please, stop it
— Нет-нет, прошу, не надо, перестань, — девушка со стеклянным взглядом и растрёпанными чёрными волосами мотает головой, чувствуя, как по коже будто чем-то водят.
Ей неприятно, слёзы безостановочно катятся из глаз, от боли она валяется на матрасе и может только тихонечко скулить. Волосы слипаются от пота, из горла вырываются сухие хрипы, а на рёбрах расцветает татуировка.
— Перестань... — подушка уже мокрая, но девушка продолжает сжимать зубами её угол, чтобы не кричать в голос, чтобы не будить мать. — У...увижу тебя, и ты узнаешь, что такое настоящая боль...
Неприятно скручивает внутренности — запоздалый страх накрывает удушающей волной, судорога проходит по совсем ещё юному телу. Девушка подтягивает холодные тонкие ноги к груди и плачет, пока невидимая рука будто стискивает её горло.
— Ёки! Хиёки! — мать резко включает свет, заставляя выплаканные глаза зажмуриться, а тело ещё больше сжиматься в комок. — Господи ты боже мой, он что, совсем ненормальный?
Тонкие запястья дрожат, раз за разом голос девушки зовёт маму, холодный пот выступает на лбу. Мать Хиёки видела, что на прошлой неделе у её дочери были разбиты костяшки, но это дрался соулмейт, а не её дочь.
— Всё хорошо, моя девочка, всё хорошо, просто терпи, — женщина гладит дочь по спине, в то время как сама девушка рыдает в полный голос, не стесняясь своих эмоций.
Как и во все прошлые разы, ей больно. Благо, что татуировки через некоторое время становятся бледнее, а потом исчезают насовсем, если её соулмейту не забредает в голову их обновить. И тогда девушка вновь и вновь плачет, мечется по постели, нервно смеётся, вытягивает ноги, а потом подтягивает их к груди, ложась в позу эмбриона.
Через полчаса пытка заканчивается, впрочем, как и приступы страха. На правой стороне тела, от подмышки до резинки трусов, идёт вычурная надпись «Forever young». Причём, явно недоделанная. Девушка запуганно смотрит на мать, её трясёт, она не может больше спокойно воспринимать своего соулмейта.
— Он... он ненормальный... — и девушка утирает слёзы. Красные воспалённые глаза заставляют её мать отвести взгляд.
* * *
— Отлично, значит, в следующий раз доделаем, — Квон Джиён натягивает чёрную футболку, слегка поправляя блондинистые волосы. — Я очень рад с тобой работать, Теян.
— Ты совсем о своей половинке не думаешь? — молодой мастер окидывает клиента взглядом. — То этот смайлик, который явно принёс ей много боли, то на шее крылья...
— У неё всё равно потом это исчезает, — пофигистично отзывается Джиён. — Впрочем, мне на неё всё равно. Зачем мне соулмейт, если есть абсолютно обычные девушки, готовые отдаться тебе не из-за того, что ты с ней связан, а просто за баночку пива?
— Ну ты и мудак, конечно, — Ён Бэ ухмыляется. — Это твоя самая дорогая татуировка, ты в курсе? Я не против, но всё же будь в следующий раз осторожнее.
Мужчина выходит из салона и захлопывает дверь, выдыхая белое облачко пара. Сегодня холодно, скоро Рождество, накануне пойдёт год, когда Джиёну будет двадцать пять, а своего соулмейта он до сих пор не нашёл. Набивая татуировки, он хочет по их очертаниям найти ту единственную, но с каждым годом всё больше отчаивается, боится, что у него нет соулмейта.
А потом ему резко стало на всё насрать. И на боль, и на татуировки, и на соулмейтов. Он с лёгким презрением смотрел на счастливые пары, нигде не работал и подолгу зависал в клубах.
Там он воплощал всё то, что ему так хотелось. Алкоголь лился рекой, красивенькие поджарые девушки с глазами, как в аниме, виляли перед ним задницами, вставали перед ним на колени и исполняли любые капризы, любые приказы.
