Душа для Вампира

— Давай на чистоту. Как давно твои видения? Я думал, все было единожды, — Антон усадил Анну за стол, разлил по кружкам чай.

— Почти сразу. Через сны.

— О чём чаще всего?

— О змеях. И о ком-то с голубыми глазами.

— Почему не сказала?

— А ты бы сказал после того, что в Своде написано о сумасшедших щенках?

— Насколько подробны видения?

— Настолько, что из последнего чувствую запах и тепло вот здесь, — она машинально коснулась ладони. Антон сглотнул, дал себе время подумать и успокоиться.

— Я расскажу тебе кое-что, только ты должна дослушать. А потом кое-чему научу. Но ты должна мне поверить.

Его взгляд показался ей человечным. Анна смотрела, как глаза его напряженно разыскивают в ней решение и сначала не знала, что ему сказать. Разве можно ему поверить? Он продал! Она ничего не значит. Но как жить, никому не веря? И откуда в ней столько упорного желания выжить, посмотреть в глаза тому, кто действительно хочет убить?

— Я выслушаю. Но я сомневаюсь, что поверю тебе.

— Ты меня боишься?

— Да, — почти шепотом ответила Анна. Ей очень хотелось избежать его взгляда, но вампир смотрел прямо в глаза.

— Ладно, начнем. Ты несколько необычна, — наконец, заговорил он и отвел взгляд. Анна выдохнула. — Твоя душа вампирам, в основном, не видна. Временами мне удается рассмотреть вспышки. Она бывает золотистой или огненной. Наверное, зависит от того, что ты чувствуешь, — "Спроси же, спроси что-нибудь!" Антон мучительно подбирал слова. Ему ещё никогда не доводилось говорить об этом откровенно.

— Тогда зачем ты взялся? Ты же по душе определяешь, сможет щенок выжить или нет?

— По душе, — Антон сглотнул. — Наобум взялся, интересно было. А если серьезно... Очень давно, когда Маркус только-только появился, ему повезло. Попался хороший человек, который решил ему помочь.

Антон промолчал, что ранее этот же самый человек, — жрец древнего племени, — провел ритуал, чтобы спасти своего соплеменника. Перепутанные фразы заклинания решили все, — в тело вселился древних дух, который, чтобы выжить, стал пить людскую кровь. Это была душа Маркуса, и проклятье теперь нависло над ним на века. А потом жрец зачем-то решил его проучить. Он не стал говорить отменяющих слов и предсказал Маркусу тысячи лет искать себе огненную душу с ангельским животворным духом внутри.

— Этот человек всегда верил, что в жизни должно быть равновесие, — продолжил Антон. — И Маркуса этому учил, только тот не слушал, сделал глупость. А человек погиб. И перед смертью было ему откровение, будто бы не всегда Маркус будет таким, со временем ослабнет. И как раз тогда среди людей появится новая душа, — горячая, невидимая вампирам. Если Маркус добудет её, то обретет новые силы, отыщет вечный источник сил и жизни. Он станет живым богом на земле. И кровь вампирам будет не нужна, и солнце — не страшно. Сначала ему было все равно, потом стало интересно. И мы стали искать таких девочек.

— Девочек?

— Да, по одиночке вас не бывает. Такие появляются по несколько человек, в разных местах. Постепенно Маркус научился находить их в видениях и по каким-то приметам.

— Часто появляются?

— В основном, накануне войн. Лет за двадцать, чтобы к моменту конфликта вы были относительно взрослыми.

— А если все это ложь? И нет никаких сил? Ну, вдруг. Может, Маркусу все показалось.

— Мы не узнаем, пока хоть кто-нибудь не выживет после его яда.

Анна побледнела, инстинктивно съёжилась, отстранилась.

— Ты не знаешь, что будет дальше, — поняла она. — До меня никто не выжил. Еще ничего не известно, а Маркус уже сейчас меня ненавидит.

— С чего ты взяла?

— Думаешь он рад, что ты тратишь время на меня? А если он устроит какую-нибудь проверку и душа будет не той, он же продолжит искать, он же... замучает другую девочку.

Анна вся дрожала. Сколько он убил? Сколько еще после нее убьет?

— Подожди, ты думаешь, он тебя убьет?

— А разве нет? Ему же нужна душа! Чего он тогда ждет? Почему сам все это не сделал? Почему со мной ты?

