"Три дня спустя"
Семьдесят два часа ледяной тишины. Неотвеченные звонки. Прочитанные, но оставленные без ответа сообщения.
Я стояла перед его дверью, поднятая рука дрожала. Вдох. Выдох. Стук.
- Уходи. - Его голос просачивался через дверь, холодный и чужой.
- Дрим, пожалуйста...
- Ты пришла снова оправдываться? - Дверь распахнулась, и я впервые увидела его изможденное лицо - тени под глазами, небритые щеки. - Или Джордж уже наскучил?
Я сглотнула ком в горле, протягивая дрожащие пальцы к его руке.
- Я люблю тебя. Только тебя. Это было...
- Что? - Он резко шагнул вперед, заставляя меня отступить к перилам. - Ошибкой? Недоразумением? Скажи, Энн, сколько раз ты целовала его, прежде чем решила, что это "ошибка"?
Слезы жгли глаза, но я не отводила взгляд.
- Я заслужила твой гнев. Но не верю, что все эти месяцы для тебя ничего не значили.
Губы Дрима дрогнули. Он отвернулся, сжимая кулаки.
- Зайди.
Его квартира пахла кофе и одиночеством. Стаканы из-под виски на столе. Неубранная постель.
- Говори. - Он упал в кресло, гляя в окно.
Я рассказала все. Как Джордж постоянно искал поводы прикоснуться. Как я отмахивалась, пока один проклятый вечер не сломал все. Как стыд заставлял молчать.
- Я не оправдываюсь. Я предала тебя. Но если ты дашь шанс...
- Почему? - Он вдруг встал, приближаясь. - Почему он?
Правда вырвалась сама:
- Потому что ты никогда не смотрел на меня так, будто я твоя последняя капля воды в пустыне!
Тишина.
Дрим закрыл глаза, качая головой.
- Идиот. - Его руки схватили мое лицо грубо, пальцы впились в кожу. - Ты действительно не видела?
Его губы прижались к моим с яростью и болью, зубы укусили нижнюю до крови.
- Каждый день я боялся спугнуть тебя! - Он отрывал слова между поцелуями, прижимая меня к стене. - Ты думала, я сплю с тобой просто так?
Я плакала, цепляясь за его плечи, чувствуя, как гнев в его прикосновениях сменяется чем-то хрупким.
- Прости...
- Молчи. - Он прижал лоб к моему, дыхание сбивчивое. - Если хоть раз глянешь в его сторону...
Я встряхнула головой, обнимая его крепче.
Он не простил меня еще.
Но его руки держались так, будто больше не выпустят.