Глава пятая
пирса «Уотер Коув», куда Слим и его люди пришли за мной вооруженные до зубов и с наручниками, которые невозможно было разорвать. В такую погоду вряд ли кто захочет устроить пикник, но мы тепло одеты. Мы едим рыбу и чипсы и кормим птиц. Яркое солнце отражается от водной глади, и в воздухе стоит сильный запах соли. На мне темные очки и шляпа. Мне нравятся шляпы, красные и черные.
Я впервые увидела море, когда уже была вампиром. Поэтому я не знаю, каким его видят смертные. Рыбы, водоросли, раковины — я их вижу даже в темной воде. Для меня океан — это огромный аквариум, с обильной и хорошо видимой жизнью и пищей. В моменты очень сильной жажды мне доводилось пить кровь рыб, даже акул. Однажды в семнадцатом веке у побережья, которое сейчас известно как Биг–Сюр, я даже убила большую белую акулу, но не ради еды. Эта тварь хотела откусить мне ноги.
Я думаю о Якше, оставшемся без ног.
И задаю себе нереальный вопрос.
Может ли он еще быть жив?
Джоэл держит в руке добытые у судебного медика бумаги. Это подробности об Эдварде Фендере — Эдди. Через несколько минут я избавлю его от этих бумаг. Но сначала я хочу поговорить с ним, потому что не хочу, чтобы разговорился он. Честно сказать, и не хочу его убивать. Он хороший человек — я вижу это. Ему интереснее помогать людям, чем срывать аплодисменты. Но чтобы убедить его держать рот на замке, мне надо еще больше рассказать ему о враге и о себе. Тогда у меня будет еще больше причин его убить. Вот в чем парадокс. Такова жизнь. Так она устроена божьим промыслом. Думаю, я однажды встречалась с Богом. Он был большим проказником.
Я скажу такие вещи, какие никогда не должна говорить ни одному смертному. Потому что я расстроена, я ощущаю собственную смертность. Это чувство позволяет мне быть опрометчивой.
— Ты здесь часто бываешь? — спрашивает Джоэл, имея в виду «Уотер Коув», находящийся в тридцати километрах к югу от Мейфэра. — Или ездишь дальше на побережье?
— Нет. — Слабость неотступно преследует меня, как вторая тень. Если я скоро — и много — не выпью, то не смогу вернуться сегодня в Лос–Анджелес. — Почему ты спрашиваешь?
— Просто я вспомнил, как ты рассказала, что твой дом был взорван шесть недель назад. По странному совпадению, в то же время на побережье прошла серия жестоких убийств. Если память мне не изменяет, они случились за день до того, как ты лишилась дома.
— У тебя хорошая память.
Он ждет, что я разовью мысль, но я молчу.
— Вы с твоим другом были связаны и с этими убийствами? — спрашивает он.
Я смотрю на него сквозь темные линзы.
— Почему ты спрашиваешь?
— Среди убитых на автозаправке на побережье была женщина. Ей раскроили череп ударом страшной силы. Мне об этом сказал судебный медик. Он сказал, что на это способно только чудовище. — Он делает паузу и добавляет: — То, как она погибла, напоминает мне происходящее в Лос–Анджелесе.
Я даю птице кусочек жареной картошки. Животные, как правило, любят меня, если я за ними не гоняюсь.
— Ты думаешь, что я чудовище, Джоэл?
— Не надо все время отвечать вопросом на вопрос.
— Но любой ответ ведет к следующему вопросу. — Я пожимаю плечами. — Мне не хочется обсуждать с тобой историю моей жизни.
— Ты там была той ночью, когда погибли эти люди?
Я делаю паузу:
— Да.
Он собирается с духом:
— Это твой друг убил ту женщину?
Мою картошку склевывает белый голубь. Я отряхиваю ладони о юбку.
— Нет. Мой друг послал ту женщину убить меня.
— Хорош друг.
— У него были на то причины.
Джоэл вздыхает:
— От тебя ничего не добьешься. Просто скажи то, что ты пытаешься сказать, и покончим с этим.
— Эдди Фендер из таких людей, как мы.
— Ты этого не знаешь.
— Знаю. Для меня это факт. И еще одно. Ты мне правишься, и я не хочу, чтобы ты пострадал. Ты должен оставить Эдди мне.
Он фыркает:
— Ну да. Спасибо, Алиса, но я сам могу позаботиться о себе.
Я касаюсь его руки и ловлю его взгляд через свои темные очки.