— Потому что изначально кровь его вам не подходит, и от его яда вы сразу погибаете. Он ни одну из вас не убил сам, потому что это бесполезно. Душу должна отдать сама хозяйка, иначе нельзя. Он не может заставить, но может не оставить выбора.

— Пытки?

— Нет. Найдет слабое место и станет давить, — Антон поздно сообразил, что сболтнул лишнее. — Мы отклонились от темы, — напомнил он. — Пока тебе ничто не угрожает. Просто нужно знать о своей особенности. Я думаю, остальным вампирам о твоей исключительности знать пока ни к чему. Значит, мы попробуем разбудить твою душу и попытаемся ею управлять.

— Ты понимаешь, что говоришь? Разве так можно?

— Можно.

— Как можно увидеть душу, если она внутри? Это же...смерть?

— Нет. Душа — это отражение того, что внутри. Она всегда остается связанной с тобой, но не привязана настолько, чтобы быть несвободной. С любого расстояния она отдаст тебе силы и только при опасности вернется, чтобы остаться до конца.

— Ты это делал?

— Когда души не видно, — нет. Мне учиться было не на ком. Я делал это с видимой душой. Попробуем на ощупь.

— А если не выйдет? Если душа не та? Если в ней нет сил? Если я не смогу ею управлять? Что тогда? Ты сам...

Она вскочила, затравленно осмотрелась по сторонам. Нет решения! Нет! Слишком слаба надежда спастись. Невозможно... И какая-то девочка, другая и незнакомая, в далеком будущем будет страдать так же, как она. Возможно ли быть таким жестоким, чтобы только получить то, о чем даже не знаешь?

Антон взял её за руки, поднес их к губам. Анна не сразу посмотрела на него. От слез его почти невозможно разглядеть.

— У тебя все выйдет, слышишь меня. Ты — именно та. В тебе живет огонь, и ты обязательно сможешь им управлять, — Антону очень хотелось, чтобы она верила вместе с ним.

— Сколько он еще убьет после меня... Разве ты не понимаешь? — простонала Анна.

— Пока не проверит ядом, Маркус никого не убьет.

Ленинград

Элис уже полчаса сидела неподвижно. Кружка медленно ползала по столу, а она сосредоточенно прикусывала кончик языка, направляя ее. Марону определённо нравилась эта детская привычка, а упорство, с которым "дочка" в последние дни будила способности, вызывало неподдельную гордость.

У неё уже получилось вылечить дворового кота, приблудившегося к помойке у дома. Правда, он потом издох за полквартала отсюда, но Элис об этом не знала. Или знала?!

Порой ему казалось, что она умело прячет чувства. И иногда мелькало в её глазах нечто такое, от чего ему становилось не по себе. От её близости странно шевелились призраки. Они больше не откровенничали, а настораживались, будто выжидали.

Недавно Элис, не скрывая обиды, обмолвилась, что они ждут, кто же из двоих девочек станет сильнее. И тогда Марон почувствовал, что сомневается в правильности своих видений. Может, Элис действительно не тот Ангел, что им нужен.

— А если это она? Что станет со мной? — холодно сказала Элис, и на секунду Марон подумал, что она прочла его мысли. Кружка звякнула об пол и девочка машинально подобрала ноги.

— Элис, мы же не знаем деталей, — в который раз повторил Марон. — Очень возможно, что может остаться несколько девочек.

— Почему именно девушки. Это какой-то тайный посыл?

— Потому что Маркус предпочитает быть мужчиной. И уравновесить его может только женщина.

— Познакомь меня с ним. Не сейчас, а когда я буду готова. Сколько ему там нужно?! Томные глазки, легкая улыбка, флирт? — иногда её самонадеянность поражала.

— Ты слишком его недооцениваешь. Ему нужна душа, — полностью и без остатка. На флирт от не поведется, потому что сам отлично играет. Его нельзя побудить, только переиграть.

Губы Элис расплылись в довольной улыбке, а таких счастливых глаз Марон не видел у неё давно.

— Она должна его любить? Тогда он уже проиграл. Я точно знаю, Анна любит другого. Иначе она давно бы умерла.

