Дело №18. Дареному коню
Интерлюдия: Милош Лиховски-Верденберг
Говорят, мужчине от женщины нужно только одно.
А женщине от мужчины – все и сразу.
Вечная любовь на пустом месте? Такие смешные.
Я с первого взгляда понимаю, какой у этого желания фантик – льстить мне, заигрывать, пререкаться или просто сорить деньгами. Я даже ничего не обещаю, они сами все выдумывают, сами себе верят, а после истерят, что я обманул их. Но это уже к моменту, когда мне больше не за чем притворяться.
Сегодня я тоже узнал достаточно, чтобы оставить отработанный материал. Я мог бы даже не дневать у нее, она все выболтала в машине, но я надеялся вытянуть еще хоть слово. Ладно, вру. Мне было любопытно, как оно, с бааван ши. Феерии не случилось. Секс как секс. Копыта еще эти, думал, будет пикантно, а все равно что ноги небритые в туфлях, так себе аттракцион. Мне только понравилось лежать с ней. Уютная и теплая, как человек, но не нужно бороться с голодом. Я даже позволил себе заснуть.
Мне снились две милые девчушки, которые цокали копытцами по моей детской и тянули меня за рукава. «Папа, папа», – звали они. Такие славные, мои милашки. «Это ты Милашка», – смеялась Айли. Пыль витала в лучах света. Как давно я не видел солнце... В комнату хлынула жгучая темная кровь. Она поднималась от стоп к щиколоткам, коленям, к поясу, до груди, и дети карабкались ко мне на руки, а после ухнули в воду. Я пытался найти их, но вылавливал только голые кости. «Что ты наделал?» – спросила Айли блеклым голосом моей матери, и я проснулся.
Давно меня не мучали кошмары. Но мне некогда копаться в себе, я должен разузнать, кто такой Юрг и как он сделал вампира человеком. Я прослушал запись с видеорегистратора и загуглил бар, где репетируют «Бестии». Теперь еду туда. Здание на окраине с пошлой неоновой вывеской «Лорелея». Солнце еще не зашло, и мне приходится раскрыть зонт, который я прихватил у Айли. В крайнем случае будет повод вернуться.
Захожу внутрь. Зал пуст, сцена задернута занавесом, только местный Ален Делон протирает за стойкой бокалы. В углу бормочет маленький телевизор. Ни одной официантки. Придется обрабатывать нафталинового мачо. Стоило глотнуть крови, чтобы зачаровать его. Но я не люблю кровь. Да, я вампир, и кровь поддерживает мою жизнь. Но разве любят раковые больные химиотерапию?..
Ладно, не проблема, я справлюсь сам. Расстегиваю воротник, снимаю очки и лохмачу волосы. Свой в доску.
– Привет, приятель! – улыбаюсь, занимая барный стул. – Плесни мне самого дорогого.
Он наливает мне молча и безразлично.
– А что же, здесь репетируют «Бестии»? Я проехал полстраны, чтобы увидеть их. Я, знаешь ли, большой поклонник юных талантов.
Глаза бармена оживают.
– Я тоже, – улыбается он.
– Это видно, такой у тебя утонченный вкус – дубовый паркет, бархатный занавес, декор из пластинок, а вывеска – ну просто чудо, будто в молодость возвращаешься.
«Стефан сдал дела своему племяннику, который один в один он, только весь из себя», – говорила Айли. В этом городе люди молодеют, чудовища меняются, а вампиры становятся людьми. Я докопаюсь до истины.
– И правда, – довольно кивает бармен. – Жаль, «Бестий» сегодня не будет.
– Как же так? Мое сердце разбито! – сокрушаюсь, насколько хватает актерского мастерства. – Я с таким трудом вырвался из Берлина, чтобы предложить им контракт. Хоть одну бы увидеть! Может, Грета здесь?
– Грету вот только увели, – говорит бармен.
– Кто? – вырывается у меня, прежде чем успеваю придумать изящный заход, но бармен отвечает:
– Мулат и белобрысый мальчишка.
– Белобрысый мальчишка? С желтыми глазами?
Взгляд бармена становится пронзительно осмысленным.
– Да.
Одно слово, и взгляд снова гаснет, оплывает, точно талый воск. Мне не по себе. Юрг опередил меня.
– И Алеся с ними?
– Нет, Алеся укатила в «Ноктюрн». Все жениха ищет...
В бар врывается девица и вихрем подлетает к стойке.
– Прости-прости-прости, я опять опоздала! Но ты сам виноват, так меня вымотал... – она виснет у бармена на шее, и тот беззастенчиво тискает ее. Им уже не до меня. Я машинально зачесываю волосы и достаю кошелек, чтобы оплатить нетронутый бокал.
– За счет заведения, – отмахивается бармен.
Я еду в «Ноктюрн», ночной клуб в Штутгарте. Какого черта ее туда понесло? Пока добираюсь, темнеет. Внутри уже гремит музыка. Я без проблем прохожу фейсконтроль, еще бы не пройти, одежда на мне стоит дороже, чем весь этот клуб. По полу стелется дым, мигает свет, люди дергаются, как котлеты на сковородке. Дерьмо, забыл сделать дежурный глоток в машине, теперь нутро крутит от голода. Ладно, надо найти Алесю. В интернете нет четких фото, но есть фанарт, хотя узнать ее по подростковым каракулям задача не из легких. Но если она ищет жениха, то либо у стойки, либо в центре танцпола. Прохожу через клуб, в подсветке «кошмар эпилептика» ни черта не видать, но я чую здесь сплошной мясной ресторан, чудовища так не пахнут. Продираюсь к стойке. И сразу вижу тонкую спинку да копну путанных русых волос, заколотых на затылке. Я сажусь рядом.
– Привет, красотка! – перекрикиваю музыку.
– Я хочу от тебя детей! – кричит она в ответ и смеется.
Тип: дерзкая охотница. Подход: восторг и восхищение.
– Я весь твой!
Через полчаса мы в отеле. Такая все делает сама, даже возиться не надо. Жадная, дикая, а после все равно льнет, как домашняя клуша. Лежит у меня на плече и водит пальчиком по груди.
– У тебя такое знакомое лицо, – рассуждаю я, будто между прочим. – Я не мог видеть тебя на сцене?
– Если только был на концерте «Бестий».
– Я был! С ума сойти, – восторженно выдыхаю. – Ты из «Бестий»! Да я счастливчик, каких поискать! Мне повезло распробовать самую сладкую фурию, – я соскальзываю с подушки, впиваюсь в ее губы и сжимаю грудь. Она охотно раздвигает ноги, и я налегаю. Шевелюсь уже из последних сил. Стоило все-таки выпить крови.
После снова объятия, снова разговоры. Я должен выяснить.
– Ты умопомрачительная. Все бы отдал, чтобы еще раз увидеть тебя на сцене. Но слышал, группа распалась, это правда?
– Да. Нам с Мюргел больше не интересно играть.
– Почему?
– Мы изменились.
Сглатываю. Только бы не промахнуться с вопросом.
– Это из-за парня Греты? Ходят слухи...
– Это из-за зеркала.
Она переворачивается и поднимается на локтях. Пристально смотрит.
– В лесу возле Вальдхерца на южном склоне есть зеркало, которое исполняет желания.
– В смысле желания? Любые? – изумляюсь я.
– Любые. Но взамен ты меняешься, – она наклоняется и шепчет мне на ухо: – Потому что настоящий ты ничего не можешь изменить.
Алеся выбирается из постели и начинает одеваться, а мне мерзко от ее шепота. Будто она знает мою тайну.
– Ты сама-то что не могла изменить? Не хватало духа бросить своего уродца? – насмехаюсь. Больше не за чем притворяться.
– Раньше... – она оборачивается, застегивая платье, – я не могла забеременеть от вампира.
Она с улыбкой уходит. Меня попользовали. Я беззвучно смеюсь и зарываюсь пальцами в волосы. Смех переходит во вздох. Воздух выходит из легких с сиплым стоном. Хочется той оглушающей пустоты, что накрыла в машине, когда князь усыпил свою ведьму. Ах, да, банши, которая внезапно похорошела. Что ж, в целом картина ясна. Возле Вальдхерца есть волшебное зеркало, в лесу, на южном склоне. Это оно изменило князя и сделало вампира человеком.
Играет орган. Я вздрагиваю. Спускаюсь с постели и вынимаю из пиджака телефон. Эта мелодия только на одном контакте. Медлить нельзя.
– Да, Ваше Величество.
– Выяснил? – звучит ее голос, и по ногам будто поднимается темная ледяная кровь. Этого никому не понять. Больше, чем любовь, сильнее, чем наркотик, короче поводка. Потому что Эржебет не женщина, она хтоническое божество. Я не могу не служить ей.
