Вампиризм

....

“ОКТАВИЯ!”

Винил действовала инстинктивно. Раздался сигнал её клаксона. В тот же миг полдюжины предметов на серванте поднялись в воздух. Каждый превратился в сверкающую голубую ракету – по крайней мере, до тех пор, пока Ворон не развернулся и не закрыл Октавию собой, как щитом. С точностью, отточенной сотнями часов практики манипулирования несколькими предметами одновременно за своими вертушками, Винил останавливала каждый предмет в воздухе.

“Разве ты не видишь, Ванельда? Твоя привязанность к этой пони делает тебя слабой. Если бы ты действительно хотела сразить меня, ты бы не колебалась." Ворон выглянул из-за Октавии, улыбаясь так, что она увидела его клыки. Его глаза заблестели. Он ещё не покраснел, но и не пытался скрыть свою реакцию. “Или, может быть, ты обманываешь себя. Может быть, ты всё-таки мечтаешь вернуться ко мне. Жизнь была хороша, когда мы путешествовали вместе. Ты скучаешь по этому, не так ли, моя милая Ванельда?”

Это имя. Это проклятое имя. “Меня зовут Винил! И я никогда не вернусь к тебе!”

“Никогда не говори ”никогда", моя дорогая".
Октавия застонала. Она подняла голову.

“Тави?” Вспыхнула надежда. Она всё ещё была жива?

Теперь Винил могла видеть рану на груди Октавии. На краю отпечатка копыта Ворона виднелось красное кольцо, похожее на те отметины, которые Винил сама оставила на тесте, которое она испекла в тот раз, когда Октавия пыталась научить её печь. Без сомнения, рёбра были сломаны. Но Октавия всё ещё была жива! И это главное.

“Тави, детка, держись. Я вытащу нас из этого. Я обещаю.”

"Уверяю тебя, это пустое обещание." Мягко сказал Ворон. “Я могла бы свернуть ей шею прямо сейчас и покончить с этим фарсом”.

“Не смей!” Почти взвизгнула Винил.

Он улыбнулся. Он даже улыбнулся ей, как будто всё это было какой-то большой шуткой. Для него, вероятно, так оно и было. “У тебя внутри разгорелся огонь, Ванельда! Возможно, этот небольшой экскурс в мирское был не такой уж пустой тратой времени. Должен признаться, когда ты изменила мне, я был очень зол на тебя. Предпочесть смерть собственному отцу! А потом узнать, что ты солгала об этом? Такое поведение не подобает послушной дочери. Но если жизнь среди смертных подарила тебе немного нового огня, то это может чего-то стоить. Мне больше нравятся пони с огоньком, чем сосунки." Он склонил голову набок, словно обдумывая свой собственный устаревший язык. “Конечно, огонь полезен только в том случае, если его можно разжечь, чтобы сжигать нужные вещи. Огонь, который не поддается контролю, бесполезен и оставляет после себя только пепел”.

Мысли Винил метались от одной возможности к другой. Возможно, она смогла бы высвободить Октавию из его хватки или отвлечь внимание на улице. Она привыкла управлять несколькими способами телекинеза одновременно. Он никогда не знал её до того, как она научилась это делать. Или, может быть–

“Ванельда. Ты не обращаешь на меня внимания." В голосе Ворона послышались едва заметные нотки раздражения. У неё перехватило дыхание, а по венам пробежала ледяная струя крови. "Прошу прощения за свою грубость."

"Изв-" Она замолчала.

Ворон нахмурился. Это не сделало его лицо менее красивым, но заострило черты. Он выглядел более холодным. Больше похоже на правду, которая скрывалась за его улыбками. “Ванельда, извинись, или я тебя... Урк!”

Дальше он не продвинулся. В животе у него трепетал нож, который Октавия тайком стащила с кухонного стола, когда он прижал её к нему. Её конечности всё ещё были скрючены от того, как сильно ей пришлось наклониться, чтобы поднять его так высоко за спину. Она ахнула, очевидно, у неё защемило грудную клетку. Тем не менее, она оттолкнулась ещё дальше назад, сжимая рукоять так, словно это было последнее, что она могла сделать в своей жизни.

“Уходи... Прочь… Винил!" Прохрипела она. “В-в то время как… Он отвлёкся... Беги!”

“Винтер Сонг, беги! Беги как можно дальше и не оглядывайся!”

Ворон взревел от боли и ярости. Молниеносным движением он поднял Октавию и швырнул её на кухонный пол.

Её крик оборвался. На кафеле появился неровный красный треугольник, в углу которого виднелась половинка сломанного зуба. Он снова поднимал её, когда Винил ударилась о него.

