Перипетия
Перипетия
29 октября пополудни Роман удивил Питера, отправив ему на английском записку. Прошел месяц; сегодня ночью была Луна Охотника. Отношения между ними не развивались с их ранней встречи, что, как считал Питер, было к лучшему. Роман был нестабилен, как монета, крутящаяся на столе: чем ближе она была к остановке, тем с большей скоростью одна сторона сменяла другу. Он не был ни орлом, ни решкой. И все потенциальные результаты их продолжающегося союза не казались Питеру исключенными из обширной Иерархии Дерьма Без Которого Он Мог Бы Жить.
Но затем, без предупреждения, хотя и в соответствии с его подвижной натурой, Роман передал Питеру вырванный кусок бумаги с обезоруживающе простым вопросом:
– Можно посмотреть?
– Передаем записки, мистер Годфри? – сказала миссис Писарро.
– И не думал об этом, мадам, – ответил он.
После звонка Питер подошел к Роману. Он спорил сам с собой весь урок и пришел к выводу, что удовлетворить любопытство парня куда разумнее, чем скрывать: отговорки только подольют масла в огонь. Но, по правде, его кровь Руманчеков не позволила ему упустить возможность покрасоваться.
– Приходи к пяти, – сказал он.
– Ебаный страус, этот цыганский задница-пират зовет тебя на свидание? – спросил Дункан Фритц.
– Съешь тампон, неотесанный монголоид, – огрызнулся Роман.
Небо разливалось оттенками красного, когда Роман прибыл к Руманчекам. Питер проводил его в трейлер, полный библейского наследия и удобно расположенного жалкого набора мебели, ладана и лечащих камней, и коллекции Голливудских музыкальных пластинок, и фигурок мастеров времен Ренессанса, и невозвращенных библиотечных книг, и уголка, посвященного индийскому богу Ганеш, светящемуся Рождественскими огнями, как Гваделупская Дева Мэрия. Роман сконфуженно остановился у последней. Он спросил, являются ли они индусами или кем-то подобным.
Питер помотал головой. – Это бог нового начала. Но я не уверен, знал ли это Николай. Он всегда называл его Джамбо и просил одарить его между ног таким же большим, как его нос. Ник был настоящим неучем, – добавил он.
Он провел Романа в кухню и представил Линде, которая засовывала противень с печеньем из арахисового масла в духовку. Она была удивлена, когда Питер проинформировал ее, что упырь посетит их после школы: раз уж ее сын будет отсутствовать вечером, то можно готовить для кого-то еще. Она усадила ребят за кухонный стол и спросила, хотят ли они молока.
– Конечно, – сказал Роман.
– Милый? – спросила Линда.
– Молочная кислота, – ответил Питер.
– Точно, точно, – опомнилась она. Наполнив Роману стакан молока, указала на свой живот, вращением пальца. – Оно делает смешные вещи с его животиком, – объяснила она.
Глаза Питера блуждали за окном, наблюдая закат. Он дышал, как заметил Роман, с некой тревогой, потирая руками оба бицепса, как курильщик, вспоминающий, как давно он затягивался сигаретой в последний раз.
– Итак, – начала Линда, – какие планы после выпуска?
Роман пожал плечами, словно это был вопрос такой же важности, что и о планах на выходные. – Думаю, мама купит мне какое-нибудь неплохое местечко в колледже.
– Здорово, – сказала Линда.
Рука Питера схватила нож для масла со стола, независимо от каких-либо сознательных мышечных команд. Линда положила свою руку на его.
– Он нервничает перед этим, – объяснила она. – Гормоны.
– У меня есть «Ксанакс», – сказал Роман.
Питер отказался.
– Может чуть-чуть, попробовать на зубок, – сказала Линда.
Роман вынул свой контейнер для мятных леденцов и выудил две таблетки, одну он дал Линде.
– Это больно? – спросил он Питера.
Питер покачал головой:
– Не заметишь, если тебя переедет автобус.
– Ты все еще... ты? – поинтересовался Роман.
Питер посмотрел на него. Гадая.
Линда потянулась и ухватила грубую щеку сына.
– Он хороший мальчик, – сказала она, подергивая плоть своими пальцами с жестокостью истинной любви. – Он радость своей матери, милый маленький кролик.