– Да, Ваше Величество. Все дело в зеркале, которое исполняет желания, – говорю я, а кровь будто вливается в горло, морозит легкие, выедает глазницы.
– Достань его.
Меня накрывает с головой.
– Да... Ваше Величество.
***
Йофрид бродил меж зеркал. Он давно потерял интерес к тому, насколько старательно двойник исполнял его желание. Но слова незнакомца не выходили из головы. «Он уже убивал». Неужели двойник нарушил обещание, которое келпи давал шефу? Он клялся не убивать людей, но если двойник не держит слова, он не имеет права носить его имя и лицо.
Однако Йофрид предпочитал верить фактам, а не свидетельским показаниям. Он решил проследить за двойником. Раньше он чувствовал связь с ним, знал, в котором он зеркале, будто между ними тянулась нить. Но только теперь заметил, что связь угасла – дурной знак. Йофрид взялся за поиски с дотошностью детектива. Он обошел все зеркала, где обычно бывал двойник, отыскал виды улиц. Странное дело, зеркал по соседству со спецотделом оказалось наперечет, хотя Йофрид помнил, что видел гораздо больше. Он подслушивал знакомых и нес патруль по возможным маршрутам. Проходя мимо зеркала Броны, с огромным удивлением Йофрид увидел там Лехослава. Теперь его звали Людвиг, надо же, как удобно, сменил имя и снял с себя грехи прошлого. Мало того, он, похоже, избавился от проклятья. Как такое вообще возможно? Вот уж единственное, что радовало, так это то, что его подлая вампирская рожа не отражалась!
Йофрид вскарабкался и коснулся рамы, но из зеркала доносились только стоны и причмокивания. Йофрид фыркнул. Он не подсматривал обычно за постельными сценами – не было у него тела, чтоб распалять гормоны любопытством, но сейчас не отступил. Он должен разобраться, почему вампир отражается. И волосы опять отрастил, зараза. Знает же, как Йофрида бесит его густая грива. Брона принялась расстегивать на вампире джинсы. Йофрид поморщился, отвел взгляд. Он уже думал убрать от рамы ладонь, как услышал телефонную трель. Брона назвала в трубку адрес и увела Лехослава в ванную. Зеркало из нее висело рядом. Правда, все, что досталось лицезреть Йофриду, это кудрявый затылок. Женские руки завязали волосы в хвост. Когда-то и Йофрид стягивал эти кудри лентой. Из зависти, убеждал себя келпи, отгоняя мысль, что во тьме, когда кофейная грива казалась черной, она мучительно напоминала о Буцефале.
Это из-за него Йофрид покинул табун. Все началось со скачек. Йофрид следовал правилам от и до, а Буцефал выворачивал их наизнанку. Подумаешь, толкнул, нет, первый круг не считается, сегодня вообще не галопом, а рысью. Другие жеребцы ему в рот смотрели и безмозгло поддакивали. Конечно, сын вожака, вороной фриз, и грива-то кудрявая аж до колен. Завидный жених. Хотели без всяких состязаний отдать ему Рианнон, красавицу изабелловой масти. Но Йофрид настаивал, чтобы все по правилам, как положено. Устроили сватовскую гонку. У Йофрида ноги длиннее, стройнее, быстрей, он шел первым, но Буцефал швырнул ему камень под колено, и Йофрид рухнул, уступив финиш. Разве честно? Если бы не подлость Буцефала, Йофрид одержал бы победу. Он требовал справедливости. Но никто и слушать не хотел, даже родители, мол, гонка уже позади, все решено. Йофрид не отступал. Он пробрался к Рианнон, чтобы растолковать ей, кто прав, кто виноват, но красавица не прониклась. Тогда он забрал по праву свое – первый поцелуй Рианнон. Она ответила пощечиной и заявила, что никогда бы не пошла за такого, как Йофрид. Какого такого? Честного? Правильного? Верного идеалам? Нет, это не табун, а стадо идиотов. И Йофрид оставил их позади. Только в одиночестве он обрел свободу. Чего ради он поверил в лживую улыбку Лехослава? Стоило снова влюбиться, и оказалось, келпи пригрел ту еще крысу.
Йофрид опомнился, когда зеркало потемнело – в ванной выключили свет. Он перебрался к зеркалу в прихожей, схватил раму.
– И где ваш пациент? – прозвучал женский голос из ниоткуда.
На пороге стоял знакомый незнакомец, юный блондин, который разговаривал с Йофридом, и полупрозрачная девица в черном балахоне. Блондин бросил косой взгляд в зеркало и отвернулся, стекло задребезжало, задергалось и нырнуло к стволу. Йофрид сорвался и упал, но боль, как обычно, не почувствовал. Треск удалялся. Точь-в-точь как тогда. Блондин говорил с келпи и пристально смотрел на него, а как опустил глаза, стекло будто с цепи сорвалось и исчезло. Больше Йофрид зеркало из спецотдела не видел.
Он пошел в сторону треска. По пути оглядывал зеркальные деревья и краем глаза заметил фигуру. Иногда Йофрид встречал Грету, которая пряталась от него и упрямо молчала. Но сейчас ему показалось, он видел кого-то грузного и седого. Может, отражение? Йофрид не стал разбираться. Недавно он столкнулся с подводной девой – перепонки меж пальцев, зеленые волосы, кожа с налетом чешуи. Но стоило заговорить с ней, как она вспыхнула и сгорела заживо. Должно быть, призракам лучше не встречаться.
Йофрид шел все дальше, туда, где зеркальные деревья редели, а в рамах все чаще встречались битые стекла, и вдруг вышел к кургану. Посреди него росло дерево, которое расходились на шесть стволов, увешанных сотнями зеркал. Йофрид еще ни разу не видел здесь ни кургана, ни подобного дерева. Хотя именно возле кургана он попал в зазеркалье. Йофрид тогда отправился к феям, чтобы воскресить хульдру. Он еще не встречал фей или тех, кто встречал бы их, но его вела слепая надежда. Он просто не мог поверить, что все, точка, конец, любимая умерла. Умерла от его рук. Это он настаивал на операции, он торопил ее, требовал, это он... убил... Но едва осознание касалось его, как в мозгу вышибало пробки, и Йофрид верил, смерть – всего лишь недоразумение, которое легко разрешить.
На кургане к нему снизошла фея с синими волосами, сплетенными в косу, что загибалась точно хвост скорпиона. Но она отвергла желание.
«Невозможно вернуть мертвое к жизни».
«Да что за бред, люди сплошь и рядом воскресают, Шварцвальд кишит чудовищами, а вы не можете вернуть ее к жизни? Ну, что вам нужно, что? Я на все готов, любые условия!» – горячо молил Йофрид.
«Невозможно вернуть мертвое к жизни против его воли, – добавила фея. – И невозможно вернуть жизнь тому, кто не имеет формы».
Последнее полоснуло по самому сердцу. От любимой остался только сморщенный уродливый труп. Ей уже не стать прежней. И все из-за него. Вина обрушилась бетонной плитой. Йофрида швыряло по лесу, будто он сам себя хлестал, колотил, сбивал с ног. Он упал на колени и увидел свое отражение, что не ползало, но гордо вытянулось во весь рост.
«Я могу исправить то, что не исправили феи», – прозвучало из зеркала.
Йофрида душило отчаяние, выпуская из горла только всхлипы и хрип. Наконец, он выдавил: «Умоляю, исправь мою ошибку», – и коснулся стекла. Ладонь утонула в толще воды. Келпи будто склонился над озером и рухнул вниз. Ноздри, легкие и все существо залило густым маслом, которое выплюнуло его, лопнув, как мыльный пузырь. Йофрид сообразил, что все еще стоит на коленях перед зеркалом, прижимая ладонь к стеклу, а отражение все еще стоит по ту сторону. Но та сторона неуловимо казалась этой, и Йофрид обнаружил себя в зеркальном лабиринте.
«И как это понимать?» – спросил он.
«Я все исправил», – ответил двойник.
Груз вины воспрянул, завис, как зависает гильотина, пока помилованного высвобождают из колодок.
«Она жива?» – спросил Йофрид.
«Нет. Но я не ошибся. Я всегда прав», – отчеканил двойник и пошел прочь, а зеркало растаяло, уронив Йофрида на землю.