Подмосковье

Антон перешагнул порог и замер. Ощущение чужого взгляда наползало отовсюду. Анна смутно почувствовала его тревогу, прежде чем сердце Карателя замедлило биение, приготовившись к атаке. В воздухе ни грамма запаха, ни капли изменений. Но вампир, словно покинув тело, сотней глаз видел себя со всех сторон.

— Кроооввввь, — прошелестела крыльями перелетная птаха, и Антон понял, — Маркус смотрит, и противиться ему нельзя. Каратель повернулся в дом.

— Мне нужна капля твоей крови, чтобы настроиться.

Анна позволила оцарапать запястье, и вампир широким жестом слизнул темные капли. Сладковатый привкус стал густым и смолянистым. Проглотил. Еще раз. Мир вдруг стал другим, — струйным, осязаемым изнутри. Зашевелились биением деревья, ожили ветви и густой желеобразный воздух плотно окутал их тела. Сновали вверх-вниз сотни крохотных душ, оставляли следом тонкие яркие хвосты.

— Покажжжи.

Каратель вышел на поляну, и смутной тенью за ним последовала Анна. Руки вампира стали ватными, чужими, и глаза, чтобы она не догадалась, дух Маркуса оставил черными, — не видно в них небесных вспышек и плотоядного торжества.

Антон обернулся. От его холодного взгляда Анна затрепетала. Не его глаза! Другие. На нее смотрела зло. И, как не старалось, она видела тонкие небесные прожилки в глазах вампира.

Он смотрел на нее пристально, гладил по запястью и не позволял отвести взгляд.

— Сейчас тебе будет больно, — лукаво прошептал Каратель, и что-то, как тонкая игла, пронзило вену, унеслось с кровью вверх.

Рука девушки онемела, стала болезненно чужой. Глаза Анны расширились в изумлении и страхе. Очередной удар сердца сковался ребрами, поглотив пульс. Вампирша вся сжалась, потемнело в глазах, замельтешили мелкие темные точки, разрослись до грозовых туч. Больно. Слишком больно.

Вампир смотрел сквозь неё. Жесткий взгляд вогнал в ступор, и Анна подавила болезненный стон.

— Иди сюда! — приказал он. Стальной тон, не сулящий ничего хорошего.

Анне хотелось зажмуриться, но вместо этого она оцепенела. Вампир прожигал её взглядом. Это не Антон! Но если она не подчиниться, что демон сделает с ним?

— Сюда, — глухо повторил он, сжимая её предплечье, но она понятия не имела, что ему нужно.

Отовсюду наплывали мороком тени, собирались вокруг густой мглой, водили головами.

Сердце Анны трепыхалось в груди, мешая ужас с болью, пока глаза Карателя горели яростью, заставившей его поджать губы, дико заострить лицо, лишив вампира человечности.

— Иди сюда! — рявкнул Антон и резко дернул вампиршу за руку.

Что-то в его облике изменилось. Тени вокруг расплылись и стали мягкими, обтекаемыми; до них так хотелось дотронуться. Анна смотрела в глаза Карателю, чувствуя, как бездонная чернота затягивает и обволакивает её, принося уютный покой. Ей вдруг захотелось стать частью этой пустой темноты, и она потянулась ей навстречу.

Возникло острое ощущение стальной струны, вытягиваемой прочь. Боль нарастала, становясь невыносимой. Анна почувствовала, как тянется за этой струной сердце. Больно. Как же больно.

Ее резкий крик и Анна стала уплывать. Вампир, кажется, позвал её, успел подхватить, но его лица она уже не видела. Вместо него появился безликий грязно-серый овал без эмоций на фоне бесконечного молочного неба.

***

— Ты сказал, что не убьешь ее! — Антон толкнул Маркуса в плечи. Тот тихо посмеивался. Конечно, ему же только корм от эмоций!

— Я и не собирался убивать. Мне нужно проверить, как она отреагирует на другого духа, а ты медлишь! Ты любишь её и не ври мне!

Антон опустил глаза. Что скрывать? Изнутри Маркус увидел все его чувства.

— Ты же знаешь, что это уже предел. Я не могу ее просто отдать.

— Знаю, — Верховный приблизился к Анне, лежащей на земле. Всматривался в ее черты, словно видел впервые. "Душа моя, ты вернулась," — хотелось шепнуть ему, но он не посмел показать слабости. — А она изменилась. Стала такой...

— Маркус...