— Ты не понимаешь, чему противостоишь. Ты не понимаешь меня. — Кончики моих пальцев скользят по рукаву его куртки. Я беру его за руку. Несмотря на всю мою слабость, его близость возбуждает. Хотя я даже не стараюсь, мой взгляд размягчает его. Лучше его целовать, думаю я, а не убивать. Но тут я вспоминаю о Рее, которого я люблю. Он скоро проснется. Солнце приближается к горизонту. Лицо Джоэла освещает оранжевый свет, словно он сидит в опустевшем чистилище, где проклятых и спасенных уже разделили пять тысяч лет назад. Он сидит рядом со мной, но я не могу слишком глубоко пустить его в свой мир, не уничтожив его мир, как это случилось с Реем, Но я должна вселить в него страх, да, и глубокий страх. Я добавляю: — Это я убила ту женщину.
Он нервно улыбается:
— Конечно. И как ты это сделала? Голыми руками?
Я беру его ладонь:
— Да.
— Алиса.
— Сита. Меня зовут Сита.
— А почему ты называешь себя Алисой?
Я пожимаю плечами:
— Это просто имя. Ситой меня называют только те, кто мне дорог.
— А как мне тебя называть?
Я печально улыбаюсь:
— А как бы ты предпочел называть убийцу?
Он убирает свою руку и минуту смотрит на океан.
— Иногда мне кажется, что у тебя психическое; расстройство. Но ты слишком собранна, чтобы тебя можно было назвать неуравновешенной.
— Спасибо.
— Ты ведь это не всерьез говоришь, что убила ту женщину?
Я без всякого выражения говорю:
— Это случилось на углу Фраер и Тадс. Женщина была найдена на полу женского туалета. Ее мозги тоже были на полу. Как ты и говоришь, ее голова была проломлена, передняя ее часть. Потому что я схватила ее сзади, когда ударила лицом об стену. — Я потягиваю «колу». — Судебный медик рассказал тебе эти подробности?
Судя по окаменевшему лицу Джоэла, медик просветил его по поводу некоторых фактов. Он не может оторвать от меня взгляд. Ему, я знаю, мои глаза кажутся большими, как море, и черными, как самая глубокая подземная пещера. Под океаном лежит расплавленная земная мантия. А за моими глазами, я думаю, он ощущает вечный огонь. Но он дрожит, и я понимаю почему. От моих слов веет таким холодом.
— Это правда, — шепчет он.
— Да, я не нормальная. — Я встаю и, не успевает он и глазом моргнуть, выхватываю у него из руки бумаги. Мой взгляд пронзает его. — Иди домой, Джоэл, где бы ты ни жил. Не пытайся преследовать меня. Никому не говори обо мне. Если заговоришь, я об этом узнаю и приду за тобой. Тебе этого не надо, как не надо гоняться за этим убийцей. Он такой же, как я, и в то же время не такой. Мы оба жестоки, но его жестокость беспричинна, и в ней нет доброты. Да, я убила ту женщину, но не по злому умыслу. Когда мне это подходит, я могу быть очень доброй. Но если меня загоняют в угол, я становлюсь такой же опасной, как этот Эдди. Понимаешь, я должна прижать его в особом месте и при особых условиях. Только так его можно остановить. Но тебе там быть нельзя. Если ты там будешь, то умрешь. Ты в любом случае умрешь, если не оставишь меня в покое. Ты понимаешь?
Он уставился на меня, словно я — деформированный призрак, пытающийся материализоваться из неведомого ему мира.
— Нет, — бормочет он.
Я на шаг отступаю:
— Попробуй арестовать меня.
— А?
— Арестуй меня. Я призналась, что голыми руками убила женщину, Я знаю такие подробности преступления, которые могут быть известны только убийце. Твоя обязанность как агента ФБР — арестовать меня. Достань пистолет и зачитай мне мои права. Быстро!
Мой сверлящий взгляд устроил короткое замыкание в его мозгу. Но он проявляет стойкость и в самом деле достает пистолет и наводит на меня.
— Ты арестована, — говорит он.
Я выбиваю пистолет. Он падает в воду в ста метрах от нас. Но Джоэл понимает лишь, что пистолета нет. Его ошеломленное лицо бледнеет даже в рубиновом свете заката.
— Вот видишь, — мягко говорю я. — Ты не можешь играть со мной в эти игры. У тебя нет для этого необходимого снаряжения. Твое оружие лежит на дне моря. Поверь мне, Джоэл, доверься мне, иначе; ты окажешься на дне могилы. — Я похлопываю его по плечу и начинаю уходить. — Скоро придет автобус. Остановка у въезда на пирс. Прощай.