Кургана рядом не было. Келпи вынесло к знакомым зеркалам. Трюмо, возле которого он столько раз расчесывал волосы, зеркало в углу спецотдела, зеркала заднего вида от мотоцикла и автомобиля Кригера, на котором ездил Лехослав. Но все это Йофрид заметил потом, когда перестал корчиться от горя. Боль, как гнойник, зудела, распирала, нарывала и, наконец, вылилась слезами. Сквозь пелену Йофрид увидел себя в крошечном зеркале. Он схватился за него, будто мог поправить угол обзора, но отражение осталось прежним. Зато появился звук. Рычал мотор, шуршал асфальт, и Лехослав говорил:
«Йоф, я был с ней в ночь перед операцией».
Словно удар хлыстом.
«Значит, я прав, что позволил ей умереть. Она это заслужила», – отвечал двойник. Отвечал Йофрид. Да, значит, он был прав. Обманщица, предательница, убийца, она не стоила любви. И что он в ней нашел? Какой она была?.. Йофрид осознал, что совсем не помнил ее, не помнил лица, голоса, объятий, поцелуев, бесконечных разговоров в лугах, не помнил ничего, кроме событий, что не питали его чувств. Но он помнил нежность, тепло, восхищение, обожание и любовь, чистую, как луч весеннего солнца, как аромат первоцветов, как возвращение домой. По сравнению с ней Рианнон была всего лишь желанным трофеем, неуклюжим увлечением юности, а то, что он чувствовал к хульдре... Нет, она того не стоила, убеждался Йофрид всякий раз, когда двойник напоминал ему об измене. Тот изо дня в день унижал Лехослава, чем распалял злорадство, выжигавшее и горе, и сожаления, только любовь сочилась в сердце грунтовыми водами. С годами огонь угас, истлел углями, рассыпался в пепел, и от чувств осталась лишь мерзлая земля. Но в подземных пещерах сталактитами прорастала любовь, отчего все чаще Йофрид тосковал по былому, утратив интерес к зеркалам.
А вначале, конечно, он изучил зазеркалье вдоль и поперек. Первые месяцы еще отсчитывал дни, подмечал календари в отражениях, следил за делами спецотдела и даже раскрывал их прежде других, но в итоге двойник прекрасно справлялся сам. Йофрид пробовал вычислить Охотника, подсматривал за разными людьми, наблюдал их жизни, как сериал, но все тщетно. С годами зеркала наскучили ему. Он не нуждался в пище и сне, научился не потакать памяти о теле, даже плакать не видел смысла, поскольку не имел слезных желез, а представлял собой лишь условную форму. По ту сторону идеальный двойник вел идеальную жизнь, а Йофрид так и порос бы мхом от безделья, если бы не тот самый блондин. Он звал столь громко, что стекла дрожали, а эхо катилось по всему зазеркалью, попробуй тут не откликнись.
Эта встреча встряхнула Йофрида, заставила шевелить проржавевшими извилинами, что освежало не хуже галопа по волнам. Потому он охотно рассматривал зеркала на шестиствольном дереве. Здесь нашлись отражения из уличных витрин, окон, автомобилей, из магазина оптики, из квартиры с вычурным убранством в стиле барокко, из опустевшей прихожей Броны и даже из подвала спецотдела. Йофрид подошел ближе. В тусклом свете лампы герр Динер поливал из ведерка полотенце поверх клетки. От полотенца шел пар, а под ним трепыхалось что-то раскаленное докрасна. Шевелились усы кобольда, хмурились брови, но прежде, чем Йофрид коснулся стекла, герр Динер будто заметил его и задернул полотно. Зеркало потемнело. Йофрид видел еще одно завешанное зеркало. Он бродил вокруг и выискивал блондина, которому, должно быть, принадлежало загадочное дерево.
– ФаэСоль, – прогремело со всех сторон. По зеркалам прокатилась зеленая волна с голубым шлейфом, и на миг в каждом из отражений возник блондин с шестью глазами и крыльями. Йофрид не испугался даже, наоборот, впервые за долгие годы он ощутил сонливость. Прикрыл глаза, а когда очнулся, обнаружил себя в траве. Келпи лежал под деревом, чьи зеркала уже вернули себе привычный вид. Глубокий покой разморил его.
– Ши.
Фиолетовая волна прокатилась по зеркалам и вздернула Йофрида с места. Он бросился прочь от жутких отражений чудовища, шестиглазого, шестикрылого, самого ужасного в мире. Йофрид бежал, спотыкался, падал, полз, пока не стихло эхо. Барахтаясь в траве, он наконец сообразил, что ему-то, эфемерному призраку, чудовище нипочем. Он оглянулся. Зеркала снова стали обычными. Йофрид поднялся и вернулся к дереву, осторожно, крадучись. Он не уйдет без ответов. Рано или поздно Йофрид поймет, что это за дерево, что за чудовище, тут дело поважнее нерадивого двойника. Стоило вспомнить о нем, как Йофрид почуял его совсем рядом. Он наугад касался рам и в зеркале, где отражалась старушка в панамке, услышал свой голос:
– ...ция Вальдхерца. Здесь проживают Йорг Шиллер и Финн Нойманн?
– Батюшки, полиция да на ночь глядя! Почто они тебе, милок? – причитала старушка.
– Эти двое покрывают опасную преступницу, – звучало вне отражения. – Вы видели, как они привели с собой девушку?
– Ох, да что за напасть, не было девиц, вот те крест, не было! – старушка схватилась за сердце.
– Позвольте, я проверю, – грубо сказал двойник и оттолкнул старушку. Он прошел мимо зеркала, и звуки стали тише. Йофрид прислонил ухо к стеклу.
– Где она?
– Это еще кто?
– Йофрид?
Грянула неуместная музыка, загрохотала мебель. Слова тонули в гитарном рифе.
– ...сти ее! Ариэль!
– Свят-свят-свят.
– ...летай, ну же!
Соседнее зеркало, затянутое клетчатым пледом, вздрогнуло и обнажило комнату, в которой двойник схватил фею. В углу съежился паренек с черными волосами. Йофрид кинулся к раме. Запели женские голоса. Паренек достал телефон.
– Это Юрг! Скажи ему...
Двойник вырвал у него телефон и раскрошил в тисках ладони.
– Ааа!
– Пусти! – прозвучал другой голос, и двойника шарахнуло стулом. Он отшвырнул фею, отнял стул, задев им зеркало, и стекло пошло трещинами. В паутине осколков Йофрид увидел знакомого блондина. Двойник душил его.
Йофрид прилип к стеклу, скреб его пальцами, выжидая, когда шестиглазое, шестикрылое чудовище проявит себя, но вдруг заметил, что блондин крашеный и с голубыми глазами. Это был человек.
– Самое время сдохнуть, ничтожество, ты не нужен ему, – процедил двойник, отрывая блондина от пола. Другой паренек повис у двойника на руках, но не мог разжать хватку.
Йофрид забарабанил в стекло.
– Стой, прекрати! – кричал он. Двойник не слушал его, зато слышала фея. Она смотрела в зеркало прямо на Йофрида.
– Прошу, выпусти меня, я его остановлю, – взмолился келпи. Фея протянула ему руку. Йофрид коснулся ее, проник сквозь стекло, будто сквозь тонкую пленку, и девичья ладонь вытянула его наружу.
– Не смей! – окликнул он.
Двойник разжал пальцы и стряхнул мальчишек, как репейник. Блондин зашелся кашлем, а другой подхватил его. Двойник обернулся.
– Ты не в праве убивать людей, – указал ему Йофрид. – Ты не прав, слышишь!
– Я всегда прав, – оскалился двойник. – Что мне удобно, то и правильно!
– Нет, так нельзя... ты не прав... – бормотал Йофрид, отступая к зеркалу.
– Мне можно все!
Бум. Двойник закатил глаза и упал, а позади показалась старушка со скалкой.
– Неможно внучат моих трогать! – воинственно заявила она.
– Ба, ты мой герой, – прохрипел блондин.
– Йорхен, деточка, да что ж это творится? Пойдемте, мои хорошие, пойдем к Брунхильде, она нас спрячет. Милок, возьми телефон, вызови молодчиков...
Йофрид застыл возле двойника.
– Ариэль! – окликнул блондин. Фея пошла за ним, но в дверном проеме оглянулась, спросив:
– Почему ты обращаешься к себе как к другому?
Блондин увел ее, а двойник очнулся и, потирая затылок, поднялся на ноги. Он смерил Йофрида презрительным взглядом.
– Я был неправ, – сказал Йофрид. – Я зря хотел быть правым. Я просто боялся горя. Боялся ошибок, – он опустил глаза, качая головой. – До чего же я докатился...
Он поднял взгляд и увидел пустую комнату, где случилась драка, с другой стороны. В затылок вступила боль. Йофрид поморщился, огладил голову, ощутил шелк волос. Поднес руку к лицу и пошевелил пальцами, чувствуя движение каждой мышцы. С ума сойти, он вернулся в тело. Йофрид шагнул и врезался плечом в косяк.
