Тернер. Книга 1

Через несколько дней Кэрол с отвращением смотрела на портрет Коннора, который был нарисован по её просьбе. Она не могла понять, как это получилось так плохо. Рисунок оказался настолько ужасным, что, едва взглянув на него, Кэрол почувствовала, как её челюсти сжались от раздражения. Точно так же она бы отреагировала на оскорбление. Почти невольно она отвернулась, пытаясь удержать себя от того, чтобы не вырвать этот бумажный кошмар прямо из рук художницы.

— Нет, нет, нет, и ещё раз нет! — прошипела она, её голос звучал резко, будто она говорила с кем-то, кто оскорбил её достоинство. Кэрол вперила взгляд в девушку, которая держа портрет, выглядела ошарашенной и напуганной, не зная, что делать. Она, наверное, не ожидала такого взрыва. — Эти глаза... Он не тупой! — Кэрол еле сдерживала нервозность, её слова вырывались, как плевки. — Вы нарисовали идиота, а этот парень точно не идиот! А рот? Вы что, хотите сказать, что он какой-то урод? Или лучше бы ещё кровь на портрете капала, чтобы выглядело драматичнее!

Её голос становился всё более тоскливым от злости. Она почувствовала, как напряжение нарастает, и с яростью подошла к девушке. Она резко вырвала портрет с холста, как если бы это был предмет, которым она готова была бы расправиться. Руки дрожали, когда она разорвала рисунок на части и швырнула его в мусорное ведро, где уже валялись обрывки других несчастных попыток.

— Он не животное, понимаете? — почти ласково, но с явным упрёком произнесла она, когда села на стул. В её голосе звучала усталость, как будто она уже бесконечно терпела ошибки этой девушки, и теперь не могла больше скрывать разочарования.

— Но вы же... — еле выдавила художница, её голос дрожал от растерянности. Она всё ещё стояла с остатками портрета в руках, а Кэрол, как ядовитая змея, продолжала рассматривать её с ледяным взглядом. У девушки не было ни сил, ни слов, чтобы ответить на упрёк.

— Я помню, что сказала, — фыркнула Кэрол с ледяным презрением, откинувшись назад в кресло. — Этот парень не животное. Он человек, понятно? Он живой человек, а не тот, кого вы пытаетесь изобразить, рисуя какого-то бездушного чудовища!

Она встала с места и, нервно шагая по комнате, подошла к окну. За его стеклом мир был таким же холодным, как её нынешнее состояние. Думать о портрете Коннора было тяжело. Её попытки объяснить художнице, что она хочет, казались напрасными, пустыми словами, которые в этом пространстве просто растворялись в воздухе. Каждое её новое предложение только усугубляло её разочарование.

— Что с вами не так? — вырвалось у неё после краткой паузы. Она повернулась к художнице, и её глаза были полны злости. Она больше не могла скрывать эту бурю. — Почему вы не можете сделать просто нормальный портрет? Это же ваша работа, не так ли? Я даю вам описание, вы рисуете. Всё просто, как дважды два. Или вы решили, что всё это — шутка?

— Да, агент Блекберн, я этим и занимаюсь, — огрызнулась художница, её лицо покраснело от стыда и раздражения. Она поднялась со стула и в раздражении начала убирать свои вещи, как будто изо всех сил пыталась скрыть свою растерянность. Её сумка тяжело шлёпнулась на пол, когда она с неохотой начала паковать альбом. — Причем весьма неплохо, судя по отзывам. Но знаете, как-то помогает, когда агент, с которым я работаю, имеет чёткое представление о том, кого рисует. А не искажённое личными эмоциями и своими симпатиями.

— Как вам не стыдно перекладывать свою некомпетентность на меня?! — грубо ответила Кэрол, её глаза полыхали, словно огонь. Она чувствовала, как каждое слово отравляет атмосферу, делая её ещё более тяжёлой. — Это мои описания плохие? Мои слова недостаточно чёткие? Я просто не могу понять, как вы продолжаете не улавливать, что мне нужно!

— Именно, недостаточно. Но это меня, если честно, не удивляет, — ответила художница, уже с заметным раздражением, хватая сумку и направляясь к двери. Её шаги звучали тяжело, а её лицо было полным решимости уйти, не поддаваясь дальнейшим спорам. — Мы работаем над этим портретом уже двенадцать часов, агент Блекберн. Я так и не поняла, чего вы хотите: арестовать "загадочного незнакомца" или вы просто влюбились в него, как в мужчину? Приятного дня.

— Чтоб тебя сбила машина... — тихо прошептала Кэрол, её голос был полон разочарования и ярости, когда она с гневом наблюдала за тем, как художница исчезала в коридоре.

Через несколько недель Коннор остановился на своём мотоцикле у старой бензоколонки. Она была почти заброшена, стояла на обочине, как забытое место, покинутое временем. На ржавом здании, с облупившейся краской, было написано: «Ремонт, бензин и пиво», но само место выглядело как вымерший уголок, оставшийся в стороне от жизни. Запах бензина, старой ржавчины и чего-то неуловимого, чего не мог описать даже вампир, пропитывал воздух. Тишина была такой плотной, что её можно было потрогать. С каждым шагом Коннор ощущал, как нарастающее ощущение тревоги проникает в его грудь. Что-то здесь было не так.

Он осторожно сошел с мотоцикла, прижав руку к холодному металлу, и с подозрением посмотрел на старую, скрипящую дверь здания. Он почувствовал, как его сердце бьётся чуть быстрее, словно чьи-то невидимые глаза уже следят за ним. Медленно он подошёл к двери и открыл её, чуть приподняв край.

— Есть, кто живой? — спросил он, его голос был почти шёпотом, эхом отдаваясь в пустоте. — Мне бы заправиться...

Слова прозвучали почти безжизненно. Он огляделся, но внутри было темно и пусто. Тишина давила на его слух, а запах крови, который вдруг нахлынул, заставил его напрячься. Это был не просто запах — он чувствовал, как кровь жива, как она пульсирует, как она сама взывает к нему.

В следующую секунду его внимание привлекла комната в глубине. Его нос уловил запах свежей крови, смешанный с горьким, металлическим привкусом, который оставался на языке. Коннор сделал шаг в сторону этой комнаты, затем остановился, не зная, что его там ждёт. На мгновение он задумался, стоит ли входить — но этого сомнения было достаточно, чтобы его вампирские инстинкты уже приняли решение.

Он прошёл в следующую комнату. Там, среди грязных стен, упрятанных под слоем пыли и разлагающихся вещей, стояли два человека. Один из них, с пистолетом в руках, настороженно следил за дверью. Другой, напротив, сидел на полу, рыская в карманах убитого. Смерть витала в воздухе, её запах был здесь настолько плотным, что можно было ощущать, как она заставляет сердце биться быстрее. Человек с пистолетом заметил его тень и сразу направил оружие на дверь.

— Кто это ещё? — спросил второй, его голос дрожал, словно его собственная тень собиралась съесть его живьём. Он стоял, будто в ловушке, и не мог избавиться от чувства, что его жизнь висела на волоске. Весь его мир казался уже под угрозой, а воздух вокруг пропитывался страхом, который с каждым мгновением становился всё гуще.

