Глава 4.2. Надежда
Склонив голову, Софья Алексеевна закрывала бледное лицо руками, меж тем как тёска её Софья Денисовна устроилась рядом и скрестила руки на груди. Ранним утром она прибежала к графине и практически пробилась в особняк, разбудив всех его обитателей, еле дождавшись возможности вырваться из своего одиночества.
Даже Илларион, в делах семьи брата незаинтересованный, вышел взглянуть на несчастную жертву ограбления, встав в дверном проёме и плечом облокотившись о косяк. Взгляд его был холоден, суров, и он закатывал глаза чуть ли не на каждом всхлипе Софьи, искренне не понимая её волнений, а тем более суеты хозяйки дома и Натальи. Они принесли несколько чашек чая с какими-то травами, отпаивая и утешая Софью.
- Ведь ничего украдено не было, перестаньте лить слёзы, душа моя, – просила Софья Денисовна. – К тому же, Вы совсем не пострадали. Я обязательно решу этот вопрос.
- Вы не понимаете! Дело вовсе не в ограблении, а в том, что я совсем там одна. Им ничего не стоило ворваться в мой дом, и пусть красть им у меня было нечего, мне порой так страшно и жутко бывать одной в особняке, понимаете? В тот момент я думала... - она всхлипнула, снова закрыв лицо руками. – Я подумала, что Григорий вовсе не вернётся! Что это всё навсегда, за меня совсем некому заступиться, – рыдания снова одолели её.
- Ну что Вы! Конечно он вернётся! – просила Наталья.
- Вы так думаете? – Софья Алексеевна будто озарилась надеждой, но и та была мгновенно разрушена.
- Я Вас умоляю, Наталья Владимировна, ну как может вернуться тот, от кого нет вести не год и не два!
- Илларион Феодосьевич, Вы куда-то шли? – нахмурилась Наталья. – Подите вон.
- Вы даёте пустую надежду. Пусть этого солдата больше нет, подумайте в конце концов о главном. Одна в старом особняке Вы не проживёте. Выйдите замуж, найдите наконец опору.
- Вас не спрашивали! – обозлилась Софья Денисовна. – Душа моя, оставайтесь здесь, сколько вам будет нужно, Вы нас не потесните.
- Отлично, и не забудьте оплатить комнату. Софья Денисовна, Вы устроили из имения моего отца дом милосердия!
- Прекратите это, ну разве Вам чуждо всё хорошее?
- Всё в порядке, я Вас долго не потесню, но вернуться домой я сейчас правда не смогу, - сказала Софья, утирая слёзы, и Наталья придержала её за плечи, чувствуя нарастающее отчаяние в своей собеседнице. - А вдруг те люди снова вернутся?
- Не вернутся, я Вас уверяю, душа моя, дважды они не нападают, но я решу этот вопрос.
С этими словами Софья Денисовна решительно поднялась и покинула зал, плечом задев Иллариона, на выходе приказав готовить лошадей. Сидеть и утирать слёзы дворянке она намерена не была, но решить её проблему была настроена. Терпению её настал предел.
- Знаете, мне кажется, что Илларион прав, что Григорий более ко мне не вернётся.
- Что Вы такое говорите! Будете Вы ещё его слушать. Отдохните, скоро прибудет Татьяна Алексеевна, и мы все вместе наведаемся в Ваш особняк. Вот увидите, там нет ничего страшного, а Софья уже решает вопрос с Вашими грабителями.
- Нет-нет, я не поеду обратно в особняк, не сейчас!
- Мы ведь будем с Вами.
- Нет-нет, я лучше останусь на улице, чем поеду туда сегодня!
- Прошу Вас, не тревожьтесь. Тогда я поеду сама.
- И здесь откажете в моей помощи с перевозкой? – Илларион скорее спросил для приличия.
- Разумеется, мы вообще в Вашей помощи не нуждаемся.
- Можно Вас на минуту?
- Зачем?
- Поговорить, Наталья Владимировна.
Хоть и недоверчиво, но Наталья поднялась. Он ухватил её за предплечье и вытянул из комнаты в коридор.