– Ох, черт, – выдохнул он, чуя, как звук проходит по связкам, и слюна вязнет во рту. Келпи втянул воздух и ощутил запах выпечки, пыли, стирального порошка, ночной прохлады за окном. Он осторожно шагнул еще раз. И еще. Тело казалось скафандром, тяжелым и неуклюжим.
Йофрид вышел из квартиры. Подъезд пахнул краской и шлейфом парфюма. За соседний дверью звучал голос старушки:
– ...сказался вашим, а напал на моих внучат!
Хорошо еще, двойник не назвал имени, хотя с его-то приметами келпи заподозрят в первую очередь. Нужно уносить ноги. Йофрид одолел три ступени до входной двери и покинул дом. Ветер нырнул за шиворот, шелестела листва, каркали вороны, колесили машины, взрывалось смехом комедийное шоу за приоткрытым окном. Привычная для города тишина Йофриду казалась оглушительной. Нестерпимо хотелось отнять ладонь от стекла и оборвать бестолковые звуки. И еще – увидеть мозаику отражений, чтобы построить маршрут, потому как сплошная длинная улица выглядела чуждо, а ведь когда-то Йофрид знал в Вальдхерце каждую тропку. Он пошел наугад. В темноте едва различал очертания гор и стороны света. Раздувал ноздри, вынюхивая свежесть реки. Кутался в плащ. Холод, боль в затылке, пустой желудок, тяжелый шаг, скрип плащевки... Все вокруг и внутри царапало Йофрида, как стекловата.
Навстречу мчалась патрульная машина, и Йофрид нырнул в переулок. За поворотом высунулась макушка ратуши. Келпи прибавил шаг, добрался к площади, а дальше он знал дорогу, точней, помнил ее всем телом. Когда увидел родное здание, сердце заколотилось. Надо же, как раскинулся ясень. Йофрид, конечно, видел, как взрослела Аделина, как зеленели ветви в краешках зеркал, но и не представлял, что дерево доросло уже до третьего этажа.
На негнущихся ногах он подошел к двери. Йофрид наблюдал за спецотделом каждый день, но не был здесь будто целую вечность. Как его встретят? Говорить ли, что он вернулся из зазеркалья или разыгрывать из себя вечно правого отморозка? Искать помощи или справляться самому? Йофрид нерешительно держался за ручку, ощущая прохладу металла.
– Что ты здесь делаешь? – спросили позади.
Йофрид обернулся на голос Аделины. Она смотрела хмуро, а на блузке темнел отпечаток ладони.
– Среди ночи, – добавила она в ответ на его замешательство.
– Что я здесь делаю?.. – сам себя спросил Йофрид и повторил: – Среди ночи...
Аделина отступила за ствол, нахмурилась сильней, вжала голову в плечи.
– Кто-нибудь здесь? – опомнился Йофрид. – Может быть, шеф? Или крыса эта очеловеченная? Как вообще?.. Неважно, скажи, часто здесь бывает блондин, молодой такой, с желтыми глазами и весь в черном? Он однажды спускался в подвал. Кстати, зачем туда перенесли зеркала? И мне нужно связаться с Гансом. Могу я от тебя позвонить? Хотя у меня, наверно, есть свой телефон, сейчас они у всех есть.
Йофрид стал хлопать себя по карманам, а эшенфрау угрюмо молчала. Он нашел мобильный, включил, но обнаружил точки в три ряда.
– Это что, скрытые цифры? – удивился келпи.
Он попробовал тыкать в них, но тщетно. Случайно мазнул по экрану пальцем, и телефон выдал: «Неверный графический ключ».
– Не притворяйся, я не куплюсь, – процедила Аделина.
Йофрид и не притворялся, хотя, наверно, стоило, но как ему сделать вид, будто он умеет пользоваться этой штуковиной без кнопок?
– Ты о чем? – вот уже с напускным безразличием спросил Йофрид.
– Не притворяйся, будто ты настоящий, а не подосланный двойник. Я все про тебя знаю, меня не обманешь. Нечего тебе здесь делать, – говорила эшенфрау, проваливаясь в ствол.
– Так вы знаете о двойниках? Стой, подожди, – Йофрид не успел договорить, как Аделина исчезла. Он знал, что может обратиться к ясеню, и эшенфрау услышит, но какие у него доказательства, что он настоящий? Аделина слишком упряма. Келпи вошел в вестибюль. Стояла нежилая тьма, но кубарем прокатился шорох, щелкнул свет, и вышел герр Динер.
– Вам сюда нельзя, – кобольд покачал головой.
– Я только позвоню, – сказал Йофрид и осекся. На столе больше не было стационарного телефона. Келпи вздохнул.
– Ладно, сообщите шефу, что я вернулся из зеркала, когда мой двойник убивал человека... подростка, который похож на вашего шестиглазого блондина. Побуду дома, пока меня не заберет полиция.
Желудок выдал голодную трель.
– Постойте, я что-нибудь подам, – спохватился кобольд. Он убежал на кухню, а Йофрид прошел за стол Аделины. Он сел, ощущая, как кресло прогнулось под ним. Место телефона теперь занимали сувениры. Йофрид машинально взялся поправлять их, чтоб они стояли симметрично. В углу вестибюля посапывала трава в цветочных горшках. Пищала микроволновка.
Кобольд вынес тарелку с подтекшим сырым мясом, вилку и нож.
– Извиняйте, только мороженый кролик, ждем герра Рейнеке, – пояснил он.
– Сойдет. Спасибо, – сказал Йофрид и взял кусочек, вонзил зубы, шумно втянул сок. Уже чуть вареное с одного края и все еще льдистое с другого, мясо не первой свежести казалось умопомрачительно вкусным. Келпи сгрыз его на одном дыхании, даже костей не оставил. А после облокотился на стол и уронил лицо на ладони. Как это странно быть живым. Снова есть. Снова мерзнуть. Снова дышать. Снова говорить. Странно до слез. Йофрид отер лицо и взглянул на кобольда. Тот стоял рядом, и бровки его сошлись домиком. Герр Динер открыл ящик, где лежал очередной плоский телефон.
– Я даже пробовать не буду, – вздохнул Йофрид.
Герр Динер вытащил телефон, погладил его коротким пухлым пальцем, куда-то ткнул и сказал:
– Позвонить шеф.
Из телефона донеслись гудки и следом заспанный бас:
– Алло.
†
Щебетали птицы. Солнце пронзало кружевные тюли, как пальцы митенку. Подушка обнимала щеку. Йофрид беззастенчиво нежился в постели. После безумной ночи, за которую он успел встретиться с Кригером, Шефером, блондином и ослепшей Броной, келпи заслужил немного сна. Он отключился от силы на пару часов, взволнованный жизнью и ее ощущением. Сейчас он гладил шершавую простыню. Грелся в лучах солнца. Слушал тиканье часов. Но вот извечная страсть к порядку боднула Йофрида из постели – время идти на работу. С удовольствием он умылся, принял душ, отгладил одежду, начистил обувь, высушил волосы, тщательно оделся и отправился в спецотдел. Работа! Настоящая работа! Ночью Шефер ругался, что опять всех подняли на уши, а у них новое дело, ни минуты покоя. Хорошо еще, что блондин замял вызов по нападению. Йофрид жив, свободен, бодр и свеж, а подлая крыса за тридевять земель. Что может быть лучше?
Йофрид вошел в спецотдел и никого не застал. На втором этаже в приемной вокруг Броны хлопотали Аделина и герр Динер. Банши безразлично жевала булку, сидя на диване, а эшенфрау выспрашивала у нее:
– Какую лучше, складную, цельную или, может, телескопическую, как подзорная труба?
Герр Динер завидел келпи, посулил свежего мяса и отправил наверх. Йофрид зашел к капитану. Тот тепло улыбнулся ему, непривычный без усов и бакенбард. Бритые щеки омолодили старика лет на десять. Кригер разложил перед ним материалы дела.
– Похоже, снова кувшинница завелась, пятеро утопленников за лето и еще трое только в последнюю неделю, – Кригер постучал пальцем по фотографиям жертв, сплошь молодые мужчины.
– Останки находили? – уточнил Йофрид.
– Нет.
– Значит, необязательно никса, эта обычно ищет пропитание, а тут скорее поиск женихов. Возможно, ундина или русалка. Тонули там девушки на русальной неделе?
– Нет, и до того не топились. Дети тоже. Только старичок утонул прошлой осенью. – Кригер провел по гладким щекам и растерянно посмотрел на свою ладонь.
Келпи пролистал скудные отчеты.