— Замолкни! — ответил первый, голос его был твёрд, но и в нём сквозила какая-то необъяснимая нервозность. Его взгляд не отрывался от двери, не позволяя себе и мгновение расслабиться.

— Дэрилл, не делай этого... — голос второго прозвучал, как последние слова человека. Он нервно оглядывался, его тело сжималось, как пружина, готовая вот-вот выпустить весь накопившийся ужас наружу. — Уже достаточно крови...

— Не плачь, Дуайт, — произнёс Дэрилл, его слова звучали с презрением, но в его глазах не было света. Он не смотрел на своего партнёра. Он лишь кивнул на труп, что лежал в углу комнаты, и его взгляд скользнул по тёмному пятну крови, которое стало частью этого пространства. — Найди ключи от грузовика. И ищи их в карманах этого придурка!

Лицо Дуайта побледнело, и каждый взгляд на труп, каждый взгляд на расплескавшуюся кровь заставлял его ощущать, как земля уходит из-под ног. Он стал рыться в карманах, его пальцы проскальзывали по прохладной ткани, не в силах держать фокус на том, что должно было быть его задачей. Всё, что он ощущал, это зловонный запах крови, который проникал в каждую клеточку его тела, проникая в дыхание и заставляя его желания растворяться, исчезать. Ему хотелось отвернуться, закрыть глаза, но было слишком поздно.

— Чувак... — выдавил он, слабо поднимаясь на колени. Его тело дрожало, словно его мышцы отказались выполнять их функции. — Здесь столько крови... Это просто... слишком.

В этот момент Дэрилл резко вскочил, его движения стали быстрыми, но неуклюжими, как у животного, запертого в углу. Он подбежал к двери, его глаза метались по комнате, как будто он ожидал, что что-то из темноты вот-вот вырвется на свободу. Он прижался к стене, его тело было напряжено, а руки сжаты, как будто они готовы были вырвать что-то из самой плоти.

— Только что был здесь! — крикнул он, его голос звучал не как человеческий, а как вопль зверя, стремящегося выжить. Его глаза метались по комнате, пытаясь поймать хотя бы малейшее движение, как у диких животных, которые охотятся в темноте. — Куда он подевался?

Коннор стоял у стены, поглощённый тенью, как тень самого этого мира. Его зрение было острым, его слух — сверхчеловеческим. Он был как хищник, обнюхивающий воздух на предмет потенциальной добычи. В его сознании не было ничего лишнего, кроме расчёта и движения вперёд. Его взгляд был будто угроза, которая висела в воздухе, и никто не мог быть уверен, кто станет её жертвой.

Когда его план окончательно сформировался в голове, он буквально вырвался вперёд, как зверь, выскальзывающий из тени. Он с силой ударил по двери, и та с грохотом отлетела назад, зацепив Дэрилла, который, словно сломанная кукла, отлетел в сторону. Он даже не успел понять, что произошло, когда Коннор оказался перед ним. В одно мгновение Коннор оказался в личном пространстве Дэрилла, и всё стало слишком быстрым, чтобы разум мог обработать происходящее. С силой ударив его в живот, Коннор проник в тело так, что рука прошла через плоть. Кровь хлынула из раны, и мир поглотила тьма. Когда он вытащил руку, она была покрыта тёмной, почти чёрной кровью. Дэрилл, не успев закричать, просто рухнул на спину, его тело растянулось по полу, как обрубок, не способный сопротивляться.

— Ух... как больно... — прошептал он, глаза широко распахнуты, но не успели понять, что случилось. Он был в шоке, в его сознании не было места осознанию того, что жизнь только что прервана.

Дуайт, сидящий у тела, заметил пистолет, выскользнувший из рук Дэрилла. Он быстро попытался взять его, но его руки не могли держать оружие, неуклюжие и дрожащие. Его глаза метались по комнате, и он почувствовал взгляд Коннора, который наблюдал за каждым его движением.

— Ага, давай! — сказал Коннор с холодной насмешкой, его голос был как лёд, прорезавший тишину. Он смотрел прямо в глаза Дуайту, как будто говорил: "Ты не можешь убежать от этого". — Давай! Ну же! БЕРИ!

Он схватил Дуайта за волосы и дернул его к себе, его рука была жестокой и сильной, как сама судьба. Дуайт не мог понять, как быстро всё произошло, но его разум застыл, будто он оказался в самой середине кошмара. Коннор насмешливо взглянул на мёртвого Дэрилла, его лицо стало мрачным, как ночь, когда даже звезды не светят.

— Ты убил парня? — произнёс он с холодной яростью, его слова звучали как приговор.

— Нет, не я... — дрожащим голосом ответил Дуайт, его рука с ужасом указала на напарника. — Это он, Дэрилл... это он! Клянусь Богом, не я!

— Зачем? — вновь спросил Коннор, его лицо становилось всё более угрожающим. Он сжал его горло, заставив Дуайта побледнеть ещё сильнее. — Скажи мне, зачем? Или я уделаю тебя прямо здесь.

— Снаружи... — зашептал Дуайт, дрожа, указывая на дверь, его голос был едва слышен, но был наполнен отчаянием. — Я тебе покажу...

Тем временем Кэрол Блекберн продолжала свои поиски Коннора. Она не привыкла тратить время зря, но вся эта ситуация с исчезнувшим мужчиной тянулась уже слишком долго. Ветер пронизывал её пальто, когда она вошла в магазин, звякнув дверным колокольчиком. "Оружие и боеприпасы" — на вывеске в тусклом свете ламп горели яркие буквы. Это место было словно из другого мира, мир, где за каждым углом скрывалась опасность, но здесь Кэрол чувствовала себя уверенно. Она прошла, скользя взглядом по полкам, наполненным металлическим блеском оружия, и наткнулась на мужчину, сидящего за стойкой. Он был поглощён чтением газеты, а его спокойное лицо и привычный взгляд словно выдавали, что ему всё равно, кто войдёт.

Однако, услышав шаги, он отложил газету в сторону и посмотрел на неё. В его глазах мелькнуло что-то вроде заинтересованности, возможно, ещё не осознанного любопытства. В воздухе повисла тишина. Тот самый момент, когда они оба оценивают друг друга, но при этом ни один не выдает своих истинных намерений. Впрочем, его внешний вид был довольно обычным: средних лет, с лёгкой небритостью и одетый в потертый кожаный жакет, который был явно не новым, но по-прежнему оставался достаточно стильным.

Кэрол подошла ближе, её шаги были тихими, но уверенными, как у человека, привыкшего к таким ситуациям. Она стояла прямо, её глаза не отрывались от мужчины, и её выражение лица было такое же, как если бы она читала документ — хладнокровное, сосредоточенное. В её руках всё ещё было её удостоверение, но она держала его скрытым, как бы намекая, что сейчас это не тот момент, чтобы раскрывать все карты.

— Вы Ронни Пулански? — спросила Кэрол, сдержанно, но с лёгким оттенком любопытства в голосе.

