— Твой дядя Джо желает с тобой кое о чём поговорить, — мать улыбнулась, и это было страшнее крика. — Тебе, конечно же, следует спуститься. Новость, возможно, тебя порадует.

«Порадовать меня сможет лишь известие о смерти Джо Уэйна, мама. Вот тогда-то я по-настоящему буду рада», — пронеслось в голове, но губы не дрогнули.

Адди встала. Скетчбук остался открытым. На странице — только что дорисованный ворон. И его глаза смотрели вслед Рамии.

Адди ухмыльнулась — не дяде, а своим мыслям, ядовитым и острым, как лезвие канцелярского ножа.

«Как всегда строит из себя хрен знает кого. Мне уже готовиться к избиению, а?»

Джо Уэйнхарт восседал в кресле, словно король на троне, его пальцы сжали подлокотники так, будто он душил невидимого врага.

— Сядь. — Голос — как удар топора по дереву.

Она плюхнулась на диван, нарочито небрежно, всем видом показывая: «Твои приказы — просто шум».

«Неужто за несколько дней до начала учёбы решил уму-разуму научить? Дядька, не томи, у меня сейчас мозг взорвётся».

— Отныне ты будешь учиться в Магическом техникуме имени Блэйка Коллинза.

Тишина. Потом — взрыв.

— Ой, простите, я должна была посмеяться? — её голос звеняще-резкий, как бьющееся стекло.

Но Джо не дрогнул. К слову, его ненавидел даже собственный сын.

— Ты попадаешь на четвёртый курс. — он произнёс это так, будто читал приговор. — Так мне поведал директор.

«Что за бред?!» — в висках застучало.

— Шутка затянулась. Я, пожалуй, пойду. — Она вскочила, пританцовывая на грани дерзости, но...

— Сядь! — Удар кулака по столу. Кофейная чашка подпрыгнула, ложки звякнули.

Адди замедленно опустилась обратно, разведя руки:

— Ла-а-адно.

Но внутри всё кипело.

Реакция Адди выдала все её эмоции, которые она так хотела высказать Джо. Эта новость её не обрадовала, а, наоборот, разозлила. Если бы Джо сделал такое заявление три года назад, Адди со слезами счастья бегала бы по дому. Но сейчас...

Гостиная внезапно съёжилась, воздух стал густым, как смола.

— Ты прекрасно знаешь, почему я не позволил тебе туда поступить, — Джо даже не взглянул на неё. Его пальцы впились в подлокотники, будто он пытался удержать себя от убийства. — И я по сей день не одобряю этот цирк. Но у меня нет выбора. Ты — маг. Тебе нужен диплом. Желательно престижного заведения.

«Маг» — это слово обожгло, как плевок в лицо.

— Изучение тёмной магии — не всегда зло, — выдохнула Адди, чувствуя, как ярость пульсирует в висках. — Я не вижу в этом ничего постыдного.

Джо вскочил, его тень накрыла её, как саван.

— Закрой свой поганый рот и сейчас же иди собирать вещи!

Его рука вцепилась в её запястье — больно, до хруста. Резкий толчок — и она едва удержалась на ногах, отлетев к лестнице.

— Либо ты станешь нормальной, как все, покладистой, либо я собственными руками убью тебя, поняла?! — его голос разорвал тишину, как нож холст. — Пошла вон с глаз моих! Сейчас же!

Кровь гудела в ушах, как рой ос. Адди ненавидела — ненавидела всем нутром, каждой клеткой, каждым ошмётком души, которая сейчас рвалась на части.

Чемодан врезался в пол с таким грохотом, что щенок Джек взвизгнул, шарахнувшись в сторону.

— Покладистой, мать твою?! Покладистой, говоришь?!

Волшебница рвала вещи из шкафа, швыряла их под ноги, топтала — будто могла растоптать самого Джо, его голос, его проклятое лицо.

— Да тебя инфаркт хватит, когда я поеду туда учиться, говна кусок!

В ярости она со всей дури впечатала свой «кулак справедливости» в дверь ни в чём не повинного шкафа. Тот затрясся, обрушив на Адди уйму коробок с акварельными красками, карандашами, и книжками, которые девчонка запихнула туда с большим трудом.

