Отражение в тишине
(Глава от лица Кастери)
Я не спал.
Часы на стене тикали слишком громко. Шторы трепетали от ветра. Где-то внизу хлопала незапертая дверь. Я стоял у окна, закатав рукава рубашки и сцепив пальцы за спиной.
В кабинете всё ещё пахло разбитым стеклом и злостью.
Вечеринка была ошибкой. Глупой, необдуманной. Но ещё большей ошибкой было — позволить себе ревность. Позволить себе её.
Я видел, как она смеялась. Видел, как на секунду расслабилась, как будто рядом с тем мужчиной ей было легче. Она даже не поняла, что в этой лёгкости для меня крылась угроза.
Азалия была слишком... настоящей. А я — слишком давно жил в мире, где всё фальшиво.
Она ушла, захлопнув дверь. Кричала. Смотрела на меня, как на чудовище. Я не остановил её. Потому что знал — она была права.
Я не имел права.
07:12.
Я собрался за пятнадцать минут. Кожаный чемодан — только самое необходимое. Телефон — в беззвучном режиме. Документы. Оружие. Всё как обычно.
Я уезжал в Брешию. Срочная встреча с одним из поставщиков. Речь шла о грузе, который должен был пройти под чужими флагами — и если хоть что-то пойдёт не так, взорвётся весь север.
Но причина была не в грузе.
Причина — в ней.
Если я останусь, я сорвусь.
Если я останусь, я скажу ей всё.
Если я останусь... я не смогу держать дистанцию.
А я должен.
— Господин Салерьи, вас уже ждут у машины.
Я молча кивнул охране.
Проходя мимо её комнаты, замедлился.
Дверь закрыта. Тишина.
Спит ли она? Или, как и я, просто лежит, уставившись в потолок?
Сжал зубы. Не стал стучать.
Не стал говорить ни слова.
Выйдя во двор, я глубоко вдохнул прохладный воздух. Серое утро, с влажным туманом и тяжёлым небом. Как будто сама погода предупреждала — день будет грязным.
Я сел в машину и откинулся на спинку сиденья.
— Три дня, — бросил водителю. — Не больше. Потом возвращаемся.
Машина тронулась. Асфальт отражал небо, словно дорога вела в никуда.
Я включил телефон. Пропущенных — три. Ни одного от неё.
И это — правильно.
Я слишком сильно испугал её.
Слишком сильно захотел.
И теперь должен держать расстояние.
Даже если это убивает изнутри.
(от лица Азалии)
Он уехал.
Я услышала, как утром захлопнулась дверь. Мягкий гул мотора раздался за окнами — и снова в доме стало тихо. Слишком тихо.
Я не встала с кровати. Просто лежала, обняв подушку, и смотрела в потолок.
Никаких записок. Никаких слов. Просто... исчез.
И почему-то это было хуже, чем если бы он накричал, ударил по столу, снова затряс меня за плечи. Потому что сейчас он выбрал молчание. Выбрал уйти.
Мне не было страшно. Мне было пусто.
Я с трудом заставила себя встать. Холодный пол, зеркало, растрёпанные волосы и глаза, в которых... я сама себя не узнаю. Пустые.
На кухне стояла кружка. Моя. Её не убрали. Я села за стол, не притрагиваясь к еде. Просто смотрела, как медленно движется стрелка на часах.
Прошёл час. Потом ещё один. Кастери не звонил. И я не собиралась писать ему первой.
Я делала вид, что мне всё равно. Даже перед собой.
Вечером я вышла на улицу. В сад. Воздух был прохладным, ветер колыхал тонкие ветви. Где-то вдалеке проехала машина, но я не обратила внимания.
Я опустилась на скамью, натянув худи на руки. Голова болела. Эмоциональная перегрузка — или что-то другое?
— Мисс Эванс? — голос охранника прозвучал неожиданно. — Вам лучше зайти в дом.
Я удивлённо повернулась.
— Почему?