Где было наслаждение, там же были и проблемы. Многие дамы жаловались на его ненасытность, презрительно фыркали, смотря на него, так как он всегда напивался «в дрова». Но как только прямо что-то у них спрашиваешь — молча потупляют глазки и улыбаются.
И вот сейчас парень стоит, обнажённый до пояса, в ванной своей квартиры, смотря на своё отражение. Подведённые глаза излучают опасность, губы поджаты, выдавая нетерпеливость их прекрасного владельца. Непослушные светлые волосы разметались, от бывшей укладки не осталось и следа.
— Когда же ты хоть на что-то решишься? — смотря на маленькие татуировки на руках, спрашивает Джиён. — Когда дашь мне хоть один знак?
Он не знает о восемнадцатилетней девушке, которая сейчас сидит в растянутом свитере в углу своей комнаты и наслаждается блаженным покоем. Не знает, что её красные глаза смотрят в потолок.
— Я тебя ненавижу... — привычно выдают покусанные губы, и девушка хмурится. — Сколько тебе, чёрт побери, лет? Ведёшь себя как подросток — то дерёшься, то делаешь татуировки... что ты за человек?
И она, и он мечтают найти друг друга. Каждый хочет что-то сказать своей половинке. Хиёки хочет, чтобы он перестал делать татуировки и тем самым причинять ей боль. Джиён хочет найти её и наконец-таки вздохнуть спокойно, успокоиться и усмехнуться, зная, что у него есть соулмейт.
Хиёки боится боли, как и многие люди. Но её боязнь особенная. В детстве, когда они с мамой жили с отцом, он постоянно колотил дочь, говорил, что она бракованная, что у неё нет соулмейта, потому что на теле девушки не было ни одной метки второй половинки. Откуда господину Чан было известно, что Квон Джиён — сыночек богатеньких родителей, его не били и только оберегали? Он не знал. А Джи в это время ходил в синяках, рёбра болели, он почти хромал.
Избиения прекратились после того, как мать развелась с отцом. Хиёки долго плакала, чувствуя неожиданную свободу, чувствуя, что избавляется от отцовской зависимости. Вкус еды усилился, запахи вновь вернули свою яркость, глаза начали видеть нормально. В то мгновение, когда Ёки полностью пришла в норму, выдохнул спокойно и Джиён.
И больше не чувствовал своего соулмейта.
* * *
Девушка собирает в контейнер нарезанные ломтиками фрукты. Яблоки, персики, виноград — всё, как она любит. Молоко в бутылке легко помещается в сумку, и Хиёки идёт в университет.
На улице холодно, идёт снег, пар выходит изо рта белым облачком. С утра ничто не болит и не саднит, это редкое явление. Но девушка знает — этот парень вновь придёт к татуировщику, и тогда рёбра вновь будет прорезать острая боль, от которой никуда не деться.
Хиёки всегда была одиночкой. Внешне она сохраняет спокойствие, ничто не дрогнет, но перед сном она думает о том, как бы всё было, если бы она была более общительной, её глаза не были бы красными от слёз, а руки не дрожали.
Это начинается на третьей паре.
Внутренности скручивает, появляется тошнота. Что-то сейчас произойдёт, что-то будет, и Хиёки знает, что это «что-то» будет не из приятных. Знает, что сейчас с телом её соулмейта будут что-то делать.
И она не ошибается. Хиёки никогда не ошибается, чувствует боль за секунду до того, когда что-то случается. Она приходит резко, вышибает из неё весь дух, и девушке остаётся только сжимать края стола, чтобы никто ничего не заметил. Но в один момент дрожащая ручка взмётывается вверх, сдавленный голос просится выйти, и девушка выбегает из аудитории вместе с пеналом.
Зачем ей пенал? Она наконец-таки решается сделать пару царапин на коже, чтобы сказать соулмейту, что ей больно, она не хочет этого терпеть.
В туалете пусто, и только девушка с налипшими на лоб волосами сидит на кафеле. Она тяжело поднимается, открывает пенал, берёт перочинный нож и идёт в кабинку.
