Безжалостный надзиратель

Лиса

Говоря «быть готовой», Чонгук имел в виду, что утром он будет блокировать мой подъезд, его темно-серебристый Lexus GX работал на холостом ходу, пока он ждал меня, одна рука лежала на руле, пока я стояла там, как идиотка.

Он бросает меня в глубокий омут, а мы даже не обсудили детали. Я не была настроена писать ему в ближайшее время, поэтому подумала, что он может найти меня перед школой, чтобы обсудить наше... соглашение. Это смешно и расстраивает меня до предела.

Я стою на подъездной дорожке, надеясь, что мама не выглядывает из окна для одной из своих случайных проверок, потому что я не могу объяснить ей то, чего сама еще не понимаю.

— Поехали! — кричит Чонгук через открытое окно, жестикулируя, как кто, прищурившись на меня. — Мы опоздаем, если ты не сядешь в машину.

— Я не просила меня подвозить. — Я киваю на свой синий Mini Cooper. — У меня есть своя машина.

Чонгук фыркает. — Это кукольная машина. Садись, сейчас же.

Мои губы сжались. Черт бы его побрал. Он не может меня контролировать!

Но он прав, мы не можем продолжать спорить, иначе опоздаем. Ворча себе под нос, я забираюсь на переднее сиденье, бросая сумку у ног. В машине пахнет им — земляным, лесным, с нотками специй. Он окутывает меня, заставляя мой желудок странно переворачиваться.

— Не думай, что это будет регулярно. Когда мы перейдем к правилам? Я точно сделаю это одним из них.

— Будет. — Он протягивает свободную руку после того, как отъезжает от бордюра, берет мою и переплетает наши пальцы. Я замираю, удивленная тем, что он хочет держать меня за руку, когда вокруг никого нет, чтобы разыграть нашу сцену. — А я и держу. Парни отвозят своих девушек в школу. Нельзя выглядеть плохим парнем, оставляющим тебя в затруднительном положении.

Я разражаюсь сардоническим смехом. Чонгук наклоняет голову, чтобы посмотреть на меня.

— В затруднительном положении? Пожалуйста, я могу вести машину сама. Ты унизил меня вчера перед своими друзьями и высмеял мой свитер, а теперь держишь меня за руку, как будто ты милый? — Я выдергиваю руку и прячу ее под бедро, чтобы он не смог до нее добраться. Другой рукой я разглаживаю свою зеленую клетчатую форменную юбку, затем опираюсь локтем о дверь и опускаю голову на ладонь. — Ты все еще не прощен, и я здесь только потому, что ты меня шантажируешь. Иначе я бы к тебе и близко не подошла.

— Раньше ты точно была готова накинуться на меня. — Мой взгляд, направленный на него, понижает температуру в машине на несколько градусов. Он выдыхает медленный, напряженный вздох и обеими руками хватается за руль. — Ладно, неважно. Принято к сведению.

Долгое время мы едем в тишине. До школы ехать недолго, и я понимаю, что упускаю хорошую возможность узнать подробности, в которых отчаянно нуждаюсь.

— Так что у нас за сделка? Вернее, твоя сделка, на которую у меня нет выбора, кроме как согласиться, потому что альтернатива... да, нет, спасибо. Придурок. — Я немного смещаюсь, чтобы лучше видеть его, пока мы едем по Риджвью, сворачивая на усаженную деревьями дорогу, ведущую к школе. — Когда мы встретились? Как это произошло?

Чонгук смотрит на меня краем глаза. — Будем говорить просто, чтобы было легче вспомнить. Мы росли как соседи, собрались вместе летом или что-то в этом роде. Ты — девушка по соседству, что в этом может не нравиться?

Я нахмурилась, когда он передернул плечами. — Это невообразимо.

На его лице проступает веселье. — Мы всегда могли бы использовать правдивую версию: ты прислала голое фото на неправильный номер, то есть мне, а я, типа, был не против.

