Моё море

Song: Set fire to the Rain – Adel

Аля Перейра

— Эта техника называется пустой стул. — Сказал психолог и поставил передо мной черный металлический стул. Я вопросительно посмотрела на него. — Ты должна представить, что на этом стуле сидит тот человек, который нанёс тебе больше всего травм. На этом стуле сидит твоя мать, а на этом – твой отец, — он поставил ещё один стул.

Я посмеялась. Может это проверка на глюки? Как можно представить кого-то, если его здесь нет?

— Это не шутка, Аля. Это, довольно, распространенная методика лечения.

— Ага, я сейчас представлю их, буду разговаривать с пустым стулом, а вы упечете меня в дурку, так?! — Говорила я с серьезным лицом. А психолог через пару секунд разразился смехом.

— Аля, я как раз здесь для обратного.

— Ладно, — я посмотрела в его глаза с чертовской улыбкой и игривым огоньком, — тогда после меня со стулом будете разговаривать вы. Так будет честно!

Он не удивился, лишь посмеялся. За время нашего лечения психолог уже привык ко всем моим выходкам. Парень кивнул, и я улыбнулась. Почему это только он должен знать всё обо мне? Мне тоже хотелось послушать об его жизни и прошлом.

Тео отошел к своему креслу, а я уставила на два пустых стула. Прикрыла глаза, и передо мной нарисовали две фигуры моих родителей. Сколько бы времени не прошло, я всегда буду помнить их лица с мельчайшими подробностями. У мамы был небольшой шрам на голове и неяркие веснушки на щеках, у папы – легкая седая щетина на щеках, большой нос, глубокие морщины под глазами.

Не знаю почему, но они сидели передо мной: мама в фланелевом розовом длинном платье, а папа – в растянутых трениках и черной кофте в обтяжку.

— Мама, папа, я скучаю по вам. И я люблю вас. — Я забыла о существовании всех. Сейчас передо мной были только мои родители. Они смотрели каким-то виноватым взглядом на меня, но в них не было раскаяния. — Знаете, всю свою жизнь я хотела получить ответ на один вопрос: вы любите меня? В детстве я много раз спрашивала вас об этом, но никто не дал мне ответа. Когда я подросла, поняла, что молчание – это тоже ответ. Но я так хотела, чтобы вы любили меня хоть на чуточку также, как любила я! Для всех детей родители – это поддержка, забота, опора. У меня этого никогда не было. Я со всем справлялась одна: одна плакала в комнате от боли, одна давала отпор обидчикам, одна училась познавать жизнь. В тот момент, когда у всех детей были родители, у меня была только я. — Я повышала голос и в какой-то момент закричала. — Вы спихнули меня на тётю и сказали справляться со всем самой. И тётя дала мне поддержку и заботу, но она – моя тётя, она – не мой родитель. Почему вы так жестоко, подло, безжалостно, беспощадно, безбожно, зверски отдали своё дите на растерзание жизни? Почему вы отказались от меня? Почему забыли о моем существовании? Вы вычеркнули меня из своей жизни, будто я была ненужной фразой на листе. — Я прекратила кричать и выдохнула. — Я всегда пыталась найти в вас что-то хорошее, держалась за те редкие счастливые моменты с вами. Но сейчас я понимаю, что вам не нужен был ребёнок. Вы вспоминали о нём от скуки. Будто живой маленький организм – это игрушка. Когда захотел – подозвал к себе и поиграл, а в остальное время – где-то выбросил и даже не подходишь. Знаете, даже животные так не поступают со своими детьми. И мне очень, очень жаль, что Бог послал вам ребёнка, вы явно не заслуживали такого счастья – быть родителями. Вы ходили в церковь и так страстно молились Богу, жестоко порицая тех, кто не посещал церковь и не нес службу. Но самыми большими грешниками были вы сами! Лицемеры, которые горячо верили в Бога, но так издевались над собственным ребёнком. Вы подавали подати бедным и нищим, хотели очистить души, но тот грех, который вы совершили, уже не очистишь с души.. Мне говорили брать с вас пример, но кто бы знал, какими на самом деле вы были. — Я замолчала на несколько минут, собираясь с мыслями. — После вашей смерти мне было больно, но теперь полегчало. Теперь с вашими именами у меня ассоциируется лишь одно слово – скорбь. А раньше я разрывалась между чувствами и эмоциями – радость, боль, счастье, расстройство, злоба, вина, эйфория, ломка. Это был водопад эмоций, который разрушал меня изнутри: то ты на самом верху, безумно счастлив, но миг – и ты уже внизу, разбился о скалы. Даже сейчас, если бы в действительности были передо мной, сидели бы и смотрели мне в глаза, вы бы не дослушали до конца мою речь, оборвали меня на полуслове. Но я верю, что вы услышали все мои слова, которые не слышали при жизни. Да пошлет вам Бог теплых котлов, — я рассмеялась и посмотрела на психолога, он явно был растроган моей речью, — ох, случайно не то ляпнула, пусть у вас будут мягкие облачка в раю.

Я вытерла слёзы и с улыбкой посмотрела на парня. На самом деле я сильнее, чем могу показаться. Только ему я показываю свои слабости.

— Что ж, сеньор психолог, ваша очередь занять место под солнцем. — Я встала и подошла к нему.

