VI
После того, как сэр Лукан получил титул рыцаря-командора, он стал реже брать оружие в руки. Однако крови на этих руках меньше не стало.
Джон Роулендс обнаружил в ходе расследования, что барон Лоу на юге графства Йоркшир укрывал в своём поместье группу повстанцев. Никто не ожидал, что протяжённость их силы уже дошла до севера Англии. И что, конечно же, они нашли сторонников в нынешнем истеблишменте. Как правило, дальше редких и весьма осторожных выступлений в парламенте, порицающих действия правительства, дело не заходило. Открыто поддерживать восстание во главе с Мумтаз Бахш никто не решался, а потому рыцари опрометчиво решили, что сторонников радикальных идей смутьянки не нашлось. Во всяком случае, в высших кругах. Однако Орден явно недооценил противника. Рыцарю-командору пришлось лично провести рекогносцировку в одиночку, а затем призвать отряд для штурма имения барона Лоу.
Мятежники укрывались в поместье с арсеналом. И оказали рыцарям вооружённое сопротивление соответственно. Вероятно, дворянин спонсировал их, но откуда взялись у мятежников оснастки такой мощи? Догадки могли лишь расширять область вовлечённых лиц. Очевидно, некто из армейских чинов также помогал Бахш. Большинство восставших защищались тромблонами, нарезными винтовками и прочим оружием, не уступающими передовому снаряжению бойцов Круглого стола. Это сильно смутило как самого Дюгрея, так и Джона, принимающего непосредственное участие в штурме.
Тем не менее рыцари имели многовековой опыт воинов. Сопротивление было разгромлено при командовании сэра Лукана. Некоторые рыцари пустились в погоню за бежавшими мятежниками. Члены отряда знали наверняка — беглецы всё равно будут пойманы и убиты.
Сам сеньор Лоу дать ответы уже не смог. Рыцарь-командор, первый пробившийся через вооружённое сопротивление, застал дворянина у себя в кабинете. Тот, безусловно, сразу же сдался, лепеча со страхом о каких-то правительственных заговорах, связанных с кампанией в Афганском Туркестане. Он требовал немедленной аудиенции с королевой.
О каких заговорах шла речь, Бледрик знал наверняка, принимая в них непосредственное участие. Бенджамин Дизраэли организовал тайную перевозку находившихся в искусственной коме обскурантов в Герат в качестве наёмников под покровительством рыцаря-командора. Только вот конечные цели у самого Дюгрея отличались от целей бывшего премьер-министра, желавшего укрепить британскую армию.
Так или иначе, сэр Лукан сразу же застрелил барона. Подошёл вплотную и выпустил дробь из резного мушкетона прямо под рёбра Лоу. Затем, зная, что на выстрел сбегутся оставшиеся рыцари, Бледрик взял со стола первую попавшуюся вещицу — нож для писем. Он покрутил в руке острый предмет — сгодился. Лезвие имело витиеватую гравировку в виде инициалов, а рукоять была богато украшена камнями — скорее всего, обычным стеклом. Стиснув челюсти, Дюгрей недолго думая пронзил свой бок кинжалом. Из его уст вырвался едва отличимый стон. Крепче сжав рукоять и потянув лезвие в сторону, командор нанёс себе рваную рану чуть ниже рёбер. Вытащив лезвие, он швырнул его к остывающей руке барона.
Как кстати в кабинет вбежал сэр Гавейн с эспиньолем наготове и обнаружил перед собой стоящего над трупом сэра Лукана. Рыцарь-командор тяжело дышал и морщился, прижимая руку к боку. Перчатки и пояс мундира были испачканы в крови.
— Сэр Лукан! — Джон подбежал к Дюгрею. — Вы в порядке?
— Да, — хрипло ответил Бледрик.
Командор не отрывал от мертвеца тревожного взгляда. Роулендсу даже показалось, что во взгляде того читалась некая неопределённость, но лишь на мгновение, ибо после глаза Лукана заволокло привычным оттенком хладнокровия.
— Просто царапина, — проронил Дюгрей и крепче схватился за бок.
Роулендс встревоженно посмотрел на тело сеньора. Тот лежал, раскинув руки и разинув рот. На боку его зияло отверстие, зардевшее по краям от крови. Сэр Гавейн покосился на лежавший рядом нож, насупившись. Он принялся подозрительно осматриваться в кабинете барона, как вдруг к рыцарям выскочил один из членов отряда.
— Сэр Лукан, позвольте! — брякнул боец, отдав честь.
— Говори.
— Мы поймали всех беглецов, — запыхавшись, выдал юный рекрут. — Один из них имеет сведения про неё.
