Часть 32. ГЕРА.
Ставрос лежал в реанимации. Его состояние стабилизировали врачи ещё в вертолёте «Скорой помощи», сейчас он был обездвижен и прикован к кровати. Его лицо было перекошено инсультом, правая часть парализована, ко всему телу подключены провода, в носу кислородные трубки. Ставрос водил глазными яблоками во все стороны в поисках Сапфо. Взгляд наткнулся на статную, очень высокую, но невероятно красивую женщину неопределённого возраста. Она стояла, в тёмно-синем хитоне, с диадемой в чёрных волосах, перед больничной койкой и, не мигая, смотрела перед собой. Её холодный взгляд навевал ужас. Рядом с ней находился страховидный горбатый и лохматый, здоровяк.
— Живой? — спросила женщина.
— Вроде, — услышал Ставрос свой голос, раздавшийся где-то внутри сознания. — А вы кто?
— Я – Верховная Богиня Олимпа Гера, глупый ты человек! А это – Бог Огня и мой сын Гефест.
— Вы что, издеваетесь? Нет, я, наверное, сплю. Я понял — я в коме!
— Упрямый осёл! Сколько тебе ещё надо времени, чтобы понять, что ты и тебе подобные не единственные на этой Земле? — сказала женщина и недовольно, вполне по-человечески, закатила глаза. — О, великий Хаос! Ну почему им легче поверить в воскресшего Иисуса Христа, в святых духов и даже в чертей с рогами, чем в Богов Олимпа?
Она злилась, при этом, казалось, увеличивалась в размерах.
Горбун взял женщину за руку.
— Слушай внимательно, смертный, и запоминай: я помогу тебе вернуть здоровье и справиться с двумя мерзавками, которые в последнее время контролируют твою жизнь. Одна из них — из моего мира, а вторая так же ничтожна, как и ты. Я рассчитываю на тебя, и лучше тебе меня не разочаровать.
— И что же я должен делать? Если вы не заметили, я парализован как минимум наполовину. А в таком виде я уже ни одной шлюхе не годен.
Ставрос язвил?! Но кому? Кажется, мозг отказывался верить в то, что герои мифов говорили с ним сейчас в больничной палате.
— Подойди, Асклепий, — велела кому-то Гера.
Какаой-то полуголый гигант положил свою широкую ладонь Ставросу на грудь. Кровь закипела в жилах больного, которые тут же набухли, готовые разорваться, дыхание участилось в страшной агонии, мышцы напряглись, натянув кожу до предела. Ставрос вскочил на ноги, опрокинув штатив с капельницей, который с грохотом упал на пол. Провода сорвались с его тела и обречённо повисли на мониторе. Он стоял перед Герой, раздувая ноздри и сжав кулаки до боли.
— Первая причина устранена, ты здоров как лошадь. Теперь твоя очередь, ничтожный человек. Люди потревожили нас, вздумали вернуть доверие древних Богов, чтобы создать себе новых героев. Они хотят использовать божественный ген Ихор ради кровосмешения и формирования новой расы. Вспомнили предатели, кому были обязаны победами в битвах и процветанием самой развитой цивилизации на Земле! Но не быть тому! Возвращайтесь к своему Богу, пусть Он защищает вас, а настоящих Богов оставьте в покое!.. — Голос женщины звенел в оконных рамах, искрился в лампах на потолке, её глаза отражались в стеклянных колбах, висевших на штативах, и метали искры. Электрическое напряжение не выдерживало, лампы мигали во всей палате. — Ты соберёшь всех ваших лжепроповедников, от дьякона до патриарха, от монаха до архимандрита, и передашь им мои слова. Пусть они соберут все свои писания, всю власть и силу и выбьют из голов греков идею вернуть себе Олимпийских Богов, как и силу Ихора! Если понадобится, то пусть сожгут неверных на костре, им не привыкать! Зевс не должен покидать Олимп, слышишь меня, несчастный? Он — мой!
Ставрос наполнялся силой всё больше и больше. Его глаза налились кровью. Он почувствовал себя Гераклом. Нет, он стал чем-то большим. Минотавром, извергающим огонь из ноздрей! Он был готов на всё, хотя не совсем ясно понимал на что именно. На какое-то время Ставрос почувствовал себя Богом!
Вдруг дверь в палату открылась, и на пороге показалась медсестра.
— Зачем вы встали, кириос Венетис??? — Её глаза округлились. — КАК вы встали?! Вы же... парализованы!.. Пожалуйста, вернитесь на койку!
Однако пациент смотрел, словно сквозь стены и время, он буквально рыл землю.