— Ты осел! Мы не будем это использовать. И я не была голой.

— Пока. Вскоре после этого? — Чонгук хмыкнул, переместившись на водительское сиденье. — Такая восхитительно голая.

Со скандальным визгом я отдергиваю его руку, ошеломленная его близостью и тем, что он говорит. Он подталкивает меня к тому, чего я никогда не делаю.

Чонгук смеется. Уголок его рта растягивается в кривой ухмылке, когда он поворачивает руль пяткой ладони, въезжая на студенческую парковку.

— Ты хочешь бурный роман, или что-то в этом роде? Я просто пытаюсь все упростить. Это не похоже на реальность.

Слова режут меня, и я болезненно задыхаюсь.

Это не по-настоящему.

Точно.

Каким бы большим ни был его внедорожник, я задыхаюсь от близости к нему, в то время как мои эмоции закручиваются.

Чонгук — мой первый настоящий парень, но это все понарошку, и я уставилась на свои колени.

— Ничего, если я высажу тебя здесь?

Я поднимаю глаза, отвлекаясь от своих депрессивных мыслей. Он свернул на петлю, которая отходит от студенческой парковки для заезда и выезда на холм, где стоит школа, окруженная высокими соснами. Его друзья собрались на парковке у подножия холма. Броский красный спортивный автомобиль Девлина Мерфи выделяется как маяк, и несколько человек собираются вокруг него, когда он прислоняется к борту.

Во время поездки мы не успели многое охватить. Не зная, чего ожидать, будучи марионеткой Чонгука, меня это раздражает.

— Не хочешь, чтобы тебя видели с твоей занудной подружкой? Слишком большой удар по твоему блестящему имиджу популярного футбольного капитана? Думала, в этом весь смысл. — Едкий привкус в моем голосе удивляет меня.

— Я, нет, — говорит Чонгук, нахмурив брови. Он проводит пальцами по своим беспорядочным светло-каштановым волосам. — Просто подумал... из-за вчерашнего. Я не думал, что ты еще захочешь появиться со мной.

Горячая и холодная природа его жестокости и его неожиданного внимания вызывает у меня дрожь.

— Хорошо. — Я все равно готова покинуть машину, берусь за ручку двери и хватаю с пола свою сумку. — Спасибо. Пока, я думаю.

Его голос останавливает меня, когда я поворачиваюсь, чтобы присоединиться к потоку учеников, идущих в школу. — Жди меня после, мы вместе дойдем до первого урока.

Мои брови морщатся в замешательстве, когда я поворачиваюсь к нему лицом. — У нас нет первого урока вместе.

— На пути к твоему первому уроку больше всего пешеходов. Мы запустим мельницу слухов пораньше, и к обеду они все уже будут об этом слышать. Сегодня ты должна сидеть за моим столом.

— Ах, нет, спасибо.

Неужели он забыл, что говорил о моем дискомфорте от общения с его друзьями? Или просто парни так легко переживают такие вещи, и он думает, что к обеду я буду в полном порядке?

Выражение его лица потемнело. — Да.

— Нет. — Я складываю руки над открытым окном, приподнимаясь на цыпочки, чтобы дотянуться. — У меня уже есть планы на обед каждый день с моими друзьями. А твои очень грубые, так что, вот и все.

Чонгук издает возмущенный звук. — Просто будь в коридоре после уроков.

Он отходит, прежде чем я успеваю что-то сказать.

Я не буду ждать его. Он должен извиниться передо мной по-настоящему, чтобы загладить вину за вчерашнее, пока я не изобразила из себя идеальную заботливую подружку, я села в джип только потому, что не хотела опаздывать.

После того, как я расстаюсь с Мэйзи в конце обеда, сзади меня хватают за руку, и темный голос рычит мне в ухо, заставляя меня вскрикнуть на пустой крытой дорожке между северным и южным корпусами.

— Ты где-то забыла быть?