Рыцарь-командор нахмурился и встревоженно взглянул на Роулендса. Сэр Гавейн, до этого внимательно рассматривающий тело барона, тотчас бросил дела и подскочил к Бледрику. Рана на боку Дюгрея начала затягиваться. Офицеры покинули комнату.
Когда они вышли во двор, оставшиеся в живых мятежники уже сидели на коленях, их руки были связаны за спинами. Весь двор напоминал фрагмент Манчестерской бойни. Величавый особняк оказался почти полностью разрушенным. Полуистлевшая крыша в некоторых местах всё ещё полыхала. Стены левого крыла здания были развалены, оголяя внутренние убранства имения — того, что ещё осталось относительно целым. В саду плотным слоем прогалину накрывали ветки деревьев. Приятный изумрудный цвет травы местами рдел от крови, алые пятна расплывались в глазах, колыхались на ветру и просачивались сквозь травинки, пропитывая почву. А ещё вокруг были трупы. Много трупов. Они лежали друг на друге, на садовых оградах и на ступеньках, ведущих на цокольный этаж, в совершенно удивительных позах и с пугающими выражениями лиц. Среди мертвецов сэр Лукан узнал нескольких членов своего отряда, двое из них были рыцарями. Следом за ним как-то диковинно вдруг охнул сэр Гавейн и тут же умолк с неприкрытой горечью во взгляде. Командор осмотрел всех пленных, а затем уставился на солдата, державшего их на мушке.
— Кто? — грозно спросил Дюгрей.
— Он. — Солдат махнул головой в сторону одного из сидящих.
Изменник оказался напуган больше остальных пленных. Молодой повстанец с засаленными волосами, смуглой кожей и дрожащими губами пугливо озирался по сторонам. Прочие бунтовщики кричали то на него, то на рыцарей, но тут же получали прикладом по лицу и замолкали. Дюгрей и Джон подошли к молодому мятежнику.
— Повтори, что ты сказал про Мумтаз Бахш, — процедил командор.
Афганец трясся всем телом, не решаясь поднять взгляд на Бледрика. Впрочем, на своих товарищей он тоже не смотрел. Те роптали и злобно косились на предателя. Один даже выкрикнул что-то, но очередной удар по лицу заставил тут же притихнуть.
— Она была здесь, — дрожащим голосом пролепетал мятежник.
— Когда? — сухо спросил Дюгрей. — И куда она ушла?
К рыцарю-командору шагнул сэр Гавейн. Он живо кивнул головой, будто сам был свидетелем бегства Мумтаз.
— Позвольте мне с ним поговорить, сэр Лукан, — вставил Джон.
На это Бледрик поднял руку и коротко мотнул головой. Роулендс отступил.
— Она обсуждала свои планы только с господином Лоу, — заявил бунтарь, боязливо разглядывая сапоги рыцарей.
Сэр Гавейн кивнул одному из рыцарей, и тот с силой ударил афганца. Пленный застонал, повалившись на землю.
— Говори всё, что знаешь, — скомандовал Дюгрей.
— Клянусь, мы не знаем, куда Мумтаз ушла! Она только приказала нам ждать и выполнять указания барона, — пленник запнулся.
Джон снова кивнул в сторону вооружённого бойца. Только подручный замахнулся оружием, как сэр Лукан остановил его, вскинув руку. Командор бросил гневливый взгляд на сэра Гавейна, а затем опустился на корточки рядом с лежавшим. Схватив того за предплечье, Дюгрей усадил его обратно на колени.
— Когда она уехала?
— Два дня назад, — прохрипел мятежник. — Я рассказал всё, что знаю, клянусь! Пощадите нас!
Повстанец жалобно заскулил. Щёки его сделались влажными от слёз. Некоторые бунтовщики опечаленно опустили головы, словно глядеть на сломленного брата им оказалось не под силу. Остальные злобно таращились на ренегата и шептали проклятия. Среди пленных начались возмущения. Несколько восставших также принялись просить пощады.
Бледрику нужно было убедиться, что повстанцы действительно ничего не знали про тайную кампанию Бенджамина. Как показывала практика, многие из протестующих боролись за независимость Афганистана, не подозревая, чем промышлял граф Дизраэли на самом деле. Для них главными проблемами в первую очередь оставались экономика и безопасность своей страны, которую рушили распри европейских держав.
— Что с ними делать, сэр Лукан? — пытливо спросил Роулендс. — Их всё равно приговорят к казне.
Дюгрей понимал, что никто не станет слушать членов восстания, какую бы правду они ни твердили. Их повесят ещё до приговора суда. Так было со всеми мятежниками, что неожиданно умирали в своих камерах до начала слушания: то от якобы пневмонии или же от нападения сокамерников-националистов. Изредка в газетах мелькали новости о тюремных бунтах, где расстреливали под шумок всех неугодных, — в число которых всегда входили люди Бахш, — даже если те в смуте не участвовали.