- Сдохни!

Тишина. Только частое дыхание да скуление Джека, тыкающегося мокрым носом в её ногу.

— О, Джек... малыш...

Голос сорвался, ярость угасла, оставив после себя пустоту. Она прижала щенка к груди, чувствуя, как его крошечное сердце часто-часто стучит.

Что остаётся? Плюхнуться на кровать. Уткнуться лицом в подушку. Но даже когда комната погрузилась в темноту, в голове звучало эхо:

Ты — маг. И у тебя нет выбора

Комната выглядела так, будто через неё прошёл ураган. Одежда, книги, разбитые коробки — всё это смешалось в хаосе, как будто отражая её внутреннее состояние.

— Меня сейчас просто переполняет злость. Я ведь... — Адди закрыла глаза, чувствуя, как огонь под кожей медленно затихает, оставляя после себя только пустоту. — Я ведь так и дом спалить могу, верно? Думаешь, в этом техникуме меня научат это контролировать?

Лёгкий стук в дверь.

— Тук-тук, что за погром, кузина?

Голос Барри — единственного человека, ради которого Уэйнхарт не сожгла бы этот мир дотла. Он стоял на пороге, запыхавшийся, с ухмылкой, которая могла растопить лёд даже в её сердце.

— Я был на пробежке всего-то час с лишним, а дома обстановка уже как после бомбёжки...

Осторожно переступая через разбросанные вещи, парнишка плюхнулся рядом с ней, прижавшись плечом к плечу.

— Он тебя тронул?

Вопрос, который кузен задавал слишком часто. И на который девушка редко отвечала честно.

— Развалился как медведь, и попахивает от тебя... — она принюхалась, кривя нос. — Похлеще, чем от медведя.

— А-а-дди.

— Нет, не тронул. — Она вздохнула, глядя в потолок. — У меня для тебя новость. Готов?

Барри напрягся, его глаза сужены от подозрения.

— Мне стоит волноваться...?

Утро вползло в комнату серой, недовольной полосой света. Холодный воздух кусал кожу, как только одеяло соскользнуло на пол.

Стрелка часов доползла до девяти.

И тут начался ад.

— КАКОГО ДЬЯВОЛА ВЫ ЕЩЁ СПИТЕ?! — Голос Джо пробил стены, взрыхлил мозги и выдернул Адди из сна, как сорняк из грядки.

Волшебница вжалась в подушку, закрыла ею лицо и завыла — точно раненый волк в капкане.

— Кто открыл врата ада, что он так орёт? — прошипела она в ткань. — Дьявол, чтоб у тебя усы отвалились...

«Разорался так, будто битва пяти воинств началась.»

В дверном проёме застыл Барри — взъерошенный, с горящими глазами, будто всю ночь бегал по крышам с криками «Эврика!».

— Чёрт возьми, мы будем учиться вместе! Снова! — он влетел в комнату, запрыгнул на кровать и тряхнул её за плечи. — Я думал об этом всю ночь, Адди! А ты тут жопой кверху дрыхнешь?!

Адди безжизненно раскинула руки.

— Убейте меня...

Утро выдалось хмурым и колючим, будто сама погода не одобряла планы Джо Уэйнхарта. Мужская часть семьи отправилась за учебниками — в то самое место, где обычные полки с книгами скрывали нечто большее.

— Чёрт возьми, сюда бы Адди, — Барри ухмыльнулся, представляя, как её глаза вспыхнут при виде запретной магии на нижнем этаже.

Но пока кузен мечтал, сама Адди волочилась за матерью и тёткой по магазинам, чувствуя себя то ли заложницей, то ли загнанной лисой. Девчонка скривилась, когда Рамия смерила её взглядом — холодным, как лезвие ножа.

— Ты поправилась. И выросла. — констатация факта, без намёка на одобрение.

«О, спасибо, мама, я и сама не заметила», — мысленно огрызнулась Адди, но вслух лишь щёлкнула зубами.

И тут — чих. Громкий, неудержимый, как выстрел в тишине.

— Чихай тише, ты же девушка! — фыркнула тётка Аманда, бросая на неё взгляд, которым обычно смотрят на испачканный ковёр.

Адди закатила глаза.

— А дышать хоть громко можно?