За несколько минут до половины шестого они втроем вышли наружу. Линда проводила Романа к двери, Питер уже стоял на улице. Он снял свою одежду. Коричневое тело с густыми островками черных волос. Пенис не обрезан. На правой стороне ребер была вытатуирована буква, маленькая «г».
– Что значит эта «г»? – спросил Роман.
– Гуляй, гандон, – ответил Питер.
Он шел вперед, распуская хвостик, и волосы падали ему на плечи. Казалось, будто запах ниспадающей ночи успокаивал его расшатанные нервы, и он двигался с грацией и авторитетом не меньшим, чем выражала земля под его ногами. Воздух был практически беременный ожидаемой магией и угрозой, и с запоздавшим чувством Роман спросил, в безопасности ли они тут.
– Все в порядке, – успокоила Линда. – Просто стой позади.
Роман щелкнул пальцами и сказал: – Блядь.
– Что? – спросила она.
– Забыл принести Фрисби.
С тяжестью шамана Питер поднял средний палец. Он взглянул на остатки солнца, закатывающегося за горизонт, как красный Меркурий, и опустился на колени: голова наклонена и волосы спадают на лицо. Он ждал, пока прозвучит тайное имя. Линда сжала руку Романа. Фетчит сел, с задранной вверх ногой, и неторопливо принялся вылизывать себя.
Затем по плечам Питера пробежал спазм. Его ладони сжались, и пальцы врылись в грязь. Хватка Линды стала крепче. Питер закричал так, как нечто, о существовании чего на земле Роман даже не догадывался. Питер упал на бок, его лицо исказилось, словно его вытягивали тысячи невидимых крючков и мускулы задрожали, как змеи в безумной пляске, под кожей. Кот забежал в трейлер. Питер вцепился в пульсирующую плоть на своем животе, оставив мясистые раны, с пробивающейся через них влажной щетиной. Он схватился за кожу и решительно разорвал, – плоть сошла, словно костюм для подводного плавания, обнажая кроваво-матовый жилет меха. Роман зажал ладонью нос, как только зловоние падали заполнило воздух, и небрежно, то, что еще раньше было известно, как Питер, сломилось в задней части, нижняя половина била лапами, освобождаясь от человеческого одеяния. Мокрый хвост прорвался и распрямился. Оно выло все чаще и жалобнее, пока пасть прорывалась через губы, раскрываясь и закрываясь, его старое лицо было натянуто, как дряхлая маска. Существо перевернулось на четвереньки и яростно отряхнулось, разбрызгивая кровь, превращая ее в туман и лишая себя остатков людской кожи в буйной тряске.
Теперь в сумерках перед ними стоял волк. Роман пошатнулся к Линде; он потерял центр равновесия. Он не совсем знал чего ожидать от сегодняшнего визита сюда, гораздо меньше, чем открытия двух важнейших истин жизни: что человек может стать волком и что, если у тебя есть привилегия наблюдать подобную трансформацию, то это самая правильная и естественная вещь, которую ты когда-либо видел.
– Бля, – прошептал Роман.
Волк был огромным животным, высоким и гладким и царственным, как королева-луна. Сверкнув желтыми глазами новорожденного, он поднял губы, обнажив белые клыки, и вытянул передние лапы; мех шевелился в воздухе. Глаза Линды увлажнились, наполнившись абсолютом материнского эгоизма, и Роман с чистым восхищением завидовал клыкам, тем белым, блестящим клыкам, злорадствующим над теми, у кого их нет. Конечно же, клыки оборотня более длинные и искривленные, больше присущие семейству кошачьих. За ними последнее слово; как только челюсти сомкнутся, ничто на земле не вырвется из них. Лупус сапиенс: волк умелый. Так Роман, живущий тут всю свою жизнь, наконец-то увидел истинного хозяина леса. Все остальные – слуги.
Превращение полностью завершилось, Фетчит вышел из трейлера и подошел к волку, который императивно и отчужденно обнюхал кота, прежде чем обратить свое внимание на остатки плоти, из коей он был рожден, и погрузиться носом в ее кучу, с характерным хлюпающим звуком.