— Поступили... странные сигналы. Хозяин просил в случае чего немедленно возвращать вас в здание.
— Какие сигналы?
— Мы не уверены. Возможно, это сбой. Но он приказал. И я...
Я поднялась. В груди сжалось. Что-то было не так.
Когда я шла по коридору обратно в особняк, мне показалось, будто за мной кто-то следит.
Тень? Или воображение?
Я обернулась — и никого.
Позже ночью, лёжа в комнате, я снова услышала тот же странный звук. Как будто... скрип за окном. Но на втором этаже. И тут же — тишина. Охранники проверили двор. Ничего. А я больше не могла заснуть.
Что-то приближалось. Я чувствовала это всем телом.
И Кастери не рядом. И мне страшно.
_________
Я заснула. Кажется.
Не помню точно. Может, просто вырубилась от усталости. Но глаза открылись резко — от шума.
Скрежет. Будто ногтями по стеклу. Окно.
Я резко села. Сердце застучало так громко, что я была уверена — его слышно за стеной.
Прислушалась. Тишина.
Потом — снова. Глухой скрип. Где-то внизу.
Я сползла с кровати босиком, подойдя к двери. Не дыша, приоткрыла её. Коридор был пуст. Только слабый свет ночников.
— Сэр Льюис? — позвала я шёпотом.
Ответа не было.
С каждой секундой становилось всё хуже. Не потому что что-то происходило — наоборот. Потому что ничего не происходило. Как перед бурей.
Я вернулась в комнату, заперла дверь, включила свет. И уже тянулась за телефоном, когда замерла.
На подоконнике — что-то было.
Бумага. Лист.
На внутренней стороне окна.
Я подскочила, отдёрнула штору, сердце оборвалось.
Окно заперто. Но бумага — внутри.
Трясясь, я взяла её. Обычный лист, смятый, испачканный. А на нём — слова. Кровью? Чернилами? Я не знала.
«Он не спасёт тебя, если тебя не будет.»
Руки заледенели. Я зажала рот рукой, чтобы не закричать.
Господи. Господи, что это?
Я бросилась к двери, открыла её — и столкнулась с охранником.
— Где вы были?! — закричала я. — Что это?! — Я сунула ему записку в грудь. — Кто-то был здесь! В комнате!
Он побледнел.
— Немедленно вызовите Льюиса. И... — я судорожно сглотнула. — Свяжитесь с Кастери.
— Он запретил вас беспокоить.
— Мне плевать, — прошипела я. — Или я сама наберу.
Он кивнул. Ушёл. Я осталась одна.
Мир вдруг стал слишком большим, слишком гулким.
И пустым — без него.
А ведь он знал.
Он чувствовал, что будет опасно.
И всё равно уехал.
Но я не злилась. Я боялась.
Впервые за долгое время — по-настоящему.
__________
(от лица Кастери)
— Они опаздывают, — сказал Лоренцо, бросив взгляд на часы. — Хотите, я...
Я поднял руку. Он замолк. Шум за окном раздражал. Вся эта болтовня. Переговоры, сделки. Люди, играющие в мафию, как дети в войну.
Я откинулся на спинку кресла, глядя в телефон.
Ни одной новой фотографии от неё. Ни голосового.
Хотя вчера отправила. Улыбалась. Смеялась.
Именно это раздражало. Что мне не хватало её смеха.
Телефон зазвонил.
Номер охраны.
Время — 03:14.
Никто не звонил в это время просто так.
— Да, — бросил я.
Секунда тишины.
Потом голос:
— Простите, сэр. Мы... обязаны сообщить. Возникла ситуация.
— Быстрей.
— В комнате мисс Азалии... был найден лист. Неизвестно, как он попал туда. Внутри. Со словами: «Он не спасёт тебя, если тебя не будет».
Секунда. Вторая.
Молчание.
Я медленно встал. Мир вокруг будто замер.
Не было ни звуков. Ни людей. Ни времени.
— Где она?
— С ней всё в порядке. Мы усилили охрану. Но она напугана. Очень.