Ронни на мгновение замедлил движение, прежде чем медленно поднять глаза. Сначала он изучил её взгляд, потом заметил её костюм, её осанку. Он знал, кто перед ним. У него было это чутьё. Люди, такие как она, всегда подавали сигнал, даже если на первый взгляд всё выглядело безобидно.

— Для тебя я буду кем угодно, милашка, — с улыбкой ответил он, растягивая губы в полную уверенность, как будто он знал, что таким образом сможет выиграть немного времени. Но в его глазах уже не было той расслабленности, которая была раньше.

Кэрол не отреагировала на это. Всё, что она сделала, это чуть сузила глаза, как бы отметив его слова, но ничего не сказала. Её голос оставался холодным и спокойным:

— Будем надеяться, что ваше мнение не изменится, — она вытянула руку и извлекла из кармана удостоверение, показывая его Ронни. — Кэрол Блекберн, Бюро по контролю за незаконным оборотом алкоголя, табака и оружия.

Мужчина быстро сменил выражение лица. Улыбка исчезла, и на его лице застыла лёгкая тень тревоги. Но он быстро собрался, скрывая любые следы нервозности за маской привычной уверенности.

— Ну, надо же! Федералка, — произнёс он, давая понять, что это его немного удивило. Но всё же он не потерял хватку. — Но симпатичная федералка. Честно, очень симпатичная. Чем могу помочь, Кэрол Блекберн? Все мои разрешения и лицензии в порядке.

Кэрол убрала удостоверение и вернула его в карман с таким же выражением, словно это была просто рутина. Она не казалась впечатлённой.

— Уверена, что так, мистер Пулански, — сказала она, её голос стал немного жёстче, не давая ни малейшей возможности для новых отвлечений. — Но я пришла по другому делу.

Ронни, по видимому, почувствовал, что ему не удастся увильнуть от этого разговора так просто. Он решил, что, возможно, стоит предложить что-то более приятное, чтобы расслабить атмосферу.

— Тогда, может, за покупками? — спросил он с надеждой, его глаза начали искриться интересом. — У меня есть классический "Лес Бауэр" сорок пятого калибра. Только что поступил. В руке сидит, как влитой.

Кэрол сдержала усмешку. Она сделала шаг вперёд, доставая из кармана листок бумаги, сдвигая его пальцами.

— Звучит заманчиво, — сказала она, не отпуская его взгляд, — но я не смешиваю работу с удовольствием.

Она сделала паузу, взгляд оставался таким же невозмутимым, будто она уже решала, что будет делать дальше. Он чувствовал, что эта встреча подходит к кульминации.

— Ладно, хватит шуточек, мистер Пулански. Скажите, вы когда-нибудь видели этого парня? Может, пару недель назад?

Вопрос завис в воздухе, и оба понимали, что ни один из них не выйдет отсюда, не получив ответ.

Вместе с вопросом девушка раскрыла листок, и Ронни, прищурив глаза, взглянул на портрет, который теперь лежал перед ним. Это был Коннор. Он не вздрогнул, не моргнул, его взгляд оставался холодным и бесстрастным.

— Никогда не встречал этого человека, – произнес он, отложив портрет на стойку. Голос звучал ровно, но в его тоне сквозила лёгкая нота раздражения. Он словно хотел закончить этот разговор как можно быстрее. – Если с этим всё ясно, давайте перейдем к сорок пятому...

Кэрол не отступала. Она продолжала смотреть на Ронни, её взгляд оставался напряжённым, несмотря на то, что она пыталась скрыть это. Она сделала небольшой шаг вперёд, её пальцы чуть дрожали, когда она коснулась края стола, на котором лежал портрет.

— Может, взглянете еще раз, мистер Пулански? – сказала она, её голос прозвучал мягче, но настойчивость в нем была ощутимой. Она пыталась читать его реакцию, искать в его лице хоть что-то, что могло бы дать ответ.

— Я же сказал, никогда его не видел, – повторил Ронни, не поднимая глаз. Его рука невольно заскользила по стойке, и он почувствовал, как сжался в груди, как будто его собственное тело не могло совладать с ощущением, что что-то здесь не так. Он словно пытался скрыться от этого вопроса, не поддаваясь искушению искать ответы, которые были бы слишком близки и слишком болезненны.

Блекберн заметила, что её слова не достигают цели. Она немного припустила голову, и её лицо стало менее открытым. Она опустила взгляд на свои руки, а затем, тихо, почти как в полумраке, произнесла:

— Я не собираюсь его арестовывать, – сказала она, едва ли слышно. – Мне нужно просто поговорить с ним.

В её словах не было угрозы или осуждения, только тихое, искреннее желание найти ответ. Но Ронни, несмотря на её спокойствие, почувствовал, как эта невидимая стена между ними укрепляется. Он изучал её лицо, пытаясь понять, что она скрывает, что на самом деле стоит за её просьбой.

Он не мог не удивиться её словам. И его недоумение стало более явным, чем прежде. В этот момент он вдруг осознал, как легко можно потеряться в темных углах прошлого, как каждый взгляд может быть пронизан недосказанностью.

— Почему вам так нужно поговорить с ним? – спросил Ронни, не пытаясь скрыть своей настороженности. Его голос стал более резким, и глаза его были полны вопросов, на которые, казалось, не было простых ответов. Он впился взглядом в Блекберн, пытаясь разглядеть в её словах хоть что-то, что могло бы объяснить её настойчивость.

Девушка на мгновение задумалась, а затем её глаза, которые прежде были полны уверенности, теперь казались гораздо более уязвимыми. Она аккуратно сложила портрет и вернула его в карман, как если бы от этого жеста зависела не только её следующая мысль, но и её самоуважение.

— Кажется... он спас мне жизнь, – произнесла она с трудом, её голос прозвучал тихо, будто она сама сомневалась в правдивости своих слов. Но в этих словах было что-то большее, чем простая констатация факта.

Коннор и Дуайт вышли из здания. Мрак вечернего неба уже плотно обвивал их, словно предвестие чего-то ужасного, но оба молчали, каждый поглощён своими мыслями. Дуайт бросил взгляд через плечо, изучая Тернера. Оценка ситуации была быстрым и привычным жестом для него, но увидев решительность в глазах Коннора, он понял: это не тот момент, чтобы играть с огнём.

— Да пойми, мужик, я не виноват, — начал Дуайт, не сбавляя шаг, — это всё Дэрилл, серьёзно! Всё его затея, а не моя! Он сказал, что нам нужно загнать фургон в канаву, а я не хотел. Но ты ж видел, что за тип, правда? Это не человек, а зверь! И тот заправщик... Этот пацан, который к нам присоединился... Это всё Дэрилл, он меня заставил! Я же пытался остановить его! Ну как, блин, можно остановить сумасшедшего, когда у него пистолет в руках? Что мне оставалось делать? Он бы и меня застрелил! Я был бессилен, понимаешь? Я говорил ему, что нельзя так поступать, но... он с меня тронулся, не видел людей, он их за мусор считает, понимаешь? Он ни во что их не ставит, они для него — просто шлак. И... он не понимает, что это не игра.

