глава 44
— ...Будет лучше выкинуть этот мусор, если, конечно, не хочешь его съесть сам... — послышалось среди шума, пока я дремала. Однако, вспомнив о том, что произошло до того как я отключилась, я почувствовала как моё сердцебиение ускорилось, а я сама вскочила, едва не вскрикнув от боли, столь не привычной, во всём теле. Я не чувствовала столь резкой боли уже почти год, а потому это было для меня неожиданно.
— А-а-а-а! — закричал кто-то, пока я пыталась открыть глаза и драла их руками. Насильно открыв глаза руками, я выпучила их в сторону существа, что посмело помешать госпоже Юмико спать. Прямо передо мной стоял мужчина, не очень приятной наружности, но такое впечатление создавалось скорее за счёт того, что он был одет в грязную одежду, не брит, а также от него воняло странным сочетанием мёда и испорченной рыбы. — Чёрт! Парень, какого хуя ты здесь лежишь?! Я думал ты уже труп! — он хлопнул меня по спине, из-за чего я почувствовала волну отвращения, что меня прошибла от кончиков волос до самых пяток.
Находясь в недоумении, я встала с земли, на которой лежала пластом, до того как проснулась. Оглядевшись, я поняла, что смрад исходил не только от этого мужчины, но и от мусорки, что буквально, стояла в нескольких шагах от меня. Отойдя на пару шагов, я поняла, что именно мне казалось странным. Да всё! Всё, что происходило сейчас было странным! И то, что я находилась в городе, рядом с... Человеком? Как человек мог оказаться в мире демонов?! Как я могу чувствовать слабость своего тела, если я уже давно вампир?! И почему я чувствую своё тело, как слона, которого я должна тащить в гору, и почему, что у меня не такое острое зрение, как обычно? Попытавшись вглядеться в дальние постройки, я увидела только расплывающуюся картину.
Тут меня прошибла догадка. А если... Если эта сыворотка не просто лекарство? Если она должна запечатать мои способности? Тогда понятно, о каком наказании он говорил. Но почему я здесь? Что за?..
***
9 ноября 1944 год
Стоя в рядах офицеров армии Германии, я не понимала, что я тут делаю. Как я могла оказаться среди рядов этих монстров, верных самому Сатане, что, не щадя, убивали детей и стариков, женщин и мужчин, не повинных ни в каких грехах. Почему этот монстр диктует свою речь как нечто, что даёт нам невиданные знания, за которые мы должны убивать? Почему я чувствую поддельное воодушевление, как будто бы рада служить идеям фашизма?
Стоя в накрахмаленной белоснежной рубашке из нежнейшей ткани, поверх которой был чёрный пиджак с нашивками, свидетельствующими о том, что я вступаю в ряды СС и завещаю свою душу в служение Гитлеру и своей Родине. Только вот всё это неправда. Неправда, что я люблю Германию, неправда, что я хочу уничтожить всех славян. Неправда, неправда, неправда!.. А где же она? Где та правда, которую я так старательно ищу?
Стоя с пустыми глазами, я наблюдала за присягой военных, новых парней, что радуются, получая возможность истреблять людей, как мух. Прошло уже три года с моего вступления в почётные ряды славных монстров. Все эти годы, я находилась внутри всей этой чертовщины. Все эти годы, я поддерживала военных, будучи самой в их рядах. Только вот как так вышло, что я тут оказалась?
Стоя посреди рядов монстров, я улыбалась своим товарищам в лицо, внутри желая закопать их живьём под землёй, дрожа от отвращения. Я видела, как Август насилует еврейских девушек, пока те корчатся в мучениях. Видела, как Сигард пытает маленьких детей, что визжали от боли, зовя мамочку, что давно сожжена в пепел. Я видела, насколько они прогнили, и сама была такой же. Почувствовав толчок в плечо, я обернулась, и увидела генерал-майора Адлера, что, сглотнув, похлопал меня по плечу.
— Ну, подполковник Доттмир, как тебе? — сказал он, не зная куда деть руки, видимо, потому что нервничал и хотел закурить. Только вот, столь огромное неуважение в сторону Рейхсканцлера ему не будет прощено. — А ведь не так давно там стоял ты, такой молодой и горящий отвагой. Не зря всё же ты вступил в наши ряды. Настоящих арийцев, как ты, мы давно не видели. — естественно. Сложно добиться того, чего добились эти люди. Сложно добиться того, чтобы ещё недавно слабый к виду крови новичок, стал убивать людей по одному лживому приказу начальства. Многие из таких просто ломались и убивали себя, пытаясь таким образом искупить свою вину.
***
4 октября 1941 год
Стекающие по моему лицу капли воды, не успевали упасть, как меня снова макнули в унитаз, под глумливый смех гиен. Почему?.. За что они так со мной? Из-за того, что я просто не захотела убивать ту девочку, которая с невинным взглядом, без какого-либо страха, смотрела на меня, сжимая в руках коричневого мишку, пока её родителей убивали в соседней комнате? Из-за того, что я помогла сбежать ей в лес, давая ей, хоть прозрачный, но шанс выжить?
Пытаясь вырваться, я только добилась того, что меня скрутили вдвоём два старшака, которые отличались особо крупным телосложением. Наглотавшись воды, после очередного захода, я почувствовала, как сильная хватка и колено, упёршееся мне в спину и мешающее встать, исчезли, оставляя только фантомную боль. Дальнейшие быстрые удаляющиеся шаги меня не интересовали.
Откашливаясь, я утёрла лицо мокрой тканью рубашки, что была в красных пятнах крови, так как однажды на меня брызнула струя крови из артерии девушки, которую заколол мой товарищ. Сидя на холодном полу уборной, я пыталась отдышаться, ощущая гнев и беспомощность. Почему именно меня затащили на эту службу насильно? Почему не того маменького сыночка, что сидел у себя в комнате, пока я притворялась им, только чтобы спасти женщину, которая дала мне кров, не желая того?
А всё они виноваты, что я должна это терпеть! Приютила к себе парня, что скитался по городу, не находя себе приюта, только для того, чтобы позже лживо улыбаться ему в лицо и с беспокойством умолять пойти вместо её сыночка в армию.
— Ты долго ещё прохлаждаться будешь? — резко открывшаяся дверь, показала строгое лицо командира Ивана, что взглянул на меня с отвращением. Представляю, что он видит. Вонючее тело, всё в синяках, что валяется, не находя в себе силы встать. — Попереводили всяких слабаков в наш отряд, и теперь жалуются на упавшую производительность. Тебе прошлого наказания не хватило?! — рявкнул он, пока я дрожа вставала, и вышел, захлопнув дверь, как никому не нужный антагонист в каком-то плохом кино.