— Кто дежурил на этаже?
— Томас и...
— Убей его. Немедленно. И всех, кто был на первом посту.
— Сэр?
— Ты оглох? Убей. Сейчас. А потом вызови самолёт. Через тридцать минут я должен быть в воздухе.
Я сбросил звонок.
Посмотрел на Лоренцо.
— Перенеси встречу.
— Что случилось?
— Прикоснулись к тому, что моё.
Он не стал задавать лишних вопросов. Он знал.
Когда я говорил так — кто-то умирал.
Я накинул пальто и вышел. Ветер был ледяным.
Но внутри меня — было хуже.
Если хоть один волос упадёт с её головы — я разорву этот город.
__________
Самолёт сел с небольшим толчком, но мне было плевать.
Мои пальцы сжимали подлокотники так сильно, что кожа побелела.
Охрана ждала у трапа. Глаза у всех — одинаково напряжённые. Никто не осмелился заговорить.
И правильно сделали. Потому что я чувствовал, как внутри всё горит. Я хотел вырвать эту боль с корнем. Хотел знать, кто посмел даже приблизиться к ней.
К ней.
К моей девочке.
К моей невесте.
Машина неслась по трассе, нарушая каждое правило. Сопровождение держалось сзади, но мне было всё равно.
Я смотрел в окно и молчал. А внутри — разрывался.
Я уехал всего на сутки. Сутки.
Решить проблему с оружейным кланом.
Она осталась в доме, где десятки людей были готовы отдать жизнь за неё.
И всё равно — её чуть не убили.
Когда я вошёл на территорию, охранники у ворот переглянулись. Глаза у них были тревожные. Но никто ничего не сказал. Словно боялись. Меня? Или того, что внутри?
Я поднимался по лестнице. Каждый шаг — гулкий, глухой, словно в катакомбах. Дом был мертво тихим.
Так тихо — что я почувствовал, как кожа на шее покрылась мурашками.
— Где она? — бросил я, не оборачиваясь.
— В своей комнате, — ответил кто-то сзади.
Я подошёл. Остановился. Вдохнул.
Рука легла на дверную ручку. И... я толкнул дверь.
Я не ждал криков. Не ждал слёз. Но... не ждал и этого.
Первое, что я увидел — мягкий утренний свет, пробивающийся сквозь белые шторы. Запах её духов — нежный, ванильный. Тот самый, от которого у меня сжималось горло.
И она.
Сидела у окна. Подтянув ноги к груди, спрятав подбородок между коленей. На ней был светло-серый свитер — слишком большой, как будто он был моим. Идеально чистая, безупречная. Но пустая.
Ни одно движение. Даже моргала редко.
Будто боялась — что, если моргнёт, исчезнет.
Словно она была не здесь.
Словно её душа где-то осталась — в том моменте, когда они вошли в её комнату.
— Азалия, — голос мой был хриплым. От непривычки. От гнева. От тревоги.
Ноль реакции.
Я подошёл ближе.
Она не обернулась.
Ресницы дрожали. Не от ветра. От страха.
Только через несколько секунд — она медленно, будто через воду, повернула голову.
Я впервые увидел её глаза. Боже.
Красные.
Сухие.
Потухшие.
Как у человека, который всё понял. Но уже не мог отреагировать.
— Они были в комнате, Кас, — её голос был таким тонким, будто он тоже дрожал. — В моей комнате. Они стояли там. Я чувствовала. Но я спала. Я не услышала. Я... я... я даже не проснулась...
Я видел, как её руки судорожно вцепились в край свитера.
Как дрожали плечи. Но слёз не было. Только паника. Только тишина внутри неё.
И это убивало.
— Я убью их, — сказал я спокойно.
Но сам себе не поверил.
Я хотел... Нет. Я должен был просто обнять её.
Но не знал — как.
Она не договорила. Губы дрожали. Щёки были бледными.
Волосы сбились в неопрятный пучок, как будто она не притрагивалась к себе несколько часов.