В неё впился ещё один взгляд, на этот раз такой холодный, что даже осень показалась бы тёплой.

«Мама даже не пытается скрыть свою ненависть ко мне».

Зелёная дверь ателье не скрипела — она шептала, когда Рамия взялась за ручку. Поворот. Щелчок. И вдруг — пространство изменилось. Перед ними раскрылась витиеватая лестница, уходящая вверх, будто в самое небо. Ступени переливались тёплым деревом, а перила были выточены в виде змеиных тел, замерших в вечном движении.

Рамия и тётка зашагали вперёд, не оглядываясь — точно знали дорогу. Женщины заспешили, поднимаясь по ступеням, обгоняя первокурсников, которые скатывались вниз, смеясь и держа в руках свёртки с новенькой формой.

Чем выше они поднимались, тем гуще становилась толпа.

Сотни студентов. Десятки взглядов. Адди сжала кулаки, чувствуя, как кожа горит под любопытными, оценивающими взглядами.

«Выколоть бы вам глаза...»

Она знала, что среди них уже есть те, кто станет её одногруппниками. Те, кто увидит её силу. Те, кто пожалеет об этом.

Ателье гудело, как растревоженный улей. Родители спорили о длине юбок, студенты перешептывались, а портниха Элен щебетала, будто сорока на ярмарке тщеславия.

— Божечки ты мой, какая прелесть! — её длинные ногти впились в щёки Адди, растягивая их в жутковатой улыбке.

«Как же хочется сломать ей руки... и зубы в придачу.»

Адди не моргнула, но в глазах вспыхнул тот самый огонь, что когда-то спалил Лондон в её сне. Вокруг собиралась толпа. Девушки пялились с презрением. Парни — с глупыми ухмылками. Один даже подмигнул.

«Джек в заигрывании даже получше будет...»

— Не сутулься. — шипением прорезался голос матери, её ногти впились Адди в плечи больнее булавок.

Поговорим о магическом техникуме.

Если бы вам сказали, что в часе езды от Лондона есть место, где в воздухе мерцают искры магии, а в кафе на углу подают эль с добавлением драконьей мяты — вы бы поверили?

Вряд ли. Потому что Эдельвейд — деревушка-призрак, сотканная из магии и забытых обещаний. Она спрятана в густом лесу, куда не ведёт ни одна карта. Дорога к ней петляет, как змея — если не знать путь, вы упрётесь в глухую стену деревьев и заблудитесь навсегда.

Простые смертные проходят мимо, не замечая ни извилистых улочек, ни тени магического техникума за деревьями. Дети иногда замирают, видя вспышки в лесу — но кто поверит их «фантазиям»? Верующие в фей получают билет в дурдом — ведь магия не только для тех, кто в неё верит. Она для тех, кто её боится.

Здание техникума — мрачное, готичное, с башнями, достающими до туч. Говорят, сам Дракула однажды заглянул сюда — и ушёл, позеленев от зависти.

Ричард Коллинз — человек, о котором шепчутся в коридорах техникума, но никто не решается сказать вслух.

Внук легенды, но не наследник его принципов. Блэйк Коллинз верил, что магия — дар Божий, а её цель — свет и порядок. Ричард же... считает иначе. Будучи молодым, Ричард открыл доступ к запретным разделам библиотеки. Разрешил изучать тёмные искусства — но под контролем. Принял в колледж тех, кого раньше сожгли бы на костре.

Легендарный Блэйк переворачивается в гробу. Почему? Да потому, что техникум больше не "светлый путь" — теперь это место, где правят знания, а не догмы. Ученики спорят, можно ли использовать тьму во благо. А Ричард лишь ухмыляется и говорит:

"Магия — это инструмент. А кто сказал, что молотком нельзя лечить, если разбить им оковы?".

Техникум довольно-таки огромный и весьма просторный.

Он оснащён всеми оборудованиями, актуальными в двадцать первом веке. Имеется шесть этажей, около четырёх корпусов, огромное поле, где студенты могут себе позволить играть в лакросс с шарами, которые иногда взрываются, устраивать гонки на мётлах с трамплинами и неожиданными препятствиями. 

Квиддич? Нет, но кто-то тайком пытается возродить традицию...

