Пролог
Много лет назад
3 июля 1740 года
Загородное имение Романовых
Крики разносились по всему этажу. Не смотря на плотно закрытые старые добрые дубовые двери, все было прекрасно слышно. Слуги бегали в суматохе и, пожалуй, приятном возбуждении (как ни как, родится новый наследник семьи). Внешне спокойным казался лишь мужчина, что стоял около окна и прожигал взглядом мокрый от утреннего дождя сад. На самом деле, в его душе бушевала целая буря эмоций. С одной стороны он был счастлив, да так, что готов был прыгать до потолка, а с другой... в его душе закладывалось смутное сомнение. А вдруг ребенок родиться каппой? А если он будет ужасным отцом? Ведь это его первый ребенок и он совершенно не представляет, как им быть.
В тоже время в спальне царил хаос. Семейный врач, как мог, успокаивал женщину, кричащую от боли, которая, как ей разрывала ее изнутри.
- Хорошее раскрытие, - пробормотал мужчина - грузный Яков Васильевич Вилле, лейб-хирург императорского двора. Ныне его, конечно, именуют по-другому, но должность он занимает неизменно. - Тужтесь, Ксения Александровна, сейчас будет очень больно.
Больно. Женцина выгнулась в очередном приступе боли, яростно сжимая руку молодой служанки, что от испуга пискнула, но руку не отдернула. Куда же еще больнее - ощущение, будто изнутри ломают все твои кости. Причем с адской болью.
Минута - и все крики прекратились в один момент. Мужчина резко поспешил к закрытм дверям, а женщина откинулась на подушки. Послышался плач новорожденного. Александр остановился напротив темной, дубовой двери откуда все еще доносился плачь ребенка, и он осторожно открыл дверь, а затем вошел в свою спальню.
Уталая жена улыбнулась мужу, словно, подзывая его ближе к себе. В ее руках лежал младенец, укутаный в одеяло, и смотрящий на мир огромными глазами.
- Как назовем?
- Карина.
Ну, по крайней мере этот так этот день описывали мне. Но правду я уже не узнаю никогда.
Петербург
Большая квартира в центре
Мои пальцы легли на балконный парапет, нежно, почти любовно (насколько позволяла моя натура) сжимая рельефы деревянного узора. В небе сияла мертвенно-бледная Луна, освящая брусчатку, который были выложены улицы Петербурга. Легкий ветерок тронул подол моей бело-кружевной ночной сорочки, заставляя все тело покрыться мурашками. Звук стука копыт от поздних экипажей эхом отдавался по улице. Угольно-черные волосы аккуратными локонами струились до середины лопаток. Я с наслаждением вдохнула свежий ночной воздух. До сих пор люблю ночь намного больше, чем день.
Я чиркнула спичкой, поджигая сигарету, и сделала затяжку, чувствуя, как лёгкие наполняются никотином. Я выпустила кружок дыма изо рта, и положила портсигар на небольшой столик в углу балкона, и сделала очередную затяжку. На улице ездили поздние экипажи, и некоторые прохожие шли по улице, постоянно оглядываясь и, судя по всему, нервничая. Я подняла (почти запрокинула) голову и выпустила сигаретный дым, попутно стряхивая пепел в пепельницу. Голые ступни очень ясно ощущали холодный пол балкона.
Но я заметила кое-что еще.
В небе, постепенно приближаясь к моему окну, летел черный ворон. Я потушила окурок о подоконник и вытянула вперёд руку, при этом сжав кулак, чтобы птица смогла сесть.
Черный, как ночь, ворон угнездился на моей руке.
- Вернулся, мой дорогой. - я нежно погладила птицу по клюву, заставляя ее буквально заурчать от удовольствия. - Письмо принес?
- только тут я заметила бумагу, бережно примотаную к лапке птицы.
Я аккуратно отвязала ее от ворона, бережно разворачивая бумагу дрожащими от холода пальцами.
Содержание письма было таким:
«Дорогая Карина,
Мне нужна своего рода “помощь”. Дело в том, что я переступил законы Дружины. Но начну сначала. Да, возможно, сейчас не лучшее время суток, чтобы отправлять письмо, но все же.
Утром тебе станет известно, что компания анархистов жестоко растерзана. Об этом я и хочу поговорить.
Да, это сделал я. Получив приказ (подробнее при встрече) я думал, что отделаюсь с ними как и со всеми другими, но... Я убил пятерых, а шестую не смог. Просто не смог. Не дала совесть, или ее отголоски, если они у меня еще остались. Эта девушка террорист была ранена в живот смертельно. Ее товарищи устроили перестрелку, в ходе чего ей и попала пуля в живот. Я обратил ее в вампира.
Да, я осознано переступил законы Дружины, и у меня нет никаких обязательств, что смогли бы смягчить эту ситуацию.
Я прошу тебя, чтобы ты приехала ко мне в поместье, и помогла новенькой - так сказать, - освоиться в рядах вампиров. Там я расскажу более подробно.
Я не думаю, что кто-то перехватит письмо, но все же, ради безопасности, я отправил его вороном.
Птицу оставь у себя и покорми.
После прочтения обязательно сожги.
Граф Александр Руневский.»
После того как прочитала, я взяла коробок, что уже успела положить на перила, чиркнула спичкой, тем самым зажигая ее, взяла в левую руку, а в правую взяла бумагу и поднесла к краю. Я молча смотрела как огонь превращает бумагу в пепел, поглощая ее, словно, заставляя подчиниться ему. Он падал на подоконник, а когда тонкий стебелек огонька закончил гореть, а последний пепел окончательно упал на балконный парепет, я смахнула его.
Что ж, сейчас уже время под утро, но я предпочту появится на пороге ночью, нежели днем. Я развернулась на все сто восемьдесят градусов, и покинула балкон, после этого закрыв двери.
Сборы.
Мое любимое.
Я подошла к туалетному столику с большим зеркалом в медной оправе, и, облокотившись на локти, села на стул, принявшись рассматривать свое безупречное отражение.
Угольно-черные прямые, как солома, локоны волос лежали на плечах, хотя на самом деле их длина намного больше, миндалевидный разрез глаз - зрачок болотно-зеленого цвета с желтыми крапинками, густые черные ресницы, обрамляющие глаз слово меховой воротник у пальто, аккуратные розово-алые губы, контур которых слегка обкусан. Не хочу избавляться от этой привычки, да и зачем.
Наконец, спустя около полутора часов, я выбрала именно то, что мне действительно было нужно. Я покрутились перед зеркалом, рассматривая себя. В небольшой кожаный чемодан я бросила несколько платьев, хирургический набор, которых когда-то заимела из личных нужд, и средства личной гигиены.
Туфли на высоком каблуке, но под платьем этого не особо видно, и темно-бордовое платье с черным корсажем. Сверху я накинула аккуратное черное пальто самого простого кроя, но сразу видно - что я аристократка. И не только из-за безупречной осанки, но из-за манер речи (но в нецензурных высказываниях на это нет и намека), походки и поведения.
Подхватив багаж, я вышла из квартиры.
Что ж, если меня зовут на помощь - я приду.
Но не всегда.
Написано : 03.10.22
Отредактировано : 04.10.22
tg: Логово Сени