Вампиризм

“Хорошая девочка”. Ворон удовлетворённо кивнул.

У Винил перехватило дыхание. Она заставила себя успокоиться. "Пожалуйста, отпусти её, п-папочка." Она запнулась на последнем слове, но сумела произнести всё предложение без пауз.

"Расскажи мне, что ты сделала с собой, чтобы лишить себя силы." Повторил Ворон мягким, как падающее пёрышко, голосом. “И я подумаю об этом. Если с тобой будет трудно, дорогая, я, возможно, вырву её красивые глаза, прежде чем она умрет."

У Октавии перехватило дыхание.

"Это было... Заклинание." Призналась Винил.

“Какого рода?"

Как будто он в любом случае понимал разницу между проклятием и заклинанием. Его никогда не интересовала её магия, кроме того, что она могла принести ему пользу. По его мнению, телекинез - это всё, чему ей нужно было научиться, поскольку он позволял ей удерживать добычу на расстоянии. В его поведении всегда присутствовала странная раздвоенность: казалось, он так гордился тем, что у него есть дочь-единорог, но в то же время не прилагал никаких усилий к тому, чтобы поощрять её магические знания, выходящие за рамки базовых. С другой стороны, если он думал, что сочетание магии единорога и вампиризма может свести её с ума, возможно, это объясняло, почему он никогда не давил на неё. Она тоже не очень-то старалась; по крайней мере, до тех пор, пока не распрощалась со своей прежней жизнью и не начала всё заново как обычная пони - как Винил Скрэтч.

“Ты необычная, Ванельда, и другой никогда не будешь”.

Воспоминание пронзило её грудь, как стрела. Она собралась с духом, чтобы заговорить.

"Это проклятие."

”Ты прокляла себя?"

"Да. Прокляла."

Ворон фыркнул. “Это можно отменить?”

“Ты не можешь "отменить" проклятия. Ты можешь отменить их, но это отнимет много времени и усилий.”

“Не играй со мной в семантические игры, Ванельда. Можно ли снять это заклятие, или разрушить его? Можно ли заставить это проклятие исчезнуть с тебя?” Его глаза сузились. “Можно ли вернуть твою истинную силу?”

Неужели он думал, что они были полностью стёрты? Она предположила, что это было естественным предположением. Если бы только всё было так просто.

“Я... Я не знаю”. Возможно, это было только в начале, но за эти годы она столько раз накладывала и переделывала проклятие, что теперь петля стала магическим эквивалентом титана. Она не была уверена, что сможет снять его сейчас, даже если бы захотела. Но, возможно, она смогла бы разрушить его; разрушать каждый слой, пока не доберётся до силы, скрытой под ними всеми. “Ты можешь разрушить проклятия, но результаты могут быть... Неприятными. И потенциально смертельными”.

Это был не тот ответ, которого хотел Ворон. “Ты знаешь, как это сделать?”

“Не помню”.

Его копыто дёрнулось на голове Октавии. По её щеке скатилась слеза.

“Но я могла бы узнать!” В отчаянии добавила Винил.

”Как?"

“У меня есть книга заклинаний”.

"Где?”

“Я могу достать её”.

“Она в этом доме?”

"Да."

Во всяком случае, что-то вроде этого. Она всегда беспокоилась, что Октавия найдёт её во время одной из своих многочисленных тирад о "наведении порядка", поэтому спрятала её, доставая только тогда, когда ей нужно было переделать проклятие. Она слышала слишком много историй о старых проклятиях, которые разрушались до тех пор, пока магия, связывающая их, не выходила из строя и не приводила к неприятным побочным эффектам. Это была одна из многих причин, по которой Селестия запретила проклятия в Эквестрии – до такой степени, что некоторые думали, что таких вещей, как проклятия, вообще не существует. Винил никогда не хотела рисковать и причинять боль Октавии, поэтому она всё переделывала и переделывала себя, пока клубок накладывающейся магии не превратился скорее в узел, чем в сеть, сдерживающую её вампиризм.

"Где эта книга?" Потребовал ответа Ворон.

"На карнизе. Под соломенной крышей. Изнутри до него не добраться. Тебе придётся вылезти на крышу и покопаться там.”

“Очень умно. Прячет у всех на виду”. Ворон улыбнулся. У Винил мурашки побежали по коже. “Значит, ты запомнила, по крайней мере, кое-что из того, чему я тебя научил”.

Она никогда не думала об этом в таком ключе. Она отогнала эту мысль, сосредоточившись на текущем моменте.

“Веллум проводит тебя, чтобы забрать её. Не медли. Не мешкай. Не играй ни в какие глупые игры. Помни, Ванельда, моя дорогая." Октавия ахнула, когда он притянул её к себе и уткнулся носом в её щеку, как любовник. "Если ты решишь поиграть в игры, у меня есть выигрышная карта."

На мгновение Винил встретилась взглядом с Октавией. Она постаралась вложить в этот короткий взгляд всё сожаление и извинения, которые у неё были. Ей хотелось заговорить, сказать что-то важное и значимое, как это делали пони в фильмах, когда они не были уверены, что снова увидят друг друга живыми. Вместо этого она почувствовала, как Веллум толкнула её в спину.