Я бросаю на него недовольный взгляд через плечо, а мой желудок сжимается. — Я же сказала, что не буду обедать с тобой.

Он сжимает мою руку. — Я говорю о сегодняшнем утре. Завтра утром нам придется все повторить заново. Или... — Мое тело сталкивается с его грудью, когда он поворачивает меня лицом к себе, — мы примем более радикальные меры. Не шевелись.

Прежде чем я осознаю происходящее, Чонгук поднимает мой подбородок, прижимает свой лоб к моему и поднимает другую руку. Он бросает взгляд в сторону, чтобы проверить, затем я слышу звук щелчка камеры. Он не сводит своих пронзительных глаз с моих и целует меня в щеку, и я задыхаюсь, прижимаясь к его груди. Его рука, как железная полоса, обхватывает меня, пока он лижет мою чертову щеку, как животное, отщелкивая фотоаппарат.

— Что ты делаешь? — С каждым словом я борюсь с ним.

Он хихикает у моего виска, глубокий и раскатистый звук несправедливо заставляет возбуждение пульсировать в моей сердцевине, напоминая мне о записанных голосовых сообщениях, где он говорит мне грязные вещи в самый разгар момента.

Я отталкиваюсь от него, заправляя волосы за уши, чтобы дать себе секунду собраться с мыслями.

— И, — тянет Чонгук. — Опубликовано. Хэштег детка. Лучше следуй за мной, иначе это будет выглядеть странно.

Раздраженная, я достаю свой телефон, и, конечно, у меня есть уведомление о новом подписчике на Instagram, запрос на дружбу на Facebook и фототег с @BigBadJeon. Нажав на сообщение, я обнаруживаю три фотографии на карусели. Первая, где он целует меня в щеку, на мгновение перехватывает дыхание из-за того, насколько мы похожи на настоящую пару. Затем из меня вырывается вздох облегчения. Он не опубликовал ту, где он лижет мою щеку.

— Почему мы не сделали это сразу? — спрашиваю я. — Кажется, это намного проще.

— Потому что мой способ был более органичным. Есть алгоритмы, с которыми нужно бороться за видимость. К тому же, фотографии можно подделать.

— Если они могут, я просто скажу, что на тех, что у тебя есть, это не я. — Я скрещиваю руки. — Легко и просто, мы можем идти разными путями.

Улыбка Чонгука не настоящая, она больше похожа на улыбку злой акулы, которая портит его красивое лицо. Его ангельское личико — большая жирная ложь. — Все знают, что я лучше. Я никогда не был бы таким дилетантом, чтобы распространять что-то отфотошопленное. Секреты, которые я собираю, настоящие, детка.

Звенит второй звонок, сигнализируя о том, что мы оба опаздываем на занятия. Он берет меня за запястье и тянет в северное здание, возвращая меня в ту же пустую научную лабораторию.

— Ты когда-нибудь ходишь на занятия? — спрашиваю я, борясь с воспоминаниями о последнем разе, когда мы были здесь вместе.

— Ты все время умоляешь меня устроить этот разговор, и вот мы здесь. — Он достает табурет и садится на него, опираясь каблуком на барную стойку. — Это твое единственное напоминание: ты согласилась, значит, должна подыгрывать. Больше никаких призраков, если я скажу тебе быть где-то. — Он взъерошивает свои волосы, заставляя их немного приподняться, придавая ему более мальчишеский вид. — То, что тебе нужно сделать, даже не сложно, просто будь со мной на виду и прочее дерьмо для убедительности.

Он так меня бесит. Обычно я уравновешенная, но рядом с ним? Я скрежещу зубами и подхожу к нему. Даже сидя на табурете, он выше меня, но я не позволяю этому остановить меня и отказываюсь позволить ему напугать меня, когда тыкаю пальцем ему в грудь.

