Глава XIX. Da capo al fine
Это было так странно — вновь и вновь открывать последнюю страницу, в надежде увидеть знакомые слова.
Это было так странно и привычно вчитываться в строки и не узнавать ни одной детали.
Это было так... неважно? Малозначительно? Или скорее уже буднично? Кажется, по-настоящему его это беспокоило только в первые три дня. Или это были тысячелетия? Он уже и сам бы не вспомнил.
Пальцы раз за разом скользили по незнакомым строчкам вслед за взглядом, а сонный разум напрасно пытался уловить смысл написанного. Новый день — новая концовка истории. Новый день — новая попытка не сойти с ума. Он уже выучил каждого персонажа и каждую предысторию, но то, почему их ждал такой разный финал, оставалось загадкой.
А было ли это действительно важно?
Сигарета серым пеплом оседала на страницы, оставляя после себя разбегающиеся тлеющими апельсиновыми краями отметины. Завтра он снова откроет книгу, а страница будет целой. Завтра он снова откроет книгу, а судьбы переплетутся в иные узлы, найду новые развилки и не оставят после себя ничего. Только пустоту и новую страницу.
Пепел оседал, а пальцы дрожали от желания подцепить уголок и вырвать жёлтый хрустящий лист. Увы, он уже делал так раньше. Он до сих помнил тихий шелест, с которым бумага разрывалась в близи от корешка, чувствовал под кончиками пальцев мягкие волокна и перекатывал на языке горький комок разочарования, когда на следующий день обнаружил страницу на месте.
Как глупо было с его стороны надеяться, что он сможет избавиться от неё, избавиться от воспоминаний о ней.
Уголки губ нервно дёрнулись, заставляя зажатую зубами сигарету вздрогнуть и скинуть с себя набежавший пепел. Интересно, в которой из реальностей он наконец перестанет чувствовать разъедающую изнутри пустоту? Когда он перестанет подглядывать в конец истории человечества, становящийся все более изощренным?
Маленькие глупые люди умирали, стираясь из его памяти и унося с собой очередную версию финала.
Маленькие глупые люди, суетились муравьями под его ногами, стенали одиночеством и проклинали безжалостных богов за свои страдания, не догадываясь, что единственным одиноким существом вокруг них была сама вселенная. Пустая и холодная, она бессмысленно перелистывала страницы истории, наблюдала и небрежно скидывала сгоревшую бумагу на их жизни.
Вселенная была одинока. И упивалась этим.
Возможно, завтра он выберется из этого кошмара. Возможно, завтра он перестанет с надеждой открывать последние страницы. Стабильность — иллюзия, о которой грезят люди, раскачивающие маятник неизбежности. Стабильность — жалкая попытка сохранить последние остатки разума.
Когда-нибудь он сожжёт эту книгу, как она сожгла себя. Когда-нибудь он позволит себе быть свободным, не чувствовать сжимающей грудь тяжести. Когда-нибудь.
А пока он продолжал открывать книгу, чтобы заглянуть в конец истории...
...и остановиться на единственной неизменной строчке:
«Она должна умереть».