“Шевелись или проиграешь, старшая сестрёнка!”

Затем они с сестрой прошли через дверь и поднялись по узкой лестнице на первый этаж дома. Винил услышала, как Ворон начал что-то говорить, но Веллум закрыла за ними дверь, оставив Октавию наедине с этим монстром. Только они вдвоём. Одни.

Винил ускорила шаг.

______________________________________

Ванельда ускорила шаг, пробираясь сквозь толпу ночных покупателей, спешащих прочь от витрины ресторана.

Город Троттингем был отвратительным местом. Он был скучным, безвкусным и бежевым. Даже пони там были унылыми. Они говорили о таких обыденных вещах, как погода, цены на жильё или уровень инфляции, или о том, что полицейские жеребцы в наши дни становятся всё моложе. Если жеребята и были, их никто не видел и не слышал. Здесь не было ни игровых площадок, ни скейтпарков, ничего, что указывало бы на какое-либо молодое поколение, кроме пары школ, окружённых кирпичными стенами. Каждый день казалось, что самое интересное, на что можно надеяться, - это лишняя булочка за послеобеденным чаем.

Ванельде бы понравилось скучать там. Она была бы в восторге от того, что у неё так мало дел, что её мозг начинает нервничать. Вместо этого она целыми днями спала, а по ночам собирала кровь для папочки.

Или, по крайней мере, так она должна была проводить свои дни и ночи. На самом деле, дни она проводила без сна, а ночи - беспокойно. Она была опытной охотницей. Она не тратила время на случайности, которые могли закончиться ничем, в отличие от Веллум. Прошло почти десять лет практики, а Веллум всё ещё совершала ошибки, которые стоили ей больше добычи, чем следовало бы. Она ждала слишком долго или недостаточно долго; она упустила свой шанс или возможности, которыми Ванельда пользовалась в своём возрасте. Обычно Ванельда настигала тех пони, которых теряла её сестра, и усмиряла их, прежде чем из-за её неудач могло произойти что-нибудь неприятное, но в последнее время Веллум настояла на том, чтобы охотиться в одиночку, решив порадовать их отца собственной добычей. Таким образом, Ванельда обнаружила, что идёт одна, вместо того чтобы следовать за сестрой.

Через пять дней после их приезда, на третий с тех пор, как Веллум начала уходить одна, Ванельда застыла на месте, увидев папу в окне ресторана. Он сидел напротив симпатичной кобылы цвета старой бумаги, чья каштановая грива была аккуратно завязана сзади в пучок. Она была настоящей троттингемской пони: тусклая расцветка, скучное умение одеваться и скучные манеры поведения. Она вежливо кивала папе, когда он говорил. Когда она говорила, её губы почти не двигались, а глаза часто были опущены, время от времени она поднимала их, чтобы проверить его реакцию. Ворон блаженно улыбнулся ей. Ванельда знала, что именно такая кобыла ему нравится. Его привлекали красивые пони, но его любимцами были те, кто вёл себя скромно и проявлял к нему должное уважение.

Ванельда попятилась. Она не могла позволить папочке увидеть её. Он бы подумал, что она намеренно вторглась в его личную жизнь, хотя это была чистая случайность. Она попятилась к мусорному баку, от шума её охватила паника. Папочка поднял голову, хотя вряд ли мог что-то услышать из-за шума, царившего в ресторане. Он отвернулся к окну.

Что-то зазвенело у неё в голове. Ванельда поняла, что он переживает за своих детей.

Она повернулась и побежала, не заботясь о том, куда бежит. Ей нужно было увеличить дистанцию между ними. Папочка терпеть не мог, когда его прерывали во время ухаживаний. Самой важной вещью в мире было его следующее поколение. Она и Веллум знали это так же ясно, как знали свои собственные имена.

Её копыта вгрызались в землю. В округе было довольно много пони. Приближалась зима, и в это время года вечера темнели всё раньше и раньше. Витрины магазинов уже сверкали товарами "Согревающий вечер у очага". Пожилая пара вскрикнула, когда она пробежала мимо них, сбив шляпу с жеребца. Запряжённая в повозку кобыла взвизгнула, когда Ванельда бросилась через улицу прямо перед ней. Кошки бросились врассыпную, когда она свернула в переулок и перепрыгнула через мусорную площадку за кофейней, перелезла через проволочное ограждение и снова поскакала галопом по другую сторону.

“Что за наглость?!"

“Как грубо!”

“Осторожнее!”

“Проявите уважание!”

Крики с сильным акцентом преследовали её, пока она петляла по населённому пункту. Это не сработало. Инстинкты подсказывали ей найти место, где можно спрятаться, подальше от любопытных глаз. Сердце бешено колотилось, а в голове стучало так же быстро, как и копыта. Она почти желала, чтобы глупые истории, которые пони рассказывали друг другу о её сородичах, оказались правдой: всё было бы намного проще, если бы ей не нужно было дышать, есть или страдать от всех этих слабостей, которые она испытывала.

