Глава 38: «А если она не врёт?»
Он сидел на кровати.
В той самой комнате, где они когда-то смотрели фильм в наушниках,
где Даня тихо пил чай,
где Лёша впервые назвал его солнцем.
Теперь — всё было не так.
Слишком много тишины.
Слишком много мыслей.
Катя сказала это между прочим.
Тихо. Уверенно.
Как будто знала, куда бить.
И ударила.
Точно. Прямо в уязвимость.
«Ты думаешь, он не использует тебя?
Думаешь, он не умеет играть?»
Лёша закрыл глаза.
Он вспомнил, как Даня смотрел на него тогда, у костра — дрожащий, тихий.
Так смотрит человек, у которого внутри ничего не осталось.
Так не умеют притворяться.
И всё же...
«А вдруг умеют?»
Он начал замечать странное.
Замечать то, что раньше не придавал значения:
• Как Даня почти всегда молчит, но в нужные моменты — говорит.
• Как он всегда оказывается рядом, когда Лёша раздражён или опустошён.
• Как он постоянно смотрит в пол, а когда Лёша говорит "солнышко", — всегда улыбается.
А вдруг это реакция, не чувство?
А вдруг это заранее выстроенный отклик?
А вдруг Катя... была права?
Лёша сел на пол.
Уперся лбом в колени.
Сердце било.
Он ненавидел себя за эти мысли.
Вечером Даня зашёл в комнату.
С тихим:
— Привет. Я... принёс тебе яблоко.
Он протянул его в ладони, аккуратно, почти как извинение.
Улыбнулся.
По-настоящему.
С тем самым тёплым, уязвимым выражением, которое Лёша раньше так любил.
И в этот момент в голове Лёши пронеслось:
А вдруг он знал, что ты будешь сомневаться — и нарочно пришёл?
А вдруг Катя права. А вдруг ты просто марионетка в его спектакле?
Он не взял яблоко.
Он не сказал ни слова.
Он просто кивнул и отвернулся.
Даня немного постоял...
...потом развернулся
и вышел
Когда дверь закрылась, Лёша ударил кулаком по стене.
Сил не было.
Мысли — как комья грязи.
Он ненавидел себя.
Ненавидел Катю.
Ненавидел даже Даню — просто за то, что приходится сомневаться.
А вдруг...
Всё правда?