Она посмотрела на меня. Медленно. Словно с трудом узнавала. Потом — снова опустила взгляд.
Она больше не выглядела, как Азалия.
Она выглядела, как сломанная девочка, которую я должен был защищать.
Но не успел.
— Всё будет по-другому. Обещаю. С этого момента — никто. Ни один человек на этой планете. Даже с миллионом долларов и армией — не подойдёт к тебе ближе, чем на десять метров.
Она повернула голову ко мне.
— А если подойдут?
— Тогда они исчезнут.
— Навсегда?
Я посмотрел ей в глаза.
— Навсегда, милая.
Она вдруг резко дёрнулась. Словно не выдержала. И обняла меня.
Просто уткнулась лицом мне в плечо. Сдавленно всхлипнула. Один раз. А потом — снова тишина.
Но я чувствовал, как дрожит её тело. Как её руки вцепились в мою рубашку. Как с каждой секундой она возвращается.
Медленно. Тяжело. С болью. Но возвращается.
Я обнял её в ответ. Притянул к себе. Сжал, как только мог.
Закрыл глаза. И прошептал в её волосы:
— Я никогда тебя не отпущу. Никогда.
Я держал её долго.
Не знаю, сколько минут прошло. Может, десять. Может, час. Но она не отпускала. Просто сидела в моих руках, прижавшись лбом к моей шее, как будто пыталась раствориться во мне. Словно я был единственным, что держало её на этом свете.
Она начала рыдать. Беззвучно. Судороги по телу.
Губы дрожали, подбородок дрожал. Она зарылась лицом мне в грудь, как ребёнок. Сжалась.
Я провёл ладонью по её волосам. Нежно. Медленно.
— Пойдём, — прошептал. — Ляжем. Тебе нужно отдохнуть.
Она не ответила. Но не сопротивлялась, когда я аккуратно поднял её на руки.
Тело её было лёгким, как тряпичная кукла. Безвольно обмякшее. Она прижалась лбом к моей шее, словно искала тепло. Руки вцепились в мою рубашку, оставляя смятые следы от напряжённых пальцев.
Я отнёс её в спальню. Опустил на кровать. Она села, не отрываясь от меня взглядом. Смотрела... будто я мог исчезнуть в любую секунду.
Я наклонился, поправил одеяло.
— Ложись.
Она легла. Медленно.
Повернулась на бок, отвернувшись. Но через секунду резко развернулась обратно и протянула руку ко мне.
— Не уходи. Пожалуйста. Не сейчас... — голос дрожал, как тонкая струна.
Я сел рядом. Просто сел, не говоря ни слова. Взял её руку. Сжал.
Она лежала, уставившись в одну точку на потолке. Губы приоткрыты. Дыхание срывалось.
— Всё прошло, — тихо сказал я. — С тобой больше никто не посмеет сделать больно. Я рядом. Я не дам.
Она не моргала. Только её пальцы крепче сжали мою ладонь.
Минуты тянулись. Я слышал, как капает вода в ванной — одинокий ритм. Часы на стене тикали. Но между нами — была только тишина.
И вдруг она прошептала:
— Я боялась, что ты не вернёшься...
— Я бы сжёг этот город, если бы ты не открыла мне дверь, — ответил я сразу.
Она чуть улыбнулась. Только уголком губ. Но даже это — было спасением.
Я лёг рядом. Она тут же прижалась. Уткнулась в грудь.
Зажалась в меня, как будто пыталась спрятаться от всего мира. Я укрыл нас пледом.
— Закрой глаза. Я здесь.
— Я... не могу...
— Тогда просто лежи. Я буду говорить. Просто слушай голос. Он всегда будет рядом, слышишь?
Она кивнула. Тихо. И прижалась ещё ближе.
Я гладил её по спине. Считал вдохи. Дышал вместе с ней.
И в этой тишине, в этом хрупком касании двух сломанных людей — я понял: Если кто-то снова тронет её...
Мира больше не будет.