Впереди показалась роща аккуратно подстриженных деревьев. Она бросилась с тротуара прямо на них, оказавшись на другой стороне в саду с идеально ровной лужайкой. Быстро пересекая его, она выскочила на каменную дорожку, которая вела в большой безлюдный двор. Только тогда она остановилась, чтобы как следует оглядеться.

В отличие от торгового района, который она только что покинула, здесь, казалось, никого не было. Света, отбрасываемого единственной лампочкой над дверью, было немного, но глаза Ванельды впитывали его и видели всё так же ясно, как в полдень. Посреди двора стояла большая статуя вставшего на дыбы пони, со всех сторон окружённая скамейками и симпатичными урнами для мусора. Повсюду был изображён один и тот же символ: вставший на дыбы пони в окружении звезд, лун, солнц и завитков. Внизу было рельефно написано: Троттингемский университет.

Она, сама того не осознавая, забрела прямо на территорию университета. Троттингемский университет славился по всей Эквестрии своим высококлассным образованием. Пони со всего мира чуть ли не дрались друг с другом, чтобы попасть туда. Ну, во всяком случае, земные пони так делали. Было несколько единорогов и пегасов, которые также приехали сюда, но большинство из них стремились в Школу Селестии для одарённых единорогов или колледж Клаудсдейла, поэтому места на курсах магии и летной карьеры заполнялись не так быстро, как у земных пони. Неумелые и немагические жители Эквестрии соперничали за получение учёной степени в Троттингемском университете, и горе было тому, кто, попав сюда, не проявил себя достойно. Культура "только работа и никаких развлечений делают студента Троттингемского университета" была не просто народной – о чём свидетельствует отсутствие кого-либо, кто слонялся бы вокруг, наслаждаясь своим вечером.

До этого она видела университет только издалека. Обернувшись, она посмотрела на хвалёные здания, которые составляли центральный кампус. Они варьировались от приземистых квадратных коробок до настоящих башен со шпилями и флюгерами. Внутри большинства из них было темно. Она осторожно пробиралась вдоль них, с любопытством заглядывая внутрь. В этой были столы и научное оборудование. В этой была небольшая комната для семинаров со стульями вокруг доски с математическими уравнениями. В этой было полно книг. Это привлекло её внимание на несколько минут. Может быть, это какое-то ответвление библиотеки? Или кабинет преподавателя? В следующей комнате была разрозненная коллекция вещей, которые она не узнала, поскольку не имела представления о театре, костюмах или реквизите. По правде говоря, Ванельда умела читать и писать только благодаря урокам своей давно умершей матери, и её знания были далеки от любых книг, которые могли бы найти своё пристанище в таком университете, как этот.

Однажды она украла набор седельных сумок из дома, на который претендовал папочка, когда Веллум была ещё совсем маленькой. Они ненадолго остановились в Кантерлоте, и хозяева дома были в отпуске. Ванельда помнила, что в тот день, когда папочка сказал, что они уезжают, она набила обе седельные сумки книгами, которые при ходьбе врезались ей в бока. Спальня, в которой она жила, явно принадлежала другой кобылке, чьё сердце и душа жили в бумаге и чернилах. У неё были учебники по составлению заклинаний и правильному использованию рога. Большинство книг, которые брала Ванельда, были учебниками по магии для начинающих, чтобы помочь ей усовершенствовать телекинез, – простые инструкции, предназначенные для жеребят её возраста. Один, однако, был схвачен с полки, заполненной книгами со сказками.

Эмблема Троттингемского университета была очень похожа на обложку этой книги. Как звали персонажа? Пробираясь сквозь толпу? Потрясающая подсказка? Что-то вроде того. Она хотела прочитать её своей новой сестре, но Веллум было интереснее пережёвывать, чем слушать. Ванельда проявила настойчивость и читала его вслух по вечерам и про себя, пока за окном царил дневной свет, там, где папочка решил отдохнуть в тот день. Она почти дочитала сборник рассказов, когда папочка вернулся в их логово в дурном расположении духа и осыпал её вырванными страницами, прежде чем зашвырнуть обложку на дерево. Она застряла там, угрюмо болтаясь, и всё ещё была там, когда она уходила следующей ночью.

По сей день она так и не узнала, чем закончилась эта история. Она надеялась, что главный герой-исследователь успешно победил злодея и спас положение, но знала, что это далеко не наверняка. В конце концов, положение не всегда можно было спасти, и иногда вместо того, чтобы победить злодея, приходилось довольствоваться его умиротворением, чтобы прожить немного дольше.

Она была поражена несправедливостью этого места. У здешних пони впереди было светлое будущее. Они прокладывали свой собственный путь. Какой путь лежал перед ней? Ещё больше того же, что было у неё за спиной. Или ещё хуже. Она содрогнулась при мысли о том, что планировал сделать папочка, если бы ему действительно удалось произвести ещё жеребят и вырастить их до зрелости.

После Веллум было ещё несколько таких же. Они продержались недолго. Дважды Ванельда заглядывала в детские кроватки и находила крошечные тельца, которые просто переставали двигаться по той простой причине, что не могли справиться с тем, что их так рано перевернули. Один пегас-подросток прибежал с дикими глазами, озираясь по сторонам и спрашивая о матери, как жеребёнок вдвое младше его. Веллум возненавидела его с первого взгляда и улыбнулась только тогда, когда несколько дней спустя его нашли висящим на дереве с бесполезно свисающими крыльями. Ни один из жеребят не выжил. Каждый раз папочка становился холодным и сердитым на несколько дней, и вскоре после этого они разъезжались, чтобы он мог снова начать ухаживать.