— Доктор! — закричала медсестра и выбежала в коридор.
Ставрос бросил мимолётный взгляд на призывающе пищащий кардиоаппарат и вылетел из палаты.
**************
Отец Афанасий был епископом Фессалоникийской Митрополии. Более духовно сильного и религиозно подкованного священника в Салониках трудно было вообразить. Отец Серафим, самый влиятельный из всех духовников города, был его старым другом и единомышленником во всем, что касалось христианства и социальной жизни граждан страны. Становление на православный путь у греков находилось под строгим контролем церкви на протяжении всей их жизни. У детей оно начиналось со школьной скамьи, постепенно переходя в подростковый возраст, а потом в студенческий, где их «перехватывали» духовные отцы, подобные Серафиму. Их делом было продолжать подпитывать и укреплять веру молодёжи, направляя юношеские амбиции в праведное русло. Около двух процентов молодых людей уходили в духовенство, и этого до недавнего времени было вполне достаточно для поддержания церковного суверенитета. Вот только православная вера в стране за последние годы сильно пошатнулась. Сначала появились атеисты, потом эмигранты и беженцы из исламских стран, а за ними последовали смешанные браки. Церковь возмущалась и пыталась крестить «нехристей», усиленно проповедуя «единственного» Бога и «правильную» религию. Существовали дискриминация по религиозному признаку в школах, запрет на иное вероисповедание в общественных местах. Иноверцев не брали на работу. К возвращению язычества и возрождению древних традиций с поклонением Богам Олимпа однако церковь готовой не была. Поначалу неоязычников воспринимали как модное движение, кучку анархистов, играющих на публику и представляющих традикомедийные шоу. За ними наблюдали с интересом, издалека, как на сборище сумасшедших. Но время показало, что это было совсем не так. Вполне себе серьёзные священные ритуалы, настоящие крещения и браки, полное отрешение от христианских традиций взволновали общественность и обеспокоили священнослужителей. Кроме того, число сторонников этого культа росло в геометрической прогрессии, а вот число православных верующих катастрофически уменьшалось. Духовенство теряло свою власть уже не только над умами граждан своей страны, но и над законом, который допускал послабления как в нетрадиционных формах брака, так и в выборе вероисповедания. Это сильно ослабило церковную власть и, соответственно, экономическую структуру православной монархии.
Ставрос воспользовался стационарным больничным телефоном и набрал номер главного кафедрального собора Салоников:
— Мне нужно срочно связаться с епископом. Скажите, звонит Венетис.
Последовала недолгая пауза, потом послышался знакомый хриплый голос:
— Ставро?
Его звонка как будто бы ждали.
— Отец Афанасий...
— Как ты, сын мой? Я слышал, ты приболел на Афоне.
— Да, но сейчас я в порядке. Физически. Но мне необходима ваша духовная помощь.
— Приезжай немедленно! — не раздумывая, ответил епископ.
Отключившись, Ставрос тут же набрал номер своей старшей сестры:
— Мария?
— Ставро, Ставро, братишка, как ты? Слава Господу! Ты в порядке?
— Да, всё нормально, я уже выписываюсь. Ты где?
— На Дилосе. Ставро, здесь происходит какое-то массовое помешательство! Я ничего не понимаю. Мы плыли на яхте отца с кучей чужих людей. Они пили и восхваляли языческих богов — Зевса, Диониса, Посейдона и им подобных. А потом они переоделись в древние мантии и туники, водрузили венки на головы, взяли факелы и сошли в таком виде на остров. Но самое страшное, с ними мама, Кейси и Никос! Ставро, они смотрят куда-то в пустоту и говорят, что видят павлинов и оленей! Им подмешали какие-то психотропные вещества, не иначе! Я очень боюсь того, что здесь будет дальше!
— Успокойся, сестра, всё будет хорошо, они у меня под контролем.
— Кто под контролем?! Ты меня не слышишь? Это какая-то секта, они сумасшедшие! Мама и близнецы в опасности! Если начнут вымогать деньги, это ещё полбеды, но если этим ненормальным удастся их завербовать... Как жаль, что отца нет, он бы не допустил...
— Скажи, Мария, ты веришь в Бога? В Господа нашего и единственного Создателя? В сына Его Иисуса Христа, зачатого Богородицей от Святого Духа, распятого и воскресшего? Веришь ли ты в силу Господа, во Спасение и Царство Небесное?
— Верю! — дрожащим, но уверенным голосом ответила Мария. — Всем сердцем верю!
— Молись, Мария, так сильно и неистово, как ты никогда не молилась!