Коннор шёл рядом, молча наблюдая за Дуайтом, который явно нервничал, бормоча себе под нос, пытаясь оправдать свои действия. Но чем больше он говорил, тем больше становилось ясно, что его слова не имели той силы, чтобы избавиться от тяжёлой тени вины, которая висела над ним. Он не мог скрыть того страха, что его окружал, и даже пытался оправдаться за свои решения, как будто каждое слово было последним шансом вырваться из этого кошмара.

Дорога под ногами была пустынной, и звуки их шагов глухо отдавались в тишине. Дуайт, заметив, как его нога немного заскользила по песчаной дороге, неожиданно остановился, тяжело вздохнув.

— Я... я не такой, клянусь Богом, — продолжил он, пытаясь вернуть хоть какое-то достоинство в свой голос. — Я просто... мне деньги нужнее были, только поэтому влез в это дерьмо. Поверь мне. Я не такой человек, как они. Не такой.

Они двигались дальше, пока не остановились на небольшом холмике. Коннор, стоя на вершине, оглядел окрестности. Перед ним открылась картина, на которой, словно на холсте, вырисовывался грузовик, стоящий одиноко в пустынной степи. Птицы сновали над ним, а от шин на земле оставались резкие следы, как напоминание о том, что здесь когда-то было движение, но теперь это место стало гробницей. Коннор ощутил, как в груди сжалось, и без слов продолжил спускаться вниз. Дуайт шел рядом, но его шаги стали всё более медленными, и в воздухе ощущалась тревога.

Когда они подошли к грузовику, Дуайт передал Коннору ключи от замка, и тот открыл дверь. Замок скрипнул, как будто готовясь к раскрытию тёмной тайны. Коннор медленно приоткрыл её, и картинка, которая предстала перед ним, будто отрезала ему дыхание.

Мужчины, женщины, дети — их тела были мертвы, жестоко замёрзшие в своих последних мучениях. Они были искалечены и смяты, и в их глазах ещё можно было прочитать остатки страха, будто они пытались вырваться, но было уже слишком поздно. Тела лежали, переплетённые, как объятые страшным сном. И кровь, пролившаяся по полу, теперь, казалось, живым потоком стекала вниз по ступеням, оставляя следы своего ужасного пути. Коннор сделал шаг назад, его тело словно сковало, а взгляд не мог оторваться от этого ада.

Он ощутил, как сердце бьётся быстрее, как что-то тяжёлое, как железная рука, сжимает его грудь. Все его чувства, каждое восприятие, сопротивлялись этому. Это было слишком для него — он не ожидал столкнуться с таким зверством. Это не был просто случай, это было преднамеренное, хладнокровное уничтожение человеческой жизни.

— Дэрилл говорил, что с ними всё будет в порядке, — голос Дуайта звучал глухо и словно из другого мира. Он не мог выдержать этот взгляд на жертвы, на их тела, и его глаза метались, не находя цели. — Они... они стучали в стены и кричали, но Дэрилл не обращал на них внимания. Просто закрыл глаза и не слышал.

Коннор зажмурил глаза, пытаясь подавить бурю эмоций. Всё это было слишком жестоким, чтобы поверить. Он почувствовал, как страх и гнев переполняют его душу, но он не мог выговорить ни слова. Он не знал, что делать, куда идти. Этот ужас был слишком близким, слишком настоящим. Его разум будто замкнулся, и в голове не было ни одного ответа.

Он аккуратно закрыл дверь, чуть отойдя от фургона. Ужас, который овладел им, был так силён, что ни слова, ни взгляда не было достаточно, чтобы выразить всю эту боль. В голове Коннора был только один вопрос, который он не хотел себе задавать, но он не мог уйти: «Что теперь?» Какой путь он должен выбрать после всего, что он только что увидел?

— Я убеждал его, что там слишком жарко, – продолжал говорить Дуайт, сжимая голову руками, словно пытаясь предотвратить поток мыслей, что проносился у него в голове. Его тело слегка дрожало, а глаза избегали взгляда Тернера. Он повернулся спиной, будто скрывая свою слабость, но ощущал, как внутри него всё кипит. – Говорил, что им нужна вода, вентиляция, дырки в фургоне, чтобы они могли хоть как-то дышать. Но что отвечал Дэрилл? "Нет", конечно. Он сказал, что если будут дырки, они начнут шуметь, и кто-то обязательно услышит. Деньги уже заплачены, и рисковать нельзя... — Он выдохнул, словно пытаясь оправдать свои слова, но голос его звучал неуверенно, словно он всё ещё не мог понять, почему всё пошло так.

Тернер, слушая его, не отрывал взгляда от парня, его сердце билось быстрее, а в голове роились мысли. Он не мог понять, как такой человек, как Дуайт, мог так спокойно всё это описывать. Он смотрел на него, как на пустое место.

— Кто всё это организовал? – спросил Тернер, его голос был низким и плотным, почти глухим от напряжения. Он пытался прийти в себя, но каждый вздох давался с трудом. Он был близок к краю, и только холодная решимость не позволяла ему вырваться из этого состояния.

— Понятия не имею, клянусь Господом! – искренне ответил Дуайт, на его лице была смесь страха и отчаяния. Он повернулся к Тернеру, пытаясь хоть как-то наладить контакт, но его слова казались всё более беспомощными. – Всё решал Дэрилл. Я просто ездил, понял? Он всем заправлял. Я никогда не был частью этого бизнеса.

Он снова поджал губы, как будто пытаясь избежать признания собственной вины, но тяжёлое молчание, которое наступило после его слов, стало для него наказанием.

Тернер не мог поверить в его слова, не зная, что более хуже – лицо Дуайта, его жесты, или сама ситуация, в которую он оказался. Сильно сжав кулаки, он шагнул к нему, и слова, которые он произнес, были наполнены не только гневом, но и отголосками боли, скрытой где-то глубоко.

— Тем хуже для тебя! – злобно заявил Тернер, хватая парня за горло. Его пальцы ощущались холодными и жестокими, как стальные оковы, сжимающие шею Дуайта. Каждый его взгляд был острием ножа, а желание найти виновных становилось единственным смыслом происходящего. – За свои поступки надо отвечать!

— Нет! Нет! – взмолился Дуайт, его голос срывался, становился высоким и тонким. Его глаза наполнились слезами, а лицо побледнело. – Пожалуйста, не убивай меня... — Его слова звучали с таким отчаянием, что казалось, ещё немного — и его разум просто распадётся на части.

— Они тоже не хотели, – холодно ответил Тернер, не проявляя ни малейшего сострадания. В его голосе не было ни сожаления, ни вины, только нечеловеческая решимость. – Если будешь молчать, ты будешь мёртв, и толку от тебя будет, как от мертвого.

— Был... был один парень, – взмолился Дуайт, его глаза стали ещё более нервными, взгляд всё чаще бегал по пространству, как будто он искал выход, но не находил. Он знал, что с каждым словом рисковал своей жизнью. – Он был недалеко от Нового Орлеана, его называли Лонгшот, он организатор... — Его голос затих, он не знал, что Тернер будет делать с этой информацией, но не мог просто молчать.