Ухаживать было важно. Это была укоренившаяся истина. Когда папочка ухаживал, ни Ванельда, ни Веллум не должны были его беспокоить. В голове Ванельды неожиданно всплыли газетные статьи об убийстве леди Филармоники. Её шаги ускорились, хотя она была уже далеко от ресторана и обречённой кобылы с бледными, как бумага шерстью, и застенчивыми глазами.

Ванельда навострила уши. Голоса? Стук копыт стал мягче. Она вжалась в тень и стала двигаться крадущейся походкой, словно кто-то прятался у всех на виду. Когда она дошла до конца здания, голоса стали громче, но вместе с ними послышалось что-то ещё. Это был низкий, вибрирующий звук, приглушённый, как будто доносившийся изнутри. По мере того как она приближалась, к нему присоединялись более высокие звуки, складываясь в мелодию.

Музыка. Она слышала музыку.

Она любила музыку. Ей нечасто доводилось слышать её, но то, что она слышала, доставляло ей удовольствие. Она молчала, пытаясь определить источник этой мелодии. Это было радио? Нет, это был единственный инструмент, который она не узнала. Она повертела ушами из стороны в сторону, привлекая своё внимание к прямоугольному зданию с надписью "Музыкальный квартал". Одно из окон на втором этаже было открыто. Именно оттуда доносилась музыка.

Как будто играющий услышал её, музыка прекратилась. Ванельда, и без того напрягавшая слух, разобрала несколько отборных ругательств. Кто бы это ни был, он допустил ошибку и усердно критиковал собственную игру.

“Чёрт бы всё побрал! Это не наука о ракетостроении! Я уже должен был бы уметь это делать! Аргх!”

Музыка заиграла с самого начала. Ванельда слушала, склонив голову набок. Что-то вроде игры на струнных. Очень глубокое. Ей хотелось бы знать названия ещё нескольких инструментов. Это никогда не было настолько важно, чтобы о нём узнавать.

"Эй, подожди!"

Она замерла. Неужели её заметили?

"Чёрт бы тебя побрал, Уолнат! Ты же знаешь, что я не могу за тобой угнаться!”

Нет, голос звал не её. Однако его владелец был уже близко. Инстинктивно она вскарабкалась на один из больших дубов, растущих вдоль тропинки, и спряталась в его ветвях. При её приближении листья почти не шелохнулись. Вглядываясь сквозь них, она увидела, как в поле зрения появился коричневый жеребец-единорог. Он остановился, повернувшись, чтобы подождать такого же бледно-жёлтого единорога, чья безвкусная грива делала его похожим на стакан лимонада, в который нужно добавить сока.

"Пойдём, Басс Нот." Сказал коричневый пони, предположительно Уолнат.

"Прошу, извинить меня за то, что у меня сломана нога!" Ответил желтый, указывая на кронциркуль, на который он тяжело опирался. Одно переднее копыто было в гипсе.

Ванельда поймала себя на том, что прикидывает, как медленно он сможет убежать, если она на него набросится. Она отогнала от себя эту мысль. Если бы он был один, она бы рискнула, но не тогда, когда рядом был его друг и неназванное количество пони, которые всё ещё музицировали неподалеку.

“Это чертовски затрудняет передвижение”.

“Я понесу твои книги." Заметил Уолнат.

"Пони изобрели седельные сумки не просто так. Хотя, зачем они изобрели гравийные дорожки, я никогда не узнаю. Чертовски трудно пользоваться костылем, когда он постоянно выскальзывает у тебя из-под копыт." Басс Нот для пущей выразительности ткнул в землю резиновым наконечником штангенциркуля.

Уолнат закатил глаза. "Мы опоздаем. Ты же знаешь, каким бывает профессор Орчид. Я не хочу снова стоять на сцене, пока она меня отчитывает, а все пони смеются только потому, что ты не можешь удержаться от алкоголя."

“Я не был пьян!”

“Перестань. Ты пытался подняться в воздух. Спрыгнул с балкона! После двадцати одной рюмки!”

“Это был мой двадцать первый день рождения! Каждый получает двадцать одну рюмку в свой двадцать первый день рождения!”

“Не все пытаются летать!”

“Ну, кто-то же должен поставить этих нахальных пегасов на место!”

"Угх! Перестань, или я уйду без тебя”.

Бас Нот ворчал себе под нос, пока они шли. “Дурацкие вечерние занятия. И вообще, чья это была идея - держать нас здесь так поздно?"

"Ох, перестань ныть." Резко сказал Уолнат.

"Мне есть о чём пожаловаться. Я не могу так играть на виолончели, я потеряю место в оркестре из-за этого уродливого выскочки, который не отличит смычок от палки, и в довершение всего я теряю время по вечерам из-за чёртовых уроков магии! Почему я должен оставаться здесь так поздно только потому, что профессор "я такая умная" делает наши промежуточные экзамены такими сложными, что никто не сможет их сдать?”

