Рождена, чтобы умереть

- Я здесь не была очень давно... - первые слова, которые произнесла Рания на пороге старого здания.

За домом хорошо ухаживали: видно, проводили ремонт на кухне в отсутствие девушки. Ее комната неприкосновенно замерла.

- Маленькая кровать, - пошутил Юстин. Рания выгнула бровь в недоумении, - Для тебя, дурочка, она маленькая. Я сплю в гостиной.

Обнявшись, мужчина провёл с нежностью по волосам Рании. Сумки загородили дверь у входа, родители копошились в машине, а бывшая жительница проводила экскурсию по дому своему парню.

- А эта чья комната?

Юстин махнул пальцем в спальню Рамиля.

- Моего... брата.
- Можно зайти?

Она выпучила глаза, но быстро осознала, что у жителей соседней страны подобные вещи воспринимаются проще.

- Да, конечно.

Ноутбук на столе, учебники, тетради неоконченного класса... Синяя простынь укрывала матрас без одеяла и подушек. Возле кровати стояла коробка с виниловыми пластинками.

- А твой брат разбирался в музыке.
- Не думаю. У него был какой-то сдвиг на джазе.
- Разве это плохо? - Юстин наклонился к коробке, не трогая сами пластинки.
- Это странно, когда в наше время есть столько хорошей музыки.
- Если бы не моя бабушка, я бы никогда не узнал про Сердючку.

Рания оголила зубы смехом, ловя улыбку своего парня.

- Эти пластинки интересно лежат.
- В каком смысле? - она присела к нему.
- Будто... Предложение какое-то составляют.
- Обычные песни. «Let it be» и так далее.
- Большинство песен Рики Нельсона, но здесь есть ещё Битлз, Франк Синатра и Бруно Майор. Причём последний не относится к джазу.
- Он от них фанател.

К ним подошла мама:

- Мойте руки и пошлите ужинать.
- Да, идём.

Женщина чмокнула в щеку свою дочь и испарилась в кухонных шкафах. Отец заперся в кабинете, шурша бумагами на столе.

На кухне гулял пар приятного аромата супа. Тарелки и ложки лежали вместе и блестели от светящей над ними люстры. Юстин присел, отодвигая стул для Рании. Она подвинула к нему тарелку, а после захватила с собой горячую кастрюлю.

- Юстин, в твоей семье вообще едят такое? - мама спросила про ею приготовленную уху.
- Мама. Юстин полукровка - его папа русский.

Парень подвинулся ближе к Рании и шепнул еле слышно на ушко:

- Вообще-то мама.

- Если уже мы начали говорить о семье... Юстин, кто твои родители? - опрятно одетая женщина задала вопрос, в то время пока искала в пакетах свежий хлеб с пекарни.
- Мама преподаёт в младших классах, а мой папа директор Академии, в которой мы, собственно, с Ранией и познакомились, - он тепло улыбнулся девушке, что влюбила его своей душой и очаровательностью.
- Да, я помню, - мать повернулась к своей дочери, - Рания рассказывала. О том как ты столкнул ее с лестницы... Такая романтика!

Юстин вопросительно улыбнулся, повторил в немых буквах: «столкнул?» и озадачено взглянул на свою девушку, но она не подала вида и лишь стукнула его коленом.

- А сложно было учиться в архитектурном? И как часто вы виделись, у Рании ведь на дизайне до утра занятия были?

Сидящий рядом эстонец подавился супом и еле сдерживал смех. Чтобы разгладить ситуацию, он протянул хриплым голосом:

- Можно, пожалуйста, стакан воды?
- Горячий суп? - убедительно кивнула головой мама.

Пока женщина возилась со стаканами в шкафу, пара возлюбленных ругались жестами и безмолвными разговорами. В конце «спора» Рания чему-то удивилась и ударила Юстина в плечо. Когда молодой человек охладил горло, то ответил на вопрос:

- В нашей Академии папа сделал все, чтобы занятия не занимали у студентов больше положенного времени. Поэтому я приходил к Рании моделью, частично из-за меня она оставалась допоздна, благодаря моей неумелости в сфере модели.

Отец Рании вышел из рабочей комнаты с ключами, он убрал их в карман и сел за стол на главное место.

- Давайте просто молча поедим без лишних разговоров, - мужчина без единой седины и морщины брезгливо оценил милую беседу его жены и парня дочери.

Ближе к ночи вся семья грелась под жужжащим кондиционером в гостиной. По телевизору шла программа о жизни во время войны. Ужасные фрагменты сменялись на более отвратительные: полураздетые связанные заключённые на морозе в ГУЛАГе или расстрелы в мирных людей.

Юстин мельком поглядывал на Ранию, чтобы в нужный момент обнять сильнее, но она хладнокровно уставилась в экран и не выдавала никаких эмоций. Ее мама уснула в кресле и на рекламе отец Рании унёс жену в спальню. Досмотрев передачу, все разбежались спать.

Рания не могла спокойно даже лежать - сердце колотило, что сжимало ее тело, поэтому она просто уставилась в потолок с синим проблеском с Луны. Это напомнило ей реку, в которой она чуть не утонула, и иногда пробегает вопрос, что было бы лучше: все таки погрузиться на дно или продолжить существование на земле?

Скрипучая дверь медленно открылась, хотя никто за ней не стоял.

- Юстин? - прошептала девушка, находя под одеялом телефон.

Включив фонарик, она переступила порог комнаты. Ее парень сопел на диване мертвым сном, не реагируя на шаги Рании. Следом открылась дверь в спальню Рамиля, откуда не шло абсолютно никакого света, только мрак. Темнота будто сжирала находившиеся в помещении мебель и предметы.

Осветив комнату фонарем, Рания зашла туда и аккуратно подошла к кровати. Ей в ноги упали пластинки, поочередно укладываясь так, что видны названия. От испуга Рания принялась их поднимать, но тут же ее осенило: названия и правда, как предположил Юстин, составляют вроде какую-то строчку. Сначала шли песни Нельсона - «Baby I'm sorry» и «That's all». Последующие песни этого же исполнителя лежали через следующую пластинку. В итоге Рания выложила их в предложение:

«Baby I'm sorry», «That's all», «That's life», «There's nothing I can say», «To let a good thing to die», «Let it be», «Have I told you lately that I love you».

- Завтра спрошу у Юстина перевод, - младшая сестра владельца пластинок закатила глаза и обернулась.

Позади неё тихо приближался мужской силуэт, и когда она его заметила, то под светом фонаря незнакомец взвыл:

- Бу!
- Юстин! - она начала колотить его настолько же сильно, как билось ее сердце после неудачной шутки парня.
- Ладно тебе. Чего ты хотела спросить?
- Ты зачем меня так пугаешь?
- О, ты все таки разложила пластинки.

Юстин уселся перед ними, пытаясь сфокусировать зрение в темноте.

- Вроде написано... «Малыш, прости меня. Это всё. Это жизнь. Я ничего не могу сказать, чтобы позволить хорошему умереть», - на этих словах молодой человек испуганно повернулся к Рании и с интересом продолжил, - «Будь как будет. Я говорил тебе недавно, что люблю тебя?».

Он приготовился ее утешать, но Рания лишь злостно выпалила:

- Бред. Пошли отсюда.
- Все хорошо?
- Да. Я в лишний раз убедилась, что у Рамиля был сдвиг на джазе.
- Но Бруно Майор не...
- Юстин, прошу... Пошли уже.