Сидя на крышке унитаза в университетском туалете, первокурсница лишь слегка мотает головой из стороны в сторону, пытаясь унять страх, — свой второй страх — острые предметы. Но всё же что-то внутри неё прорывается, когда рёбра пронзает боль. Хиёки перехватывает перочинный ножик удобнее и подносит его к левому запястью.
Запястье Джиёна обжигает резкой болью. Он сжимает зубы и неожиданно понимает, что эта боль — боль соулмейта, что кто-то режет его запястья. Но одновременно он обрадовался — девушка даёт о себе знать.
Теян замечает состояние своего клиента и требует парня показать запястье, на что Квон резко отказывает, пытаясь скрыть руку. Но кровь, которая стремительно скатывается по коже, не скроешь. Мастер хватает руку клиента. Рука Джиёна немного дрожит, она бледная и тонкая.
— Она тебе послание оставила, — глядя на перчатки, на которых остаётся кровь, говорит татуировщик. — Посмотри.
Джиён переворачивает запястье и вглядывается в аккуратные вырезанные буквы. Глаза расширяются, парень хватает ртом воздух и никак не может понять, зачем она это сделала.
«Прошу, перестань. Я Хиёки».
Девушка прислоняется лбом к двери кабинки. Холод пробегает по её лицу, из царапин на серый кафель льётся кровь. Девушка выходит из кабинки, включает холодную воду и подносит запястье к крану, чтобы смыть кровь. Боль в боку прекращается, Ёки умывает лицо, брызгает водой на шею.
Руки дрожат, но ноги идут к аудитории. В помещении царит спокойствие, старый преподаватель лениво смотрит на девушку. Она поднимается к своему столу, натягивая на тонкие запястья рукава свитера.
До вечера она спокойна. Но вечером её трясёт, вновь начинается истерика — она вспоминает в мельчайших деталях, как водила тонким лезвием по руке, а потом как начала выводить слова...
Мать перевязывает запястье бледной трясущейся девушки и шлёт дочь за молоком. Хиёки выходит на улицу, немного ёжась от холода. Ближайший магазин находится в паре километров.
Когда она всё же до него доходит, то на выходе сталкивается с молодым человеком. Его взъерошенные светлые волосы явно давно не знали расчёски, на глазах слишком много подводки.
— Проходи, — парень придерживает дверь для девушки, терпеливо ожидая, пока она войдёт в тёплое помещение. — Нечего стоять и мёрзнуть.
Эту случайную встречу оба молодых человека скоропостижно выкидывают из памяти. Хиёки направляется к молочному отделу, Джиён — к себе на квартиру.
Квартира одинокая, пустая, будто в ней никто не живёт. Когда-то давно здесь закатывались шумные вечеринки, пепел оседал на дорогих диванах, на полу постоянно было разлито соджу и вино. Девушки виляли бёдрами не совсем в такт музыке, мужчины похлопывали себя по коленям, призывая красавиц. Но всё это длилось недолго. Однажды Квону просто наскучило это. И теперь пепел он стряхивает только в старую пепельницу, которая принадлежала его отцу, а вино одиноко покоится в кладовке.
Он закуривает. Запах сигарет въелся в его вещи и его квартиру, Джиён не смыслил себя без них. Ещё от алкоголя он не был зависим, но за табачные изделия он бы выдал все свои тайны и желания.
Парень долго думает перед тем, как взять нож. Долго думает, затягивается сигаретой, всё тщательно взвешивает и идёт на кухню, зажав то, что убьёт его лёгкие, в зубах. Берёт самый тонкий ножик и подносит его к запястью.
На полпути к дому Хиёки вскрикивает и роняет молоко на асфальт, слегка припорошенный снегом. Резкая боль пронзает запястье, и девушка понимает, что её соулмейт режет кожу ножом.
Как и она.
Взяв упавшую коробку молока, Ёки семенит к дому. И только когда она приходит домой и снимает куртку, видит, что на молочной коже чуть ниже бинтов проступают царапины.
«Квон Джиён».