Низкий поклон директору за специальные аудитории, а точнее за возможность заниматься своим хобби. Магической живописью, например, где картины оживают и иногда сбегают. Музыкой, пением, боевыми искусствами и прочими полезными для жизни занятиями.

В двух словах, всё это расположено во втором корпусе, где каждый студент имеет шанс проявить себя. Показать, на что способен с использованием магических сил.

Конечно же в магическом техникуме огромную привилегию имеет библиотека. Только посмей не соблюдать тишину в читальном зале и миссис Роуз тебе все зубы выбьет!

Ох, та ещё ворчливая карга. Хватает ещё смелости и на директора вопить... Впрочем, иногда мистер Коллинз этого заслуживает.

Как же передать эту неописуемо приятную атмосферу? Вы только представьте, запах нового пергамента, шуршащие под подушечками пальцев страницы учебника о вампиризме, манящие своими изумрудными печатями свитки, несколько толстых, нежно розовых томов с историями о русалках, те самые необычные самодельные фолианты, что передали эльфы...

- НУ-КА ВЫШЛИ ВОН ОТСЮДА, НЕГОДЯИ! - ой, старушка снова недовольна, что ж, пойдём дальше?

Первый корпус: храм знаний. Здесь бьется академическое сердце техникума. В аудиториях с витражными окнами, сквозь которые льется таинственный свет, изучают: «Мифологию» - где разбирают не только легенды, но и реальных существ, скрывающихся среди людей. «Астрономию» - звёзды здесь предсказывают судьбы, а не просто украшают небо. «Историю магии» - спойлер: половина написанного — ложь, а другая половина — опасно правдива.

Третий корпус: дом, где тебя могут поджечь. Общежитие — место, где: тринадцать комнат на этаже, число не случайное — магия любит символизм. Два-три человека в комнате, и если ваш сосед вдруг заговорит ночью на древнеэльфийском — это нормально. Первокурсники живут отдельно, потому что их ещё жалко.

Как можно забыть о райском месте, на двери которого чёрным по белому указано - СТОЛОВАЯ?

Размер её дольно-таки огромный, что радует глаз. При входе в эту уютную обитель, мигом улавливаешь нотки ароматного яблочного сока.

А этот манящий запах вишнёвого пирога, который только что испекли, м-м-м... пальчики оближешь...

В машине главы семейства Уэйнхарт, Аманда без устали твердила сыну, мол: «усердно учись и не забивай на учёбу, уделяя время лишь спорту да развлечениям». В спорте Барри, конечно, отдавал всего себя, ну а из развлечений... он увлекался исключительно... да, спорт это его всё.

Голос матери вгрызался в сознание Барри, как пила в дерево. Даже музыка в наушниках — громкая, яростная — не могла заглушить этот поток. Он закатил глаза, стиснул зубы, но...

— Барри, ещё кое-что. — Голос отца. Холодный. Металлический.

Сын сорвал наушники, готовый к бою.

— Не спускай глаз со своей кузины. Эта чертовка... — Пальцы Джо впились в руль так, что кожа заскрипела под ногтями.

— Прекрати. — Барри бросил это слово, как вызов. — Я не позволю о ней плохо отзываться, ясно? Боже, как же я рад, что она наконец вырвалась из того ада. Не вздумайте портить ей сегодня настроение, я вам этого никогда не прощу.

Машины свернули с трассы, нырнув под сень древних деревьев. Солнечный свет рассыпался золотыми брызгами сквозь листву. Воздух стал гуще, слаще, наполненным ароматом хвои, мха и чего-то... магического.

А вон — белка! Маленький рыжий комочек метнулся через дорогу, словно предвестник чего-то нового.

Адди не в силах унять своё нарастающее волнение. Чёрт знает в чём причина, однако она пришла к тому выводу, что всё её существо тянет в магический техникум, как магнитом. Да так, словно она наконец спустя долгие годы вернулась в свой родной дом.

Родной дом... о подобном Адди могла лишь грезить.

Мысли о новых знакомствах сверлили Адди изнутри, заставляя сжиматься желудок. Она нервно переплела пальцы, ногтями впиваясь в собственную кожу.

