Сумерки...

Той ночью мне впервые приснился Ли Чонгук. В кромешной тьме; единственным источником света была его кожа. Лицо Чонгука я не видела, только спину — он шел прочь, оставляя меня в темноте. Догнать его я не могла, как быстро бы ни бежала, а он не останавливался, хотя я громко его звала. Испуганная и расстроенная, я проснулась среди ночи и потом долго не могла заснуть. С тех пор Чонгук снился мне каждую ночь и всегда убегал.

Месяц после катастрофы был очень непростым, напряженным и полным переживаний.

К моему отчаянию и ужасу, на целую неделю я стала самым популярным человеком в школе. Тэён ходил за мной по пятам, вымаливая прощение и предлагая помощь. Я пыталась убедить его, что больше всего мне хочется забыть тот день, тем более что ничего страшного со мной не случилось. Но от Тэёна так просто не отделаешься! Он преследовал меня на переменах, а во время обеда сидел за нашим столом.

Почему‑то про Чонгука никому говорить не хотелось, хотя я и рассказывала, что он вел себя как герой, заслонив от приближающегося фургона. Сыльги, Чжухон и Кихён в один голос твердили, что увидели Чона, лишь когда отодвинули машину.

За ним не ходили толпами и не просили рассказать, как все случилось; как обычно, студенты старательно его избегали. Семья Ли сидели за тем же столиком, не ели и разговаривали только между собой. В мою сторону Чонгук больше не смотрел.

На биологии он сидел за самым краем стола, будто боялся испачкаться, и совершенно меня не замечал. Лишь когда его руки вдруг сжимались в кулаки, причем так, что белели костяшки пальцев, у меня возникали сомнения в его невозмутимости и равнодушии.

Наверное, он жалеет, что вытащил меня из‑под колес фургона, другого объяснения происходящему я подобрать не могла.

Очень хотелось с ним поговорить, и уже на следующий день после аварии я попробовала. Последний наш разговор состоялся в тупичке у перевязочной, и мы практически поругались. Я злилась, что он не желает рассказать мне правду, несмотря на то, что свою часть уговора я выполняла безупречно. Но ведь, в конце концов, он спас мне жизнь, а как именно — неважно. Уже к следующему утру гнев сменился бесконечной благодарностью.

Когда я пришла на биологию, Чонгук сидел за партой, рассеянно глядя перед собой. Я присела, ожидая, что он ко мне повернется. Однако Ли притворился, что не заметил моего появления.

— Здравствуй, Чонгук! — вежливо поздоровалась я, показывая, что настроена дружелюбно.

Чон кивнул и стал с повышенным интересом разглядывать доску.

Вот и весь разговор, а с тех пор — ни слова, хотя мы каждый день сидели за одной партой. Не в силах бороться со своими чувствами, я продолжала смотреть на него, пусть издалека. В столовой и на автостоянке мне никто помешать не мог, и я ухитрилась разглядеть, что его глаза с каждым днем становятся все темнее, а золотые крапинки постепенно исчезают. На биологии же я старалась уделять ему не больше внимания, чем он мне, хотя от этого чувствовала себя совсем несчастной и одинокой. А тут еще сны...

Несмотря на бодрые сообщения, Рене почувствовала, что со мной что‑то не так, и несколько раз звонила, явно обеспокоенная. Я, как могла, убеждала ее, что в плохом настроении из‑за пасмурной погоды.

Зато Чжухон радовался. Он очень боялся, что после аварии я начну восторгаться Чонгуком, и вздохнул с облегчением, поняв, что все совсем не так. Теперь перед биологией Чжухон запросто подсаживался ко мне, и мы подолгу болтали, совершенно игнорируя Чона.

Со дня аварии снега больше не выпало, и Чжухон убивался, что поиграть в снежки так и не удалось. Лишь предстоящая поездка на пляж грела его душу. Немного потеплело, и проливные дожди несколько недель заливали Мокпхо.

В первый понедельник марта мне позвонила Сыльги. Оказывается, весной по традиции девушки приглашают парней на танцы, и подруга интересовалась, может ли она пойти с Чжухоном.

— Ты не возражаешь? Неужели ты сама не собиралась его пригласить? — недоумевала она, когда я заверила, что с моей стороны никаких проблем не будет.

— Нет, Сыльги, я не иду, — успокаивала я. Танцы не по моей части.

— Там весело, — довольно вяло убеждала она. Похоже, моя неожиданная популярность нравится ей гораздо больше, чем я сама!

— Желаю отлично провести время с Чжухоном! — бодро сказала я и повесила трубку.

На следующий день на тригонометрии и корейском Сыльги вела себя подозрительно тихо.

На переменах она подчеркнуто меня сторонилась, а спрашивать, что произошло, мне не хотелось. Если Чжухон ее отверг, она все равно не признается.

Мои страхи подтвердились во время обеда, когда Сыльги села за противоположный от Чжухона конец стола и оживленно болтала с Кихёном.

Чжухон молча проводил меня на биологию, и его несчастный вид показался мне плохим знаком. Заговорил он, только когда присел на краешек моей парты. Как обычно, мне было не по себе от присутствия Чонгука.

— Представляешь, — начал Чжухон, разглядывая ботики, — Сыльги пригласила меня на танцы.

— Замечательно! — радостно воскликнула я. — Вы отлично проведете время.

