Химия любви

«Иногда, чтобы вернуться к жизни, нужно сначала умереть в чужих глазах» © M.S.

АЛЕКСА

Кабинет Данте пах кожей, витал запах его одеколона. Он сидел за столом, перебирая бумаги, его пальцы - шрамы, костяшки, перстень с черным ониксом - скользили по картам доков. Я стояла у двери, будто зачарованная линией его плеч под темным пиджаком, резким изгибом челюсти, который так любила целовать по утрам. Он не поднял головы, но знал, что я здесь. Всегда знал.

- Ты уверена, что готова? - голос его был низким.

Я кивнула, хотя он этого не видел.

Готова?

Мое тело все еще ныло - глухая, предательская боль внизу живота, будто кто-то вырвал кусок плоти и заменил его свинцом.

Три недели. Прошло всего три недели после выписки, а мир рассыпался на осколки.

- Алекса. - Он наконец посмотрел на меня, и я замерла. Его глаза резали кожу, будто видели сквозь стены лжи. - Ты бледная.

- Не выспалась, - солгала я, закусывая губу. В горле встал ком, но Данте уже встал, подошел так близко, что я почувствовала тепло его дыхания. Его рука коснулась моей талии - привычный жест, от которого раньше таяла, - но теперь я едва не вздрогнула.

- Сегодня нельзя ошибаться, - он притянул меня к себе, губы едва коснулись виска. - Если что-то не так, говори. Майкл заменит.

- Я справлюсь, - выдохнула я, отстраняясь от Данте. Его взгляд на миг затуманился - будто почувствовал дистанцию, - но он кивнул, вернулся к картам.

- Грузовик прибудет к девяти. Ты на крыше склада, - он указал на карту и я кивнула. - Здесь самая лучшая точка обзора. Никаких рисков, только водитель.

Я сглотнула. Только водитель. Как будто это могло искупить то, что я отняла у нас самих.

- Алекса?

- Я поняла. Только водитель, а дальше, как всегда, сбор и исчезновение.

- Хорошо, - Данте тянется ко мне и обнимает за талию. - Скажи мне, если что-то не так. Не закрывайся от меня, Алекса...

***

Морозный воздух впивался в кожу, как иглы. Я прильнула к прицелу, проверяя дистанцию: поправка на ветер четыреста метров - два клика вправо. В наушнике затрещал голос Майкла:

- Все чисто. Грузовик через десять минут.

Данте молчал. Он всегда молчал перед делом, будто слова могли спугнуть удачу.

- Лекс, ты в порядке? - голос Майкла вновь. Он знал. Черт возьми, он всегда все знал. И только пару дней назад я узнала, что он держал меня на руках, пока Данте вез нас в больницу. После этого случая мы стали намного ближе, чем были. И он стал называть меня Лексой.

- В порядке. Не отвлекай меня.

- Минута, - голос Майкла. - Проверь ветер.

Я прильнула к прицелу. Но вместо местности видела белый потолок клиники, мерцающую лампу, маску анестезиолога.

- Алекса! - рык Майкла вернул меня в реальность.

Грузовик появился в поле зрения, стремительно приближаясь к нам. Сердце забилось так, будто хотело вырваться из грудной клетки. Палец на спуске. Дыхание - ровное, как учил Данте. Но в голове звучал голос врача: «После такого тело восстанавливается месяцами».

- Спокойно.

Грузовик вырулил в зону поражения. Дыхание замерло. Но вместо водителя в прицеле - я. Лежу на кушетке, слушая приговор от Данте.

- Сосредоточиться, - шепчу себе, но тело вспоминает боль, пустоту, тишину после крика, которого так и не было, он застрял в горле.

Выстрел.

Выстрел грохнул, как удар грома. Стекло кабины треснуло, но водитель рванул руль влево - пуля пробила радиатор.

Хаос. Крики. Из грузовика выбегали люди, «поливая» доки автоматным огнем.

- Черт, Алекса, что с тобой?! - Майкл орал в рацию, но я уже перезаряжала винтовку, руки дрожали так, что патрон упал на бетон. - Стреляй на поражение!

Второй выстрел. Промах. Третий...

- Отход! - приказ Данте, прозвучал в наушниках. Но он слишком поздно.

