Глава 17
Song: Je veux – ZAZ
Аля Перейра
Я проснулась в сильном похмелье. Голова так и раскалывалась. Кто-то вчера ударил меня дубинкой по голове? Моему психологу надоело лечить мою больную голову, и он решил избавиться от меня?
Я умылась и еле спустилась вниз. Нужно было найти таблетки, а то мой организм прямо сейчас завалится. Я начала рыскать по полкам, но хвала небесам, тётя дала мне и таблетку, и воду, и.. подзатыльник. Ладно, это заслужено.
Я села за стол и, обнимая ногу и качаясь на стуле, стала ждать действия таблетки.
— Пьяница моя, ты во сколько вчера пришла?
— Ну, тётя, я уже взрослая! — Проныла я, но тотчас прекратила от резкого покалывания в затылке. Она всё ещё не была довольна ответом. — Ну, мы просто с Лили сидели.
— С Лили значит! Ей я тоже устрою.
Я закатила глаза и налила себе кофе. В голове приносился вчерашний день. Как же мне хотелось его повторить. Гидроциклы, вода, закат, выпивка, Тео. Это не ничего, что он идёт у меня после выпивки?
Когда Эд приехал за нами, я честно не хотела идти туда. В основном из-за Тео, присутствовала какая-то неловкость. Хотя мне ли знать её? Поэтому я послала всё к черту, собралась и поехала классно проводить время.
— Аля! — Вскрикнула тётя, а я вздрогнула от её крика. — Кофе пролила.
Черная жидкость уже давно вылилась за края чашки. Тётя отодвинула меня и принялась вытирать всё со столешницы, при этом приговаривая ругательства, с которых лишь я посмеялась.
— Тётя, а я смотрела, как взлетали самолеты! — Она резко повернулась на меня с улыбкой. — Мой психолог хочет побороть мой страх.
— Ты станешь стюардессой! О слава Богу! — Тётя подскочила ко мне и крепко обняла.
— Посмотрим. Но это долгий процесс.
Тётя закивала и так растрогалась, что по её щеке потекла слеза. Я обняла её и, наконец-то, принялась пить кофе.
Она чмокнула меня в лоб и убежала на работу. А я написала Лили. Зная её, она могла ещё видеть десятый сон после бурной пьянки. Но только я взяла в руки телефон, как он зазвонил. На дисплее высветилось имя «Тео Диас, мой психолог, мозгоправ». Я рассмеялась этой записи. Он был так записан у меня с самого перевод приема, я, видно, тогда сильно злилась.
— Да? — Ответила я.
— Проснулась?
— Нет. — Рассмеялась я.
— Очень смешно. Ты как?
— Всё классно, а ты? Ты похоже тоже вчера перебрал?
Я начала ходить по дому и поднялась в свою спальню. Наткнувшись на зеркало, я заметила, как сильно улыбалась, разговаривая с ним.
— Я – нет! — Посмеялся тот. В трубке повисло молчание. И мне пришла одна мысль в голову. Я взглянула на холсты.
— Тео..
— Да?
— Ты можешь прийти ко мне?
— Могу. Но зачем?
— Нужно. Прямо сейчас. — Да, я похоже уже слишком наглела. — Ну, если ты не занят. — Мило прибавила я.
— Не занят. Ладно.
Я положила трубку и с улыбкой упала на кровать. Мысли влюбленно витали под потолком. Они были цвета заката, под которым взлетали самолеты в тот день. Но я тотчас поднялась, или даже вскочила как ошпаренная. Ну уж нет, у него просто красивые черты, и я хочу нарисовать их.
В дверь постучали, и я поспешно спустилась и открыла её. Передо мной был высокий парень со светло-каштановыми кудряшками. Я улыбнулась и пропустила его внутрь, при этом посмотреть в зеркало. На мне были черные высокие шорты и оранжевая короткая футболка.
Мы поднялись на второй этаж, и я пустила его в свою комнату. Он осматривал каждый уголок в ней. Возможно, в его глазах она и выглядела как-то по-детски, розовые пластинки, вырезки звезд из журналов, разноцветные гирлянды, много подушек и картины повсюду. Но для меня это было самое лучшее место.
— Мило тут у тебя.
Я улыбнулась и кивнула.
— Хочешь, я нарисую тебя? — Спросила я, соединив руки за спиной и улыбнувшись.
— Конечно хочу!
Я посадила его рядом с окном, взяла мольберт, краски, кисточки, палитру, стул и села напротив. Мне было несложно рисовать, все движения лились откуда-то глубоко изнутри. Я писала чувственно, искренне, это не могло не отразиться на холсте. Я рисую не так часто, но если берусь за кисточки, то получается нечто чудесное.
На меня смотрела точная копия его лица. Кудрявые взъерошенные волосы, густые брови, прямой вытянутый нос, ярко выраженные скулы, темно-розовые пухлые губы. По правой щеке были разбросаны родинки. Слегка приподнятые уголки губ выражали задумчивость, а голубые чистые глаза были воплощением доброты, искренности и нежности.
Парень подошел сзади, чтобы посмотреть на это творение. Я обернулась на него и наблюдала за эмоциями. Его глаза бегали от одного мазка к другому, губы улыбались, и он был похоже доволен.
— Да ты талантище!
— Ох, я засмущалась, — я закрыла лицо ладонью и рассмеялась.
— Я заберу её?
Я резко раскрыла глаза и нахмурилась. У меня было одно правило, которое я никогда не нарушала, чтобы не случилось.