— Всё идет верно, — Верховный, словно и не слышал Карателя. — Душа придет ко мне сама. Только... — он выдержал паузу. Нужно, чтобы Антон повелся и сделал все, как рассчитал Вампир. Нужно, чтобы все фигуры следовали плану игры. — Не нужна она мне больше, — кисло скривился Вампир, опустился на корточки и коснулся Аниной шеи. На руке его вздулись вены, и пришлось приложить чуть больше сил, чтобы сохранить равнодушие. — Знаешь, у Марона девочка поспособнее. Я поставлю на неё.

— А с Анной что?! — Антон побледнел, и Маркус внутренне обрадовался, что влюбленные глупы.

— Ну... ещё одна вампирша нам не помешает. И тебе станет веселей. Ты же уже не хочешь умирать? — Каратель промолчал. Маркус пошел к краю поляны, где был привязан конь. — И... обучение её не бросай. Пригодится.

***

Ане снился сон из прошлого. Где маленькая девочка взбирается на хлипкий мостик над речкой и очень хочет прыгнуть. Трепещет в груди маленькое сердце, волнительно подрагивают коленки, и внезапный страх расползается в воде огромным черным пятном.

Ей тогда казалось, что плаванье это не кончится ничем хорошим. И погрузившись, оглохнув в толще воды, она вдруг ясно ощутила на щиколотке цепкие пальцы. Они уцепились намертво, быстро потащили на дно. Вырваться бы! Дышать!

Но её исчезновения никто не видел, а блики под водой, — яркие, пульсирующие красками, — мешали найти спасение. Ухватиться не за что. Вода кругом яркая, как лимонное желе...

Отчаянно брыкаясь и пытаясь отбиться свободной ногой, Аня осознавала, как быстро кончается воздух и как мало шансов спастись. Вспыхнули и тут же погасли мысли о маме и папе, о бабушке. Как они, наверное, будут плакать на её похоронах.

Перед глазами появился темный силуэт. В мутной воде и против солнца его невозможно было рассмотреть, но Аня отчего-то была уверена, что это мужчина. Он проплыл мимо, лишь на мгновение повернув лицо к свету, улыбнулся и помахал ей рукой. Девочка зажала рот ладонями, чтобы не закричать, и вдруг поняла, что её никто не держит. Она зажмурилась, опрометью бросилась наверх.

Ане показалось, будто вода выталкивает её сама. У поверхности бликами разлетались десятки солнечных осколков, наскакивая и сбивая друг друга. Тяжело и нехотя разорвалась водная пелена, выпуская её наружу...

Она охнула и оказалась на постели.

Антон сидел за столом, спиной к ней и в затяг курил сигарету. Анна стиснула зубы, пытаясь дышать потише и пореже, — запоздало испугавшись, что он заметит её пробуждение. Глупо! Учитывая, с каким шумом она проснулась.

Дверь в дом была настежь открыта, и в неё с порывами ветра влетали косые струи дождя. Сизый сладковатый дым клубился, подымаясь к потолку, и воровато выскакивал наружу. В комнате было холодно, но Анна дрожала больше от страха, чем от ветра. Она медленно поджала под себя ноги и, как можно тише, продвинулась подальше. Сердце эхом пульсировало в ушах. Легкие сжались болью. Ей хотелось вдохнуть полной грудью, но она боялась даже моргать. Помнились безумные, чужие глаза Антона. А внутри жгло и душило.

Вампир насторожился. Что ей сказать? Как успокоить? В глазах Маркуса он видел решение, но запутался, — Верховный не хочет, чтобы он знал ответ. Как ни старался, Антон не мог придумать годный план, чтобы ее спасти. Лез только её образ, и очень было похоже, что здесь постарался Маркус. Руки Антона ясно помнили, как прижимали Анну, неся в дом, и от этого в ладонях бешено пульсировала кровь. Он потер их, смакуя и прощупывая воспоминания, вернул на стол и стал нервно отбивать, известную только ему, мелодию.

Анна вздрогнула и уставилась на его пальцы. Она никогда не слышала этот мотив, но помнила каждый аккорд. Она не могла понять, откуда это знание, а Антон не говорил, что живая кровь делится воспоминаниями тела. От напряжения у Анны ныли суставы, и окоченели конечности, но она боялась шелохнуться и привлечь его внимание.