Я увидела его. Данте выскочил из-за контейнеров, пистолет в руке, лицо - маска ярости. Он кричал что-то Майклу, толкая его за укрытие. И в этот миг пуля ударила ему в грудь.

Он упал, как подкошенный, упал на землю, кровь расползалась по рубашке алым пятном.

- Нет! - мой крик слился с выстрелами.

Я бросила винтовку и побежала вниз по лестнице, стараясь не убиться на них. Спотыкаясь, я вывалилась из укрытия, намереваясь добраться до Данте. Майкл схватил меня у выхода:

- Ты сошла с ума? Нас тут всех пристрелят, дура! Прячься!

- Отпусти меня! - я ударила его и вырвалась.

Данте лежал на асфальте, стиснув зубы, его пальцы вцепились в рану. Я упала рядом, прижала ладони к его груди, кровь липла к коже.

- Прости... прости меня... - я шептала, как молитву, но он поднял на меня взгляд - не злой, не жестокий. Всего лишь усталый.

- Беги... Прячься, Алекса, они не должны тебя видеть здесь, - прохрипел он, пытаясь оттолкнуть меня.

Майкл схватил меня за плечо и оттолкнул в сторону. Он помог Данте подняться и мы направились в сторону машины. Мужчина матерился, давя на газ. Данте бледнел, его голова упала мне на колени. Я гладила его волосы, повторяя: «Держись», но внутри уже знала - я чуть не убила его.

***

Ночь. Клиника для своих. Данте на операционном столе, я - в углу, стираю влажной салфеткой кровь с рук. Тело онемело. Даже страх замерз, как лед в жилах.

Майкл принес кофе, поставил рядом, не глядя.

- Он выживет, - бросил он.

Хирург вынул пулю, перевел Данте в палату и велел позвать его, как только он проснется. Данте спал под морфием, его лицо - пепельное, будто высеченное из камня. Я сидела на полу, прислонившись к стене. Майкл «швырнул» мне в лицо ту правду, которая повисла между нами:

- Ты могла угробить нас всех! Что с тобой, а?

Я молчала.

Что я могла сказать?

Что мое тело до сих пор ноет от пустоты?

Что я вижу во сне ребенка, которого никогда не назову именем?

Он очнулся под утро. Октрыл глаза и сразу в помещении нашел меня, нахмурившись.

- Почему ты сидишь на полу? - я встала на ноги, но не решалась сделать и шагу в сторону мужчины. - Подойди ко мне. Я соскучился по тебе.

- Ты здесь из-за меня.

- Ерунда. Давай, иди ко мне маленькая моя, - я всхлипываю и подбегаю к Данте, забираясь на кровать, рядом. Он стонет и прижимает к груди руку. - О, черт. Как же... больно.

- Мне жаль. Это из-за меня, - шепчу в пустоту, прикрыв глаза.

- Алекса... - голос хриплый от боли. Я ждала гнева, разрыва. Но он обнял за плечи, прижал к своей груди, где бинты скрывали мою вину. - Все в порядке. Ты не виновата в этом.

И тогда лед внутри треснул.

- Это моя вина. Я не была готова, Данте. Я пошла на дело, когда в моей голове ещё звучат слова, твои слова, Данте! Я потеряла малыша, мне так жаль. И из-за меня, Аврора чуть не потеряла отца. Прости меня, умоляю.

- Почему ты не сказала?

- Что сказала?

- О том, как ты себя чувствуешь? Почему ты молчишь. Мы должны пройти это вместе, милая, - он целует мою макушку и тогда я разваливаюсь на части. Рассказываю все - про страх сказать ему, про кровь, боль и тишину. Он слушал, не перебивая, его пальцы вплелись в мои, словно пытаясь собрать осколки.

- Мы бы справились, - он прижал мою ладонь к своей груди. - Мы справимся, Алекса. Я рядом.

Но я знала - ничего уже не будет прежним.

Даже когда его губы коснулись моего лба вместо упрека, я чувствовала холод. Холод от потери, холод прошлой ночи, жуткий холод страха.

Мы - мафия. И мафия не прощает ошибок.

