17.
15 сентября 1942 года; тем днем шестая армия вермахта господствовала в Сталинграде. Город, что стал руинами былого советского величия. Кирпичи и камни остались на местах домов, горел асфальт, многие полегли в ожесточенных боях. Немцы захватили правый берег Волги — той реки, что слыла важной стратегической жилой снабжения русских войск. Стоило ее подрезать, эту жирную вену, и Красная армия осталась бы лежать без дыхания.
Вермахт бомбил лодки, минировал воды, пока советские барки упорно шли вперед. С левого берега на горбах тащили раненых, туда же, несмотря на шквал вражеских огней, поставляли нефть, боеприпасы, медикаменты. Речники вели войну так же героически, как и сама Красная армия. Никто не отдавал земли пришедшим арийцам. Сталинградская переправа на Волге — залог будущей победы. Шестьдесят вторая советская армия жила только благодаря мужеству моряков, плывших под нескончаемым огнем.
В городе бились, как могли. Штыками, ножами, топорами. Прятались за скелетами зданий, борясь за каждый кирпич и клочок мертвой земли. Днем ранее германцы достигли вершины «высоты 102» — холма, с которого обозревался весь Сталинград. Неудобная для русского народа позиция, которую отбирали любыми способами. Холм тот принимал удары бомб, над ним кружили солдаты люфтваффе, а земля покрывалась глубокими оспинами: воронки, кратеры и ямы; земля вымерла, почернела. И носился по воздуху запах извечного дыма и огня. Это был апокалипсис.
У румын все было относительно тихо, один лишь Сталинград неумолимо горел, выбрасывая столпы дыма в небо. Немецкая же армия содрогалась и плавилась, над касками летели пули. За две недели фронт продвинулся на километр вперед, но батальонный тыл остался на месте.
Василе все еще пользовался положением раненого и наслаждался работой поваренка. Небольшой лесок окружал лагерь и защищал, тихо ложился вечер. Далась минутка отдохнуть. Василе чинил башмак, сидя на холодной русской земле. Трещал костер, у которого на гитаре играл Гордиан. Он потерял глаз, и повязка пропиталась гноем — не хватало медикаментов, хоть поставки из полкового тыла и возобновились. Таких, как он, ценили в кругу солдат: они достойно красили досуг, напевая знакомые песни. Кто-то писал письма, кто-то только открывал полученное. Femeie iubită* тоже отправляла письма, и Василе хранил их, как последнюю сигарету или глоток воды.
Он чувствовал, как устал воевать. Как устали его руки и ноги бежать вперед, вскинув автомат с острым штыком. Он прятался, но вес тот все еще давил и бередил. Василе хотел мира и искусства, но должен был убивать. Он смирился с участью, с тем роком, но все еще верил, что выживет и вернется домой к любимой. Последние дни он перестал видеть ее во снах: на замену, как потеха, пришли кошмары, где Василе обязательно убивали, проткнув горло ножом. Он просыпался и хватался за автомат: ему мерещилось, что бежали красноармейцы. Выли загробно и ужасающе «Катюши».
Василе завернулся в стылый тулуп из овечьей шкуры и сунул патроны в карман. На землю выпала фотография чуть больше спичечного короба: там улыбались в объятиях друг друга его женщина и он сам. Василе поцеловал карточку и бережно вернул в карман тулупа. На рукавах застыла кровь, но он давно привык. Недавно из леса вышли партизаны, прятавшиеся в Акатовке, и расстреляли нескольких солдат.
Василе хотел подсесть к костру, но обратил внимание на Марко, твердо шагающего вглубь леса. Этот воин пользовался вниманием других солдат: он был хорош в рукопашном бою, тверд и упрям, но за все время не убил ни одного врага. Он провел неделю в окопах и только вернулся, чтобы отдохнуть.
Марко принципиально не пользовал огнестрельное оружие и в схватках с Красной Армией терялся где-то в местности. Он бросал окоп и уходил назад, к тылу и лесу, в котором пропадал надолго. На ночи, на несколько ночей. Сержант отделения наставил на него пистолет однажды и обвинил в трусости, но слишком уж он не походил на такого: мрачный был, с аурой убийственной, как у закоренелого воина, с мощным телом. Тогда Марко сломал сержанту шею, пока другие воевали с теми, кто сидел за колючей проволокой и минным полем. Труп, лежащий в тыловом окопе, потом посчитали жертвой советов и отправили на родину.
Василе ступил за Марко следом.
Там, глубже в лесу, затихли все звуки. Отрезались подпевающие голоса солдат, затих свист летящих самолетов и словно бы гула рассерженной Земли под ногами. Природа явно была против кровопролития. Василе заодно справил малую нужду где-то у деревьев, а после прислушался. Марко впереди давно затерялся, и пришлось полагаться на уши. Раздался треск — сломалась ветка под чьими-то ногами, и Василе обернулся на звук.
Там, прикрывшись раскидистым кустом, сидело что-то несуразное. Два глаза-точки красным отблеском горели над землей в позиции хищника, готовящегося прыгнуть.
_____________
Femeie iubită — Любимая женщина.