— Отец... — Голос дрогнул, но она заставила себя продолжить. — Ты никак не отреагировал на происходящее. Тебе в самом деле плевать, или это как-то иначе называется?

Тишина.

Серджио не повернул головы, будто не его дочь только что разбила эту хрупкую грань между ними, а случайный попутчик. Он пожал плечами, что-то буркнув себе под нос, и уставился в дорогу, как будто там было написано оправдание его равнодушию.

— Понятно. — Губы дёрнулись в кривую ухмылку, но глаза оставались пустыми.

Багажник захлопнулся с глухим стуком, словно закрывая очередную главу её жизни. Старый чемодан едва не выскользнул из рук отца — такой же неустойчивый, как их отношения. Адди ловко подхватила его, прижав к груди, будто спасая последнее, что у неё осталось. Чемодан грохнулся на каменную кладку, будто похоронив последние намёки на семейную теплоту.

— Добро пожаловать в магический техникум, сестрёнка!

Тёплые руки обняли её сзади, голова Барри уютно устроилась поверх её рыжей копны. Он катил свой чемодан одной рукой, а другой — крепко прижимал её к себе, словно боялся, что она исчезнет.

Где-то фонил старый магнитофон, душещипательная мелодия плыла над парковкой, смешиваясь с шёпотом листьев. Этот момент... Он должен был быть счастливым.

— Адди, — Джо Уэйнхарт резко толкнул её в спину тростью, выводя из состояния эйфории. — Следуй за мной. Живее.

Мраморные ступени звенели под их шагами, словно предупреждая о приближении незваных гостей. Второй этаж кишел студентами — кто-то шептал заклинания, кто-то гонял по воздуху бумажные самолетики, а один парень и вовсе пытался засунуть живую лягушку в чей-то рюкзак.

Над головой Адди проплыла бумажная птица, рассыпая золотую пыль. Оригами? Да, но оживлённое магией. Она обернулась — и увидела её. Девушка с фарфоровым лицом и руками, тонкими, как веточки ивы. Их взгляды столкнулись — незнакомка улыбнулась и махнула ей, будто знала её вечность.

Адди потянулась ответить... но тут ощутила удар тростью по руке. Боль впилась в кость, но она не вскрикнула. Вместо этого — кривая усмешка и последний взгляд на ту девушку...

— Не отставай, отродье дьявола.

БАМ!

Кто-то грубо врезался в неё, едва не сбив с ног.

— Смотри куда идёшь, идиотина.

Перед ней стоял парень — высокий, с взглядом, полным презрения, и ядовитой ухмылкой.

— Чего? — Адди оскалилась, пальцы сами сжались в кулаки...

Голос сзади разрубил воздух, как нож:

— КЭЙЯ, ЗАДРАЛ, СКОЛЬКО МОЖНО ЖДАТЬ?

Парень замолчал, бросив на Адди мрачный взгляд.

— Да иду я, иду. — прошипел он, но ушёл, швырнув последнее проклятие себе под нос.

Кабинет декана. Дверь — массивная, темного дерева, с витиеватой резьбой, изображающей драконов, обвивающих старинный ключ. Джо Уэйнхарт замер перед ней, поправил свой кричаще-голубой галстук, будто пытаясь задушить собственное напряжение и, не удостоив Адди взгляда, бросил:

— Стой за дверью, пока тебя не соизволят вызвать. Поняла? — Его голос шипел, как раскалённое железо в воде. — Веди себя прилично. Как подобает девушке.

Мужская рука впилась в девичье запястье, ногти почти порвали кожу. Он наклонился, и его дыхание обожгло ухо:

— Не то изобью тебя этой тростью. Ты ведь помнишь, насколько это больно?

Воспоминания накатили волной — ночи, когда тело горело от ударов, когда слёзы высыхали на щеках ещё до того, как успевали скатиться. Маска безразличия трещала по швам. Хотелось свернуться в клубок. Закричать. Разбить что-нибудь. Но девчонка лишь стиснула зубы.

Джо отталкивает её — будто отряхивается от чего-то грязного — и натягивает маску "идеального отца". Лучезарная улыбка. Фальшивая, как монеты шарлатана. И — исчезает за дверью, оставляя её одну.