Вампир откинулся на стуле, запрокинул голову и закрыл глаза. Он молчал, сосредотачиваясь на себе и запрещая телу брать верх, — контроль ускользал, чувства побеждали.

— Ты как? — глухо спросил Антон, вернулся в прежнее ссутуленное положение и затушил окурок об угол стола.

— Норм... мально, — сглотнув, соврала Анна.

— Я вижу, — он встал, выбросил сигарету и закрыл дверь. Повернулся, мельком глянул на неё.

Анна пожелала испариться. Она опустила глаза, пальцы нервно теребили одежду.

— Антон, я... — неловко запричитала она и стала еще уязвимей. — Прости, я не... Я не знаю, что сделала не так... Я не хотела... — она спрятала лицо в ладони.

Каратель присел рядом, и вампирша дернулась, вжимаясь в сруб.

— Анна, я не сержусь, — мягко сказал он, стараясь не замечать её испуга. — Прости, что напугал тебя, но мои души по-другому не понимают. Ты, наверное, и не поняла, что случилось. Просто... мои души тянутся к тебе и так вышло, что одна из них самовольно ускользнула. Я испугался, что она может навредить. Ты же не умеешь их контролировать, а это очень опасно. Прости, что был груб, призраки своевольны, а почувствовав свободу, боятся только грубости. Я не собираюсь тебя наказывать. Не для того я тебя спасал, — Анна опасливо подняла ресницы и Антон потянулся к ней, ласково взял за руки, погладил пальцами запястья. Вены были горячие, тугие, обожженные чужим духом.

— Больно здесь? — он чуть сильнее прижал пальцы, Анна быстро кивнула. — Когда мы убиваем, душа проскальзывает в плоть. Несколько дней она сживается с новым телом, часто сопротивляется. В охоте ты этого не почувствовала, потому что человек спал, был болен, а ты была сильнее, чем сейчас. Потом помогла моя кровь. Но сейчас дух борется внутри, свивается на груди и жжёт. Так? — она задрожала, испугавшись, как точно он все описал. — Можно оставить ее там, но лучше попробовать вернуть на место. Тебе ещё будет тяжело с ней бороться.

— И как все вернуть? — прошептала Анна.

Ее горло пересохло. Антон мог бы дать воды, но тогда придется прервать гипноз и Анне станет по-настоящему больно.

— Эмоциями. Какие выберешь? Страх или счастье? — лукаво улыбнулся вампир.

***

Элис поджала губы и ее милое личико ожесточилось. Она подняла глаза от листа бумаги и, скривившись, сжала карандаш. Тот хрустнул, и половинка покатилась по полу.

— Что с тобой? — Марон оторвался от газеты.

Ни слова не говоря, Элис подошла к нему, вырвала из рук новости и вдруг стала целовать. Вампир ошарашено соображал, что происходит, пока девочка жадно и совсем по-взрослому хозяйничала подвижным язычком у него во рту.

— Душа моя, что ты делаешь? — он крепко сжал её плечи, насильно отодвинул прочь.

— От чувств огонь проснётся, разве нет? Я хочу его разбудить.

— Элис, слишком рано.

— Но она его разбудила! — обиженно взвизгнула девочка. — Мерзкая Анна! Она становится сильнее. Почему ты не учишь меня? Каратель учит её драться, — Элис обиженно ткнула его кулачками в грудь.

— Откуда ты знаешь? — сквозь зубы процедил вампир. — Ты уверяла, что видений больше нет. Солгала?!

— Да! Они приходят, когда она... слишком эмоциональна. И сейчас она с ним... И у них почти...

— И ты молчала? — Марон стиснул челюсти.

Как же ему хотелось ее ударить! Нахалка! Взбалмошная, почувствовавшая силу и резко очерствевшая. Не такой ты должна быть. Не такой!

— Ты посидишь здесь, пока я все улажу, — сквозь зубы процедил он, достал чемодан, стал швырять в него вещи.

— Ты уезжаешь? — Элис растеряно хлопала ресницами.