Тостер врезался ему в голову. Прежде чем он успел опомниться, светящийся синим электрический миксер выбил у него из-под копыт и ударил по левой задней ноге. Он молотил снова и снова, отражая атаку тостера на его правую ногу и вызывая новый рёв.

В то время как машины пытались превратить его кости в кашу, тарелки, кастрюли, сковородки и миски для запекания вылетали из шкафов и разбивались о его лицо. Острые осколки посуды взлетали вверх и вонзались во всё белые меха и плоть, которые попадались под руку. Ворон был вынужден прикрывать глаза от сотен острых как бритва осколков, которые вместо этого вонзились в его передние ноги и копыта. Кухонные ящики распахнулись, и столовые приборы вылетели, как серебристые стрелы. Это было тотальное, хаотичное, незапланированное нападение, которое не остановило бы его в долгосрочной перспективе.

Но Винил не интересовала долгосрочная перспектива. Сейчас её волновало только то, как бы увести Тави подальше от него.

Она бросилась к нему и оттащила Октавию от него, когда он замахал копытами. Октавия тяжело дышала в агонии. Винил была вынуждена отвести нити своей магии от нападавших, чтобы поддержать раненую земную пони. Она больше не могла ходить самостоятельно. Если они и собирались выбраться отсюда, то делали это под руководством Винил.

"Пошли." Прошипела она, влетая в холл. Октавия плыла за ней, как марионетка на запутанных ниточках.

Если бы они смогли выбраться наружу, то оказались бы в лучшем положении. Это был приятный район, и Понивилль был милым городком, полным милых пони. Дома стояли далеко друг от друга, так как улица была спроектирована градостроителями, которые ценили зелень больше, чем то, что можно было бы построить, но если бы она смогла хотя бы спрятать Октавию в безопасном месте, тогда, возможно–

Она не заметила тёмную фигуру, поджидавшую на лестнице. Если бы она это сделала, то не побежала бы мимо неё к входной двери. Возможно, она даже смогла бы защитить себя, хотя её рог и разум напрягались, чтобы поддерживать такое количество разделённой магии. Вместо этого что-то тяжёлое и смеющееся на большой скорости врезалось ей в спину. Она проехалась животом по ковру в прихожей, оставляя за собой клочки белой шерсти. Она тут же попыталась перевернуться, но тот, кто приземлился на неё, придавил её к полу. Кряхтя, она попыталась высвободить ещё одну ниточку магии из своих истощающихся запасов, вслепую используя телекинез.

"Шалунья!" Хихикнул голос у неё над ухом. Это прозвучало так, как если бы вы перепутали соловья с ножовкой. “Не пользуйся магией, непослушная девчонка!”

Винил бы ахнула, если бы могла.

Искорёженный тостер приземлился на коврик в нескольких дюймах от её носа. Рёв Ворона был ужасен для слуха. Разум Винил едва не помутился от ужаса. Только мысли об Октавии удерживали её от того, чтобы превратиться в бессвязную массу старых извинений и новой паники. Она убрала весь телекинез из кухни и сосредоточилась на том, чтобы открыть дверь, чтобы быстро левитировать Тави через неё. Не имело значения, сбежит ли она сама, если Тави будет в безопасности. Кто-нибудь обязательно найдет её и отвезёт в больницу. Она верила, что пони Понивилля не оставят раненую кобылу на улице без присмотра.

Она дошла до того, что повернула дверную ручку.

“Непослушные девочки должны быть наказаны! А теперь пора спать”.

Удар копытом пришёлся Винил по затылку.

Её поглотила темнота.

...

Она прокралась обратно в логово, как мышь, крадущая еду из кошачьей миски. Однако вся её скрытность ничего не значила. Ворону нужно было только включить связь, чтобы точно знать, где она находится. То, что он не вызвал её сразу, было необычно, но она не жаловалась. Она прокралась в указанную ей комнату, с тихим щелчком закрыла дверь и села на чужую кровать.

Фотографии семьи какой-то другой кобылки обвиняюще смотрели на неё с комода. У кобылки, которой на самом деле принадлежала эта комната, была отдельная рамка. Фотография была сделана на каком-то танцевальном концерте, где она позировала на сцене в причудливой арабеске. Её шерсть была приятного лавандового оттенка, а грива - сладко-розовой. Рядом с камерой стояла кобыла постарше, которая была достаточно похожа на родственницу. Она хлопала передними копытами в приглушенных аплодисментах, лицо её озаряла улыбка. Этот момент был похож на многие другие – череда счастливых событий, сплетённых воедино, чтобы сформировать жизнь, в которой Ванельде не было места.

