Глава 20
Аля Перейра
— Как день прошел? — Спросила тётя, как только я вошла в гостиную.
Даже не знаю, с чего начать. Всё так поцелуй Лиама, или всё по порядку – ожидаемая стажировка с ним, неловкость перед Кларк, рисунок на заборе. Боже, люди, наверное, и замесят не переживают то, что происходит со мной за день. Даже не знаю: хорошо это или плохо..
— У меня скоро будет стажировка.
Тётя нахмурилась, сложила полотенце и вопросительно посмотрела на меня. Этот взгляд не сулил ничего хорошего для меня.
— Мы пойдём работать на борт. Всего один рейс. Это зачет. Не волнуйся.
Тётя было хотела запротестовать, но сдержалась и кивнула. Это не похоже на неё. Она решила дать мне полную свободу действий? Или её тревожило что-то другое?
Она присела ко мне за стол и посмотрела с тревогой.
— Аля, ты созванивалась с Тео?
— Да, он уже заезжал в город. Сказал, что вечером придет.
Тётя тяжело вздохнула и кивнула, не глядя на меня.
— Детка, ну куда это годится? Почему он уехал с другой девушкой и оставил тебя в таком положении? Ты ведь лежала в больнице, тебе нужен был уход и внимание.
Вот он и ушел.
— Тётя, все в порядке. Это между нами.
Она кивнула, боясь вмешиваться в наши с ним дела. На самом деле тётя никогда не лезла в мои отношения. Да, на первый взгляд, это может показаться невозможным, ведь женщина старается сильно опекать меня, но это правда. У неё есть этот пунктик. Да, она может дать совет, о чем-то расспросить, но чтобы прям вмешиваться, мешать, препятствовать моим отношениям – такого никогда не было.
Да даже мои родители никогда не запрещали мне встречаться с парнями. В шестнадцать или парни были что-то вроде крутых рокеров, байкеров и тех, с кем лучше не связываться. Был такой пунктик в моей биографии. Но даже тогда она не сказали мне ничего. Наверное, понимали, что от ошибок меня не оградить, да и не думаю, что тогда бы послушала их.
— Аля, ты хочешь выйти за него замуж.. Правильный ли выбор ты делаешь? Я поддержу любое твое решение, главное, чтобы оно не принесло тебе боли.
Я взяла её за руки и посмотрела в чистые светлые глаза.
— Спасибо, тётя. — Мы обнялись. — Ты всегда поддерживаешь меня.
— А кто если не семья, Аля? Знаешь, моя мама, однажды, сказала мне такую фразу: «Лучше принять ересь близкого, чем согласиться с истинной религией чужого».
Каждый раз от упоминания бабушки всплывают странные тревожные противоречивые картины. Но всё же мне понравилась её фраза. Она и вправду была умной женщиной. Мне нравятся такие.
— Ты принимаешь мою ересь? — Спросила я с улыбкой.
— А куда же я денусь, Аля? Вся я в тебе приму. — Она поцеловала меня в лоб и встала к плите.
Я поднялась наверх и сразу легла на кровать. Дела, уроки, телефон – всё ушло на второй план. Мне ужасно хотелось спать. Как только голова коснулась подушки, а тело дотронулось до поверхности матраса – разум сразу отключился, даже прежде чем веки опустились. Глаза с причиной истомой закрылись, а на губах мелькнула довольная улыбка. Какая-то приятная последняя мысль посетила мой больной разум.
Белая пелена в миг испарилась, и темнота исчезла. Снов я не видела, а глаза будто и не закрывались. Всё точно такое же, ничего не изменилось.
Но Тео был здесь. В смысле, не в комнате, а в доме. На первом этаже, разговаривал с тетей. Нет, я не слышала их, слишком далеко и тихо. Я чувствовала его присутствие и напряженность в воздухе.
Я потянулась и с глубоким выдохом встала с кровати и спустила вниз. Тео с тетей пили кофе и разговаривали. Парень первым заметил меня и резко встал, чтобы обнять меня. Я улыбнулась и поцеловала его.
— Ты как? — Спросил парень.
Думаю, тётя рассказала во всех подробностях ему тот случай с пожаром. Не знаю, в курсе ли он, что его устроила Кайла, но, судя по удивленному лицу, он даже не знал по большей части о пожаре.
На скуле парня виднелась красная ссадина. Я пробежалась глазами по лицу, но других повреждений не заметила. Он что подрался? Но я не стану расспрашивать его при тёте.
— Всё хорошо. Что с лицом? — Я повела его к столу и сама уселась на стул, поджав ногу под себя.
— Ничего. Ударился о дверь машины. — Отмахнулся тот.
— Чай будешь?
Я сделала губы уточкой и расстроенно посмотрела на женщину, но та была непреклонна. Конечно, мне пить этот пустой чай, когда в воздухе так приятно пахнет насыщенный кофе.