— Ты как? — Спросил он тревожно, и я одарила его улыбкой.

— Мне правда хорошо. И мне стало легче. — Я выдохнула и посмотрела на него. — Это самые правдивые слова о моем самочувствии за последнее время. Ваша очередь, сеньор психолог!

Он посмеялся и, отодвинув один стул от себя, сел на диван. Парень посмотрел на меня, и я кивнула.

— Это будет мой отец. — Сказал тот, даже не глядя на меня, будто себе самому. — Папа, я всегда хотел сказать тебе, но никогда не мог. Я всё ещё твой сын, не марионетка в твоих руках. У меня тоже есть мысли и чувства, есть желания и цели, я – не предмет твоих ожиданий, и не игрушка. Я – живой человек. Ты хочешь выглядеть сильным из-за своей отстраненности ото всех, холодности даже к самым близким, к своей семье, требовательности и безразличия. «Отец» – лишь слово, ты никогда им не был на деле. И сейчас мне очень жаль, что ты продолжаешь так холодно относиться к моей матери, она не заслуживает этого. Ты считаешь меня недостойным сыном, пусть так, но я никогда не стану таким отцом как ты.

Парень посмотрел на меня, и я села рядом с ним на диван. Я внимательно посмотрела на него. Голубые глаза были скрыты под тяжелым веками, а лицо не выражало никаких эмоций. Но что-то мне подсказывало, что он делал усилие над собой, чтобы это сказать.

— Мой отец – успешный бизнесмен, он состоятельный человек, откровенно богатый. Он хотел, чтобы я пошёл по его стопам и начал управлять фирмой, но я выбрал другой путь. После того, как я стал психологом, отец взбесился на меня, он наговорил кучу всего мне. После этого наши отношения стали очень напряженными, мы практически не общаемся. Зато у меня замечательная мать. Это странно звучит, что я – психолог и не могу наладить отношения с отцом? — Он посмотрел на меня, выжидая ответа.

— Вовсе нет. По крайней мере не страннее разговоров со стулом. — Он посмеялся вместе со мной, но я прекратила и приняла серьезное лицо. — А серьезно, Тео, мне жаль, что вы не ладите с отцом. По себе знаю, как это тяжело.

Он кивнул и в упор смотрел в точку на стене. Парень нахмурился и с тревогой о чем-то задумался. Тео, наверное, хотел побыть один. Поэтому я встала с дивана и хотела уже было уйти, но он остановил меня.

— Может сходим в кафе, выпьем кофе? — Я распахнула глаза и улыбнулась.

— Хорошо.

Парень взял свою кофту, и мы вышли из его кабинета. Когда мы зашли в лифт, меня сразу охватили воспоминания. Я невольно улыбнулась и посмотрела на него. Холодное сосредоточение, он явно и чем-то задумался, но тотчас выдохнул, улыбнулся и посмотрел на меня.

На улице уже стемнело и немного похолодало. Но мне нравилась эта прохлада после жаркого дня. Парень направился к своему мотоциклу, и я вспомнила про его транспорт.

— Я ни за что не сяду на него! — Крикнула я, еле сдерживая ужас.

— Хорошо, подожди пять минут, я отгоню его и проедемся пешком, тут недалеко.

Я облегченно кивнула. С мотоциклами я на «вы». У меня жуткая неприязнь к этому виду транспорта. Он очень опасный, и разбиться на нём можно в два счета. Никакие эмоции не стоят моей жизни. Я успокоилась от того, что Тео никогда не заставлял меня садиться на его байк.

Через пару минут парень вернулся, и мы пошли до его кафе. Путь до Terra Nova и вправду был недолгий и занял какие-то минут пятнадцать. Мы прошли внутрь и сели на втором этаже возле огромного круглого окна.

— Я на самом деле не знаю хороших кофеен поблизости, но здесь тоже подают неплохой кофе.

— Уж, надеюсь, сеньор психолог, а то тащиться в такую даль ради плохого кофе, — я покачала головой и рассмеялась.

Нам принесли кофе, и, должна признать, он был очень даже хорош. Мы пили черный без молока и сахара.

— Хорош, но у дяди Рауля лучше, — сказала я, а парень вопросительно с улыбкой посмотрел.

— Дядя Рауль? — Смеялся тот.

— И нечего смеяться, я свожу тебя туда, и ты больше не захочешь пить другой кофе. У него золотые руки!

Когда я посмотрела на часы, то не поверила своим глазам. Уже было двенадцать часов ночи. Мы болтали с ним уже пятый час подряд. Клянусь Богом, я совершенно не заметила, как пролетело это время.

Парень дал мне свою кофту, пока мы стояли на улице, и он вызывал такси. Мне казалось, это нашей милой привычкой. Вне зависимости сколько было время, в основном конечно, это был уже поздний вечер, но даже днём он каждый раз вызывал мне такси до дома.

— Спасибо, Тео, за этот вечер. — Сказала я, смотря на него.

— Ты очень удивительный человек. — Сказал он, не сводя с меня глаз.

Я лишь улыбнулась на его комплимент и села в такси. Чувствую, я ещё долго не смогу уснуть и буду до самого утра вспоминать моменты этого вечера с ним.