"Знаешь, с некоторыми пони можно по-настоящему подружиться." Голос Уолната затихал, когда они шли по тропинке прочь от дерева Ванельды. "Даже с друзьями.”

Она смотрела им вслед, и у неё внезапно все сжалось внутри. Нога Басс Нота сделала бы его легкой добычей, если бы она смогла поймать его в одиночку. Если он будет продолжать так сильно жаловаться, вполне возможно, что Уолната тоже бросит его. Она спустилась с дерева, убедившись, что никто её не видит, и последовала за ними.

Они держались вместе, пока не добрались до высокого здания с множеством ступенек перед входом. Басс Нот кряхтел, ныл, причитал и жаловался на каждую из них, но Уолнат терпеливо ждал наверху. Ванельда наблюдала, настороженно оглядывая здание. Парадный вход был слишком открыт. Если бы узнали, что она здесь не учится, она была бы слишком беззащитна, чтобы сбежать. Басс Нот был бы прекрасной добычей, но ей следовало бы отказаться от этой охоты. Она должна была. В этом был смысл.

Она не хотела этого делать.

Они ходили на дополнительные занятия по магии. Она не совсем понимала, что это значит, но с тем потрясением, которое случается всего несколько раз в жизни, поняла, что обманывала саму себя. Бас нота была не единственной приманкой.

В её голове зародился намек на идею. Она попыталась стряхнуть её с себя. Нет, это было глупо. Предполагалось, что она будет собирать кровь для папы. И всё же... разве она не могла делать и то, и другое? Может быть, на этом занятии найдётся ещё кто-нибудь подходящий. Или, может быть, Басс Нот всё-таки подойдёт. И, может быть, она смогла бы получить несколько советов о своей собственной магии, пока была там.

Может быть.

Может быть…

Обычная пони с трудом протиснулась бы в окно туалета, но она проскользнула в него, как кошка. Она уже давно поняла, что, если ты выходишь из общественного туалета, пони предполагают, что ты должен быть в здании. Туалеты всегда было легко определить по запаху.

Внутри здание не было огромным. Она заметила вывеску со стрелкой и надписью "Театр" и, судя по количеству пони, устремившихся в ту сторону, догадалась, что это удачный выбор. Что ещё лучше, она услышала голос Басс Нота, эхом отдающийся где-то впереди. Она смешалась с толпой, двигаясь так, словно имела полное право находиться среди всех этих движущихся, тёплых, сочных тел.

Нет, она не могла так думать!

В животе у неё заурчало. Она подавила желание ударить его.

“Не успела поужинать, да?"

Она обернулась и увидела, что за ней идет вымокшая розовая кобыла. Желание убежать нарастало и спадало, как нарастающая волна, когда квадратная морда кобылы изогнулась в улыбке, и она побежала рядом. Она была невзрачным созданием, но улыбка делала её мужественные черты почти привлекательными. Рог кобылы засветился, и она достала из седельной сумки энергетический батончик, отведя в сторону огромную рыжую косу, чтобы дотянуться до застёжки.

“Я тоже. Здесь. Выпей немного этого. Ты не сможешь сосредоточиться ни на одном из занятий Орчид, если у тебя будет низкий уровень сахара в крови”.

Ванельда заметила, как её взгляд скользнул по собственной сумке на спине, и слишком поздно поняла, что она единственная в толпе, у кого нет седельных сумок.

"Боже, ты, должно быть, очень спешила из общежития, если забыла поесть и учебники!” Клапан седельной сумки розовой кобылы снова открылся, и оттуда выпали блокнот и ручка. “Хорошо, что я всегда ношу с собой запасные части. Здесь. Я забыла свой, когда впервые пришла на этот урок, и Орчид подарила мне новый”.

Ванельда была поражена неожиданной щедростью. Она споткнулась, и пони, шедший за ней, налетел на неё.

"Эй! Смотри куда идёшь!”

“Извини!” Она поспешила вперед, её собственный рог слабо засветился, чтобы принять подарки. "Спасибо. Я не знаю... Что сказать”.

“Пожалуйста, и всё в порядке." Розовая кобыла подмигнула. “Я Скарлет Хармони.” Её взгляд скользнул по обнаженной спине Ванельды и остановился на ее боку. "Оу!" воскликнула она, явно не успев остановиться, если судить по её последующему раскаянию. “Прости. Я пытаюсь угадать имена по кьютимаркам, но...”

Но у Ванельды их не было. Её щеки вспыхнули. Почему-то раньше мысль о том, что у неё пустой бок, никогда не входила в список её забот. Однако сейчас, когда взгляд этой симпатичной кобылы был прикован к пустому месту, её охватило чувство неловкости. Её темный хвост дернулся, словно пытаясь прикрыть это.

“Всё в порядке!” Скарлет Хармони сказала это слишком поспешно. “Прости меня! О боже! Мне ж-"

"Нет." Перебила её Ванельда. “Это моя вина”.

“Никто не виноват, что они... Ээ...”

Она покачала головой. "Мы... опоздаем." Сказала она наконец.