Тернер молча кивнул головой, его взгляд оставался пустым, словно он не слушал, а просто ждал. Он ослабил хватку, но внутри него ничего не изменилось — он был как нож, вонзающийся в сердце своей жертвы. Несколько секунд он размышлял, стоит ли убивать этого парня, но в итоге, словно приняв окончательное решение, он резко повернулся и повёл Дуайта за собой. Его шаги были уверенными, а лицо — абсолютно непроницаемым.

Подойдя к двери грузовика, Тернер открыл её одной рукой, не выпуская Дуайта из захвата. Вторая рука по-прежнему сжимала его горло, но теперь, похоже, была готова освободить его.

— Что ты... что ты хочешь сделать? – нервно спросил Дуайт, его голос был уже не просто срывающимся, а паническим. – Что ты собираешься со мной делать? Я не плохой человек, я тебе говорю! Это не моя вина! — Он выглядел так, будто отчаянно искал объяснение, пытаясь найти хоть какой-то смысл в происходящем.

— Полезай внутрь, – коротко ответил Тернер, его голос был ровным, но внутри всё ещё бушевало. Он убрал руку с горла Дуайта и указал пальцем внутрь фургона, но взгляд его не ослабевал. Его глаза продолжали смотреть на парня с той же жёсткостью, что и раньше.

— Нет, мужик, прошу, не заставляй меня... – снова взмолился Дуайт, его тело опустилось на колени, и он безвольно взглянул в лицо Тернера. – Я же там умру...

Тернер не поддался на его просьбы, как не поддавался на просьбы всех, кто стоял у него на пути. Он смотрел на Дуайта, не замечая его страха, только холодно следя за каждым движением.

— У тебя будет воздух, – коротко ответил Тернер, снова наклонившись, чтобы взять цепь с замком с земли. Его движения были решительными, каждый шаг – чётким и уверенным. – Больше, чем у них было.

— Я не могу, мужик! – закричал Дуайт, его слова эхом отразились в пустом пространстве, но никто не ответил. Он снова упал на колени, глаза наполнились отчаянием. – Прошу тебя...

— Можешь, – ответил Тернер, его лицо оставалось спокойным, а голос твёрдым, как камень. Он стоял, как человек, который принял всё, что происходило, и не собирался останавливаться. – Ты не сможешь избавиться от того, что сделал. Но ты можешь сделать это, чтобы хоть как-то искупить свои грехи.

Он наблюдал, как Дуайт забирается в фургон. Кровь на ладонях будто жгла кожу. Он ощущал отвращение — липкое, холодное, словно грязь, которую не смыть. Но не сказал ни слова. Только стиснул зубы.

Молча подошёл к дверям фургона, почти захлопнул их, оставив узкую щель для воздуха. Обмотал ручки ржавой цепью, щёлкнул замком. Металл глухо лязгнул — будто поставил точку.

Он не стал оглядываться. Просто повернулся и быстро пошёл прочь. Шаг за шагом, будто хотел стереть это место из памяти. Воздух здесь будто вонял смертью. Хотелось вытереть ладони — но чем? Только бы уйти. Навсегда.

— Вы учились вместе? — спросила девушка, внимательно изучая фотографии в альбоме Ронни. Каждый снимок был как кусочек прошлого, отражающий моменты радости и беззаботности. С улыбками на лицах, с открытыми взглядами, запечатлённые мгновения жизни, которые казались такими далёкими. Она аккуратно перевернула страницу, чувствуя лёгкую ностальгию, как если бы каждое изображение могло рассказать свою собственную историю.

— Да, но это было много лет назад, — ответил Ронни, не отрываясь от процесса наливания кофе. Его движения были быстрыми, но точными, как если бы этот ритуал был для него чем-то привычным, неизменным. Он поставил чашку рядом с девушкой, словно сам, нуждаясь в моменте тишины, прежде чем продолжить разговор. — Кофе?

Кэрол заметила его жест, но не сразу ответила, отвлечённо смотря на фотографии, которые оставались для неё загадкой. Когда она подняла глаза и встретилась с его взглядом, её голос был спокойным, но внутри что-то тревожно поднималось.

— Да, спасибо большое, — ответила она, вдыхая аромат кофе, который наполнил комнату. Чашка была тёплой, её пальцы невольно заскользили по её краю, словно пытаясь найти утешение в этом простом жесте. — Он почти не изменился за эти годы.

— Мне не особо хочется обсуждать его с правительственным агентом, — произнес Пулански, его голос был ровным, но в нём звучала скрытая усталость. Он не встречал её взгляда, но продолжал, наливая кофе, будто этот процесс, мог дать ему временное облегчение от напряжённой ситуации. — Надеюсь, вы понимаете.

Кэрол почувствовала, как эти слова ударили по её самолюбию. Она посмотрела на Ронни, который не мог или не хотел рассказать ей ничего нового, и почувствовала, что теперь ей нужно быть ещё более настойчивой.

— Я ведь говорила, что это моё личное дело, — её голос звучал лёгким, но под ним скрывался серьёзный подтекст, который она сама едва осознавала. Она на мгновение замолчала, как если бы слова сами себе казались недостаточно чёткими, а затем, поднеся чашку ко рту, добавила: — Вашему другу ничего не угрожает с моей стороны. Я просто хочу поговорить с ним, не больше.

Ронни не смог скрыть лёгкую усмешку, хотя она была скорее ироничной, чем дружелюбной. Его взгляд оставался мягким, но с какой-то скрытой напряжённостью, как если бы он знал больше, чем говорил.

— Конечно, — произнёс он, его тон был лёгким, почти насмешливым, но с оттенком сомнения. — Держу пари, что это так. Он всегда производит впечатление на дам.

Кэрол почувствовала лёгкое раздражение, но не позволила ему вырваться наружу. Она взглянула на Ронни с улыбкой, которая была чуть более натянутой, чем обычно. Её взгляд стал более прямым, а её слова звучали уверенно, но внутреннее сомнение всё же не покидало её.

— Это совсем не так, — ответила она, стараясь говорить спокойно, но её голос выдал её напряжение. Она почувствовала, как её пальцы сжали чашку, будто пытаясь унять какие-то беспокойные мысли, что-то в ней всё ещё не давало ей покоя. — Вообще-то, совсем не так.

— О, конечно, нет, — усмехнулся Пулански, ставя чашку на стол. В его глазах мелькала ирония, но в то же время он видел, как сильно Кэрол настаивает на своём. Он поднимал уголки губ, будто преодолевая какую-то внутреннюю преграду. — Я ошибся.

Кэрол сделала паузу, собираясь с мыслями. Она снова взглянула на фотографии, но теперь в них было что-то другое, что-то, что заставляло её чувствовать себя не совсем на своём месте.

— Вы сказали, что его зовут Коннор... — она взяла себя в руки и снова сосредоточилась на важной детали. Слова, вырвавшиеся у неё из уст, не были простыми. Она ощущала, как в их произнесении скрывается что-то важное, что она должна понять. Её взгляд был решительным, а дыхание — чуть более быстрым. — А какая у него фамилия? Знаете ли вы, где он сейчас? Или как мне с ним связаться?