Коридор замер на мгновение. Двое парней напротив — один прислонился к стене, рыжий, веснушчатый, с взглядом, в котором мелькало что-то между любопытством и насмешкой. Его друг — пониже, с тёмными волосами и открытым лицом — смотрел на Адди с неподдельным беспокойством.

Тишина.

Потом рыжий оттолкнулся от стены, медленно оглядывая её с ног до головы. Адди почувствовала, как спина сама собой выпрямилась, а пальцы впились в собственные локти.

— Чего уставился? Девушку никогда не видел? — Её голос прозвучал резко, как удар хлыста.

Рыжий приподнял бровь, но не ответил. Вместо него заговорил его друг:

— Не пойми неправильно... но... у тебя всё нормально?

Его голос был мягким, искренним. Слишком искренним для этого места. Адди замедлила дыхание.

«Добряк. Сердечный. Тяжело ему будет здесь...»

Дверь кабинета распахнулась с театральным размахом, и на пороге замерцала фигура замдиректора — женщины в алой шляпке, которая еле держалась на её взъерошенных волосах. Она прижимала к груде стопку документов, а её очки сползали на кончик носа, словно пытались сбежать.

— Калеб Деймонтейл? — голос женщины дрогнул, когда она увидела рыжего парня. Рука впилась в рубашку в области сердца, будто она вот-вот рухнет от одного его присутствия. — О, Боже, за что ты послал нам этого дьявола? Чего вам?

«Калеб.»

Имя звучало как вызов, как предупреждение. Адди впервые разглядела его полностью — высокий, стройный, с острыми чертами лица и глазами, в которых горел огонь непокорности.

Их диалог зашипел, как раскалённое масло — что-то о команде скай-болла, о нарушениях, о последнем шансе. Но Адди уже не слушала.

Луч солнца пробился сквозь тучи и оконные стёкла, упав на рыжие волосы Калеба. Они вспыхнули, как живое пламя, растрепанные, неукротимые. Словно само солнце признало в нём своего. Своего бунтаря. Своего изгоя. Своего героя.

Адди не могла отвести взгляд.

Калеб перекосился в язвительной усмешке, его глаза сверкнули насмешливым огнём:

— Хах. Защищаете своих ябед, значит?

Замдиректора вздрогнула, будто её кнутом хлестнули по щеке. Её пальцы беспокойно забарабанили по документам.

Ксавьер Сангреаль — тихий, но опасный в своей убедительности — шагнул вперёд, мягко, но непреклонно направляя разговор:

— Мисс Стилл, мы просто хотим понять, почему нашу заявку снова отклонили. Это же не нарушение — спрашивать?

Его голос был спокоен, но в нём звучала уверенность. Гортезия закатила глаза, её нос вздёрнулся так высоко, что казалось, она нюхает потолок.

— Вы уже получили ответ. Точка.

«О чём вообще речь? Команда? Барри, случаем, не в их составе?»

Скай-болл. Не квиддич, нет. Жёстче. Быстрее. Без правил.

Представьте: футбольная страсть, баскетбольные броски, волейбольные подачи — и всё это на метлах, в пяти метрах над землёй, с разрешением сбивать соперников любыми способами.

Барри обожал этот спорт.

«Если он в их команде... значит, эти двое — его друзья?»

Стилл резко развернулась, её каблуки застучали по полу, как пулемётная очередь.

— Я не намерена дальше это обсуждать!

И исчезла за углом, оставив за собой шлейф дешёвых духов и неприязни. Адди проводила её взглядом.

«Неприятная особа.»

Парни разразились хохотом, как гиены, набросившиеся на добычу.

— Аха-ха-ха! Ты видел её лицо? — Калеб закатил глаза, передразнивая Гортезию: — «К моему глубокому сожалению!» –  Он нахально подмигнул Ксавьеру: — Что у неё там глубокое, интересно?

Ксавьер Сангреаль толкнул друга локтем в рёбра, резко кивнув в сторону Адди.

— Заткнись, придурок, тут же девушка.

Калеб скривился, но замолчал. Уэйнхарт развернулась к стендам, делая вид, что увлечена рукописными уставами, развешанными на стене.

«Какая чушь...»

Но лучше притвориться заинтересованной, чем слушать эти тупые шутки.