— Так врач прописал, даже не смотри на меня. — Покачала головой та.
— Как дела в универе? Алана сказала, что у тебя будет стажировка..
— Да, это зачет. Ничего такого. — Незаинтересованно ответила я.
Мне не хотелось обсуждать это с ним. Будто в этой части моей жизни не было места ему. Может, я хотела, чтобы этот аспект моей жизни был недоступен ему. Казалось, я и так отдала ему слишком многое. Родители, страхи, маленькая я..
— Понятно.
После чая-кофе с тетей мы с парнем вышли на улицу. Холодный воздух ударил в нос, заставил все носовые полости и слизистые сжаться. Люблю все времена года. Каждое преподносит нам что-то своё. Кажется, зимой – это урок про терпение, выдержку, заземленность, осенью – про осознанность, страхи. Весна – перемены, отпущение, легкость, лето – беззаботность, отдых, маленькая жизнь. Каждое время года создано для того, чтобы напоминать нам об определенных эмоциях, чувствах, уроках и принципах. Летом можно легко забыть о дисциплине, а зимой – о легкости. Перемены позволяют сделать из нас счастливых людей.
— Как отдых с Кайлой? — Внезапно спросила я.
На самом деле я ждала весь этот вечер, чтобы остаться с ним наедине, без тёти.
— Прости. Если бы я знал, что твое состояние ухудшилось, и на шаг бы от тебя не ступил.
Я усмехнулась и кивнула.
— Кайла тебе об этом не рассказала?
Я повернулась к нему, а он странно посмотрел на меня.
— Она знала? — В обреченности произнес тот.
Я проигнорировала его, прошла дальше и сорвала веточку с красными ягодами.
— Тео, у тебя не сложилась картинка?
Он все ещё продолжал смотреть на меня с немым вопросом. Но в его голове все же закрутились колесики.
— Спроси у неё сам. А на обратном пути выбери открытки для свадьбы. Твоя мать попросила до завтра. — Сказала я как ни в чем ни бывало и поднесла веточку к его лицу. — Правда вкусно пахнет?
Он ничего не ответил, продолжив стоять в напряжении и думая о своем.
— Мне тоже нравится. Возьми. — Я вложила веточку в его ладонь. — Кроваво-красный Кайле к лицу.
Я развернулась и ушла, на самом деле не понимая, был ли в моих словах какой-то скрытый подтекст или же дело было только в отличном сочетании её черных волос и красных ягод?
Перед глазами вставали картины стекавшей черно-красной крови с лезвия серебряного ножа. Его держала Кайла, её волосы были распущены и спутаны. Вокруг стояла рассеянная пелена, повсюду пепел как от пожара. А по поему животу стекала теплая бордовая кровь. И было так хорошо, сознание и тело погружались в приятный мир. «Всё закончилось, Аля. Ты пришла к нам» – слышалось как эхом.
Моё воображение часто рисовало картины, которые никогда в жизни не произойдут. Мой мозг может в пару счетов воссоздать нереальную ситуацию по щелчку пальцев. Она будет прописана до мелочей, я буду испытывать весь спектр эмоций, но это нереальность.
В такие моменты я больше всего ощущаю себя другой. Наверное, стоит говорить, что не я странная, непохожая на всех, а что никто не похож на меня, я одна такая.
Не знаю, хорошо это или плохо, но с самого детства я ощущала себя непохожей на сверстников. У меня всё было другое. Но что же лучше: находиться в состоянии непохожести на всех и быть на грани сумасшествия или быть как все. Точнее что же хуже.
Только сейчас пришло осознание того, что этот выбор я сделала ещё с самого детства. Мне не хотелось быть как все. Я даже по определению своей сущности не могу быть как все. Но что же произошло? Наверное, в какой-то момент я захотела влиться в общество, стала подстраиваться под других, сломала всю прошлую себя и закрыла в подвале.
Наверное, в картинах больше всего проявляюсь настоящая я. Не та я, которую навязало мне общество, а та, которая всегда жила внутри меня. Картины – это не моё самовыражение, это видение с моих глаз. Чтобы что-то нарисовать, нужно прочувствовать, пронести через себя человека, его чувства, душу, внутреннюю бурю. В голове в этот момент воссоздаются все ситуации, которые мог пронести человек, я выбираю одну из них и запечатлею его состояние души, а всё остальное вырисовывается само собой.
Всё рамки, границы норм, идеалов, стандартов размываются, когда ты берешь в руки кисть и рисуешь картину. Ты будто пишешь книгу, но вместо слов в твоем рассказе всплывают мазки. И что самое удивительное, каждый человек способен прочесть все слова в картине. Если он почувствует её, слова будет подсказывать душа.