"Да. Ээ. Да." Трудно было сказать, покраснела ли Скарлет Хармони тоже, хотя по её тону было видно, что ей было неловко.

Ванельда позволила увлечь себя в огромный зал, заполненный нисходящими рядами кресел, расположенных полукругом. Это напомнило ей настоящий театр, особенно с учётом того, что внизу был возвышающийся помост. На нём стояла крошечная белая кобылка со строгим пучком на затылке. Каждая прядь гривы была уложена так, что даже уши казались натянутыми. Выражение её лица не казалось более снисходительным. Хотя Ванельда готова была поспорить, что никто, кроме неё, не смог бы прочесть это с другого конца комнаты, на её бейдже было написано 'Профессор Орчид’.

Все расселись по рядам. Казалось, что определенного порядка не было. Кобылы и жеребцы переходили с места на место, перешептываясь с друзьями, хихикая и поглядывая на своего профессора из-за поднятых блокнотов. Каждый пони здесь был единорогом. Когда Ванельда села на своё место и отложила ручку и блокнот, никто не стал возражать. Она заметила Басс Нота и Уолната, сидевших несколькими рядами впереди, но её внимание переключилось на что-то другое, когда впереди раздался резкий треск. Все пони как один замолчали.

"Ну что ж. Проходит ещё один семестр, и ещё один вечерний урок заполняется пони. Кто-нибудь подумает, что я требую от вас слишком многого или что-то в этом роде."

Вопреки ожиданиям, у профессора Орчид был сильный южный акцент, который напомнил Ванельде о том единственном лете, когда она попробовала мелассу и наблюдала, как огромная семья фермерских пони целый день возделывала землю и сажала саженцы под палящим солнцем. Их трудовая этика действовала гипнотически, и она, как завороженная, наблюдала из тени близлежащего леса, как хорошенькая зелёная кобылка забрела слишком далеко за пределы леса, и за ней погнались лесные волки. Ванельда растерзала волков, когда казалось, что они последуют за кобылкой из леса, но ущерб был нанесён. После этого все земные пони держались подальше от леса, и в конце концов она продолжила свой путь, как делала всегда.

Ещё один резкий звук удара вернул её к действительности. Профессор Орчид подняла в воздух бамбуковую трость и ещё раз ударила по доске рядом с собой для пущей убедительности.

“Давайте проясним одну вещь, кобылки и джентелькони: то, что вы поступили в этот университет, ещё не значит, что вы теперь сидите на корточках. Вы хотите почивать на лаврах? Отлично. Но вы все можете положиться на них по ту сторону этих главных ворот. У меня совсем нет времени на тех, кто настолько самонадеян, чтобы думать, что полумеры на моих занятиях - это хорошо. Если вы думаете, что можете общаться пять раз в неделю из семи и при этом получать проходные баллы, мистер Малахит, то вы очень ошибаетесь”.

Над Ванельдой разразился хохот. Она обернулась и увидела серого единорога, который ещё ниже опустился на своё место.

“Если вы думаете, что сможете сдать один из моих экзаменов с минимальными усилиями, потому что были заняты репетициями на своём музыкальном инструменте, тогда я бы посоветовала вам сменить специальность, мистер Басс Нот”.

"Это несправедливо!" В отличие от серого жеребца, Басс Нот попытался заговорить, но профессор Орчид оборвала его.

"Жизнь несправедлива, мистер Басс Нот. Лучше привыкайте к этому. И, наконец, если вы думаете, что у меня хватит терпения пропускать занятия без уважительных причин – а похмелье от сидра НЕ входит в их число, – тогда вам, возможно, стоит подумать о том, чтобы завести будильник пораньше и жить в соответствии со своими высокими притязаниями на то, чтобы быть собой. Первая из вашей хвалёной фермерской семьи, кто посещает уроки магии, вместо того, чтобы первой провалить их, мисс Крэб Эппл”.

Хребет ярко-зеленого единорога спереди превратился в шомпол.

“Это лишь некоторые из причин, по которым я вижу перед собой так много лиц. Откровенно говоря, у каждого из вас есть свои причины зря тратить время на занятия, но давайте будем откровенны: это ваш шанс искупить свою вину. Если вы оступитесь, расслабитесь, прогуляете это занятие или ещё как-нибудь по-глупому потратите моё время, вы пожалеете об этом." Голос профессора Орчид слегка дрогнул. "Я ясно выражаюсь?"

Студенты хором выразили своё согласие.

Профессор Орчид быстро кивнула и повернулась к доске, которую она установила позади себя. “Итак, закон сохранения магической энергии Германа фон Хофхольца гласит, что магическая энергия не может быть ни создана, ни уничтожена, а только преобразована из одной формы в другую...”

Ванельда зачарованно слушала лекцию. Прошло несколько минут с открытым от удивления ртом, прежде чем она вспомнила о ручке и блокноте, которые дала ей Скарлет Хармони. Она начала торопливо записывать всё, что могла, очарованная мелодичным голосом профессора Орчид, когда та объясняла несколько теорий, лежащих в основе самой магии. Другие ученики вокруг неё тоже делали пометки, но никто из них не пытался записать каждое слово из уст своего учителя. Ванельда, не привыкшая к таким урокам, была шокирована, когда профессор Орчид отложила мел.