Возможно, я уже не так часто появляюсь на службе, потерявшись в любви к Данте и Авроры, но стоит не забывать - ошибка в мафии карается смертью.

Данте... он простил меня сейчас за мою ошибку. А я - никогда.

Месяц спустя...

Я сидела на краю шезлонга у бассейна, сжимая в ладонях стакан с лимонадом, который уже давно перестал быть холодным. Пальцы непроизвольно дрожали, будто пытались ухватиться за что-то неосязаемое - за ту самую пустоту, что поселилась внутри с того дня.

Данте стоял у мангала, переворачивая стейки с сосредоточенным видом. Его черные рукава рубашки были закатаны до локтей, открывая шрамы, которые я знала наизусть. И который увидела недавно, в груди, чуть ниже ребер. Это моя пуля. Я позволила попасть в него. Данте бросил на меня взгляд. Я отвела глаза, не выдержав недосказанности между нами.

- Смотри! - Аврора вынырнула из воды, держа над головой розовую надувную звезду. Ее мокрые кудри слиплись на лбу, а глаза сияли, как два осколка летнего неба. - Я - русалка!

Я заставила губы растянуться в улыбке.

- Красиво, солнышко.

Девочка, не заметив фальши, залилась смехом и поплыла к Лилит, дремавшей в плетеном кресле с книгой на коленях. Та открыла один глаз, кивнула Авроре и укутала ее в полотенце с материнской любовью, которую я так и не успела освоить.

Данте приблизился, неся тарелку. Запах мяса и дыма ударил в ноздри, вызвав тошноту.

- Поешь. Ты исчезаешь на глазах.

Его голос был мягким, но в нем звенел тот самый тон, который он использовал, чтобы подчинять себе целые кварталы. Я сжала зубы.

- Не сейчас.

- Алекса. - Он поставил тарелку на стол так, что фарфор звякнул. - Ты не ешь почти третьи сутки.

- Данте...

- Ешь. Я молчу за прошедший месяц сколько ты поела...

- Я сказала, не сейчас! - Голос сорвался, резкий, как выстрел. Аврора вздрогнула, уткнувшись лицом в складки полотенца, отойдя ближе к Лилит. Женщина метнула на нас взгляд, полный укора, и увела девочку в дом

Данте замер, его пальцы сжали край стола до побеления костяшек. Я вскочила, чувствуя, как ногти впиваются в ладони.

Данте схватил мое запястье: 
- Дай мне хотя бы попытаться...

- Попытаться что? Притвориться, что я не убила нашего ребёнка?!

Вырвалась, чувствуя как слезы смывают тушь.

- Войди в дом. Сейчас.

Я отвернулась и побежала в комнату, едва не споткнувшись о вазы с пионами, которые Данте заказывал каждую неделю.

Я слушала как его шаги методично приближаются по мрамору.

- Ты думаешь, что помогаешь? - Он вошел, заполнив дверной проем. - Морить себя голодом?

- Я не морю себя голодом! - Вырвалось прежде, чем я успела подумать.

Глаза Данте сузились. Опасность. Но я не могла остановиться.

- Ты привез меня сюда, как сломанную куклу, устроил этот проклятый пикник, будто... будто ничего не случилось! - Голос сломался, превратившись в шепот.

- Ты храбрее любого из моих людей. Сильнее. Но даже...

- Не говори мне ничего про мою силу! - Вырвалась, чувствуя как гнев пульсирует в висках. - Я должна была... должна была...

- Должна была что? - Он шагнул ближе, и я отпрянула к стене. - Перестань бежать.

- Не подходи! - Рука сама потянулась к бедру, где всегда был нож. Пусто. Данте заметил этот жест. Его лицо исказилось.

- Ты хочешь ударить меня? Или себя? - Он схватил мои запястья, прижал к стене над головой. Дыхание смешалось с его - горячим, гневным.

- Слушай внимательно. Это не твоя вина.

Слезы жгли горло.

- Моя.

- Это не твоя вина.

- Я... - Слова превратились в рыдания. - Я стреляю в чужих детей, Данте! Взрослые люди, которые умирают от моей пули чьи-то дети... Может, это... возмездие?

Он отпустил руки, будто обжегся.