Ставрос отключился и выскочил в коридор. Сбегая по лестнице в больничном халате, под которым ничего не было, кроме свистящего ветра в заднем месте, и в одноразовых тапочках, он летел вниз, пока не достиг больничной прачечной. Шум огромных стиральных машин, которые перекрикивали женские голоса, заглушали шаги случайного посетителя. На многочисленных металлических полках лежали хлопковые белые халаты, хирургические комплекты зелёного цвета для врачей и синего — для остального персонала. На противоположной стене в полиэтиленовых пакетах стояла резиновая анатомическая обувь всех размеров. Ставрос без труда переоделся в комплект синего цвета, потом нашёл сорок четвёртый размер больничных башмаков и незаметно исчез за дверью.
Попутный ветер дул теперь в лицо, пока он бежал к остановке такси. Казалось, что на ногах выросли крылья и несут его с нечеловеческой скоростью.
— В Метрополий, — скомандовал Ставрос таксисту, который мирно дремал в тени под ветвями тысячелетнего дуба. — Как можно быстрее.
— Поехали, — недовольно произнёс водитель, лениво выпрямляя спинку водительского кресла.
Они медленно кружили по бесконечному лабиринту парковки у больницы, потом наконец миновали перекрёсток и вырулили на автостраду. Теперь крылья выросли на колёсах такси. Ставрос посмотрел на небо через лобовое стекло. На чистой синеве, слегка опережая их, парило белое покрывало, из которого как бы вытягивались тонкие нити из облаков и тянули за собой машину.
— Какое чистое небо, — сказал водитель, — дождя не будет. А жаль, когда дождь — работы больше. Обычно туристы не отрываются от своих топчанов на пляжах, пока светит солнце. Они предпочитают осмотр достопримечательностей города только в непогоду.
Ставрос слушал его вполуха. Он был одержим идеей сражения. Он чувствовал себя героем, миссионером. «А вообще-то, при чем здесь Никос? Это ведь его, Ставроса, выбрала Гера, а не жалкого труса Никоса, — размышлял он. — Гера. А была ли Гера? И Гефест, и Асклепий... Или это всё последствия инсульта?» Он снова посмотрел на небо. Оно было чистым, как зимнее озеро, ни тучки, ни облака, ни покрывала с тонкими нитями.
— Приехали, — сообщил водитель. — С вас двадцать евро.
— У меня нет денег. Я только что выписался и... Погодите. Ждите меня здесь.
Ставрос выскочил из такси и забежал в храм.
У порога стоял дьякон:
— Вас ожидают, кириос Венетис.
— Расплатись с таксистом, — скомандовал Ставрос, направляясь к иконостасу.
Внезапно Ставросом одолел страх. О чем он будет говорить? Что он собирается сказать епископу? Что к нему приходила Олимпийская Царица? Или о том, как ему угрожала Богиня Любви Афродита? В стенах церкви Ставросу всегда становилось стыдно. Обычно он каялся, но сегодня он не знал, в чём виноват. В ничтожности своей веры? Нет! Он верил, поэтому и боялся. Внезапно Ставроса осенило. Он пришёл, чтобы бороться за свою веру! Он гордо вскинул голову и открыл шторку алтаря.
В амвоне находились двое священников: епископ Афанасий и духовный отец Серафим из университета. Немного удивившись второму, Ставрос сказал:
— Здравствуйте, патер.
И склонился, чтобы поцеловать священнику руку, которая тотчас протянулась к нему, сверкая перстнями.
— Добро пожаловать, дорогой друг, — поприветствовал его епископ.
— С возвращением из Агион Ороса, — сказал духовник Серафим. — Как твоё здоровье?
— Вашими молитвами, — ответил Ставрос и внезапно закашлялся, поперхнувшись собственной слюной.
Молча дождавшись, пока тот слегка успокоится, епископ поинтересовался:
— Желаешь ли ты сначала исповедаться, сын мой?
— Да, отец, конечно... — неуверенно ответил Ставрос.
— Прекрасно, давай присядем. Желаешь ли ты, чтобы мы остались наедине?
— Нет-нет, всё в порядке.
Присутствие духовника Серафима всегда успокаивало Ставроса.
— Итак?
— У меня странные видения. Они похожи на галлюцинации, только слишком явные и чёткие. Со мной говорят... — Ставрос запнулся. — Не важно. Я был сильно напуган и пошёл на большой грех...
Что он собирался делать? Рассказывать о том, как провёз женщину на Афон? Это было сродни самоубийству.