Пулански вновь посмотрел на неё, его глаза стали мягче, но в них читалась скрытая тоска, как будто он сам хотел бы дать ей ответы, но не мог. Он вздохнул и с каким-то сожалением ответил:

— Извините, я не могу ответить на эти вопросы, — его голос стал более глубоким, почти сдавленным. Он словно вложил в эти слова всё своё сочувствие, всю тяжесть ситуации. — Надеюсь, вы поймёте. И знайте, Кэрол, он не такой, каким вы его себе представляете. Он всегда один и не ищет компанию. Вы ведь сказали, что хотите найти его, чтобы «отблагодарить за спасение своей жизни». Я передам ему это.

Кэрол почувствовала, как её сердце сжалось, а мысли снова стали разбегаться. Она не хотела продолжать этот разговор через посредника. Ей нужно было сделать это лично, только так она могла бы почувствовать, что поступает правильно.

— Я бы предпочла сделать это лично, Ронни, — её голос стал мягким, почти упрямым, как если бы она сама пыталась доказать себе, что её желание важно. Она взглянула на Ронни, но в её глазах был этот странный огонёк решимости, который так трудно скрыть. Она опустила глаза, чувствуя, как слова пробиваются сквозь её сомнения, и наконец, сказала: — Тем более что вы не знаете, каким я его себе представляю. Я просто хочу встретиться с ним. Поговорить. Вот и всё.

Ронни молчал. Он не знал, что ответить. В его голове смешивались противоречивые мысли, словно буря, в которой не было места покою. Он уже начал немного жалеть, что выдал имя друга. Хотя в глубине души понимал, что девушка не остановится. Она продолжит искать, как бы он ни пытался её отговорить. Всё равно она бы не поверила в его молчание. Её решимость была очевидна, и он знал, что это могло привести к последствиям, о которых он не хотел даже думать.

Он чувствовал, что где-то глубоко в себе, где-то за всеми этими холодными рассуждениями и страхами, он хотел помочь Блекберн. Но было одно но: Коннор. Всё, что Ронни знал о нём, не могло позволить ему сделать этот шаг. Тернеру это не нужно. Он ощущал, как внутри его чего-то сжалось, как камень, который он сам положил в этот тихий уголок своей души. Он не мог стереть воспоминания о том, что произошло, и теперь сам оказался на грани того, чтобы сделать ошибку.

— Слушайте, я понимаю, что вы учились вместе, вы друзья, – продолжила девушка, и её голос, несмотря на старания быть убедительной, немного дрожал. – Но я вам клянусь, я не причиню ему вреда. Никто не будет его преследовать, не будет никаких проблем. Я просто... мне нужно его найти. Пожалуйста, Ронни, помогите! Как мне его найти?

Её слова звучали искренне, но в них было нечто отчаянное, что цепляло его за самые глубокие уголки сердца. Но он знал, что не может ей помочь. Он почувствовал, как его внутренний голос, всегда твёрдый и спокойный, кричал ему отстраниться, не вмешиваться.

— Ничем не могу помочь, Кэрол, – ответил Ронни, избегая её взгляда. Он не мог смотреть на неё прямо, потому что его взгляд был бы полон ложных обещаний и сожалений. Он чувствовал, как его грудь сжимается от неудовлетворённости, но знал, что другого пути нет. – Извини.

Блекберн, не дождавшись благодарности, схватила сумку, и её лицо стало каменным. С раздражением она повернулась, будто отказываясь от всего, что было здесь. Она не могла больше оставаться, и в её душе как будто прорезалась трещина, которую она не хотела признавать. Без слов, без жестов благодарности она быстро вышла из магазина и направилась к своей машине. Парковка была пуста, и в этом пустом пространстве не было ни единого намёка на тепло. Лишь слабый свет уличных фонарей освещал её лицо, и от этого света оно выглядело каким-то чужим, холодным. Холодный вечерний воздух с лёгким запахом дождя проникал в салон через открытое окно, но Кэрол не замечала этого. Она смотрела только вперёд, как будто её взгляд мог разорвать всю эту пустоту. Тёмные улицы, которые она должна была покинуть.

Открыв дверцу машины, она села за руль. Злость в её глазах была ярким огнём, и она не могла её остановить. Её руки сжали руль, будто это было последнее, что могло удержать её от полного разрушения. Она не сдержалась и ударила по рулю, как по тому, что лишило её всех шансов. Она хотела избавиться от этой злости, выплеснуть её. Снова и снова она ударяла по рулю, её удары становились всё сильнее. Каждый удар был не просто раздражением — это была её борьба с чем-то, что сжигало её изнутри.

— Проклятье! Проклятие! – кричала она, её голос резал тишину ночи. – Ладно, чёрт с ним. Пропади всё пропадом.

С каждым словом, с каждым ударом по рулю она успокаивалась, но её злость не исчезала. Она завела машину, и, медленно двигаясь, поехала в гостиницу, где остановилась на время. В её голове было слишком много мыслей, которые не находили места. Она знала, что эти поиски должны продолжаться, несмотря на всё, что ей сказали. Она не могла остановиться. Не могла.

— Найдёте его сзади, в фургоне, — произнёс Коннор, держась за трубку таксофона. Его голос был спокойным, но в нём ощущалась скрытая напряжённость, как если бы он уже много раз находился в подобных ситуациях.— Нет, не скажу вам своего имени.

Слова вылетели из его уст, как что-то само собой разумеющееся. Он аккуратно положил трубку на место, не торопясь, как будто эта маленькая пауза была именно тем моментом, когда нужно дать себе время на передышку. После чего, с лёгким вздохом, он повернулся и направился в сторону бара. Он был настроен на встречу, которая всё равно должна была состояться, но это не означало, что он был готов к ней.

Бар встретил его своим привычным шумом — глухим гулом голосов, звоном бутылок и тихими разговорами, пересекающимися с перебоями музыки. Качество света здесь было тусклым, почти мрачным. Коннор сделал пару шагов внутрь, не оборачиваясь, как человек, который всегда идёт туда, куда ему нужно. Всё остальное было для него второстепенно. Он заметил людей, сидящих за столами, кто-то курил сигареты, кто-то пил пиво, а кто-то весело болтал. Всё это было обычным и неважным. Не для него. Он пришёл сюда не ради того, чтобы расслабиться или забыться, а ради цели.

— Пиво, — сказал он официанту, не проявляя никакого интереса к внешнему миру. Когда тот принес бутылку, Коннор, не спеша, распахнул крышку и отпил первый глоток. В его движениях не было суеты, всё было в меру — и взгляд, и слова, и жесты. — И вот ещё: мне нужен Джеймс.

Официант поднял брови, явно удивлённый. Он сдержанно поставил пиво перед ним, не выказав никакой реакции на просьбу.

— Зачем он тебе? — спросил официант, не скрывая любопытства.

— Мы с ним давние знакомые, — ответил Коннор. Его лицо оставалось ровным, но в его глазах промелькнула тень старых воспоминаний, которую он старался удержать в себе. — Точнее, я его старший брат. Он, наверное, будет рад меня увидеть. Я подожду.