Она встала и перевернула все фотографии лицевой стороной вниз. Она не могла заставить себя выбросить их в мусорное ведро, но и терпеть, когда они на неё пялились, тоже не могла.

“Прости меня, Кловер.” Прошептала она.

Ей хотелось, чтобы её знания ограничивались фотографиями. Никто не должен, взглянув на фотографию, знать, как звучал голос пони, когда они плакали и умоляли сохранить им жизнь.

“Я не хотела. Мне так жаль”.

Если бы только Кловер не жила в этом доме. Если бы только она не была такой неловкой в общении и с ней не было бы так легко подружиться. Если бы только она не была слишком одинока, чтобы задавать вопросы, которые могли бы помочь ей выжить. Если бы только Ворон мог пойти и спрыгнуть со скалы, вместо того чтобы постоянно переезжать из города в город…

Живот Ванельды вздулся. Она ожидала, что Ворон немедленно позовет её к себе, поэтому, готовясь, съела слишком много. Она привычно вытерла уголки рта. Она была привередлива, но ей всегда казалось, что это явные признаки того, чем она занималась. Она так и не дождалась своего первого кормления, когда побагровела и разорвала кролика на куски. Даже его пронзительного крика было недостаточно, чтобы вывести её из оцепенения. Позже она пришла в себя, испачканная так сильно, что на ней не осталось ни клочка белой шерсти. С тех пор она следила за собой так тщательно, что в другой жизни учителя и друзья, которых у неё никогда не было, могли бы прошептать "ОКР".

Она ждала. Хорошие девочки ждали. Она не всегда была хорошей девочкой, но, если хорошенько побить собаку, она скоро научится послушанию. Пони ничем не отличаются от других. Даже от таких монстров, как она.

Она ждала несколько часов. Рассвет окрасил горизонт в фиолетовый, затем в лиловый, а затем в нежно-оранжевый цвет. К возвращению Ворона небо стало совершенно голубым, и окрестности оживились. Обычно он не рисковал нарушать их секретность, позволяя пони увидеть, как они входят в дом или выходят из него. Должно быть, у него была веская причина для этого сейчас. То, что это могло быть, заставило Ванельду вздрогнуть.

Входная дверь открылась и закрылась. Копыта Ворона застучали по кафельному полу холла.

“Ванельда?”

Её живот скрутило.

”Иди сюда, сладкая".

Она не смогла устоять перед прямым приказом. Тем не менее, она еле волочила ноги, когда вышла из комнаты Кловер и спустилась по лестнице. Ворон ждал внизу. Он стоял прямо, на задних копытах у него был свёрток с тряпками.

“А, вот и ты. Ты хорошо поела прошлой ночью?”

“Да, папочка”.

“Хорошо, хорошо”. В его глазах был странный блеск. “Иди сюда. У меня есть пони, с которым я хочу тебя познакомить."

“Познакомить?” Она посмотрела на свёрток. Он шевелился. Её сердце упало. Она молилась, чтобы он не принес ей что-нибудь живое, что он хотел бы, чтобы она убила у него на глазах. Он иногда так делал. Она не была уверена, было ли это проверкой её верности, послушания или чем-то ещё. Возможно, ему просто нравилось наблюдать, как умирают животные. Было достаточно плохо, когда он приносил ей животных, но этот свёрток... Из складок ткани торчало копыто.

Крошечное мягкое копытце, ещё недостаточно взрослое, чтобы выдержать вес своего владельца.

Белое копытце.

"Шшш, шшшшшшш." Голос Ворона был нежен, как летний ветерок. "Всё в порядке, малышка."

Копыто прижалось к его носу. Его владелец захихикал. Ворон обнажил в улыбке все свои зубы до единого.

"Ванельда, поздоровайся со своей младшей сестрой. Её зовут Веллум."

Внезапно Ванельде захотелось выплеснуть содержимое своего живота на пол. Мордочка, смотревшая на неё из протянутого свёртка, была очаровательна: пухлый жеребёнок, щечки которого так и просились, чтобы его ущипнули, а хихиканье заставило бы задуматься любую кобылу. Она вытянула передние копыта, требуя, чтобы её взяли в копыта. Единственное, что портило её внешний вид, - это обилие красных пятен вокруг рта и крошечные клыки, торчащие из нижней губы.

“Моя первая успешная добыча пегаса.” Гордостью сказал Ворон. “Можешь ли ты поверить, что муж её матери принял её за свою? Он так смешно закричал, когда обнаружил её пустую кроватку”.