– Тогда начну с озера, – сказал он, собирая материалы в папку.
– Я пойду с тобой, – сообщил Кригер. – Больше некому, а одному идти опасно.
– Да что с вас толку? Вам на дно не нырнуть, – осадил Йофрид.
– Ты не смотри, что я старый, это действие зелья. Я не такой немощный, как ты думаешь...
– А где сейчас Леит? – Йофрид вспомнил напарника, с которым работал до того, как попал в зеркало. Шелки, человек-тюлень, он прекрасно плавал и не раз выручал келпи в подводных делах.
– Рыбачит.
†
– Ни за что, – отрезал Леит. – Говорил же, не суйтесь ко мне.
Он сидел на борту рыболовного судна и починял сети. Лицо заросло лопатой бороды, макушку скрывала неряшливая шапка, куртка поистрепалась. Йофрид с трудом узнал в нем франтоватого ловеласа.
– Не слышал такого, – сказал келпи. – Я, знаешь ли, последние тринадцать лет провел в зазеркалье.
Он стоял по пояс в холодной воде. Мышцы пылали эйфорией от галопа по родному Рейну. Келпи мчался со всех ног, обгоняя лодки, корабли и ветер, пока, наконец, в одной из заводей не нашел судно «Лорелея».
– Занятная сказка, – буркнул Леит, даже не удостоив взгляда.
– Расскажу, если поможешь, – обещал Йофрид.
– Хватит, допомогались уже, – огрызнулся Леит. – Скажи еще, будто не помнишь, что Охотник убил ее из-за вас.
– Я не при чем. Это все вампирская крыса, – процедил Йофрид, отмахиваясь от комара. – Но он свалил от нас. И с Охотником покончено.
– Ой ли. Давно?
– С июня.
– Не прошло и года... А нет, прошло! Двенадцать лет прошло, мать твою, двенадцать лет и три месяца! – Леит взорвался. Он отшвырнул сеть и уставился на Йофрида. – Но что мне толку?! Разобрались бы двенадцать лет и хоть бы четыре месяца назад, вот это был бы другой разговор!
– Я тоже потерял любимую, – напомнил Йофрид. – А теперь даже не могу вспомнить ее, потому что какое-то поганое зеркало присвоило ее образ. Ты хотя бы помнишь Лорелею, а у меня даже имя ее в памяти не держится.
Леит шумно вздохнул. В трясине квакнула лягушка.
– Какое еще зеркало? – спросил он.
– Разберемся с кувшинницей, скажу. Дело непыльное.
К озеру Леит добрался верхом на келпи, так было быстрее, чем вести лодку в порт, возвращаться к машине, петлять по трассам. Солнце склонилось, подпирая щеку кулаком туч – близился вечер. На берегу Муммельзее сновали полицейские, дайверы, толпа любопытных туристов. Еще один утонул, шептались люди. Йофрид и Леит скрылись от зевак, припрятали в лесу телефоны и верхнюю одежду. Шелки сменил куртку на шкуру тюленя, а келпи обратился конем, и оба нырнули в озеро. Сквозь темную толщу воды они плыли ко дну, где покоились руины монастыря. Местный фольклор превратил монастырь в хрустальный замок, кровожадных монахинь-никс окрестил кувшинницами и наделил веселым нравом, а вместо ундины сделал хранителем озера подводного короля. Туристы были в восторге от сказок, но в спецотделе озеро числилось нежилым – никсы перевелись еще в прошлом веке, а Грету забрали из озера год назад. Она тоже топила мужчин, но гораздо реже, Шефер долго не мог связать между собой, казалось бы, несчастные случаи. Сейчас почерк отличался. Мужчины тонули не только по ночам, но средь бела дня, иногда буквально за спиной своих спутников. Дерзкая барышня попалась. Но откуда она взялась? Утопилась тайно? Или ее утопили?
Вода стала совсем ледяной, когда под носом вздыбился шпиль монастыря. Рядом проплыла грузная фигура. Келпи всхрапнул, выпустив пузырьки. В ответ пришел тюлений ультразвук. Йофрид наугад нырнул в разбитое окно и с трудом узнал в полутьме трапезную. Он ступил на стол, под копытами что-то хрустнуло. Человеческий череп. Йофрид оттолкнулся, проплыл дальше, сквозь галерею, во двор, мимо келий, под своды церкви. Свет едва озарял руины. Алтарь был разбит, полотна почернели, скульптуры святых лежали вповалку, скамьи увязли в водорослях.
– Вых-ходи! – заржал келпи. Никто не ответил. Вода мерно качала тело, сквозили родниковые потоки. От холода сводило мышцы.
Тюлень махнул ластом. Келпи нырнул за ним. На уцелевшем постаменте стояли горшочки. Келпи и шелки переглянулись. Йофрид копытом толкнул крайний горшочек, из него вырвалось белое пламя, просияло и исчезло. За спиной булькнула одна из скульптур, замолотила руками. Человек! Йофрид метнулся к нему, поддел на спину и что есть мочи поплыл наверх. Озеро было слишком глубоким, он мог не успеть, но не мог не пытаться. Человек затих на полпути. Келпи вынес его туда, где шарили ныряльщики, и подтолкнул к ним. Только бы сообразили откачать.
Устало он вернулся в монастырь. Ни горшочков, ни шелки. Йофрид окликнул Леита, но безответно. Он осмотрел фигуры в церкви, остальные оказались из камня. Келпи отправился к тому берегу, где сошел в воду. Возле гостиницы суетились люди, а здесь, в тени леса, не было ни души. Щебетали птицы, потрескивали стволы сосен. Йофрид отжал волосы, нашел телефон, накинул плащ. Вещи Леита лежали на месте. Йофрид вернулся к озеру и всмотрелся в водную гладь. Мелкая рябь и ни одного пузырька. Йофрид окинул взглядом лес, отель, узкую полосу берега и случайно заметил плавник за скульптурой русалки. Келпи бросился в воду. Леит лежал на камнях у подножья скульптуры, тюленья шкура его была распорота на боку.
– Знал, что не стоит с тобой связываться, – просипел он, когда Йофрид пытался его поднять.
– Держись, я отвезу тебя к Аделине.
– Вещи мои... возьми...
Шелки потерял сознание, и шкура отслоилась, обнажая глубокую рану.
В который раз келпи мчался со всех ног. Галоп уже не приносил упоения, мышцы ныли, грозя отказать, но мокрый от крови загривок подстегивал лучше любого кнута. Он примчал в спецотдел еще до заката, ворвался в вестибюль с Леитом на руках, но снова не застал Аделину.
– Ада! – крикнул он гневно. Со второго этажа спустилась эшенфрау, ее невнятное ворчание сменилось испугом.
– Помоги, ну что ты стоишь! – одернул Йофрид.
Руки дрогнули, и Леит чуть не свалился. Йофрид осел, укладывая шелки себе на колени. Аделина кинулась к нему, сняла блузку и рассыпала ее листвой поверх кровавой дыры, из которой выглядывало ребро. На лестнице показался кобольд.
– Герр Динер, пожалуйста... – начал келпи, и тот умчался в кухню. Следом спустился Юрг. Он подошел и прошептал:
– Фаэ.
По телу будто прокатилось эхо. Леит вздохнул, задышал ровнее. Подоспел кобольд с тазом воды. Аделина аккуратно сместила листву и омыла кровь. Под ней оказался розовый рубец. Леит открыл глаза.
– Какой приятный сюрприз, - сказал он, уставившись на полуголую грудь. – Привет, детка.
– Я тебе не детка, – огрызнулась Аделина, заслоняя бюстгальтер, но куда старательней пряча в волосах обожженное плечо.
– Я тоже рад тебя видеть, – Леит выдавил улыбку и поморщился, ворочаясь на полу.
– Что произошло? – спросил Йофрид, поднимая его.
– Твоя кувшинница тот еще урод, – усмехнулся Леит. Он сел, придерживая листья одной рукой, другой подтянул тюленью шкуру, а после влез в рукава куртки, которую Йофрид накинул на него в лесу. – Пока ты играл в героя, это страшилище высунулось и вцепилось в свои горшки. Я хотел отобрать их, а он мной закусил.
– Горшки? – переспросила Аделина. – Вы нашли водяного?
Краем глаза Йофрид уловил что-то до боли знакомое, повеявшее зазеркальем. Он сощурился. Позади Юрга притаилась полупрозрачная Грета.
– Очень похоже на то, – отвечал Леит. – Я, конечно, в плавники ему не заглядывал, но, думаю, это нёк. И по ходу он играет за другую команду.