С этими словами Коннор отпил ещё один глоток и откинулся в кресле, наблюдая за официантом, который медленно направился к двери, ведущей в кабинет Джеймса. Он не торопил события. Время здесь не имело значения. Он был готов выждать.

Джеймс тем временем сидел в своём кабинете, погружённый в подсчёт денег. Его взгляд был сосредоточен, и каждый его жест выражал привычную сосредоточенность на своей работе. В такие моменты он не хотел отвлекаться, не хотел думать о посторонних делах.

— Шеф, вас тут зовут... — сказал официант, осторожно входя в кабинет.

Джеймс, не поднимая глаз, продолжал считать деньги.

— Сколько раз тебе говорить, Джейкоб, чтобы ты не беспокоил меня, когда я считаю кассу? — его голос был суровым, как обычно, когда дело касалось работы. Он не любил прерывать свои мысли, а тем более — чтобы его отвлекали. — Кто бы там ни был, пусть подождёт.

Официант, однако, стоял на своём, чувствуя важность момента.

— Но он настаивает на встрече, — ответил он с убеждением. — Он сказал, что вы будете очень рады его видеть. По его словам, он ваш старший брат.

Джеймс наконец поднял глаза. На его лице промелькнула удивлённая искорка. Всё, что он слышал, заставило его мгновенно отвлечься от работы. Внутреннее беспокойство сменилось на предвкушение, почти радость.

— Коннор? — удивлённо выдохнул он, и его лицо сразу окрасилось в радостную улыбку. — Джейкоб, чего ж ты сразу не сказал, что это он?

В его голосе звучала не только удивлённость, но и некая тёплая вспышка ностальгии. Он не ожидал, что этот момент случится так скоро, и это заставило его почувствовать, как давно они не виделись. Его сердце немного ускорило свой ритм, когда он вспомнил те времена, когда брат был рядом. Словно он всё ещё был тем человеком, с которым разделял те важные моменты жизни. Джеймс сдержал себя, но в его глазах вспыхнула неподдельная радость.

Джеймс встал с места, его движения были спокойными, но в душе бушевала буря. Он почти не осознал, как вдруг шагнул в сторону двери и открыл её, будто что-то невидимое тянуло его наружу. В коридоре его взгляд мгновенно встретился с Коннором, и в этот момент всё вокруг будто замерло. Взгляд брата был таким знакомым и родным, что Джеймс ощутил острое чувство — счастье и тревога одновременно. Было что-то в этой встрече — что-то большее, чем просто долгожданное возвращение. Почти как возвращение домой. Миг, и воспоминания о прошлом хлынули в голову: все те годы, когда они были разлучены, когда каждый из них шёл по своему пути. Но вот, брат стоял перед ним, и всё это казалось в какой-то мере незначительным.

Сердце Джеймса ударилось чаще, а он чуть-чуть приостановился, пытаясь скрыть свои чувства за тяжёлой маской. Он знал, что его радость была явной, и не хотел, чтобы она была воспринята за слабость. Но, даже скрывая эмоции, он не мог не улыбнуться — и в этом было что-то такое искреннее, что он не смог бы сдержать.

— Ты пришёл, — проговорил он, его голос слегка дрожал от волнения. Он попытался выглядеть сдержанным, но его глаза всё выдавали. — Имел наглость прийти сюда?

Голос Джеймса стал немного напряжённым, его лицо приняло серьёзное выражение, но это было скорее форма прикрытия. Он пытался скрыть, как сильно рад был видеть своего брата, хотя в этот момент его сердце словно сжалось от бурю эмоций. В его глазах была заметна радость и тревога, переплетённые в странную смесь.

Коннор в ответ слегка нахмурился, его взгляд был полон удивления и недоумения. Он был готов к различным реакциям, но не к такому. В его глазах промелькнуло сомнение, прежде чем он подошёл ближе, улыбаясь, и из его уст вырвалась тёплая, но с лёгким вызовом фраза:

— Что, брат? Ты рад меня видеть или нет?

Коннор немного повёл плечами, поднимаясь с места и идя навстречу Джеймсу. Всё было слишком знакомо, но в то же время чуждо. Впрочем, старые привычки, даже несмотря на годы разлуки, не исчезали. Улыбка брата была искренней, но его выражение лица оставалось настороженным. Он был готов понять — в какой-то момент их пути снова переплетутся, и они снова станут теми, кто был когда-то.

Джеймс не смог сдержать свой смех, и он почувствовал, как его лицо расплылось в широкой улыбке. Радость захватила его полностью, он не хотел скрывать её, несмотря на всю серьёзность ситуации. Он вдруг сделал шаг вперёд и схватил брата за руку, как если бы хотел удостовериться, что этот момент реальный, а не просто иллюзия.

— Да я рад! Очень рад! — воскликнул он, смеясь, но тут же, словно обретая контроль над собой, добавил: — Ты спас мою дочурку, поболтал со мной и уехал без прощания. Ты даже не дал мне нормально тебя отблагодарить!

Коннор, глядя на брата, улыбнулся в ответ, его глаза наполнились мягкостью. Он обнял Джеймса, а в его движениях была та теплотой, которая давно уже исчезла, но которая по-прежнему существовала где-то глубоко в их душе. Его объятия были тёплыми и крепкими, и Джеймс ощутил их силу — такую родную.

— Я тоже рад тебя видеть, младший брат, — произнёс Коннор с мягкой, искренней улыбкой. — Скучал по тебе и Алисе. Извини, что не смог найти времени, чтобы позвонить. Знаешь, как это бывает...

Внутри Джеймса что-то приятно забурлило, и он вдруг понял, как сильно ему не хватало этих моментов. Он почувствовал, как его сердце наполняется теплотой и благодарностью. Это было не просто воссоединение — это было то, что они обоим так долго не хватало. Брат, который снова рядом, брат, которого так долго ждал.

— Джейкоб! — с радостью воскликнул Джеймс, когда заметил своего подчинённого у стойки бара. Его голос звучал ярко и полон энергии. — Мой брат пьёт бесплатно, сколько захочет, понял?

Официант в ответ кивнул, и с того момента всё в баре снова вернулось в привычное русло. Но для Джеймса этот момент был чем-то особенным.

— Ты же знаешь, Джей, что я не нуждаюсь в щедростях, — ответил Коннор, доставая кошелёк и готовясь заплатить. — Давай я, как и все, буду платить за выпивку.

Джеймс покачал головой, не выдержав, чтобы не улыбнуться ещё раз. Он уселся за стол и, внимательно разглядывая своего брата, добавил:

— Это меньшее, что я могу сделать для тебя, Коннор. — Он задумался на мгновение, а затем добавил: — Так что же тебя сюда привело? Могу ли я чем-то помочь?

Коннор, взяв в руку бутылку пива, осушил её до дна и, поставив её на стол, огляделся, чтобы убедиться, что вокруг нет посторонних. Он не хотел, чтобы лишняя информация дошла до того человека, которого он искал.

— Пока только одно имя: Лонгшот... — сказал он, его голос стал серьёзным. — Спасибо — поблагодарил он, когда официант принес ещё одну бутылку пива. — Но я знаю, что у него за работа. Он убийца невинных людей...