“На сегодня всё. В качестве домашнего задания – и да, хотя это, может быть, и студенческое, я действительно называю это домашним заданием – вам всем следует прочитать главы с первой по третью книги Людвига А. Колтинга "Магический перенос от внутреннего к внешнему", уделив особое внимание разделу о различных применениях внутренней энергии для создания физического эффекта в внешний мир. На следующем занятии, которое состоится в четверг, будет проведён тест по этим главам.”

Словно какое-то огромное бесформенное животное, ряды учеников распались и начали разбегаться. Ванельда, поражённая, осталась на месте. Учебник? Её сердце слегка затрепетало при мысли о том, что всего через два дня будет ещё один из этих уроков, но учебник? Тест? У неё не было первого, и она провалит второй, тем самым обнаружив, что она не настоящая студентка университета. Даже если бы её вампирская натура оставалась скрытой, ей не разрешили бы больше посещать уроки.

А она хотела посещать ещё больше уроков. Этот урок пробудил в ней что-то новое: желание учиться и применять полученные знания в своей собственной магии. Ей хотелось вырваться и заняться чем-нибудь другим, а не примитивным телекинезом, к которому она привыкла в прошлом. Она хотела попробовать то, чему научилась. Она хотела вернуться в четверг и узнать больше. Впервые в жизни Ванельда почувствовала себя настоящим единорогом, а не причудливым кровососущим подобием.

Но учебник...

Должно быть, она размышляла над проблемой дольше, чем предполагала, потому что голос Басс нота, раздавшийся всего в нескольких метрах от неё, привёл её в чувство.

"Вот она. Ты только посмотри на эту самодовольную зануду. Чёрт возьми, я её терпеть не могу!"

"Держись крепче, Басс." Посоветовал Уолнат. Они сидели в нескольких рядах от неё, но Ванельда без труда разобрала их бормотание. “Она того не стоит”.

"Она ничего не стоит. Маленькая грязная бродяга." Прорычал Басс Нот. “Думает, что она такая замечательная только потому, что у её семьи есть титул. Заметь, никаких грёбаных денег, но ты бы так не подумал, глядя на то, как она себя ведет: вся такая надменная и-”

"Басс." Предупредил Уолнат.

"Я не собираюсь бить её своим костылем, старина, не волнуйся."

Их взгляды были устремлены за спину Ванельды, на дверь, через которую они вошли. Она полуобернулась на своём сиденье и увидела лишь довольно невзрачную серую кобылу, спускавшуюся по лестнице. Кобыла была ничем не примечательна во всех смыслах этого слова, за исключением огромного чёрного футляра странной формы, пристегнутого к её спине.

Дойдя до "двух жеребцов", она остановилась. "Извините." В её голосе слышался тот же акцент, что и у Басс нота, хотя там, где его голос источал презрение, её, казалось, была пропитана ледяной вежливостью. “Будьте так любезны, отойдите в сторону, мне нужно на репетицию”.

“Ты можете репетировать сколько угодно.” Отрезал Басс Нот. “У тебя никогда ничего не получится”.

"Посмотрим. Извините меня, пожалуйста”.

“Это моё кресло, знаешь ли. Не твоё”.

“Я не вижу на нём твоего имени.” Мягко сказала кобыла. “Я всегда думала, что первое место достается самому талантливому музыканту, владеющему каждым инструментом в оркестре”.

“Я был первым заведующим кафедрой с первой недели моего пребывания в Троттингемском университете!”

“Да, я знаю. И всё же сейчас это не так”. Она улыбнулась. Это была едва заметная улыбка, едва заметный изгиб губ, но что-то в ней заставило Ванельду затаить дыхание. Это должна была быть жестокая улыбка. Слова предполагали жестокость, но улыбка... Улыбка была почти... Игривая. "Ты даже больше не играешь в оркестре. Насколько я понимаю, причина, по которой тебя отстранили, заключалась в том, что ты оскорбил дирижёра и в гневе сбежал со сцены, когда он сказал тебе, что назначает меня первым преподавателем в следующем семестре. Если бы у тебя не было очередной истерики, возможно, ты смог бы остаться на своём месте ещё какое-то время. Возможно, он даже вернул бы его тебе после того, как твоя нога зажила. Думаю, теперь мы этого никогда не узнаем.”

Глаза Басса сузились. "Ты самодовольный маленькая-"

"Оставь её, Басс!" Уолнат оттащил его назад.

"Отпусти меня! Я сотру с её лица эту улыбку-"

"У вас какие-то проблемы?" Голос профессора Орчид прорезал атмосферу, как лимонный сок - молоко. Она стояла в трёх шагах от них, выражение её лица было холодным, но глаза горели.

"Нет, профессор. Нет проблем." Уолнат поспешно пошёл с Басс Нот на оставшуюся часть лестницы перед собой. “Мы как раз собирались уходить."

“Рада это слышать. Я думаю, репетиция оркестра не нуждается в комментариях со стороны публики." Её взгляд упал на Ванельду, которая виновато застыла. На мгновение показалось, что старшая единорожка собирается что-то сказать. Её взгляд опустился на исписанные страницы. Они были покрыты пятнами и мазками чернил. Она приподняла бровь, но отошла, пройдя мимо, как будто Ванельда имела полное право находиться здесь.