— Если бы ты сказала раньше... Но ведь успехи вскружили вам голову, мисс! Запомните: пока в вас нет яда, вы бесполезны. И силы ваши не более, чем пшик, — он схватил девочку за руку, притянул к себе. Элис с ужасом поняла, что не узнает в яростно перекошенном лице любимого Марона. — Ты должна сохранить тот свет, который заложен внутри, а не быть такой... такой... самонадеянной дурой. Знаешь, зачем Антон её муштрует? Он чувствует, что Маркус захочет от неё избавиться. Он и сам ещё не понимает, что двигает им, когда он делает одну попытку за другой, меняет занятия, мечется между пробами научить её всему и сразу. Зато знаю я. Все духи Карателя уже знают, что Анну нужно спасать, а её кровь и её постоянное присутствие действуют так, чтобы Антон успел научить её основным навыкам жизни. Если он разбудит ее огонь, яд Маркуса будет ей не страшен. Как бы не мучилась, она выживет. Ты — бестолковая идиотка! Если мы не уберем её сейчас, моя крошка, то я сильно сомневаюсь, что избранной останешься ты. Тщеславие не идет тебе на пользу. Искореняй его немедля! Тебе подарена божественная сила, что растет лишь от милосердия, но ты используешь ее лишь для собственной выгоды. Огонь в тебе погаснет, если ты не остановишься, — он швырнул Элис в кресло. — Я приставлю к тебе гувернантку, и только попробуй сделать что-нибудь, за что я буду недоволен.

***

Спустя несколько дней на закате они вместе отошли от дома. Антон уверял, что на воздухе ей станет спокойнее. Легко сказать! Сумасшедший поцелуй не прошел даром. Анна до сих пор не могла спокойно смотреть ему в глаза, а уж когда он приближался, только ленивый не слышал стука её сердца. Ей было безумно стыдно за тот день: за случайные стоны, вдруг ставшие общими, за цепкие пальцы, которые оставили на его теле следы. А он, как нарочно, с того дня занимался без рубашки, выставляя их на показ.

Во время сна и вовсе начинался кошмар. Стоило прикрыть глаза, и чувствовалась мягкость его настойчивых губ, нежный шепот, обжигающий уши и шею: "Отдай, Анна. Доверься мне". Места, где руки его касались тела, горели невидимыми печатями, и ей тогда было волнительно и стыдно.

А он, будто и не замечал, вел себя пристойно, словно ничего и не было, и не единым взглядом не дал понять, что все случившееся что-то значило.

— Когда всё получится, тебе будет больно, — Анна и не заметила, когда Антон подошел. Стал за спиной, мигом покрывшейся дрожью, заговорил вкрадчиво на ухо. Так и с ума можно сойти! А он продолжил: — Но чем чаще ты станешь повторять, тем легче станет. Ты должна до мелочей вспомнить, что чувствовала, когда... — вампир осекся, подбирая наиболее мягкое слово. — Когда думала, что мертва. Потом вспомни, что было, когда вселилась душа. Все, до крупиц. Боль: какая, сколько, куда, с чем можно сравнить. Среди этих чувств ты должна отыскать одно общее, — когда энергия внутри образует сгусток. Он становится плотным и осязаемым, после этого растекается по телу. Сначала запрети ему расползаться, пробуй управлять, — приказом, лаской, — не важно. Он должен тебе подчиниться. И только после этого можно будет говорить о том, что мы на верном пути.

Анна обернулась, подозрительно осмотрела на него, — правда ли он верит, что получится?! И смутилась — вампир верил.

Она снова повернулась спиной, послушно закрыла глаза. Мягкий шепот Карателя успокаивал, тянул невидимые струнки на воображаемой душе. Ощущая жаркие приливы от его прикосновений, Анна млела, разыскивая место у сердца, где собиралось тепло. Мягкий комок, — нежный, как лебяжий пух, горячий, как раскрасневшийся уголек. Она уловила, как он обволакивает сердце, ласково протягивает ворсинки по легким, разрастаясь все дальше.

"Я хочу тебя увидеть", — подумалось ей. Желание росло, голос Антона отдалялся, пока не исчез совсем. Ей почудилось, как секунда повисла на кончике стрелы и мир остановился. Вампирша открыла глаза.

Как на фотокарточке, в сознании запечатлелся неподвижный солнечный луч, выхвативший легкую пыль и желтый листок, повисший над землей. На расстоянии вытянутой руки струилось мутное видение. У него было одутловатое серое лицо, расчерченное трупными пятнами. Темные волосы слежались в колтуны и небрежно повисли вниз, придавая скользкому и влажному лицу зловещий вид. Высохшая роговица обесцветилась, став молочно-белой.