”Баба!" Жеребёнок начал бормотать. ”Бабаба!"

“Сегодня вечером мы отправимся дальше. У меня есть то, за чем я пришёл”.

Ванельда вскинула голову. Это? Вот почему он заставил её прийти сюда? Вот почему он заставил её сделать то, что она сделала?

“Ты присмотришь за Веллум, пока я буду спать. Отныне я буду учить вас обеих. Она, безусловно, самая младшая дочь из всех, кого я когда-либо приводил в дом. Возможно, в этом возрасте она станет более послушной, чем её предшественницы. Возможно, она даже проживет столько же, сколько и ты. Я так хочу, чтобы в нашей семье был пегас." Беззаботно продолжал Ворон.

Ванельда сглотнула. “Я... Папочка, я не думаю...”

“Ты вообще не думай, сладкая”. Что-то мрачное сквозило в его словах. Это было не замечание, а приказ. “Ты не должна думать. Ты должна просто делать”.

“Но–”

"Хорошие девочки не сомневаются в том, что говорят им их отцы, Ванельда. А ты ведь хочешь быть хорошей девочкой, верно?"

Страх пробежал у неё по спине. "Да!" Пискнула она.

”Потому что, что получают плохие девочки?"

“Н-Наказание”.

“Правильно, наказание. И прошло так много времени с тех пор, как мне приходилось наказывать тебя, сладкая. Было бы жаль, если бы ты вынудила меня прервать это из-за твоего собственного недостойного поведения." Он поднял глаза, словно в раздумье. "Или сломать тебя. Я не уверен, что именно”.

Она сглотнула и протянула передние копыта, чтобы взять свёрток. Однако, вместо того, чтобы передать его, как она ожидала, Ворон положил его на пол и развернул обёртку. Это было изорванное в клочья, заляпанное кровью детское одеяльце.

“Сиди здесь, Веллум. Ты хорошая девочка."

Жеребёнок раскачивался взад-вперед, хихикая и посасывая собственное копытце. Она была слишком взрослой для подгузников, но, похоже, плохо знала язык.

"Бабабаба! Баба?”

“Папа проголодался после того, как напоил тебя своей кровью, малышка. Ему нужно покормиться прямо сейчас." Ворон пристально посмотрел жеребёнку в глаза. "Будь хорошей девочкой, не двигайся с места."

Прежняя паника поднялась в Ванельде ледяным столбом. Когда Ворон взглянул на неё, она застряла у неё в горле. Весь мир, казалось, стал немного холоднее, когда она поймала этот взгляд. Она знала, что лучше не отступать, но было трудно подавить этот порыв, когда он приблизился.

“Ложись, Ванельда. Ты знаешь, что лучше не заставлять папу ждать”.

Она послушно поджала под себя ноги и перевернулась на спину. Движение вызвало у неё тошноту. Нависший над ней Ворон усугубил её состояние. Она закрыла глаза. Она уже должна была привыкнуть к этому. Это больше не должно было быть так сложно. Она не должна была возражать. Хорошие девочки хотели, чтобы их отцы были счастливы. Она хотела быть хорошей девочкой. Она очень, очень хотела быть–

“Нгг!”

Она вздрогнула, когда его клыки вонзились в верхнюю часть её живота. Они, казалось, удлинились, когда вышли за пределы первого слоя кожи и подкожно-жировой клетчатки, выходя за пределы того, что лежало между ним и его добычей. Когда он начал сосать кровь, её горло сжалось от ощущения опустошения. Вздутие живота прошло, но тошнота осталась. Когда Ворон одобрительно хмыкнул, она едва сдержалась, чтобы не вскрикнуть.

Когда он закончил, она осталась на месте, чувствуя головокружение от внезапной потери питательных веществ. Он принял больше, чем обычно. Она открыла глаза и увидела вращающуюся комнату, и ей пришлось подождать, пока всё не прекратится, прежде чем, пошатываясь, подняться на копыта.

Она замерла, услышав, как кто-то захлопал в ладоши.

Веллум восторженно захихикала, постукивая маленькими передними копытцами, что было похоже на одобрение. Она всё ещё была там, где Ворон велел ей оставаться. Она наблюдала за всем происходящим. Она немедленно вытянула передние копыта, требуя, чтобы Ворон взял её в свои копыта. Он так и сделал, рассмеявшись, когда она настояла на том, чтобы обнять его и уткнуться носом в его объятия, как будто он действительно был её отцом.

Ванельда могла только наблюдать, охваченная ужасом при виде этого зрелища.

“Вот моя хорошая девочка...”