- Вы в своём уме?
- А что не так?
- Сначала Вы даёте ей ложную надежду своими высказываниями, думая, что надежда – это панацея, а теперь собираетесь лично наведаться в дом, который посетили грабители и, предположительно, анархисты? Давно получали пулю в живот?
- Умоляю Вас, прекратите. Какое Вам дело до того, куда я отправляюсь? К тому же никаких грабителей там нет и больше не будет, а если Вы намекаете на своё сопровождение, в Вашей защите я... - с этими словами она ухватила его за запястье и грубо сбросила с себя руку, - не нуждаюсь.
Она уже гордо задрала подбородок и собиралась уйти, но он снова вцепился с силой в кисть её руки, прошипев сквозь зубы:
- Сначала Вы продолжаете публикацию статей, потом едите смотреть на грабленые анархистами дома, а потом лично заявитесь в логово «Памяти Каталонии» и попросите добить Вас? Вы думаете о том, что никто и не подозревает, что Вы живы?
- Что за глупости? Ничего подобного я делать не собиралась, Софью Алексеевну надо утешить. Дело простое, никто даже не заметит меня.
- И давно Вы перестали бояться темноты, откуда такая самоуверенность? Как бы потом не пришлось утешить Вас. Я запрещаю Вам.
- Вы мне? А с каких это пор Вы раскидываетесь запретами? Вы мне не наставник, - она взглянула с вызовом и уже снова хотела вырвать руку, но Илларион продолжил, сменив шёпот криком.
- Останетесь здесь, и всё на том. Я поеду сам.
- Да с чего бы!
- Подумаете головой, сейчас Вы нужнее Софье в качестве поддержки. Сами ведь сказали – дело гроша не стоит. Так какая Вам разница, кто обеспечит ей безопасное возвращение домой?
- Ещё минуту назад Вы отказывались помогать Софье. Так хотите, чтобы она быстрее уехала?
- Я волнуюсь не о Софье.
Повисло неловкое молчание. Наталья поразмыслила с минуту.
- Вы правы, мне нужно побыть с Софьей Алексеевной. Но Вы обязательно ей поможете и вернётесь с докладом.
- Я знал, что мы сможем договориться. Поймите, я ведь беспокоюсь о Вашей безопасности.
Хотелось снова нагрубить, Наталья уже разомкнула губы, чтобы ответить ему, но Илларион разжал пальцы и вышел к гостье раньше, чем она успеет издать хоть звук.
- Вы знаете, я поеду и проверю Ваш особняк сам, оставайтесь здесь.
Софья подняла заплаканные глаза и в недоумении смотрела то на него, то на дворянку, ища подвох и намёк на это в её глазах, но не увидела причин не доверять, потому сжала руки в замок.
- Спасибо Вам. Честно сказать, Софья Денисовна не отзывалась о Вас лестно, но я рада, что брат её мужа такой же достойный, как и он сам. Если Наталья не видит в том ничего зазорного, то и я удостою Вас такой чести, - с этими словами она вложила в его ладонь ключ от дома, поколебавшись с минуту перед тем, как разжать пальцы.
- Разумеется, обращайтесь, - Илларион улыбнулся, но ухмылка его Наталье не нравилась, и она всё ещё смотрела на него с подозрением, однако как только заговорила Софья, сомнения её развеялись – может и не стоит вовсе быть такой грубой с тем, кто протягивает руку помощи.
С этими словами Илларион откланялся, а следом за его шагами послышался скрип двери и перебой каблучков.
- Софья, мне сообщили обо всём, что случилось! – воскликнула Татьяна при её виде. Она бросилась к подруге и обняла её с таким трепетом. Пришлось начать эту страшную историю с самого начала, а поскольку меры были уже приняты, эмпатичной и нежной душою Татьяне оставалось лишь всхлипывать вместе с ней и внимать каждому слову, глубоко сожалея.
Весь день проходила Ангелина как в тумане. Письмо Глеба заставило её прийти в недоумение, она не знала, что и думать, как поступить. А вдруг ловушка? Вдруг монархисты хотят подставить её, проверяют на верность? Глеб точно не мог так с ней поступить! Но что если это часть его большого плана для общего плана? В таком случае подвести «своих» она не может.