— Слушай сюда, Чон, — твердо говорю я, используя имя, которым все его называют, — я, может быть, и согласилась бы, но я хочу получить настоящие извинения за вчерашнее, прежде чем мы продолжим эту уловку. Сначала ты разрушаешь весь мой мир правдой, потом шантажируешь меня, потом обеденный зал! Ты ранил мои чувства, и не думаю, что смогу находиться рядом с тобой, независимо от того, заставишь ты меня или нет, пока ты не приложишь хоть какие-то усилия, чтобы относиться ко мне так, как я заслуживаю.

В моей голове моя внутренняя богиня огрызается и хлопает меня по плечу за то, что я произнесла это так, что мой голос не сломался.

Чонгук смотрит на меня, его губы напряжены, он не знает, что ответить. — Ты... — Он прочищает горло, удивление снова скрывается в тени за его маской, и голос становится жестким. — Что-то еще, да? Обычно я не извиняюсь перед людьми, которых шантажирую, пока делаю это, если вообще делаю.

— Я жду.

— Это ничего не изменит. — Его брови сошлись. — Ты все еще на крючке, или я начну рассылать твои фотографии. Серьезно, Лиса. Я не хороший парень, и я причиню тебе боль, если ты мне перейдешь дорогу.

— Ты можешь продолжать, как планировал, после того, как ты извинишься передо мной. Тогда я помогу тебе. — Я колеблюсь, облизываю губы, размышляя, поможет ли мне это сказать ему. — Я бы помогла, знаешь ли. Помогла бы тебе. Тебе не нужно было использовать никаких рычагов, просто попроси, и я бы помогла.

Мне приятно говорить ему это. Может быть, если он поймет, с кем имеет дело, он перестанет вести себя как сварливая, контролирующая задница.

— Это уловка? — Он издал презрительный смешок и почесал затылок, пробормотав: — Лучше бы не было.

Я выжидающе поднимаю брови и он встречает мой взгляд, непоколебимый, я буду ждать весь день, если понадобится.

— Мне жаль. С моей стороны это был глупый поступок.

Впервые за все годы, что я наблюдаю за Чонгуком извне его люминесцентного пузыря популярности и удачи, он звучит искренне. По-человечески. Это небольшая уверенность, в которой я нуждаюсь, чтобы сделать это.

— Хорошо, — говорю я.

— Хорошо?

— Да. Ты можешь продолжать свое путешествие во власть.

Чонгук смотрит на меня, подозрение проступает в его выражении лица.

Проверяя время на часах над дверью, я хмурюсь. Если я пропущу еще хоть один урок, мне напишут замечание и отправят в кабинет директора Чона. Положив сумку на пол, я достаю блокнот и ручку, приготовившись делать заметки.

— Какой девушкой я должна быть?

Покачав головой, он говорит: — Как обычная. Просто делай то, что ты обычно делаешь.

Легко ему говорить.

Я сдерживаю вздох. Он доказал, что он опасен для раскрытия моих секретов, и я не хочу выдать ему еще один, признавшись, что у меня никогда не было парня — настоящего, личного, во всяком случае. Сглотнув, я подумала о своем прежнем парне в Интернете, хотя это было недолго. Всегда есть что-то, что мешает мне считать его.

С моим минимальным опытом я не знаю, как быть в отношениях, притворных или иных.

Мысли проносятся в моей голове, нашептывая мне, что я не справлюсь с ролью фальшивой девушки так же, как и с ролью настоящей. Что Чонгук узнает, какая я жалкая, и, возможно, уничтожит меня за это. Уродливые мысли одолевают меня, обещая, что я никогда не стану уверенной в себе девушкой из моей секретной папки, изгоняя мою внутреннюю богиню самолюбия.

Фальшивка, фальшивка, фальшивка.

Грустная.

Нежелательная.

Горло жжет, и я понимаю, что звон в ушах — это мое хриплое дыхание.

— Ты в порядке? Ты выглядишь...

Он так легко это заметит.

Отбросив блокнот, я в панике сокращаю расстояние между нами. Глаза Чонгука расширяются, когда он обхватывает мои локти.