Серая кобыла тоже повернулась, чтобы посмотреть на Ванельду. “Ты остаёшься?”

У Ванельды отвисла челюсть. Она не ожидала такого вопроса. "Ах, ээ, эм... Могу я остаться, чтобы привести в порядок свои записи, чтобы прочитать их позже?

"Конечно. Любой пони может прийти послушать репетиции оркестра, если на них будет тихо.”

“Э, спасибо”.

“Это не моё решение. Правила университета”.

Серая кобыла откинула назад косы, которые упали ей на плечи. Её движения были такими же функциональными и простыми, как и её прическа, но Ванельда поймала себя на том, что наблюдает, как другая пони спускается по лестнице. Серая кобыла присоединилась к группе других пони, расставлявших складные стулья и настраивавших инструменты, которые они извлекли из чёрных футляров странной формы.

Тряхнув головой, чтобы прояснить мысли, Ванельда вернулась к своему блокноту. Она вырвала исписанные страницы и начала старательно переписывать их каллиграфическим почерком, которому её научила мать много-много десятилетий назад. Сколько их было уже? Она сделала паузу, пытаясь сосчитать. По крайней мере, девять. Может, даже десять. Было трудно уследить. Раньше она пыталась, но в конце концов сдалась. Каждый год приносил только одно и то же, так зачем утруждать себя отслеживанием хода времени?

Несколько резких постукиваний привлекли её внимание. Перед группой на сцене стоял взъерошенный пони в совершенно очевидном парике. Он ещё несколько раз постучал забавной маленькой палочкой по своему пюпитру, поднял её и затем помахал ею. Пони заиграли медленную, мрачную мелодию. Сначала она была простой, но по мере того, как к ней присоединялось всё больше и больше инструментов, мелодия становилась всё сложнее, темп возрастал, и пони, играющие на ней, явно старались не отставать.

Ванельда была потрясена. Карандаш упал в копыто. Её губы приоткрылись. Она никогда раньше не слышала ничего столь завораживающего и в то же время волнующего. Это не была музыка в том смысле, в каком она её понимала. Это была история, сотканная из звуков: потеря и боль сменялись решимостью, и, когда оркестр достигал ликующего, оглушительного крещендо, они наконец одерживали победу над невзгодами. Только когда всё закончилось, она поняла, что её свободное копыто так сильно вцепилось в стол, что дерево начало скрипеть.

Реальность окатила её, как ведро ледяной воды. Она вскочила, разбросав свои записи. Она поспешно собрала их, не обращая внимания на то, что они смялись в её копытах. Краем глаза она заметила, как кондуктор обернулся и нахмурился, заметив суматоху. Она выхватила из воздуха последний лист и побежала к выходу, припадая на задние копыта и прижимая бумаги к груди. Только когда она вернулась по своим прежним следам и укрылась в кабинке туалета, она остановилась, чтобы перевести дыхание.

Что, чёрт возьми, это было? Она не могла объяснить свою реакцию. Она и так уже боролась со своим поведением сегодня вечером, но это стало вишенкой на торте, который привел её в замешательство. О чём она думала? Она была смешна, совершенно нелепа! Тратишь время на занятия магией? А потом тратишь остаток ночи, слушая, как смертные пони играют на деревянных и металлических шумелках?

“Я такая глупая.” Сказала она себе яростным шепотом. ”Полная идиотка“.

И всё же, как она ни старалась, она не могла избавиться от навязчивой мелодии оркестра, звучавшей у неё в голове. Это заползло в самые укромные уголки её сознания, переплетаясь со словами профессора Орчида, пока музыка и урок магии не зазвучали в её памяти вместе: глупый, идиотский, чудесный переполох.

Ванельда удовлетворила свою охоту с помощью пары пьяных пони, которые, шатаясь, возвращались в общежитие с вечеринки. Алкоголь в их крови был отвратительным на вкус, но она столкнула их головами, когда одного из них затошнило, утолила свою жажду у него и взяла кровь у другого для Ворона. Обе пони были живы, когда она уходила, и она надеялась, что их беспамятство объяснялось выпивкой.

Ворон был в прекрасном настроении, когда наконец вернулся. Он не произнёс ни слова, принимая участие в охоте сначала от одной дочери, а затем от другой. Веллум в мельчайших подробностях рассказала своей сестре и отцу, как она нашла пожилую кобылу в доме престарелых, сидевшую у окна, и так тщательно осушила её, пока она спала, что та не проснулась, даже когда клыки пронзили её бедренную артерию. Старые пони постоянно умирали в своих постелях и часто были подвержены анемии.

"Отличная охота, моя милая." Рассеянно сказал ей Ворон, прежде чем отправиться спать.

Реакция Веллум была такой, как будто он часами расхваливал её, и она даже перед сном не расставалась со своей широкой улыбкой.

Мысли Ванельды были заняты книжными магазинами и картами города. На следующую ночь она отправилась на охоту за другой добычей, и когда наступил вечер четверга, она снова проскользнула в кампус университета.