— На какой-то момент я разуверился, но сейчас, кажется, всё в порядке. Да, я каюсь в том, что потерял связь с Господом, потому что мало молился.
— Что за бред ты несёшь? — гневно воскликнул епископ, пристально глядя в нервно бегающие из стороны в сторону глаза Ставроса.
Могучий поп в рясе встал и навис над ним, выпятив вперёд живот с лежащим на нём золотым крестом.
— Давай послушаем его, Афанасий, — вмешался в разговор отец Серафим. — Продолжай, сын мой.
Ставрос запаниковал. Он решил подойти с другой стороны, выдвинув на первую линию фронта младшего брата:
— Никос нас предал. Вернее, предал христианскую веру. Он связался с языческой сектой и даже втянул в неё маму и Кейси.
— В какую секту? Погоди, разве он не был с тобой на Афоне?
Вот облажался! Сейчас Ставрос желал, чтобы земля поглотила его, даже если он попадёт в преисподнюю.
— Был! Конечно же был! И вернулся вместе со мной, как только мне стало плохо. Наше паломничество пришлось прервать, и он... В общем, они сейчас на острове Дилос. Совершают языческие ритуалы в честь Олимпийских Богов.
— Что?! — заорал епископ.
— Мне звонила Мария, она тоже там и говорит, что они пытаются связаться с древними Богами... — Голос Ставроса дрожал, но он продолжил: — Я не знаю точно, кто они, но, кажется, их молитвы — возможно, даже с жертвоприношениями — имеют какую-то силу. Я видел Богиню Геру. И Бога Гефеста, и Асклепия. А ещё Афродиту...
— Как ты смеешь, богохульствовать в стенах церкви?! Побойся Бога! В Средние века тебя бы сожгли на костре! — Борода епископа тряслась от гнева.
— Прошу тебя, отец, Господом молю, выслушай меня! — Ставрос готов был расплакаться. — Я говорю истинную правду!
— Пошёл вон!
Опустив голову, Ставрос развернулся, вышел из амвона и покинул храм.
Ступая по набережной, он думал, что ему теперь делать. Он чувствовал себя предателем, ничтожеством. Как так случилось, что его спокойная, беззаботная жизнь превратилась в такое невыносимое существование? За что он несёт наказание? Внезапно его осенило. Богородица! Вот кто карает грешника за то, что ослушался закона и привёл женщину на Святую гору! Но почему его, а не эту шлюху Сапфо? Ставрос присел на скамейку и обхватил голову руками, выдирая себе волосы. Рядом с ним кто-то присел:
— Не сердись на патера, Господь учит прощать.
Ставрос повернулся. На другом конце скамейки сидел духовный отец Серафим. Его белая тонкая борода и длинные волосы раздувались на ветру.
— Послушай меня внимательно, сынок, я поведаю тебе историю. После того как Каин убил Авеля, от него стало происходить другое племя сынов человеческих, — начал он спокойным голосом, будто рассказывал сказку на ночь. — Оно начало развиваться цивилизационно, но деградировать нравственно, обожествляя то, что когда-то их пугало или восхищало. Явления природы и свои чувства это племя стало проецировать на разные божества, уходя всё дальше и дальше от истинного Бога. Блудливые, похотливые, мстительные и раздражительные, их новые Боги были точной копией безнравственного и бездуховного человека. У них не было чётких понятий о добре и зле, не было запретов и никаких сдержанностей. А самое главное, они не верили в бессмертие души. У них не было даже такого понятия, как душа. Дух был, но души не было. Эти люди создали великие цивилизации по всей Земле, огромные храмы и невероятных размеров статуи в честь своих Богов и Богинь. Да, они далеко продвинулись в науке и технике, медицине и философии. Но такие понятия, как порядочность, целомудрие, мораль, у них отсутствовали. Они следовали своим инстинктам, как животные.
— Но если Авель, единственный познавший Бога, умер, как тогда человечество вернулось к нашему Господу?
— В древнем писании говорится о ещё одном сыне Адама и Евы, Сифе, родившемся после Каина. Он создал другое племя, от которого произошли сыны Божии. Это были иудеи. Народ страдальческий, народ ищущий, народ, верующий вопреки всему. Они сохранили истину, пронесли её сквозь века и передали нам. Апостол Павел принёс нам просветление. Дальше ты уже знаешь.
— А что случилось с другими Богами?
— Они были уничтожены вместе с их храмами и статуями.
— Нет, отец... Они существуют... И они возвращаются к людям.
Духовник задумался, а потом сказал:
— Я готов тебя слушать, сын мой.