— Как долго ты ждешь, что я буду танцевать с тобой эту песню и танец? Ты даже не сказал мне, когда и как ты хочешь, чтобы я притворялась. Просто притворяйся, когда решишь, без объяснений.

Да, я говорю как сумасшедшая. Но мне все равно.

С губ Чонгука срывается смешок, когда он оглядывает меня с ног до головы, поднимается с табурета, отталкивая меня на шаг назад.

— Хватит, — рычит он, хватая меня за бедра и прижимая к лабораторному столу. — Это продолжается, пока я не скажу. Ты здесь в моей власти, пока у меня есть твой маленький грязный секрет.

Не обращая внимания на его альфа-самцовое дерьмо, я бросаю в него свой следующий вопрос, не пропуская ни одного удара, чтобы унять стук своего пульса. Слова льются из меня потоком, и я никак не могу их остановить, когда я на взводе.

— Сколько именно времени? Я не собираюсь просто жить в бессрочной лжи без срока годности, когда это твоя проблема. — Пока он недоумевает от моей вспышки, я отхожу в сторону. — Год? Три года? А как же колледж? Что-это все еще будет продолжаться, когда нам будет по двадцать, и мы будем симулировать брак и детей от двух до пяти? И...

Чонгук ловит меня за талию и закрывает мне рот большой рукой. Его серые глаза полны очарованного отчаяния.

— Господи. Ты что, какая-то заводная игрушка? — Он осторожно убирает руку, как будто боится, что я снова начну. — Что это, блядь, было?

Я словно моргаю, возвращаясь к реальности, как только он прервал поток. Моя паника улетучилась в шоке от того, что он схватил меня и я почти улыбаюсь. Пока не вспоминаю, почему мы здесь.

— Я болтаю, когда нервничаю. — Сложив руки, я пожимаю плечами. Он отступает назад. — Серьезно, Чонгук, я не буду слепо подыгрывать тебе без даты окончания. Ты не можешь продолжать использовать свое влияние на меня, чтобы вечно держать меня в узде.

Чонгук потирает подбородок, изучая меня, вижу, как в его голове крутятся шестеренки. — Тогда до окончания школы. Мы расстанемся на дружеских условиях, пока будем готовиться к поступлению в колледж.

— И это все? Тогда ты оставишь меня в покое и удалишь мои фотографии?

Он ухмыляется. — Я не получу прощальный подарок, когда мне будет одиноко по ночам?

— Чонгук!

Из него вырывается забавный звук, когда он блокирует мои руки, ловя запястья в свой захват. — Ладно, да. Справедливо. Хотя, мышонок, позволь мне дать тебе совет. Никогда не доверяй никому, у кого есть на тебя компромат. Всегда есть лишняя копия.

— У тебя есть запасные копии?

— Конечно. Облачные резервные копии. — Он постукивает меня по носу. — Ты можешь разбить мой телефон, и ты все равно будешь принадлежать мне.

Прикусив губу, я отвожу взгляд. — Так мне нужно познакомиться с твоими родителями? Ты собираешься познакомиться с моими? — Я сглотнула комок, образовавшийся в моем горле. — Послушай, у меня... у меня никогда не было настоящих...

Я задыхаюсь. Черт. Я не собиралась говорить это, но потом, прежде чем осознала, оно наполовину вырвалось. Слишком поздно. Трудно продолжать.

Закрываю глаза, и слова вырываются из меня все разом. — У меня никогда не было отношений раньше, понятно? Не знаю, что я здесь делаю. Если я собираюсь делать это с тобой, нам нужно обрисовать все ожидания, иначе у меня ничего не получится.

После моего неловкого признания наступает тишина. Я приоткрываю глаза, опасаясь подглядывать.

Чонгук оттягивает губы в одну сторону, рассматривая меня. Он протягивает руку, переплетая свои пальцы с моими, играя с моей рукой. Мое дыхание становится поверхностным, когда он проводит пальцем по моим костяшкам. Это приятно.