Виктория не могла не обратить свой взор на затравленный вид своей подопечной.
- Вам дурно? – поинтересовалась она за обедом.
- Ваше Сиятельство, это не стоит Вашего беспокойства.
- Если Вас что-то гложет, просто расскажите мне. Это приказ.
- Нет, всё действительно... в порядке. Быть может, я просто захворала.
- Идёмте-ка в сад, - заключила Виктория и встала из-за стола. Прислужницы дома учтиво поклонились ей и прожгли взглядом попавшую в милость княжны Ангелину.
На выходе скрыв бледную кожу под чёрным зонтом, Виктория ступила на задний двор, стараясь держаться в тени от крыши особняка.
- Скучаете по семье?
Хотелось сказать правду, но Ангелина проглотила этот ком. Она не может доверить Виктории того, что действительно мёртвым грузом повисло на её сердце.
- Да. Я мало что помню о ней, но рядом с Вами, Ваше Сиятельство, я чувствую такое же тепло... это наводит меня на разные мысли.
В действительности семьёй её кого-то конкретного назвать было трудно, и никакого тепла она не помнила. Братья Дерябины всегда работали в своих интересах, дела им до неё не было, а тётку тем более второй матерью ей не назвать. На ум приходил разве что наивный Владимир. Пусть его любовь и была всего лишь инструментом, порой она вспоминала, как любила его в первую их встречу; думала, как он с ней искренен, как был готов ради неё пойти против мира, как клялся ей в верности, даже переступил через себя и не подчинился воле родной сестры. Пожалуй, его можно было бы назвать своей маленькой семьёй, ведь ради друг друга и «Памяти Каталонии» они оба отказались от всех благ и родного дома. Она даже поймала себя на мысли, что ждёт его возвращения домой поскорее, чтобы открыть ему весь тот кошмар, что с ней случился.
- Знаете, когда я была столь же молода, всё было иначе, - начала Виктория. – У нас в доме приняты... сложные семейные отношения. Моего отца не стало очень рано, заболел да умер – больше ничего не знаю. Знаю, что из семьи он был знатной, как долго к тому союзу готовился мой дед. С самого рождения они были обещаны друг другу. Да что уж там, я была ещё мала, чтобы всё понять. Я – единственное что осталось от их союза, ну и может пара дорогих заморских украшений. А потом мама влюбилась, по-настоящему. Такая глупость. Партия моей матери совсем не нравилась ни двору, ни её собственным родителям. Он был человек простой, небогатый, имущества толком не имел и совершенно не подходил в пары леди. А она с ним сбежала, отказалась от богатства. Я же осталась здесь и больше никогда не видела её. Тогда я думала, что одинока, что лишилась семьи, но теперь понимаю, что всё это вымысел. Мой дед воспитал меня достойной леди, княжной, и передо мной склоняется каждый человек в нашем городке. Мы думаем, что нам нужна семья, чтобы любить и чувствовать себя в безопасности, но истинная сила и воля заключается в нас самих. Понимаете, дорогая? Это только снижает Ваши шансы на выживание сейчас. Либо Вы собираетесь и сами за себя, либо ищите невидимую опору и скучаете по былому. Подумайте об этом и перестаньте вести себя так... недостойно моего двора. Вы простите, просто захотелось открыться вам.
На миг Ангелина представила, что этот особняк и есть дом. Приняли её здесь всецело, Виктория была хоть и сдержана, но так заботлива, словно цеплялась за неё. Сейчас она говорила о чувствах, семье, уверяла её в обратном – надо притупить, скомкать, выбросить, но разве не теплится в самой Виктории любовь к этому месту, к непутёвому Павлу, к ней самой? Девушка решительно гнала эти мысли. Как бы то ни было, открыв своё сердце Виктория уже была готова быть предана ею. Она не воспользовалась своим советом и тем совершила роковую для себя ошибку.