Шелки уже поднимался, и Йофрид тоже встал. Странное дело, ноги больше не дрожали от напряжения. Келпи склонился к Юргу, шепча:
– Ты знаешь, что за тобой призрак?
– Вы про Грету? – Юрг оглянулся. – Да, она вышла и хочет вернуться. Поможете?
– Чем? – не понял Йофрид.
– Ну, как же, вы ведь вернули ее в прошлый раз... Я имею в виду, это из-за вас она попала в зеркало, значит, вам и возвращать, сама она не может заговорить с двойником, у нее отняли голос, – тараторил Юрг.
Йофрид недоумевал, причем здесь он. Наблюдая за совещаниями в спецотделе, келпи если и замечал, как Грета липла к двойнику, то видел, что никогда он не давал ей повода надеяться на взаимность. Чем же он виноват перед ней?
– Идемте, пока двойник в баре, – сказал Юрг и спохватился, шагнул назад. – Подождите, я предупрежу брата.
†
Солнце еще только натягивало розовое пуховое одеяло, а вывеска «Лорелея» уже горела неоном. Внутри пахло старыми досками и пыльным бархатом. По стенам висели фигурные вырезки из виниловых пластинок. Йофрид помнил этот бар еще без сцены и декора. Посреди столиков просто стоял микрофон, в который пела Лорелея. Стефан обожал ее. Юрг сказал, старика тоже подменил двойник. Они застали молодого, подтянутого Стефана у входа в подсобку. Тот увлеченно подслушивал, даже не замечая гостей.
– ...не можешь родить, ты мертвец! – кричали из-за двери.
– Очень даже могу! Зеркало всесильно, и таково мое желание! – огрызался женский голос.
– Как ты посмела?! – крик смешался с грохотом. Юрг толкнул дверь, и вместо подсобки за ней оказалась гримерка с подсвеченными зеркалами. А на полу сцепились две девушки, одна из которых душила другую.
– Ты не имеешь права! – твердила блондинка с волнистым каре. Одежда на ней смахивала на мужскую, хотя обтягивала впечатляющие формы. – Я тоже потеряла ребенка, но я не стала...
Юрг оттащил ее, и Йофрид узнал Грету. Другая девушка поднялась на локтях. Ее платье, бесстыже короткое, кричало об активном поиске.
– Ну и дура! – бросила она. – Сама виновата, что пожелала себе сплошной облом! Могла бы и ребенка, и гарем мужиков завести, но нет, тебе лишь бы драматизировать!
Двойник Греты отшвырнул Юрга и вцепился в паклю русых волос.
– Потому что я знаю свое место! А ты, мразь, убила сына собственными руками! Ты не заслуживаешь счастья!
Они катались по полу, сшибая стулья, отталкивая Юрга и Йофрида, который едва касался их в попытке разнять. В углу съежился призрак Греты.
– Принцессы мои, не надо, сладкие, – причитал в дверях Стефан.
– Фаэ, СольФаэ, – повторял Юрг, но ничего не менялось. Бестии дрались не на жизнь, а на смерть.
– Хватит, не надо, если все это из-за меня... – Йофрид лихорадочно искал слова.
– Из-за тебя? – вскинулась подмена. – Да слишком много чести! Ты мне не нужен. – Она пропустила удар и тут же врезала второй девице, говоря ей: – Ни гаремы, ни тупые твои свиданки мне не нужны. – Еще один удар. – В жизни есть вещи важнее мужиков...
– Это какие? – ударила вторая. – Жалеть себя?
– Не себя... других, – подмена обмякла, отпрянула, лицо ее стало испуганным.
– Тоже мне святая! – усмехнулась девица. И сама изменилась в лице. Губы ее скривились. – Вот так, да? – она оттолкнула Грету и выбралась из-под нее. Йофрид оглянулся, но призрака не нашел.
– Ты справилась, – улыбнулся Юрг. Грета не отвечала, но смотрела кротко и печально.
– Ей жаль, – Юрг обратился к девице, которая у зеркала приводила себя в порядок. – Что она покалечила вас и что вы не встретились раньше.
– А мне не жаль, – ответила девица. – И не пытайся разжалобить меня. Я от своего желания не откажусь.
Она смерила Юрга ледяным взглядом и вышла, приобняв Стефана.
– Идем, они ничего нам не сделают.
Двойники ушли к барной стойке, в конце которой бормотал маленький телевизор. Юрг помог Грете подняться, пока Йофрид стоял, как фонарный столб. Ундина бросила на него косой взгляд и отвела глаза. Келпи даже не знал, чем виноват перед ней.
Они вернулись в спецотдел, когда солнце уже нырнуло за горизонт. Вестибюль снова пустовал. Пахло жареной рыбой и выпечкой. Герр Динер выбежал из кухни, вытирая руки полотенцем. Грета упала на колени, обняла кобольда и расцеловала в щеки.
– Вернулась, дочка! Поди голодная. Я сейчас, сейчас! – кобольд засуетился и юркнул в кухню, румяный от смущения.
Грета поднялась и поспешила наверх. Юрг и Йофрид отправились за ней.
– Грета, ты одна? – насторожилась Аделина.
– Нет, все в порядке, – сказал Юрг, догоняя ундину в дверях. Та уже бросилась к банши и взяла ее за руки. Брона сидела на диване, вся сгорбившись и завесившись волосами.
– Грета, это ты? – спросила она, глядя помимо пустыми склерами. Ундина пожала ее ладони.
– Посидишь с ней, ладно? Мне надо на совещание. Тебе, кстати, тоже, – Аделина обратилась к Йофриду. Она уже обзавелась новой блузкой, должно быть, из других листьев – окрас поменялся.
Йофрид заглянул в соседний кабинет, но там расселись подростки. Юрг уже зашел к ним и разговаривал с братом. Они были похожи, хотя неуловимо разные. Их друг сидел, залипая в соцсети.
– Ну а что, он все равно ей больше не нужен, – откликнулся он, когда Юрг спросил насчет телефона.
– Нам к капитану, – Аделина потянула Йофрида за собой. На плече ее висела сумка «Бестиарий».
В кабинете Кригера Леит грыз жареную рыбешку, пререкаясь:
– Да может, просто мстительный извращенец.
Капитан рассуждал, попивая кофе:
– Почему тогда он не стал утопцем или лацедоном? Почему именно нёк, который собирает души в горшки?
– И где тела? Они ему без надобности. Я спас человека, который только утонул, но от остальных ничего не осталось, – Йофрид включился в разговор, занимая последний стул. Аделина стоя листала книгу.
– Нёк живет в одиночку или с женой, – прочитала она.
– Возможно, это для жены он выбирает красивых мужчин, – предположил Кригер.
– Не брак, а безотходное производство: одному души, другой тела, – усмехнулся Леит. Он бросил объедки на пол, и тут же рыбий скелет утащила кошачья лапка. Йофрид заглянул под стол и едва различил в тени необъяснимо длинного черного кота.
– Но даже для пары столько жертв – чересчур, – сказал Кригер. – Если только у них не народились дети...
Он задумчиво коснулся лица, а после провел по волосам, и седина сошла, как паутина. Кригер стряхнул волосы и нисколько не испугался. Если бы Йофрид лысел клочками, он бы уже бился в истерике. Но тут келпи заметил, что капитан стал моложе, чем утром, и даже моложе, чем при первой встрече. Точеное лицо, свежая кожа, короткие русые волосы, ясный взгляд орехово-серых глаз. Он уже не был вервольфом, выглядел иначе, пах иначе. Конечно, капитан говорил, что у него отняли возраст, но знать об этом и видеть воочию – огромная разница.
– В любом случае нужно изловить их, – продолжал капитан. – Лучше выманить к берегу. Если им по вкусу красивые мужчины...
– Нашла! – перебила Аделина. Глаза ее загорелись, щеки разрумянились. – Есть заклинание против водяного. Нёк, нёк, иглу уволок, ты в воде, я на суше. Нёк, нёк, иглу уволок, я в воде, ты на суше.
– Детская считалочка, что ли? – спросил Леит, ковыряя мизинцем в зубах.
– Похоже на то, но если заговорить стальную иглу и взять ее с собой в озеро, водяной выйдет на сушу, – сказала эшенфрау, расхаживая по кабинету.
– Отлично, едем, пока еще кого-нибудь не утопили, – произнес капитан. Он достал из кармана пузырек и накапал содержимое в кофе. После первого глотка на лице проступили морщины.
– Говорил же, зелье, – Кригер ответил на вопросительный взгляд. – Надо стареть, а то не похож на фото в корочках. Но постараемся, конечно, обойтись без шума. Леит отнесет иглу в монастырь, а мы...