— Ну, — протянул Чжухон, обескураженный моей улыбкой, — я сказал ей, что подумаю.

— Почему? — строго спросила я, тихо радуясь, что он не ответил Сыльги категоричным отказом.

Не поднимая глаз, Чжухон густо покраснел, и мне стало его жаль.

— Вообще‑то я надеялся, что меня пригласишь ты, — чуть слышно сказал он.

Я выдержала долгую паузу, ненавидя себя за чувство вины, которым многие умело пользовались. И тут почувствовала, как голова Чонгука на какой‑то миллиметр повернулась в мою сторону.

— Чжухон, ты должен сказать Сыльги «да», — жестко сказала я.

— Ты уже кого‑то пригласила?

Интересно, заметил ли Чонгук, как Чжухон стрельнул глазами в его сторону?

— Нет, я вообще не иду на танцы, — поспешно заверила я.

— Но почему? — потребовал объяснений Чжухон. О том, что я танцую как неуклюжая бегемотица, говорить не хотелось, так что я быстро придумала себе новые планы.

— Я собираюсь в Кванджу.

Мгновенная блестящая ложь. Давно пора куда‑нибудь съездить, так почему не в Кванджу и не в субботу?

— Неужели нельзя выбрать другой день? — попытался уговорить меня Чжухон.

— Прости, нет, — решительно сказала я, лишая его последней надежды. — И, пожалуйста, не заставляй Сыльги ждать слишком долго, это невежливо.

— Пожалуй, ты права, — отозвался Чжухон и медленно пошёл на свое место.

Закрыв глаза, я нажала на виски, пытаясь выдавить из себя чувство вины и жалость. Мистер Пак начал урок, и глаза пришлось открыть.

Чонгук смотрел на меня, как раньше, с любопытством и каким‑то непонятным разочарованием. Я подняла на него глаза, уверенная, что он тут же отвернется. Ничего подобного, он продолжал испытывающе на меня смотреть.

Боже, как он красив! У меня затряслись руки.

— Мистер Ли? — спросил учитель, очевидно, ожидая ответа на вопрос, которого я не слышала.

— Цикл Кребса, — ответил Чонгук, неохотно переводя взгляд на мистера Пака.

Вырвавшись из плена прекрасных глаз, я уткнулась в учебник. Больше я себе не доверяла и закрыла пылающее лицо темной прядью. Нельзя, нельзя уступать и поддаваться чувствам, даже если Чонгук впервые за много недель осчастливил своим взглядом. Я не должна позволять ему делать со мной все, что угодно. Это смешно, жалко и... опасно.

Оставшуюся часть урока я пыталась не обращать внимания на Чонгука, а поскольку это было выше моих сил, старалась, чтобы он не замечал моих брошенных украдкой взглядов. Как только прозвенел звонок, я отвернулась от него и стала собирать вещи, надеясь, что Чон, как и раньше, быстро уйдет на следующий урок.

— Лиса? — Ну почему этот голос так много для меня значит, ведь я знаю Чонгука совсем недавно!

Медленно, будто нехотя, я повернулась. Стыдно признаться, но прекрасное лицо притягивало меня, как магнит. Думаю, вид у меня был настороженный, а вот что чувствовал Ли, сказать трудно. Что же он молчит?

— Ты снова со мной разговариваешь? Неужели? — нервно спросила я, хотя решила держать себя в руках.

Четко очерченные губы задрожали, Ли пытался сдержать улыбку.

— Ну, не совсем...

Чтобы немного успокоиться, я зажмурилась и сделала глубокий вдох.

— Тогда чего же ты хочешь? — не открывая глаз, спросила я. Удивительно, но так оказалось проще контролировать свои мысли.

— Прости, — сокрушенно проговорил он. — Знаю, что веду себя грубо, однако так лучше.

Наконец я решилась посмотреть на Чонгука. Его лицо было очень серьезным.

— Не понимаю, о чем ты.

— Нам лучше не быть друзьями, — пояснил он. — Поверь мне.

Мои глаза презрительно сузились — однажды я ему уже поверила.

— Жаль, что это не пришло тебе в голову раньше, — съязвила я. — Тогда не пришлось бы ни чем жалеть.

— Жалеть? — Похоже, это слово и мой резкий тон застали его врасплох. — О чем жалеть?

— Что меня не переехал тот дурацкий фургон.

Чонгук застыл в недоумении, а когда заговорил, мне казалось, что язык едва его слушается.

— Думаешь, я жалею, что спас тебе жизнь?

— Не думаю, а знаю!

— Ничего ты не знаешь! — разозлился Чон.

Я резко отвернулась, чтобы сдержаться и не высказать ему все, что накипело. Собрав учебники, я бросилась вон из класса. Хотелось громко хлопнуть дверью, но ничего не вышло: я налетела на косяк и выронила книги. Целую секунду я решала, бросить их на полу или собрать, и, в конце концов, прислушалась к здравому смыслу. Вздохнув, я нагнулась над учебниками, однако Чон меня опередил, ловко составил книги в стопку и с непроницаемым выражением лица передал мне.

— Благодарю, — холодно сказала я. Черные глаза стали страшными.

— Не стоит, — отозвался Чонгук.

Я быстро выпрямилась и, гордо расправив плечи, зашагала к спортзалу.