– Можно мне... погладить его? – спросил Роман, немного придя в себя. Не совсем до нормальной степени.
– Не когда он ест, – ответила Линда.
– Питер, – позвал Роман.
Волк закончил ужин и оглянулся, нос комично был выкрашен красным, и невозможно было сказать, узнавали ли людей эти старые глаза. Что, однако, было – это уверенное отсутствие типичного для собак проявления привязанности или интереса. Оборотни, в отличие от других видов, к которым они относятся, не стайные животные. Что определяло полный смысл быть оборотнем. Это было дикое существо, космическое и непостижимое, как все по-настоящему дикие существа, и, ведая всем миром запахов, он развернулся, манерно пошел к деревьям и с шорохом исчез.
* * *
Через три дня после Ночи Охотника Кристина Вендалл пробиралась через лесные заросли позади своего дома к Валгринс, сделать тайные покупки. Тайлер Лэйн, одиннадцатиклассник, позвал ее в пятницу на свидание, и, мало того, что она поборола себя, согласившись, она также планировала сделать что-то, чтобы превзойти его ожидания. Кристина не обладала такой репутацией – на самом деле ее репутация была полностью противоположной, – но недавние внутренние предзнаменования, связанные с приливами и отливами, предполагали некоторые изменения. Люди меняются – кто сказал, что нет? Алекса и Алиса не поверили ей и смеялись, что она все еще краснеет при слове менструация. Кристина краснела. Но люди могут меняться, и если она хочет стать великим писателем своего времени, у нее есть обязанности расширять свои горизонты. Да, она запоздала с развитием, и это дало ей Персонажа – перипетию, как они называли это в классе драмы, неожиданный поворот – но теперь ей нужен был Материал. Близняшки благополучно сформировались, когда им было по десять, потому они не понимали ее. Они думали, что знают все, но это не так. Насколько они знали, у нее даже не было первого поцелуя. Были вещи, которые они не ведали. Кассирша неодобрительно поджала губы, но молча оформила покупки Кристины. Сука! возмутительно гремел голос Кристины в ее разуме, с таким пылом, что она мгновенно встрепенулась, не сказала ли это вслух.
Видите! Кто будет подозревать девочку, неспособную произнести вслух слово менструация, разгуливающую и называющую людей суками и жирными старыми коровами у себя в голове? Маленькая дерзкая сучка! Она увидела отражение своей мимолетной улыбки в зеркале на потолке. Она заплатила свои деньги, но все равно было такое чувство, будто она крадет.
Возвращаясь тем же путем, она крутила пакет на запястье по и против часовой стрелки, когда увидела в земле кроличью нору. Остановилась. Это напомнило ей ее сон. Она посчитала это очередным неблагожелательным оккультным индикатором внутренних изменений, возвращение повторяющегося сновидения, не посещавшего ее годами. Это был простой сон. Она внутри завода, где бывала и прежде, – в этой темноте можно было почувствовать обе стороны своей кожи, – и что-то находилось рядом с ней.
Существо того же цвета и запаха, что и тьма. Но она различала его присутствие; есть разница между местом, где ты единственное живое существо и где ты не один, и здесь было что-то живое. И только одно место, чтобы спрятаться: в темноте она может разглядеть контуры только большого котла, завалившегося на бок. Конечно, если она не знает, что здесь за существо, она не может знать чего оно хочет, и есть ли причины прятаться. Но она не может пойти на такой риск, потому она подходит к котлу, кладет руки на край и всматривается вглубь. Что, если спрятаться, значит отрезать путь к бегству? Что если внутри котла что-то страшнее? Или там вообще ничего нет? Настоящее бездонное ничто? Но здесь, на заводе, темное существо находится рядом с ней, и она может чувствовать, как его не-тень падает на нее, оно прямо за ней, и она не знает, что оно захочет с ней сделать, если она обернется посмотреть. Она парализована. Она не знает что делать, повернуться и встретиться с ним лицом к лицу или Прыгнуть В Дыру.
А затем она проснулась.
– Порой ты бываешь такой странной. Тебе надо повязать голову платком и пойти в Сарай Мозгов, – сказала Алиса. (Сарай Мозгов было распространенным прозвищем для Нейропатологической Лаборатории на холмах Хемлока, в которой хранилось свыше трех тысяч образцов человеческого мозга, являвшихся предметом огромного внимания среди местных подростков.)