– Леит?! – возмутился шелки. – Я умалишенный, что ли? – он вскочил, оттолкнув стул. – Нет уж, с меня хватит, мне моя жизнь дорога, – шагнул к выходу. – Спасибо, конечно, за исцеление, – обернулся и отвесил шутовской поклон Аделине, – но разбирайтесь сами!
Леит пулей вылетел из кабинета и чуть не зашиб ундину, которая стояла в дверях. Она прошла к столу и показала Кригеру телефон, а после нехотя развернула к Йофриду:
(Я могу помочь с Муммельзее)
Капитан кивнул. Они собрались на озеро, и уже в вестибюле их нагнал Юрг.
– Я с вами, – заявил блондин.
– Не нужно, – возразил Кригер. – Двадцать лет без тебя справлялись и сейчас справимся. Побудь с семьей.
Он мягко похлопал подростка по плечу и вышел на улицу.
†
Ночь пролилась в Муммельзее, и эту чашу звездного неба пригубила пасть гостиничных огней. Кригер кропил берег святой водой, за которой они заехали по пути. Незнакомый пастор сонно вынес им пятилитровую канистру из-под минералки. Нда, тринадцать лет назад святую воду подавали подобающе – только в стеклянной таре и с серебренным крестом внутри. Лехослав боялся ее как огня, да и келпи, признаться, неохотно к ней прикасался. Но Кригеру сейчас ничего не мешало расплескивать святую воду и проливать на себя. Йофрид прокладывал ему путь, заговаривая иглу. Он с первого раза запомнил текст, как всегда, внимательный к деталям, хотя Аделина переписала заговор и навязчиво сунула ему в карман.
Ундина отстала. По загривку прошелся холодок. Что если она только сделала вид, будто вернулась в тело? Может, это для нее водяной топил красивых мужчин? Йофрид запнулся от подозрений, но продолжил нашептывать:
– Нёк, нёк, иглу уволок, ты в воде, я на суше. Нёк, нёк, иглу уволок, я в воде, ты на суше.
Они обошли озеро и обосновались напротив отеля, недалеко от скульптуры русалочки. Только здесь Кригер не окропил берег, оставив водяным лазейку. Объявилась Грета. Она протянула Кригеру и Йофриду веточки папоротника и стала раздеваться. Тень от статуи прятала фигуру ундины, но Йофрид различал, как она сняла туфли, брюки, рубашку. Расстегнула лифчик. Стянула трусики. Грета подала ладонь, и Йофрид аккуратно вложил иглу в нежные пальцы.
– Будь осторожна, – пробасил Кригер.
Ундина шагнула в воду и предстала во всей красе. Наливные груди, крутые бедра, тонкая талия и золотистая кожа, будто луна одной только ей светила пылающим солнцем. Грета оглянулась. Пленял ее чарующий взгляд, манили губы, и Йофрид впервые за тринадцать лет ощутил вожделение. Он уже не помнил этого чувства, а может, никогда и не знал столь жгучей, жадной страсти. Он шагнул за ней, и...
Кригер толкнул его. Он сам смотрел на ундину сквозь папоротник, и Йофрид тоже поднял веточку. В воду входила обычная девушка, бледная от холода, с синяками по телу. Йофрид выдохнул, прогоняя наваждение. Грета несла иголку над водой, поднимая руку все выше, и наконец нырнула. Когда растаяли круги на воде, мужчины опустили папоротник. Йофрид боролся со смутным стыдом, а Кригер щелкнул затвором и воздел ружье. Йофрид сглотнул. Так, значит, выглядел Охотник. В памяти живо встало молодое лицо капитана: цепкий взгляд, брови вразлет, высокие скулы, больше не опушенные бакенбардами – совсем другой человек.
– Убьете его? – шепотом спросил Йофрид.
– Нет, только припугну, – ответил капитан. От него веяло привычным покоем. Шелестели деревья. Покрикивала ночная сойка. Мерцала лунная дорожка на глади озера.
Всплеск. Волна метнулась от них к другому берегу, рыбоголовый вылез, перекатился через кропленую полосу и поднялся на ноги, обращаясь из месива плавников в тонкого юношу. Он оглянулся и бросился в лес.
– Не сработало? – изумился Кригер, опуская ружье.
– Я догоню.
Йофрид обернулся конем и промчался по водной глади, отбивая копытами брызги. Самый быстрый келпи Бретани, он стремительно нагонял водяного. Тот лавировал между деревьями, но гибкий келпи не отставал. Они мчались по склону, нёк принялся прыгать, и не осмыслив этого, Йофрид провалился в болото. Мгновенно он увяз в тине, и тина эта потянула его к себе. Его везло сквозь болото, окуная мордой в густую грязную воду. Келпи барахтался и вырывался, но тина только крепче вязала его. Когда ноздри не заливала жижа, он чуял удушающий трупный смрад. Тина волокла его, как кони телегу или как четвертованного, потому как тина принялась его рвать и растягивать.
– Возьми меня в жены, – пробулькало болото.
Тина развернула его, распластала и вгрызлась в кожу. Рвануло сухожилие. Келпи орал, захлебываясь грязью. Акульи зубы не помогали против вязкой тины. Она забивалась в горло, душила, стягивала намордником. И все лезла и лезла под кожу. Тина, казалось, уже царапала кости, но келпи больше не мог кричать.
– Возьми меня в жены, – бурлила тина. – Я нужна королю.
Келпи дергался, разрывая плоть, метался в цепях тины, как вдруг тело раздавило что-то тяжелое, склизкое, и буквально в черепе прозвенело:
– Возьми меня в жены.
Неведомый груз весил не меньше тонны, келпи не мог ничем шевельнуть, даже грудной клеткой. Кислорода в легких не осталось. Голова раскалывалась, лопалась, как яичная скорлупа. Йофрид все бы отдал за то, чтобсидеть сейчас в зазеркалье, без тела, без забот и прозрений. И за то, чтобы не понимать – это конец.
– Возьми меня...
Келпи обдало ледяной водой. Тяжесть смыло, и он с хрипом втянул грязь в глотку. Тина дернула вниз. Или не тина? Какая-то жесткая водоросль...
Йофрида втащило в нору с ледяной водой, било о камни, швыряло и волокло. Наконец, тело развернулось и обмякло в толще прохладной воды. Келпи жадно пил, жабрами выцеживая кислород. Во рту стоял вязкий вкус тины и собственной крови. Раны жгло. Темная полоса тянулась за келпи, как след от самолета. Его несло наверх. Он ощутил, что поднимала его не водоросль, а чья-то рука. Его выволокли на берег, и Йофрида вырвало. Звезды плясали перед глазами, пульс молотком колотил по вискам. Сознание гасло, но прежде Йофрид заметил, как над ним склонилась Грета, и кожа ее сияла, и завитки волос липли к лицу, и грудь вздымалась частым дыханием – ничего прекраснее Йофрид не видел.
†
Келпи разбудила барабанная дробь дождя. Ставни скрипели, и в распахнутое окно хлестали голые ветви ясеня. Йофрид лежал на диване, усыпанный листвой. Он шевельнулся. Тело пронзила боль, точно раны разъедала кислота. Почему Юрг не исцелил его? Одно слово, и келпи уже скакал бы, как жеребец.
– Фаэ, – прошептал Йофрид, но заклинание не сработало.
В приемную вошла Аделина и закрыла ставни, поборов ветер и замочив рукава.
– Живой? – спросила она, обернувшись.
– Да... – выдохнул Йофрид и ощутил мерзкий привкус тины. Он перекатился на бок, и его вырвало.
– Прости, – просипел келпи.
– Ты прости, – сказала эшенфрау. Она села на краешек дивана и отерла лицо Йофрида мокрым полотенцем. – Раны отравлены, я не справляюсь. Изабелла готовит отвар, потерпи немного.
– Где Юрг? – выдавил Йофрид, поворачиваясь на спину. Тело будто завернули в крапиву, а ноги и вовсе не шевелились.
– Юрг? – удивилась Аделина. – Дома, наверно.
– Пусть придет, – хрипло стребовал Йофрид. – Сроч... но...
Голову будто окунули в раскаленный металл, и сознание ускользнуло. Стук дождя. Какие-то шорохи. Возня. Холодная ткань. Затхлый запах старости и приторных духов. Горячая жидкость в горле. Кашель. Рвота. Мурашки. Волны. Сон. Глубокий сон... Пение птиц. Полуденное солнце за стеклом. Нежные ключицы в вороте рубашки. Золотые локоны. Самое красивое лицо в мире.
Грета меняла компресс у Йофрида на лбу. Боль осталась лишь эхом, дышалось свободно и легко. Йофрид вынул руку из-под листвы и положил ундине на колено.