- Не смей. - Голос дрогнул. Он схватил мое лицо ладонями, лоб уперся в мой: - Это я оставил тебя в тот день. Это я не отменил встречу с Винчесто. Моя вина.

- Нет! - Я вцепилась в его рубашку, тряся. - Ты не понимаешь? Никто! Никто не виноват!..

Пальцы Данте впились в мои плечи, больно, но я не сопротивлялась.

- Тогда почему ты наказываешь нас обоих? - я посмотрела в глаза Данте, и, впервые за месяц, я увидела в его глазах не гнев, а страх. - Ты умерла вместе с ним. Вернись ко мне, Алекса. Я всё ещё здесь. Аврора здесь. Мы тебя любим. Вернись, девочка моя. Вернись к нам.

Мы стояли посреди комнаты, и я поддалась вперед, впервые за два месяца поцеловав Данте. Он тихо застонал и прильнул плотнее, на грани боли. Поцелуй был солёным от слез, горьким от боли.

- Ты вернулась?

- Почти, - шепчу, проведя большим пальцем по его нижней губы. - Спасибо.

- Не закрывайся от меня. Я здесь. Я рядом. Отныне всегда буду рядом. Алекса?

- М?

- Ты не ответила.

- На что? - я отрываю взгляд от его губ, словно они нужны мне, чтобы я сумела понять суть его речи.

- Я люблю тебя.

- Я тоже тебя люблю, - шепчу, прикрыв глаза.

- Не говори тоже. Так звучит, словно я тебя заставил это произнести.

- Прости... Я люблю тебя, Данте Сальваторе, всем своим сердцем. И я буду твоей до последнего вздоха.

- О, блять, девочка моя, с возвращением, - он потянул меня на себя и мы рухнули на кровать, все ещё не отрываясь от поцелуя. Я благодарна ему, что он не настаивает на большем, чем просто нежные касания и поцелуи. Наши руки сплетались, вина и прощение уже не имели границ. Я возрождаюсь, как феникс, из пепла и отомщу каждому по одному.

***

Шум воды из бассейна донесся вместе со смехом Авроры из приоткрытой двери балкона. Данте вздохнул, проводя пальцем по моему запястью. 

- Она рисует тебя в каждом своём рисунке. Спрашивает, когда твои глаза снова станут как небо. 

Я фыркнула, вытирая лицо рукавом его рубашки: 

- Я здесь. Постараюсь вернуться к вам как можно скорее, - он улыбнулся впервые за недели, и что-то дрогнуло в груди.

- Алекса? - Данте обнял меня за талию, его губы коснулись виска.

- Она твоя дочь. Аврора назвала тебя мамой, когда мы были в больнице. Ей, наверное, было страшно из-за моей реакции, потому что у тебя случилась основка сердца. Но Аврора - твоя дочь, если ты позволишь.

Я не ответила. Следуя за Данте обратно к бассейну.

Когда мы вышли, Аврора сразу бросилась ко мне, забыв про запрет на бег у бассейна. Ее мокрые ручонки обвили мою талию: 

Данте незаметно провел рукой по моей спине.

- Мне папа рассказал секрет.

Вода бликами прыгала по стенам особняка, словно пытаясь смыть тень нашей потери. Аврора сунула мне в руку мелок:
- Ты порисуешь со мной?

- Да. Только нужно кое-что решить, Аврора.

- Я тебя слушаю, - она кивнула. - Я где-то провинилась?

- Нет! - я обхватываю ее руками, протянув к своей груди. - Я хотела тебя спросить: позволишь ли ты мне называть тебя дочерью?

- О, - Аврора посмотрела на отца. Данте присел около нас, обхватив нас руками.

- Аврора?

- У меня условие!

- Любое, - бормочу, посмотрев на Данте.

Его точная копия.

- Если ты мне разрешишь называть тебя мамой!
 
Данте замер, наблюдая за моей реакцией. Лилит, улыбаясь, налила в бокалы вино. Солнце упало за горизонт, но огни в воде горели ярче, чем звезды. Аврора стёрла со своего лица улыбка и я одумалась.

- Конечно, Аврора! Конечно, девочка моя! - она обхватила меня за шею, шепнув на ухо долгожданные слова.

- Я люблю тебя... мам.

Мое сердце...