Ну и что с того? У некоторых людей забавные сны. И бывают моменты, когда они чувствуют, что каждая клеточка их тела заражена раком, или что, когда они дышат, они выдыхают чистый кислород, а вдыхают углекислый газ. Или заливаются истеричным рыданием, когда смотрят видео в Интернете, где слон рисует собственный портрет, как недавно Кристина в компьютерном классе, по не более выразительной причине, чем показавшейся ей, что вся безымянная грусть, когда-либо пережитая ею или вся эфемерная жизнь, заключенная в эфир матрицы, есть лишь часть этого видео, созданного для легкого развлечения. Она, поздно и таинственно повзрослевшая, с назначенным на пятницу свиданием с одинадцатиклассником и с планами просто показать кому-то, что личность способна меняться, такая вот перипетия, и что ж!
Пройдя кроличью нору, чуть дальше по тропинке, что-то еще попало в ее поле зрения – нелепое цветное пятно – ткань, платье. Сначала она подумала, что это бродяга и напряглась, но... разве бродяги носят розовое? Она подкралась на несколько шагов, взглянуть. Это была девушка. Лежала на сухих листьях, примерно одного с Кристиной возраста, чуть старше. Лицо красивое, но по-клоунски облепленное мошкарой и тело блестит, словно она не смыла вчерашний макияж, и кем бы она ни являлась, Кристина не была знакома с ней по школе, хотя у нее было легкое чувство узнавания. Глаза девушки широко открыты и смотрят в небо застывшим, невидящим взглядом так, как представляла себе Кристина взгляд людей, сидящих на Фенилциклидине, хотя даже не знала что такое Фенилциклидин, кроме как по нескольким случайным историям отца близняшек о людях, его употребляющих.
Кристина шагнула вперед и начала спрашивать девушку, в порядке ли та, но осеклась. Она уронила пакет, содержащий один блокнот, одну перьевую ручку, один диетический чай, и одну упаковку презервативов.
Девушка лежала на земле, ветки и листья застряли в ее распущенных волосах, руки вывернуты под неправильным углом; на груди ее розового платья непристойное изображение кекса и ее кожа и губы оттенком схожи с резиновым клеем, и – как это укрылось от взгляда Кристины: нижняя часть девушки отсутствовала.
Кристина нагнулась к стволу дерева. Нет, сэр. Очевидно это розыгрыш, какой-то дурацкий прикол. Это даже со второго взгляда не выглядело правдоподобно. Скоро Хэллуин, и какие-то ребята притащили это из торгового центра и бросили здесь, чтобы какая-нибудь глупая маленькая девочка, прямо как она, нашла это и испугалась. Она, скорее всего, видела ее где-то, на какой-нибудь витрине ужасов, вот почему она «узнала» ее. Наверняка ее снимает скрытая камера. Хорошо, если такова ваша игра, она сделает несколько изменений, вот ее золотой шанс.
– О, – сказала она торсу, – ты меня реально напугала. – Ее голос изображал, как она представляла себе, тон из порнографии. С которой она не была лично знакома, но иногда близняшки имитировали. – О-ох, ты выглядишь немного бледной. Хочешь... рот в рот?
Она была очень удовлетворена собственным представлением. Невидимые шутники где-то в деревьях получат настоящую бомбу для своего розыгрыша. Что ж, держите свои штаны, ребята. Она встала на колени, вспыхнула от собственной смелости – что за маленькая шлюшка!
– Боже, – сказала она, – у тебя такие милые губки.
Она поднесла свой рот к манекену. Рот манекена был серым и мутным и пах так, как банка с компостом, если бы вы не смогли перебороть смутное желание понюхать ее. Кристина отпрянула назад, ее затошнило. Именно тогда она заметила серо-белое движение в нижней части живота, что, сначала подумала она, было чем-то, что пыталось найти путь наружу. Но затем, – как удар, – она рассмотрела огромное количество маленьких пульсирующих жрущих существ, которые не пытались выбраться; это было последнее, чего они хотели.
* * *
Кто я? Что мне за выгода в этой борьбе?
Я убийца.
Бу.