— Мои картины остаются у меня.
— Почему? — Не понял тот.
— Я отдаю им всю душу, и мне не хотелось бы отдавать её кому бы то ни было. — Я извиняюще посмотрела на него. Но в один миг во мне что-то щелкнуло, и вся неловкость ушла. — Эй, ты каждый день видишь себя в зеркале. А так у меня будет частичка тебя.
Что я несу? Ну ладно. Какая вообще разница? Какое дело? Самое главное, что я хочу и оставлю эту картину у себя.
— Каждый раз, когда я прохожу мимо своей картины, я вспоминаю все те эмоции, которые я испытывала, когда рисовала её. Если я кому-то отдам картину, она не будет для них такой же ценной как для меня.
— Хорошо. Я понял. Это значит, если я захочу в два часа ночи посмотреть на свой портрет, ты откроешь мне дверь?
— Конечно! — Рассмеялась я.
После его ухода я ещё долго смотрела на его портрет. Это уже похоже на одержимость, но я никак не могла оторваться от его лица. Может я влюбилась в него?
На самом деле я не знаю, что такое влюбленность. В подростковом возрасте у меня был такой парадокс. Мне нравились лишь те, кому нравилась я. Но это было очень странно, потому что я не испытывала к ним симпатию, если бы я не чувствовала влюбленности с их стороны, я бы даже не взглянула в их сторону. У меня тревожный тип привязанности. Для меня очень сложно привязываться к кому-то.
Вечером пришли тётя вместе с Лили. Они всегда хорошо ладили. Но я ещё не знала такого человека, который не поладил бы с Лили. Она – душа любой компании.
— Аля, представляешь, у меня заказали платье на день рождения! — Светилась от радости девушка.
— Как же я рада за тебя! — Я крепко обняла её.
— Аля, ты не брала мой платок?
— Посмотри в шкафу, — кинула я тете.
Мы с Лили тем временем сели на диван, и она рассказывала мне, какой Эд был нежный с ней. Ей вчера стало плохо. Так он проводил девушку до дома, держал волосы, пока её тошнило, а с утра ещё и приготовил завтрак. Лили светилась, когда рассказывала.
— Аля! — Послышался голос со второго этажа.
И только сейчас до меня дошло, что посреди комнаты стоял портрет парня, который невозможно не заметить. Чёрт, как можно быть такой глупой!
Лили быстро поднялась по лестнице, а я медлила, всё думая, что же такого придумать. Боже, я сильно влипла.
— Аля, кто это? — Спросила меня сердито тётя.
— Это..
— Это же Тео! — От радости вскрикнула Лили, а я испепеляла её взглядом.
— Кто такой Тео?
— Психолог. — Быстро сказала я, пока Лили не добавила чего похуже от себя.
Тётя задержала на мне свой выпытывающий взгляд, но я стойко держалась.
— Тётя Амара, а что такого? Смотрите, какой красавец! Умела бы я рисовать, тоже нарисовала бы его. — Убедительно говорила Лили.
— Ну ладно. Это ты про него говорила, что он для тебя дед старый, Аля? — Я сглотнула. Правда? Я так говорила? — По твоему рисунку он таким не выглядит.
— Тётя Амара, так Аля же его скрасила. Морщины там убрала, дак это же только лицо. — Она руками вырисовывала круги и показывала его формы. Мы с ней уже были все в холодном поту.
Она кивнула и уже собралась выйти, как опять повернулась на нас. Я думала, у меня сердце остановится.
— Лили, а ты откуда его знаешь?
Я ущипнула девушку, чтобы та что-нибудь придумала да поскорее.
— Так это же Тео Диас! Известный психолог, тётя Амара! Ай-ай, как не знать? — Цокнула она и покачала головой.
— Ой, хватит, — махнула рукой тётя.
Спускаясь по лестнице, она ещё долго приговаривала и ворчала, что-то вроде «знаменитости у нас ещё на стенах не висели». Когда тётя ушла, и Лили захлопнула за ней дверь, я облегченно выдохнула и упала на кровать.
Но теперь Лили начала смотреть на меня своими выпытывающими глазами, как осел из мультфильма «Шрек». Она устроит допрос не хуже тёти.
— Лили, ничего такого. Просто решила нарисовать его. — Начала оправдываться я.
— Ты и прямо таки просто решила нарисовать кого-то? За все двадцать лет нашей дружбы ты только один раз нарисовала меня, и то на восемнадцатый год!
— Мне в пять лет надо было нарисовать тебя? — Почти закричала я.
— Я знаю тебя, Аля Перейра, если бы ты не любила его, то ноги бы Тео Диаса не было в твоей комнате! — Крикнула девушка, а я во время прикрыла ей рот. И в гневе покрутила у виска, не хватало, чтобы ещё тётя услышала. — Колись!
— Ну, возможно, и есть что-то..
Этого хватило, чтобы вызвать в ней целую бурю эмоций. Она всегда очень эмоциональна, поэтому преступлением было заставить её успокоиться. Девушка начала прыгать на кровати и кидаться подушками. Она поцеловала меня в щечку, а потом прыгнула к портрету и оставила свой поцелуй на Тео. Лили ведёт себя как маленький ребёнок? Вовсе нет, она и есть ребёнок. Люблю её за это. Что она не боится показывать свои эмоции и осуждения общества за своё поведение. Меня на самом-то деле окружают самые восхитительные люди.