Софи.

Сидя на резном кресле, Мадлен долго не мог придти в себя, он прикрыл глаза своими тонкими бледными пальцами и был не в состоянии смотреть на пол устеленный трупами и остаткоми от них, в том числе Аланиеля. Его хозяина... Его отца. Мадлен просто сидел и не двигался. Может надеялся умереть здесь в одиночестве. Может молил Богов, в которых перестал верить сейчас, чтобы они забрали его с собой. И не важно на Небеса или в Ад. Главное подальше отсюда. Запах крови мертвых, заставлял испытывать Мадлена сильную тошноту, так как теперь он все чувствовал в сотни раз сильнее. Запахи. Свет.

Мужчину вытошнило и он упав на колени, пытался отдышаться, вытирая губы об окровавленную белую перчатку. Дворецкий закричал во всю глотку, ощущая злость, ненависть и безысходство.

Он один. Совсем один.

Его глаза становятся шире, от того, что почувствовал после. Он почувствовал то, что заставило вновь проснуться инстинкту, которого не умел контролировать как мог бы вампир клана Аристократов. Подняв немного выше подбородок, молодой мужчина почувствовал сладостный запах. Не понимая, что это и почему его так манит, Мадлен не сразу встал на ноги, но когда сделал это, сразу стал ускорять шаг, жадно глотая воздух. Ему нужно найти причину этого моментального помешательства.
Он вышел в сад и лицезрея полную Луну, поклялся ненавидеть ее, так как именно благодаря луне, ее полной формы в поместье все умерли. Эти варвары под названием оборотни уничтожили всю его жизнь. Его хозяина и его верных 15 учениц. Да, быть может Аланиель в чем- то был кукловодом с ноткой садиста, который игрался с человеческими жизнями, но Мадлен так же понимал, что без него не представляет себя.
Даже, если молодому человеку и лучше без хозяина, ведь теперь он свободен... привычка к режиму, привычка быть слугой... она течет по венам. Мадлен привык принадлежать кому- то. Это как собаке сорваться с поводка и не знать куда бежать после. Ведь ее миром была будка и похлебка, и ничего другого не надо? Зачем хотеть то, чего не видел, ведь так? Свобода не нужна, если ты с ней не знаком, разве нет? Его "Государство" и есть то место, за которое Мадлен сейчас отдал бы все, хоть и в эту зловещую ночь клялся любимой, что сбежит с ней и они будут счастливы.

Лиза... Его прекрасная Лиза... Темные глаза пытаются отыскать зеленоглазую барышню, которая украла его сердце, но не смог. Быть может ей удалось сбежать? Быть может она смогла обрести свободу, в отличии от трусливого сердца Мадлена, которое только кормило иллюзиями о мечтах, сбежать из поместья Фиерса и покровительства? Пусть будет так, пусть Лизи будет жива, молил дворецкий, ибо Мадлен всегда желал ей именно этого, а не участи игрушки своего хозяина, который усмехался их любви и желанию.

Мадлен продолжает идти по лунной тропе, его задевают ветки, царапают порцелановую кожу, но он не чувствует боли. К тому же все заживало моментально. Кожа сразу срасталась и становилась гладкой. Манящий запах становился все сильнее, и дворецкий почувствовал, как слюна начинает выделяться, а клыки становиться больше и острее.
Буквально подлетев, юный вампир отодвигает в сторону кусты и видит перед собой тело. Юное белоснежное тело. Красивая грудь медленно, но все же поднимается и опускается. Живая бурлящая кровь течет по венам. Свежая. Мадлен медленно опускается на колени и убрав с красивого кукольного лица волосы, шепчет:

- Софи...

Увидев выжившую, он вспомнил все те чувства, которые испытывал к ней с ее детства, до взросления. Все эти смерти из -за нее. Все, что ему дорого отдало жизнь, ради нее. Почему Аланиель так боролся за жизнь этой особы? Что в Софи такого, чтобы предать того, кто служил ему всю жизнь и ставить одним? Его разрывало внутри от этих вопросов, но вампир внутренне ухмыльнувшись ответил себе, что наверное стоит сохранить жизнь Софи, чтобы не было столь обидно? Или все же раскромсать ее с большим удовольствием? Дворецкий никак не мог принять решения.

Губы Роттенберг были совсем бледные и сухие, но сердце еще билось. Как ей удалось выжить Мадлена не волновало, он смотрел на нее и ждал, когда распахнутся ее голубые глаза. Пусть увидит, кто перед ней. Пусть посмотрит и поймет, что она разрушила ему жизнь своим появлением.
Чуть приоткрыв очи, будто слыша желание подопечного Фиерса, Софи прошептала:

- Мадлен...
- Да. Это я.
- Где... Аланиель...
- Он умер.- как отрезал.- Его больше нет. Он умер. Ради, того, чтобы ты жила.
- Нет...- Софи прошептала и по ее щеке покатилась слеза.- Аланиель... Господи. Нет...
- Ты права. Господа нет.- Молодой человек ухмыльнулся.- Господа нет. Уж точно нет для тебя, моя дорогая Софи.- он акцентировал приторно каждое слово, вспоминая, как его хозяин с любовью говорил девушке. Потом добавил:- Я всего лишь слуга своего хозяина и поэтому я должен исполнить его пожелание. Дать тебе жизнь. И ты будешь жить. Вечно. С мыслью, что это ты убила Аланиеля... А я... позабочусь о том, чтобы ты всегда это помнила. Сквозь года. Века. Сотню лет. Ты будешь помнить.

Увидев его клыки и черные глаза, она раскрыла глаза сильнее и в испуге прошептала:

- Я не хочу... прошу...

Вампир наклонился к ней и прошептал на ухо, то что девушка услышала когда- то от мужчины, которого любила с детства и будет любить вовек. Молитву проклятых. Молитву тех, кто больше никогда не будет принадлежать ни Богу, ни Дьяволу. Только и только своему хозяину:

- Теперь я твой отец и мать, твой брат и твоя сестра...
- Нет...- слабо перебивает, но Мадлен продолжает.
- Теперь я твоя жизнь и твоя смерть... Я буду тебе всем и все.

Софи хватает его за окровавленный мятый воротник, что так не характерно идеальному дворецкому поместья Фиерс. Сжимая его, барышня продолжает молить:

- Остановись... Я не хочу...

Мадлен игнорирует просьбу и заканчивает, смотря на нее с ненавистью:

- Ты будешь молиться на меня, ибо я теперь твой Бог... Софи... Ротенберг.

Молодой мужчина срывает с ее тонкой шеи украшение. Алое сердце, которое даме подарил в детстве Аланиель. Мадлен бросает его в бездну, зная, как оно ей дорого. Затем широко раскрыв рот, впился клыками в шею и растерзал, не жалея кожи.
Ему хотелось, чтобы Софи было больно, как никогда.

Она кричала, рыдая и пихая вампира в грудь, так как не желала такой учести, но тот, держа за ее талию и шею, выпивал насухо, до конца, тем самым заключив пакт.

Теперь он ее хозяин, а она его первая ученица.

Лунная дорога покрылась алой кровью Софи, которая теперь как и Мадлен никогда уже не будет преждней.

Сквозь года. Сквозь века, сотню лет.