Сердце вампирши ёкнуло, ухнуло вниз, оставив после себя тошноту и ужас. Но призрак не нападал, только смотрел на Анну мертвыми глазищами. Он, словно бы изучал её, не выказывая никаких чувств.

Она не боялась, вспомнив, как в детстве видела таких "свежих" призраков, когда недалеко умирали люди. Тогда она просили ее помочь, но маленькая девочка боялась передать их послания родным, потому что знала, — обычные люди призраков не видят. Аня только касалась их, успокаивала и просила не бояться. "Когда-нибудь я вырасту и обязательно вам помогу," — обещала она. Как она могла об этом забыть? Ведь они ей верили.

Видение, будто почувствовав настроение вампирши, скривило губы в жуткое подобие посмертной улыбки, медленно потянулось к ней рукой. Анна опасливо коснулась его и тысячи секунд вокруг посыпались градом, обнажая пустынную черноту.

— Прости, я забыла, что обещала всем вам, — прошептала Анна. Крохотная слеза потекла по щеке, жалость стала в горле комом.

Осколками осыпался картинный лес, погребая под собой избу, замерший костер и невидимого вампира. Только его голос ожил, настойчиво нарастал из невидимой глубины, призывая её и утягивая назад.

"Нужно вернуться?" — мысленно спросила Анна. Дух улыбнулся: "У тебя нет выбора", — и дымом втянулся в ее легкие. От его следа запершило горло, Анна закашлялась, открыла глаза.

Антон суетился вокруг. На её хрип он обернулся, и ей показалось, что на лице вампира отпечатался ужас. Она перекатилась на живот, вжалась щекой в прелую влажную землю, закрыла глаза. Ощущения пропали. Совсем. Словно жизнь действительно прекратилась.

— Анна, ты как? — Антон выдернул её из короткого покоя, порывисто прижал к себе, — непростительный отпечаток слабости. Всё равно! Всё к черту! Она не должна догадаться, что в отличие от других вампиров, может умереть.

— Горло болит... Что случилось? — просипела она. Знакомые места кружились, пульсировало в висках. — Не души меня... Плохо...

— Не знаю. Ты...словно исчезла, — Каратель ослабил объятья.

Антон прижимался губами к её макушке. Губы тряслись, глаза не находили покоя. Он не расскажет ей. Ни того, как она вдруг оцепенела, стала оседать; ни того, как сорвалась цепная огненная душа, ухнула в земельную черноту так быстро, что Каратель не смог её удержать; ни того, как он испугался, что сердце Анна прекратило пульс, а приёмы реанимации не помогают.

Если бы он оставался человеком, это добавило бы ему седых волос. Как он мог позволить ей эту безумную игру? Мог. Потому что дальше её игра утратит безумие, обрастет реальностью и вернуться, чтобы попробовать снова, уже будет нельзя.

Антон запретил ей повторять снова, приказал отдыхать и сам же отнес в избу. Но Анна, лёжа в теплой комнате, снова и снова прокручивала мутное видение, вспоминала, что чувствовала. Как только он уйдет, она попробует снова.

Вампир не уходил, часто и понемногу отпаивал её кровью, которая почему-то стала горчить. От привычной еды девушку мутило. Вечером он добавил в питье снотворное и ушел бить дичь только тогда, когда Анна уснула. Ему всё казалось, что она натворит глупостей.

На следующий день Анна оправилась от шока, но Каратель снова запретил ей выходить. Вампирша следила за ним настороженно, не совсем понимая, отчего вдруг спокойный вампир превратился в заботливую няньку, обхаживающую недоумевающую больную лучше собственной матери.

Антона что-то беспокоило. Он уходил ненадолго и Анна сразу засыпала. Хоть и догадалась, что он ей что-то подливает, но не придумала ни одной уловки, чтобы выпроводить его и ничего не пить.

А он следил за ней настороженно, безумно. Всё боялся, что душа ее передумает, сбежит. Он оставлял по углам свих призраков, и пока что тень Аниной жертвы контролировали его души. Но стоило уйти подальше, и вампир чувствовал, — душа парня отчаянно хочет на волю, хоть пока и не рвется туда.

А по преданию, рядом с фениксами духи остаются с радостью. Эх, все сейчас не так...