Джеймс нахмурился, но его выражение лица оставалось спокойным. Он понимал, что ситуация серьёзная, и готов был помочь брату чем угодно.

— Так... — Коннор ненадолго замолчал, как будто собираясь с мыслями, а потом улыбнулся, давая себе внутреннюю установку переключиться на более светлую тему. — А как она? Алиса... что она большая уже, да?

Его голос стал мягким, тёплым, словно он пытался отогнать тяжёлые мысли и снова погрузиться в ту реальность, где они с Джеймсом были не просто братьями, а единомышленниками. Он хотел услышать что-то радостное, хотелось услышать о том, как она растёт, как она счастлива.

— Она должна быть невероятно красивой. Да и с твоей дочкой не соскучишься, — продолжил Коннор с тенью улыбки, его глаза наполнились искренним интересом. Он откинулся на спинку стула, но взгляд его оставался направленным на Джеймса. —Как она с каждым днём становится всё более самостоятельной и умной.

Коннор говорил это с настоящим восторгом, словно в его голосе просыпалась гордость за племянницу. Ему хотелось поговорить о чём-то другом, отвлечься, забыться хотя бы на мгновение и позволить себе вернуться в более светлую, знакомую атмосферу. И Алиса, без сомнений, была таким источником для этих размышлений.

Джеймс, услышав эти слова, почувствовал, как в его груди поднялась волна тепла. Он не мог не улыбнуться в ответ, ведь воспоминания о дочери всегда вызывали у него самые тёплые эмоции.

— Она растёт, как на дрожжах, — ответил Джеймс, его голос стал чуть мягче, и он слегка наклонил голову, вспоминая моменты, проведённые с дочкой. — Ещё не научилась по-настоящему ценить моменты, когда я ей что-то рассказываю, но... Она, кажется, всё больше похожа на тебя, в хорошем смысле. Характер у неё, конечно, железный, но и в её глазах такая же решимость, как и была у меня.

Коннор с удивлением приподнял бровь. Он не ожидал услышать, что Алиса так сильно напоминает его, и это странным образом заставило его почувствовать, что он действительно многое пропустил. И вот сейчас, сидя за этим столом, он ощутил, как многое остаётся незавершённым в их отношениях.

— Ты говоришь, как будто это тяжёлое бремя, — смеясь, заметил Коннор. — Но в этом есть и что-то удивительное. И, может быть, когда-нибудь, она будет точно такой же уверенной в себе, как ты.

Джеймс, его глаза стали чуть ярче, посмотрел на брата. Эти разговоры о семье, об Алисе были для него своего рода отдушиной, напоминанием о том, что помимо всех сложных моментов есть вещи, которые заставляют жить, которые наполняют жизнь смыслом. С каждым словом, сказанным о дочери, он чувствовал, как мир становится ярче.

— Надеюсь на это, — сказал Джеймс, с лёгким вздохом. — Но, думаю, она будет учить меня многому. Возможно, больше, чем я когда-то сам учил её.

Коннор, с улыбкой на губах, не мог не согласиться. Этот момент был слишком важен, чтобы останавливаться на тёмных мыслях. Сегодня, хотя бы на время, всё было просто... братьями, сидящими за столом и обсуждающими будущее.

— Она тебя уже учит, и ты об этом даже не подозреваешь, — добавил Коннор, вновь взяв бутылку пива. — И, кто знает, может быть, ты её в чём-то тоже научишь.

— Нет, – прервала свою собеседницу Кэрол, которая стояла у окна своего гостиничного номера, держа телефон в руке. Звуки пиццерии в трубке казались такими далекими, как будто она была не в этом мире, а в другом. Её взгляд был устремлён на тёмное окно, где едва заметный свет фонарей вытягивал силуэты зданий на фоне ночного неба. Кэрол почувствовала лёгкую головную боль от всех этих беспокойных мыслей. Она не была в настроении тратить время на разговоры о содовой. – Просто пепперони, спасибо...

Телевизор всё это время продолжал тихо шипеть на фоне, перебивая её рассуждения. Внезапно голос диктора прорезал тишину, его слова взорвали привычное спокойствие. Задержав дыхание, она немного приподняла голову, как если бы интуитивно почувствовала, что что-то важное вот-вот будет сказано.

— Ужасное преступление, случившееся неподалеку от Нового Орлеана, – сообщил диктор, его голос был ровным, но в нём читалась скрытая тревога, как если бы он сам не мог поверить в то, что только что рассказал. – В кузове заброшенного грузовика были найдены тела девятнадцати незаконных иммигрантов. Причина смерти – удушье. Один из контрабандистов уже задержан, но полиция настаивает на конфиденциальности. Два дополнительных тела были обнаружены, однако о них пока ничего не сообщается...

Кэрол чувствовала, как её пальцы начинают сжимать трубку всё крепче. Тени, которые только что играли за её окном, стали казаться чем-то гораздо более реальным, как если бы сама ночь начала подкрадываться к её мысли.

— Нет, мне не нужно литр содовой, – сказала Кэрол оператору, хотя её голос был уже не таким уверенным, как раньше. Эти слова, казалось, никак не укладывались в её сознании, как ненужные пазлы. Она едва ли замечала, что все ещё продолжала говорить по телефону. В голове всё пересыпалось, как мелкие песчинки, не давая ей возможности собраться. Взгляд за окном стал всё более тревожным.

— Послушайте, – говорил один из задержанных, его голос был неуверенным, даже задыхающимся, и всё его тело говорило, что он не может избавиться от собственной страха. Он оказался в центре внимания, его лицо было бледным, а взгляд нервно бегал, будто искал выход, где его не могли бы увидеть. – Здесь был парень... белые волосы, мрачный взгляд... Он говорил с таким авторитетом, что я почти поверил, что это его рук дело. Но это не я! Поверьте, я не виноват! Клянусь!

Словно под покровом ночи, они пробудили в Кэрол странное чувство. Она знала, что эти слова не случайны. Это было слишком знакомо. Как будто бы этот парень, о котором он говорил, был не просто кем-то из новостей. Это было что-то личное.

Кэрол почувствовала, как её сердце замерло, а дыхание стало прерывистым. Она вновь повернула взгляд к телевизору, ловя каждое слово, как если бы оно могло раскрыть перед ней целую картину. Но, увы, телевизор только продолжал своё без эмоциональное вещание.

— Полиция и пограничная служба продолжают расследование, – произнёс диктор с таким отчуждённым тоном, что казалось, он сам был готов стать частью этого расследования. – С вами был Энтони Кларк из Нового Орлеана.

Кэрол медленно положила трубку, как будто сама не осознавая этого. В её глазах появился этот знакомый, острый взгляд, который она уже не могла игнорировать. Картинки из прошлого вновь пронеслись перед глазами, и ей не нужно было больше слушать новости. Она уже знала: это был он. Это было не просто преступление. Это было нечто большее. И её интуиция не обманывала.

— Так-так... – прошептала Кэрол себе под нос, её руки стали холодными, и, несмотря на то, что её тело оставалось неподвижным, в её голове уже крутились сотни вопросов. Кто он? И что теперь будет?