Рыцарь-командор стал меньше брать оружие в руки. А вот крови на этих самых руках меньше не стало.
— Их нужно отвезти в Лондон. Суд решит, что с ними делать.
— Но, сэр Лукан, — возмутился Джон, — разве мы не должны отомстить за павших рыцарей? Они их убили! Как же нам проводить церемонию погребения, если...
— Я всё сказал, — отрезал Дюгрей.
Сэра Гавейна явно не устроил ответ командора, но он не стал выражать дальнейшие протесты при других служащих. Рыцарь шумно выдохнул, пытаясь взять себя в руки. А затем кивнул, и оба кавалера двинулись в сторону дороги, чтобы вернуться в Вестминстерский дворец. Им предстояло ещё отчитаться перед лордом-канцлером, когда как остальные бойцы остались разбираться с пленными.
Всю дорогу они молчали, каждый погружённый в свои думы.
Дюгрей действительно не понимал, в чём смысл борьбы мятежников? Под каким манифестом Мумтаз Бахш вела их к собственным могилам? Они защищали свою страну от обскурантов? Многие борцы за независимость, общественно-политические деятели и лидеры партизанских объединений Афганистана были иного мнения. Сэр Лукан, втайне даже от самого графа Дизраэли и Ордена, был лично знаком со многими из них и вёл тайную переписку с некоторыми прогрессивными реформаторами. И пусть за такие взгляды Бледрика непременно приговорили бы к казни — очередной, — но командор видел в своих намерениях путь к свободе и независимой жизни. Обскуранты-наёмники могли помочь пуштунам не только избавиться от британского гнёта и обрести независимость, с чем были согласны многие представители освободительных движений Туркестана, но и улучшить положение мракобесов в регионе. Когда-то сам Лукан потерял свою свободу и свободу своего народа. Когда англичане вторглись в Шотландию. И он прекрасно знал горечь этого вкуса. В отличие от Боба Дьявола, который хотел с помощью мракобесов ввести колонию в хаос и полностью подавить её экономически, Дюгрей видел совершенно иной исход их совместной кампании. Однако делиться своим мнением он, конечно же, не планировал.
Дюгрей Бледрик являлся человеком, скорее ищущим знания, нежели владеющим ими. Ограниченный ввиду собственного положения, он отчаянно искал ответы на насущные вопросы в совершенно непохожих стезях. Его штормило с разных полюсов: командор пытался быть и начинающим коммунистом, и философским идеистом. Но в конечном итоге Маркс, как оказалось, во внеклассовом неполитическом обществе не находил место обскурантам, а бытие их было недостаточно изучено, чтобы освещаться в вопросах плюрализма. Лукан относился к тем интеллигентным и восприимчивым умам, знающим: что-то пора менять. А что и куда — ответы на это он отыскать не смог, разве что само человечество терялось в догадках. Существующая формация ставила требования, которым Дюгрей отвечать не мог. А с него ведь спрашивали.
Рыцарь-командор явился во дворец совершенно подавленным. Все мысли Дюгрея крутились вокруг неживого и встревоженного лица умерщвлённого барона. Но ведь Бледрик должен был убить Лоу. У него не оставалось выбора. По крайней мере, в этом Лукан убеждал себя. Ненастье, словно олицетворяющее собой состояние командора, провожало его зяблой капелью. Солнце скрылось за густыми тучами. Плотный морок норовил ухватить рыцаря за сапоги, когда тот вбежал в Вестминстерский дворец. Но вот, двери за ним закрылись, и грозы уступчиво стихли за спиной. Впереди вылепилась фигура леди Ивейны.
— Я уже начала волноваться, Дюг. Тяжёлый день? — спросила Тереза, разглядывая рану Дюгрея.
— Уже всё в порядке, — он поспешил успокоить Тессу. — Царапина. Уже почти затянулась.
— Очевидно, минувший вечер ты провёл лучше.
В коридоре было пусто. Лишь огоньки в лампах, освещающих помещение, игрались, создавая таинственные фигуры из теней. Капли ниспадали с полов рыцарского мундира, промочив ковёр под ногами. Дюгрей прищурился и медленно подошёл к Терезе. Разглядев брата, Ивейна только сейчас обнаружила, что кровавое пятно на мундире оказалось куда больше, чем показалось ей поначалу. Между тем напряжение Бледрика нарастало.
— О чём ты говоришь? — насупившись, спросил он.
— Ну, провести время в обществе очаровательной особы куда лучше, чем это, — отметила Тереза и указала пальцем на рану.
— Ты что, следила за мной?