«Неужели с этими идиотами мне придётся учиться несколько лет?»

Дверь кабинета снова открылась, и на пороге замер усатый кошмар её жизни. Джо. Его взгляд упал на неё, холодный, как лезвие гильотины. Адди мгновенно выпрямилась, натянула идиотскую улыбку и шагнула вперёд, изображая послушную куклу.

Притворство. Ложь. Боль. Но иначе — смертельно опасно.

Парни обменялись взглядами. Ксавьер сжал губы, его глаза наполнились чем-то похожим на жалость. Но Калеб не сводил взгляда с Джо, его глаза сузились, будто он видел сквозь фасад этого «идеального дядюшки».

 — Это же тот ублюдок, да? Уэйнхарт? - фыркнул Калеб. 

В глазах Адди вспыхнуло что-то тёмное, алое, ядовитое. Злость? Ненависть? Боль?

«К чему все эти придирки на пустом месте? Энергетический вампир проголодался и настало время подкрепиться?»

- Мистер Уэйнхарт, мне хотелось бы поговорить с вашей племянницей наедине. Вы не против?

Джо сжал зубы. Было слышно, как они скрипят. Это был явный признак его раздражения. Что же произошло?

Дверь закрылась с тихим щелчком, отрезав Адди от мира, где правил Джо. Кабинет тонул в мягком свете, стены цвета слоновой кости создавали ложное ощущение уюта. 

— Присаживайся. — Директор указал на стул, его голос был мягким, не похожим на резкие ноты Джо.

Волшебница села, ощущая под собой прохладную кожаную обивку.

Перед ней сидел не типичный декан. Невысокий, слегка сутулящийся, тёмные волосы с пробивающейся сединой. Небрежная щетина, будто брился наспех. Тени под глазами — явно не выспался.

Никакого пафоса. Никакой показной властности. Скорее похож на уставшего профессора, чем на декана.

Мужчина сплёл пальцы в замок, слегка наклонившись вперёд.

— Что ж, Адди... — его голос был тёплым, почти отеческим. — Я так понимаю, твой дядя не из тех, кто идёт на уступки. Чтобы уговорить этого "усатого кренделя", мне пришлось идти на крайние меры.

Он вытер платком испарину со лба. Адди напряглась.

— К чему вы ведёте, директор?

— Я уговаривал мистера Уэйнхарта отправить тебя в магический техникум с самого первого курса. Был готов принять и на второй семестр, но он... — декан замялся, изучая её лицо. — Боюсь спросить, в чём было дело?

Пауза.

— Я изучала тёмную магию.

«Ну, а чего скрывать?».

Слова повисли в воздухе. И тогда... Ричард вспыхнул.

Его глаза загорелись, губы растянулись в широкой, почти детской улыбке. Он сгорбился, как мальчишка, схватил очки со стола и надел их, превратившись в добродушного продавца булочек. 

Кабинет замер, будто затаив дыхание. Ричард откинулся в кресле, его глаза сверкали живым, ненасытным интересом.

— Адди, по приезде сюда ты ничего не заметила?

— Ваш магический техникум считается престижным среди расы магов, однако здесь учатся не дети богачей. Напротив — вы собрали целый лондонский сброд.

Её голос звучал резко, как лезвие.

— Полагаю, вы преследуете иные цели. Но какие и для чего — я не имею никакого представления.

Декан расцвёл улыбкой, широкой, почти безумной.

— Вот именно такие смышлёные дети, как ты, мне и нужны в техникуме. — Он встал, прошёлся по кабинету, его тень плясала на стенах. — Понимаешь... Дети, которым дали шанс доказать богатеньким, что они лучше, чаще всего добиваются своих целей, используя приобретённую в суровых условиях смекалку.

Его пальцы сжались в кулак.

— Они загрызут своего оппонента. Докажут, что лучшие во всём. Мне крайне интересно наблюдать за развитием...

— Неординарных личностей? — вставила Адди.

— Именно!

Тишина. Глубокая. Зловещая.

— Как вам удалось переубедить Джо? — спросила она тихо.

Ричард вздохнул, его лицо потемнело.

— Мне пришлось пригрозить...

Пауза.

— По правде говоря, твой кузен обучается в этом техникуме только благодаря тебе.