— Еще нет, — говорит он, наблюдая за моей реакцией, пока он прикасается ко мне. Мягкие ласки заставляют мое сердце биться неровно. Что бы он ни увидел, он кивает. — Мы не будем торопиться. Учитывая то, что ты писала мне, я подумал... неважно. — Его выражение лица становится любопытным и расчетливым. — Тебя когда-нибудь целовали?

Я качаю головой, дыхание сбивается.

Он хмыкает и обнимает мое лицо обеими руками. — Ты хочешь, чтобы тебя поцеловали?

Тембр его голоса обволакивает меня, не могу поверить, что я отмахнулась от этого, потому что думала, что разговариваю с Уайеттом. Ответ был прямо передо мной все это время. Чонгук не изменил свой голос, чтобы скрыть это.

Этот глубокий голос делает непонятные вещи с моими внутренностями. Это тот же самый тон, который он всегда использовал по телефону. Темный, чувственный голос моей мечты.

Неужели? Мое горло сжимается. Это будет мой первый раз. Чонгук лишит меня всех моих настоящих первых отношений с помощью этих фальшивых отношений.

Мои ресницы трепещут, когда его большие пальцы скользят по моим щекам. Он не останавливается. Богатый сандаловый и пряный аромат окутывает меня, когда он подходит ближе, наклоняя свое лицо к моему.

Это безумие. Я все еще должна злиться на него за вчерашнее, даже с извинениями я не могу забыть, как он заставил меня чувствовать себя в одночасье — быть тем человеком, который одновременно поддерживал мое взлетающее сердце и тем, кто отправил его на землю.

Но его прикосновение такое мягкое и нежное, представляю, как его губы могут ощущаться на моих, и у меня в груди возникает боль. Я действительно хочу этого.

— Я... да. Но я не хочу, чтобы это было фальшиво.

Эти серые глаза задерживают меня надолго. Мне кажется, что он все равно собирается меня поцеловать, так как его дыхание обдувает мои губы. Все мое тело словно оживает, взывая к нему.

Затем он выходит из моего пространства и возвращается к делу холодным, собранным тоном. — Никаких поцелуев. Хорошо. А как насчет других КПК? Будет трудно убедить людей, что мы внезапно стали вместе, если я не смогу вести себя как твой парень. Могу я по-прежнему писать тебе?

У меня кружится голова от того, что почти поцелуй не состоялся. — Например, держаться за руки? Это нормально, не знаю насчет смс. Я не знала, что это ты. Очевидно.

В его груди раздается гул.

— Уайетт, — выдохнул он.

Я не эксперт, но, похоже, он ревнует. Мои брови взлетают вверх. Этого не может быть.

— Хорошо, я оставлю это на твое усмотрение. Мяч в твоем распоряжении. — Чонгук одаривает меня наглой ухмылкой. — Как мы и начали, с той горячей фотографии твоей ночнушки, которую ты мне прислала.

Заволновавшись, я пропустила тот факт, что текст никогда не предназначался для его глаз. — Как насчет того, когда и где? Это только для школы? — Не понимаю, почему его репутация зависит от наличия девушки рядом с ним — конкретно со мной. — Или вне школы тоже?

Его выражение закрывается. — Это будет всегда, когда я скажу. Ты будешь делать то, что я скажу, и будешь хорошо себя вести. Не думай, что сможешь уйти с длинного поводка.

— Значит, я просто должна быть в твоем распоряжении, когда тебе нужно, чтобы я была твоей куклой? — Мои глаза сузились. — Это несправедливо. Я не игрушка, которую можно взять и отбросить в сторону, когда тебе захочется поиграть со мной. У меня есть жизнь.

В мгновение ока он оказывается у меня перед носом, рычит, снова прижимая меня к лабораторному столу. В горле у меня клокочет пульс, меня охватывает страх.

— И теперь она принадлежит мне.