– Спасибо, что... – начал он, но Грета отпрянула, встала. Йофрид поймал ее за руку, но она высвободилась и ушла.
В дверях появился Кригер, а за ним Юрг и ведьма с кружкой.
– Очнулся, корсель? – улыбнулась Изабелла и села на диван. В ноздри нырнул приторный аромат духов. Ведьма поддела голову келпи и прислонила кружку к губам. Горько-сладкая жидкость скользнула в горло. Вкус был вполне лекарственный, но нутро выворачивало от неприязни. Ведьма не дала отстраниться и заставила допить до конца. Желудок свело до тошноты.
– Можешь рассказать, что случилось? – спросил капитан. В руках он держал бумаги. За его спиной Юрг шевельнул губами, и Йофриду полегчало. Он ответил:
– Нёк увел меня на болото. Я увяз там, тина, как живая, связала меня, утащила на дно, всего изрезала, а после меня раздавила говорящая груда слизи.
– Такая? – Кригер развернул к Йофриду листок. На нем карандашом был начерчен волосатый полукруг с выступом вроде козырька кепки, а под ним два крючка.
– Я не видел, но могу сказать, что и ростом, и в ширину больше меня, весом не меньше сотни килограмм.
– Ты сказал, груда была говорящая, – напомнил Кригер. Он присел на стол, заслоняя табличку «Офицер Хольцтеллер». Стул занимала сменная одежда.
– Да, она бурлила: «Возьми меня в жены».
Кригер поднес руку к лицу, но не коснулся, борясь со старой привычкой поглаживать усы.
– Наверно, это для нее водяной топил мужчин. Между Муммельзее и болотом есть родниковый лаз. Грета заметила его и решила проверить.
– Она спасла меня, – произнес Йофрид.
– Это я спасла тебя, корсель, – жеманно возразила ведьма. – А сиренита всего лишь вытащила тебя.
Йофрид красноречиво глянул на Юрга, мол, знал он, кто на самом деле его спас. Невольно вспомнилось:
– Еще груда булькала: «Я нужна королю».
Юрг побледнел.
– Королю? Так и сказала? – переспросил Кригер.
– А когда утонул первый мужчина? – уточнил Юрг. Капитан полез в бумаги, а Йофрид ответил по памяти:
– Девятнадцатого июня.
Юрг схватился за голову, сжал волосы в кулаке, но опомнился и отпустил.
– Простите, мне пора.
†
К вечеру Йофрид окреп, угостился сырым фаршем и смог встать. До того с ним сидела ведьма. Она меняла бинты, мазала рубцы от ран и подтрунивала над келпи. Это сошло бы за флирт, если бы мысли Йофрида не занимала Грета. Он нашел ее вместе с Броной и Аделиной в кабинете совещаний. Ундина причесывала банши, собирая ее рассыпчатые волосы в аккуратный пучок.
– Грета, можно тебя отвлечь? – спросил Йофрид.
Она не глядя покачала головой. Йофрид продолжил:
– Я только хотел сказать спасибо, что спасла меня. Я не знаю, чем виноват мой двойник, но он был неправ. Я не хотел тебя обидеть.
Грета даже не посмотрела на него.
– Слушай, ты ведь тоже менялась с двойником и должна бы понимать...
– Если бы не ты, и не менялась бы, – осадила Аделина. – Не потеряла бы голос и веру в любовь. А ты все, считай, прохлопал свое счастье. Нечего было рассиживаться в зазеркалье, разве ты не видел, каким упрямым ослом ты стал?
– Я таким и был, – огрызнулся он и вышел.
Йофрид столкнулся на лестнице с кобольдом, который увел его в кухню. Герр Динер достал чашку и вдруг разбил ее об пол. Йофрид вздрогнул. Кобольд собрал крупные осколки, разложил на столешнице и показал келпи.
– Это что? – не понял Йофрид.
Герр Динер прислонил осколки друг к другу, но они снова развалились.
– Видите? – сказал он. – Разбитую чашку не починишь без клея, но если постараться, из нее еще можно будет пить. Также с разбитым сердцем.
– Вон оно как, – пробормотал Йофрид. Он не любил поучений, но не стал обижать старика, только неуклюже потрепал его по плечу и сказал: – Спасибо.
Тот довольно пошевелил усами.
– Я прогуляюсь немного. Мне нужно к воде, – соврал келпи.
Он просто хотел уйти. От всего. От советов, подтруниваний, допросов и непонимания. Лехослав, тот, который из прошлого, его лучший друг, сейчас отвлек бы тупой болтовней, но точно знал бы, что не время лезть под кожу. Йофрид поежился, вспоминая тину. Он вышел к реке и побрел в другую сторону, прочь от центра, от дома, туда, где поменьше людей. За спецотделом река поворачивала к лесу, на юг, а после встречалась с ручьем и виляла на запад, лавируя между руинами замка и взгорьем троллей. Чем ближе к лесу, тем пышней цвел лилейник по берегам. Йофрид сам не заметил, как добрался до устья ручья. Заборчик здесь обрывался, и келпи спустился в воду. Он просто стоял, ощущая течение и глядя в небо. Облака гурьбой плыли ему навстречу, большие и маленькие, будто пощипанные клочки от сахарной ваты.
– ...мой келпи, мой свет, мой герой, позволь мне остаться с тобой, – различил он сквозь плеск воды. Такой знакомый голос.
Вдоль ручья к нему приближалась девушка в белом платье и белой косынке. Медовые волны ее волос навевали мысли об альпийских коровах, а глаза... Тушь размазалась от слез, белесая радужка отсвечивала, как кошачьи зрачки. Так же, бывало, светились глаза банши. И так же исторгали крупные слезы, когда пророчили скорую смерть.
– Мне нужна твоя любовь, – горестно сказала девушка, почти подойдя.
Сводка по делу №18
Никсы – в германском фольклоре водные духи, которые живут на дне водоемов. Иногда они предупреждают о штормах, а иногда топят рыбаков и не прочь заманить к себе мужчин. У них нет рыбьего хвоста или хвост не властен над ними – никсы могут выйти на сушу в образе обычных красавиц, которых выдает только мокрый подол платья.
Кувшинницы – никсы, прозванные местными кувшинницы (Mümmlein) в честь кувшинок (mummel), давших название озеру Муммельзее. Сами кувшинки немцы зовут не только mummel, но и nixblume – «цветок никс».
Русалки – в славянской мифологии у русалок нет хвоста, и живут они не только в воде, но у воды, в лесу или даже в поле. Их характер и внешность в разных краях меняется от зловредной уродины до шкодливой красавицы, но неизменный признак - распущенные волосы. Русалками становятся утопленницы, погибшие незамужние девы и некрещеные дети, а также те, кто родился или умер на русальной неделе.
Ундина – немецкая сестра славянской русалки, утопленница или нимфа, обитающая в озерах, реках и водопадах. Пением и красотой она увлекает мужчин на дно, но не погибели ради, а любви для. Ундина может выйти замуж и на суше, тогда она теряет бессмертие и становится человеком, особенно если родит дитя. Однако неверного мужа она карает смертью. Ундина управляет водой, иногда ей приписывают рыбий хвост, но она, как и русалка, на вид обычная женщина. Ладно, не обычная, а женщина неземной красоты, но ее очарования можно избежать, глядя на ундину сквозь папоротник.
Шелки – в шотландской мифологии морской народ, люди-тюлени. Они живут под водой и могут сбросить шкуру, обращаясь в прекрасных юношей и девушек. По разным версиям шелки сбрасывают шкуру раз в девять ночей, в весенний прилив, раз в год на тринадцатую ночь, раз в семь лет или в любое удобное время.
Лорелея – в немецкой культуре никса, связанная с одноименной скалой на берегу Рейна, где она расчесывала золотые волосы и невольно своей красотой и пением манила корабли разбиваться о скалы.
Нёк – немецкий водяной, обитающий на мелководье, в озерах, прудах, источниках, колодцах или водостоках. Он обращается прекрасным юношей, и распознать его можно по мокрым краям одежды, зеленым или рыбьим зубам. Он увлекает людей под воду дарами или игрой на арфе, а после держит их души в плену под горшочками. Заклинание, которое упоминается в тексте, одно из фольклорных средств защиты от нёка.
Утопец – в славянской мифологии призрак утопленника, который обитает на месте своей смерти. Утопцев обвиняли в гибели людей и животных близ воды, а также в паводках и затоплении полей.
Лацедон – в европейском фольклоре водный упырь, проживающий возле рифов и скалистых берегов, где чаще всего разбивались корабли. Как и обычный упырь, лацедон может заразить человека через укус.
Corcel в переводе с испанского «конь», «скакун»