Слова ударили в грудь, как нож.

— Я надеялся, что твоя семья одобрит твоё пребывание здесь под наблюдением Барри. Но я ошибся. — Мужчина подошёл ближе, его глаза стали твёрдыми, как сталь. — Не появись ты здесь в этом году — я бы исключил твоего кузена. Потому что нам нужна была именно Адди Серджио Уэйнхарт.

Ричард опустился в кресло, его усталая ухмылка растянулась по лицу, будто он только что выиграл пари с самим дьяволом.

— Ну что, добро пожаловать в магический техникум, Адди Уэйнхарт. — Декан развёл руками, словно представлял ей весь этот хаос — этот "лондонский сброд неординарных личностей". — За хорошую успеваемость студенту полагается поощрение. – Его глаза сверкнули, словно он знал, что она способна на большее. — Старайся. Покажи, на что ты способна. Не будь тенью своей семьи.

Пауза.

— Можешь идти. Отправляйся в четвёртый корпус и найди мою жену Викторию. Она покажет тебе комнату и твоих новых сожителей.

Адди медленно поднялась, её пальцы слегка дрожали, но не от страха.

— Мистер Коллинз.

Маг поднял бровь:

— М?

— Вы странный.

Её губы дрогнули в лёгкой усмешке, первой искренней, возможно, за долгие годы.

— Спасибо. Стараюсь.

Четвертый корпус кишел студентами — кто-то нёсся по лестнице, кто-то выкрикивал заклинания, а кто-то просто стоял посреди коридора, размахивая руками, словно авиадиспетчер в аэропорту магического хаоса.

«Виктория Коллинз.»

Невысокая, подтянутая, с резкими движениями и взглядом, который казалось, прожигал стены.

— Адди Серджио Уэйнхарт. Четвёртый курс. Меня послал к вам...

— Да, знаю. — Женщина отрезала её на полуслове, не глядя, будто Адди была просто очередной записью в её бесконечном списке дел. — Ступай в третий корпус, второй этаж. Третья дверь слева.

Её голос звучал, как автоматическое объявление.

— И да, кстати, заруби себе на носу: отныне я твой куратор. Поэтому об опозданиях можешь напрочь забыть. Никаких питомцев, никаких самоволок, никаких...

Бла-бла-бла-бла...

«Колония строгого режима? Что ж, допустим».

Адди щелкнула пальцами — чемодан оторвался от пола, зависнув в воздухе, как преданный пёс. Она двинулась к лестнице, не оглядываясь. Чемодан последовал за ней.

- Третья дверь слева... третья дверь...

Чародейка покосилась на массивную дверь. Тёмное дерево, размалёванное белым маркером — лисёнок, бычок и что-то, напоминающее ворона.

— Это ворон или размазня? — бровь Адди дёрнулась. Художник в ней корёжился от небрежности рисунка.

«Стереть бы и переделать...»

Дверь была приоткрыта. Она вошла.

Комната встретила её густым запахом дезодоранта, спортивных журналов и чего-то ещё — возможно, запрещённых зелий, припрятанных под кроватью. Трое парней. Адди перевела взгляд: Кэйя — тот самый хам, что врезался в неё в коридоре. "Лис" — рыжий, веснушчатый Калеб Деймонтейл, развалившийся на кровати с видом короля этой берлоги. "Бычок" — Ксавьер Сангреаль, добродушный сердобольный гигант, листающий журналы с идиотской улыбкой.

— А ты, полагаю, та самая размазня? — бросила она Кэйе.

Ксавьер засиял ещё ярче, будто его только что наградили медалью за доброту.

— Ты ошиблась комнатой? — его голос звучал, как объятие. — Левая сторона этажа для мальчиков, а правая для девочек.

Адди усмехнулась, разворачиваясь:

— Гора с плеч.

Но не успела сделать шаг, как Ксавьер вскочил, перегородив дверь своей грудью:

— Мы, судя по всему, соседи! Я Ксавьер Сангреаль, приятно познакомиться!

Рука тянулась к ней, широкая, открытая, честная. Адди замерла.

«Он... серьёзно?»

— Адди Уэйнхарт. — Она не приняла рукопожатия, но и не отвергла его полностью.