Глава 7: Шрам, который не скроешь
На следующее утро всё стало хуже.
Шутки переросли в обвинения.
Подозрения — в ярлыки.
А ярлыки — в камни, которые бросали словами.
Когда Даня спустился в кухню за водой, разговоры стихли на секунду — а потом зашипели, как масло на сковородке.
— Смотри, вышел. После бурной ночи, наверное, — бросил Игорь, не отрываясь от телефона.
— Ну хоть кто-то получает удовольствие, — ехидно добавила Лена.
— Как думаешь, он сверху или снизу? — сказал кто-то и фыркнул. — Хотя шлюхи, говорят, любят быть снизу.
Даня остановился, зажав кран рукой. Сердце грохотало. Пальцы дрожали.
— А может, он просто даёт всем по очереди? — Катя заговорила не громко, но холодно. — Такой весь страдальческий, сломанный. У таких обычно низкий порог. И моральный тоже.
Даня медленно повернулся к ней.
— Почему ты так... — его голос дрожал. — Почему ты это делаешь?
Катя подошла ближе.
Улыбалась. Губы были накрашены, глаза — бездушны.
— Потому что ты лезешь туда, где тебя никто не звал.
Потому что ты пытаешься забрать моё.
Потому что ты мерзкий, липкий, навязчивый.
Ты не друг. Ты... ты ничто.
— Я не пытался забирать Лёшу, — прошептал Даня. — Я просто хотел, чтобы меня кто-то... не ненавидел.
— Ты просто жалкая шлюха, которая строит из себя жертву, — прошипела Катя.
И в следующую секунду — резкий шлёп.
Щёка Дани резко откинулась вбок.
Катя ударила. Не случайно. Не по инерции.
Сознательно. Жёстко. Так, чтобы запомнилось.
Он не закричал.
Он даже не закрыл лицо — впервые.
Просто стоял с поворотом головы и покрасневшей кожей, которая уже начинала гореть от пощёчины.
— Что вы творите?! — голос Лёши ворвался, как гром.
Он вбежал в кухню, толкнув дверь плечом. Увидел красное пятно на лице Дани. Катю. Её сжатую ладонь.
— Ты... ты ударила его?!
— Он заслужил, — огрызнулась она. — Пусть уходит. Хочешь, иди за ним. Вместе будете нюнями друг другу вытирать.
Лёша не ответил.
Он подошёл к Дане.
Провёл рукой по щеке — аккуратно, как будто там лежала рана.
— Пойдём, — сказал тихо. — Пошли отсюда.
— Смотри, нашёл свою сучку, — выкрикнул кто-то.
— Взял себе больного шлюху, поздравляю, — добавил Игорь.
Лёша остановился. Обернулся.
— Вы все... ничтожества, — сказал он ровно. — Я не хочу иметь с вами ничего общего. Ни одного из вас я не назову другом. Никогда.
И снова — тишина.
А потом они ушли.
Наверх. В комнату. Где было душно, где пахло пылью и слезами. Где Даня сел на пол, обняв себя за плечи, и прошептал:
— Я больше не могу. Правда. Если ты сейчас уйдёшь... я, наверное, уже не встану утром.
Лёша присел рядом.
Прильнул лбом к его плечу.
— Я не уйду, — прошептал он. — Даже если все скажут, что я сумасшедший. Даже если ты оттолкнёшь меня. Я не брошу тебя, слышишь?
И Даня заплакал — в голос, не сдерживаясь, впервые не стесняясь того, как он выглядит.
Потому что в этот момент он почувствовал, что жив.