Тёмной ночью дом погрузился в тишину. Ступая босыми ногами, Ангелина держала в руках серебряный нож. По её щекам струились слёзы. Она вошла в комнату, где тихо спал не только глава семьи Поддубских, но и их градоначальник, которого каждый глубоко уважал в этих местах. Её хрупкая фигурка медленно ступала к нему, но нож в руках её потряхивало. Во всё это не верилось. Разве пала ли она настолько, чтобы так обойтись? Она осторожно облокотилась коленом о кровать и заглянула в его безмятежное бледное лицо. Каждый раз вампиры будто не спали, а умирали. Это лишь напоминало – он нечисть, мертвец, и от него нужно избавиться. Сколько он поглотил душ за маской градоначальника, высушил таких, как она? Старик живёт не один век и нагло тем пользуется.
Она подтянула вторую ногу и выпрямилась над ним, занеся меч над его грудью. Внезапно алые свирепые глаза вампира распахнулись. Он расправил широкие плечи, ухватил её руки своими старыми и сухими и грубо оттолкнул так, что хрупкое тельце упало на пол, прокатившись по полу до стены. Страх накатил с новой силой, сковав её тело. Не успела она подняться, как граф встал с постели. В луче лунного света перед ней встал сам «Дракула». Страшные клыки его блестели, глаза наполнились сухой злобой и жестокостью. Он не как Виктория, маску его не пробьёт погибель собственной внучки, он ни за что не сжалится над смертной. Борясь из последних сил, Ангелина дотянулась до своего ножика и отползла к стене, выставив его вперёд.
- Прошу Вас, Ваше Сиятельство, - прошептала она, надеясь на мирный расход, но граф был всё ближе и склонился над ней.
Костлявая рука его вцепилась в её шею, и он поднял её, прижимая спиной к стене. Задыхаясь, Ангелина беспомощно болтала ногами, ножик едва не выпал из её рук, когда она пыталась высвободиться, побледнев от ужаса. Но ненависть не отразилась на лице вампира. Он широко открыл свой рот, открывая острые клыки, когтём цепляя край шёлковой ночнушки. Зубы его впились прямо в плечо, промахиваясь мимо артерии намеренно. Молодая кровь заструилась по телу, белоснежной одежде. С чавканьем и сёрпаньем он прокусывал кожу, высасывая кровь. Слабость сковала тело, Ангелина обвисла в его руках, безжизненно опустив руки. Казалось, сейчас она закатит глаза и совсем перестанет дышать, но граф отстранился и выпустил её, не желая лишать любимую внучку такой роскоши. В тот момент Ангелине подумалось, что именно отсутствие любимых людей, семьи делает её не такой слабой. Пусть эта любовь у вампиров животная, но не люби граф Викторию, никогда бы не пустил посторонних на порог. Из последних сил она занесла нож и вонзила его в сердце вампира. Как только он отпустил её, она набросилась снова, стараясь вонзить серебряный нож, разрывая свежую рану, что не затягивалась. Она не помнила как, но тело её окутала неведомая сила, с которой она раз за разом резала и разрывала кожу мертвеца.
Оставив вампира истекать вязкой синей жидкостью, она отступила назад в ужасе от содеянного. Ноги еле держали её, но она изо всех последних сил бросилась к выходу. Слетев по лестнице кубарем, она еле доползла до двери и отворила её, истерично дёргая замок прежде, чем смогла справиться. Вперёд, в метель прямо в этой окровавленной белой ночнушке. Замерзая, она поджала посиневшие губы и с трудом открыла тяжёлые ворота, покидая особняк. Тогда её коснулись тёплые руки. Заворачивая Ангелину в тёплый громадный пуховик, Глеб смотрел на неё ласково.
- Вы молодец, Ангелина Егоровна. Я было подумал, Вы не сделаете этого. Вы действительно достойны нашей большой цели.
Земля ушла из-под ног, но то было и не нужно. Она ощутила спокойствие, тепло, когда Глеб осторожно поднял её на руки, кутая в тёплую одежду. Захотелось спать от того, что наконец она снова окажется в безопасности. Может он и есть дом? Это данная ей надежда, и ради неё она должна была совершить столь зверский поступок? Доказать небесам, что достойна той любви.