— Нет. Я просто расследую дело в Уайтчепеле, — гордо заявила Тесс.
Рыцарь-командор не поверил сестре. Он сцепил руки за спиной и нахмурился, принявшись шагать вокруг подопечной. Холодный и беспощадный взгляд его прожигал насквозь.
— Надо же. И много полезного ты узнала?
— Пока ничего. Но много ли тебе удалось узнать? Или ты ходишь в бюро экспертизы по другой причине?
— Я просто работал по этим убийствам, — заверил Дюгрей. — Нужна информация. Мы сотрудничаем.
— И поэтому ты повёл её в театр? — Тереза ехидно улыбнулась, чем ещё сильнее разозлила старшего брата. — Или ты просто не захотел, чтобы я приглашала Гарри?
— Брось, мы сходим с тобой как-нибудь вдвоём. Галахад всё равно ничего не смыслит в искусстве.
— А ты, значит, смыслишь? — засмеялась Ивейна.
Сэр Лукан, запнувшись, смутился. Поджав губы, он сурово взглянул на сестру, чем ещё больше развеселил её. Но Тереза уже подняла руки, капитулируя.
— Ладно–ладно. Я рада, что ты отлично провёл время.
— Если ты ещё раз будешь следить за мной, — прошептал Бледрик, — пеняй на себя. Я не знаю, что ты там делала, но...
— Спокойно, Дюгрей. Я случайно вас заметила при патруле в Хеймаркете, — сообщила Тесс, но, видя, что брат ей не поверил, пальцем начертила себе крест на груди. — Честно тебе говорю.
Бледрик молча ушёл.
Кабинет сэра Лукана был полным олицетворением его сущности. Во всяком случае, той сущности, которую он показывал людям. В комнате всегда царил полнейший порядок. Большое помещение имело широкий помост перед дверью. По бокам кабинета возвышались массивные книжные стеллажи, полки которых прогибались от тяжести книг. У стены, что напротив двери, было установлено широкое окно, а рядом расположились два стола. Один — рабочий, из дуба и олова, покрытый слоем патины. За вторым Дюгрей принимал гостей.
Бледрик зашёл в кабинет и запер дверь. Стянув с себя окровавленный сюртук и рубашку, он достал одежду из нижних полок шкафа и сменил сорочку. Затем устало рухнул в своё кресло.
На самом деле истинная сущность Лукана была лишена порядка и покоя. Она бушевала и жаждала разрушений, только вот столь явные признаки животной натуры старательно прятались под вышитым камзолом и стеклянными глазами. Дюгрей осмотрел свои руки. Он знал, что путь его будет крайне сложным. Однако нельзя было сказать, что он выносил все тяготы достойно. Рыцарь устал: от вранья, от бессмысленных убийств, от мучающего голода. Ему было тошно от этих рук. От самого себя. Командор уже не надеялся обрести покой, но желал когда-нибудь хотя бы суметь простить себя.
Он закрыл глаза, откинувшись на спинку кресла. Перед взором возникло застывшее лицо барона. Лоу оказался не один — их виднелось множество. Слишком много, чтобы суметь сосчитать. В висках стучало. Сэр Лукан наспех налил в стакан воды, опустошил его, а после принялся тереть виски, чтобы унять головную боль.
Дюгрей ведь был монстром, так? Тогда почему он должен вести себя иначе? Ему никак не удалось избавиться от предрассудков, что внушали ему с самого детства.
Вдруг перед глазами исчезли трупы. Появилась она. Привязанная к столбу. Вокруг догорали тлеющие костры. Изредка доносились сдавленные вопли. Она молчала. Из влагалища её вытекала кровь. Оттуда же свисали лоскуты порванных мышц. Суставы были вывернуты, как и кости. Живот неестественно раздулся. Одну ногу облепили личинки — те обгладывали её мясо наперебой, сражаясь со слепнями за каждый дюйм сгнившей плоти.
Она не двигалась — смотрела на Лукана. Могло показаться, что на столбе разлагался уже мертвец. Но Дюгрей знал, что Мэрион жива. Из её горла донёсся булькающий звук, а затем едва заметно стал отличаться хрип. Немного раскрылся рот.
— Лукан...
Бледрик моргнул и вновь очутился в своём кабинете. Вскочив с кресла, он резким движением опрокинул стол. Все лежащие на нём бумаги взлетели на воздух и начали исполнять медленный танец, спускаясь по дуге на пол. Рыцарь тяжело дышал. Его тело сотрясала дрожь. Он зажмурился, закусив губу. Глаза заволокла пелена. Присев на корточки и обхватив голову руками, Лукан тихонько завыл.
Кабинет Дюгрея был полным олицетворением его сущности. Во всяком случае, той, которую он показывал людям.