* * *
С раннего детства она думает, что он рядом, но всегда ускользает, будто дымка, стоит ей появиться там, где находится он. Она ошибалась что в детстве, что и сейчас. Она думала, что они учатся в одном университете, что работают в одном кафе, но нет. Они раньше никогда не встречались, выросли в разных слоях общества, ничего не знали друг о друге.
Благо, хоть наконец-то узнают имена друг друга.
— Хи-ё-ки, — Джиён проводит по воспалённым царапинам пальцем. — Какое необычное имя...
Татуировку он сегодня доделывает, больше он не будет мучить девушку. Остаётся дождаться, пока громкая надпись, которая теперь находится на его боку, заживёт. Боли больше не будет, Джиён решает остановиться и больше никогда не делать татуировки, больше никогда не причинять боль Хиёки.
Но при этом он ставит перед собой цель найти девушку. Для этого он использует социальные сети.
В век интернета можно найти любого человека, будь то твой родственник или же соулмейт.
Парень размещает на коленях макбук и нетерпеливо стучит по клавишам, набирая в поисковик имя девушки.
* * *
Хиёки почти засыпает, сидя за компьютером. Вся рука покрыта бинтами, девушка чувствует немного нудящую боль. Что-то непривычно бзынькает в наушниках, приходит сообщение. Девушка кликает на письмо.
«Это ты вырезала на запястье своё имя?»
К тексту прилагается фотография. Мужское достаточно тонкое запястье, испещрённое буквами. Хиёки с ужасом узнаёт те же самые слова, те же самые царапины, которые скрываются под бинтами на её запястьях.
Руки дрожат, пальцы еле попадают по клавишам, но она всё же отвечает молодому человеку:
«Квон Джиён?»
«Да. Хиёки, где ты учишься? Или ты работаешь?»
«СНУ, первый курс».
«Тебе всего восемнадцать? Я тебя старше. Встретимся после пар в понедельник на выходе».
Сердце девушки быстро бьётся. Он нашёл её. Её соулмейт придёт к ней. Они пообщаются, узнают друг друга получше. Она больше не будет его бояться и ненавидеть, попросит его не делать татуировки.
Наконец-таки оба молодых человека обретут покой.
* * *
Впервые за долгое время девушка укладывает волосы и трогает ресницы тушью. Хиёки как на иголках сидит все пары, молча слушая лекции, а потом, после окончания рабочего дня, первая выбегает из аудитории и, задыхаясь, бежит к выходу.
Она облокачивается о холодные перила, ничего не замечая рядом с собой. Он в то же время идёт сквозь толпу студентов, хочет увидеть девушку, которая является его половинкой. Она написала ему, что будет в синей куртке, а на голове будет красная шапка. Он же не дал ей никаких ориентиров.
Вскоре Джиён видит Хиёки. Красивая, миниатюрная девушка. Квон понимает, что в ней есть что-то эдакое, что-то тонкое и ранимое, что очень легко разрушить.
Девушка смотрит на его тонкие губы, переводит взгляд на густо очерченные карандашом глаза. С восхищением замирает, улыбается и впервые немного кокетливо подмигивает.
— Хиёки? — девушка восхищена всем в нём, начиная от голоса, заканчивая кончиками крашеных волос. — Я Квон Джиён.
— Чан Хиёки, — голос девушки неожиданно даёт петуха, и она откашливается. — Я... я не ожидала, что ты такой красивый...
Их история начинается с этого — с холодного зимнего дня, когда ветер бросает маленькие снежинки в лицо, а холод щипет их за щёки. Девушка стоит и улыбается, зная, что перед ней стоит человек, который будет рядом с ней всю жизнь, будет поддерживать и опекать.
Джиён же неприкрыто любуется ею. Вглядывается в каждую чёрточку её милого личика, пытаясь запомнить абсолютно всё. Сколько лет прошло, сколько денег было потрачено, прежде чем он нашёл её.
Оба в тот день понимают, что обретают человека на всю жизнь. Знают, что никто не разрушит их связь, никто их не разъединит.
И об их мыслях знают только белые снежинки, которые падают улыбающимся молодым людям прямо на лицо.