В этом доме
Нет никого в целом свете, кроме нас, одиночек. Кругла луна. Мы уже виделись в этом доме, только тогда в нём была война. Мы уже видели эти стены, эти же стены видали нас. Пыль оседала в локтях-коленях, в грустных осколках разбитых ваз. Мы уже пили на этой кухне прямо из фляжки остывший чай. Вот потолок, мне казалось, рухнет, серой извёсткой задев сплеча. Мы уже были вот здесь, в гостиной, не у камина тогда — костра...
Как же была я тогда наивна.
Как я любила тебя, сестра!
Как я просила тебя: верни их — тех, кто дышали полдня назад, старых и малых, больных, счастливых, не переживших больной закат... На обороте у фото — имя, имя и имя под сенью лип. Мы никогда не встречались с ними, мы слишком поздно сюда пришли. Мы постоянно приходим поздно, будто нарочно (нарочно, да?). В доме под утро — почти морозно, как и везде, где была беда. Время достало войну из ножен, градом полгорода враз казня...
Ты говорила: смотреть мы можем, но ничего не должны менять.
Ты говорила: дано немногим наше уменье идти насквозь, ум нужен трезвый, спокойный, строгий, чтобы нормально тебе жилось. Чтобы сквозь время легко шагалось, нужно без всяких «давай спасём?» . Это не трусость, не страх, не слабость, просто устроено так, и всё. Это не слабость, не страх, не трусость, просто жалеть никого не смей — или согнёт неподъёмным грузом, или завалит горой камней. Сердце совсем не помощник, если ты сквозь года, месяца и дни.
Были мы лет восемнадцать вместе —
И восемнадцать потом одни.
Были мы лет восемнадцать рядом, и восемнадцать потом одна. Я не смирилась с дурацким «надо», с жизнью-пейзажем-внутри-окна. Я не смирилась с «смотри и слушай, но ничего не берись менять». Я прошагала леса и глуши, страх и сомнения прочь гоня. Я не осталась с тобою в доме — возле крыльца разошлись пути. Нет никого в целом свете кроме нас, кто сумел бы других спасти. Вот и спасаю, сестрёнка, видишь, как закрутило времён поток...
Нет ни черты, за которой финиш,
Ни сожалений во мне о том.
Нет никаких «не спасти, не трогай», мне не страшна никакая смерть. Наше уменье дано немногим — значит, мы много должны успеть. Нам и секунда бывает длинной, вечность — короткой. Кругла луна. Мы уже виделись здесь, в гостиной, только тогда здесь была война. Только тогда здесь лежали дети — серые лица, глаза пусты. Нет никого на проклятом свете, кто понимал бы меня, как ты. Нет никого в целом свете, кроме нас, кто исправит любое «бы»...
Мы уже виделись в этом доме —
Только тогда он разрушен был.
Я собирала его по крохам, в прошлом меняя чужие дни. Ум нужен трезвый, спокойный, строгий — и нерушимый как твой гранит. Можно свихнуться, пытаясь сделать так, чтобы каждый да был спасён. Это не сила, не свет, не смелость — просто устроено так, и всё. Это не смелость, не страх, не сила — просто иначе поглотит тьма. Помнишь, вернуть их тебя просила? Вот, я сумела вернуть сама. Список историй таких огромен, линия жизни моей пестра.
...Мы уже виделись в этом доме.
Как я скучала по нам, сестра.