«На город опускатся тьма...»
Вечер действительно выдался особенно неспокойным, словно сама природа предчувствовала надвигающиеся неприятности. За высокими окнами небо стремительно затягивало плотной, непроницаемой пеленой свинцово-серых облаков, готовых в любую минуту обрушить на город потоки холодного осеннего дождя. Ветер завывал в трубах, и казалось, вот-вот начнется его безумный танец, барабаня по стеклам настойчивыми, тревожными каплями. Однако в уютной, залитой теплым светом торшеров квартире, полной звонкого смеха, оживленных разговоров и аромата свежезаваренного чая, собралась компания неразлучных друзей. Несмотря на удручающую погоду за окном, они были полны молодой энергии, беззаботного задора и предвкушения чего-то необычного. Один из них, Ким Ёнхун, высокий, с вечно взъерошенными волосами и лукавой искоркой в глазах, с присущим ему энтузиазмом и красноречием уговаривал своих двух лучших подруг на очередную сомнительную авантюру, которая, по всем признакам, обещала стать настоящей, полноценной проблемой с непредсказуемыми последствиями.
— Да что нам стоит-то, а? Серьезно, девчонки, это же будет приключение! — уверенно, почти напористо твердил Ёнхун, поочередно окидывая пронзительным взглядом каждую из подруг, словно пытаясь отыскать в их глазах хотя бы малейшую искру согласия или любопытства. Его голос звучал так убедительно, так заразительно, что даже самые скептически настроенные и осторожные личности могли бы начать колебаться под его напором. Он был мастером убеждения, когда дело касалось рискованных затей.
Девчонки, Квон Аён и Ли Нара, дружили с самых младших классов, с тех времен, когда делили одну парту, секреты и мечты. Их связь была прочной, нерушимой, как крепкая морская веревка, способная выдержать любые штормы. Но в старших классах, когда мир вокруг них начал стремительно меняться, в их дружный девичий коллектив вихрем ворвался новенький — тот самый Ким Ёнхун. Сначала все, и не только они, были несколько насторожены к его появлению – слишком уж он был уверен в себе, слишком дерзок и независим. Но вскоре его неуемная энергия, искрометное чувство юмора и способность находить выход из любой ситуации сделали его неотъемлемой, почти центральной частью их маленькой компании. По школе даже ходили слухи, что он умудрился приударить за обеими сразу, так ловко он лавировал между ними, но ни Аён, ни Нара не придавали этому значения. Между ними не было никаких недомолвок, ревности или недоразумений по этому поводу — они просто были хорошими, настоящими друзьями, ценящими друг друга такими, какие они есть.
— То, что мы, в отличие от некоторых, не конченые дуры, чтобы добровольно тащиться туда, где, по слухам, постоянно ошиваются какие-то наркоманы, алкоголики и всякие там сатанисты, поклоняющиеся невесть кому, — особенно когда на дворе уже почти ночь, и нормальные люди сидят по домам! — отрезала Нара, ее голос сочился явным недовольством и сарказмом. Каждое ее слово звучало как громкое предостережение, как пронзительный сигнал тревоги, который, по ее мнению, должен был отрезвить пылкого авантюриста. Она скрестила руки на груди, всем своим видом демонстрируя неодобрение.
Аён, сидевшая рядом с ней на мягком диване, лишь молча, но выразительно кивнула, полностью соглашаясь с доводами подруги. Она всегда была более осторожной, рассудительной и приземленной, предпочитая предсказуемость и безопасность своего привычного, уютного окружения рискованным вылазкам в неизвестность. Ее внутренний голос всегда шептал: "Держись подальше от неприятностей".
Ёнхун, однако, услышав их отказ, лишь картинно, с преувеличенной обидой закатил глаза к потолку.
— Ну, от тебя, Нара, я, в принципе, чего-то подобного и ожидал, ты у нас всегда была королевой драмы и паники, — протянул он с деланным разочарованием, а затем резко повернулся к Аён.
— Но чтобы ты, Квон Аён! После всего, что мы пережили! Какая же ты все-таки... трусиха! Не ожидал, честно. —
Его слова были чистой воды провокацией, рассчитанным ударом по ее самолюбию, и он прекрасно это знал. Он понимал, что именно такой прямой, почти оскорбительный упрёк мог сработать как катализатор для её скрытой смелости, задеть ее за живое.
Аён почувствовала, как внутри неё мгновенно закипает волна горячего, негодующего протеста. Обида обожгла щеки. Эта девчонка, как он ее назвал, всегда была немного вздорной, импульсивной и взбалмошной, готовой на самые отчаянные поступки, лишь бы доказать свою независимость и смелость. Она не могла, просто не имела права позволить себе показаться слабой, трусливой в глазах своих друзей, особенно после такого явного вызова. Взять себя на "слабо" в данной ситуации означало не просто поддаться на провокацию, а доказать всем, и в первую очередь самой себе, что она не боится ничего и никого.
— Да он же просто дурачит тебя! Манипулирует! Не ведись! — почти закричала Нара, в отчаянии пытаясь образумить подругу, схватив ее за руку. Она видела, как в глазах Аён загорается опасный огонек азарта. Но было уже поздно. Квон Аён уже была крепко зацеплена колкими словами Ёнхуна, как рыба на крючок. Она чувствовала себя как туго натянутая струна, готовая в любой момент лопнуть от напряжения и выдать неожиданный, громкий аккорд.
— Ну всё, решено. Мы идем туда, — с холодной, стальной решимостью в голосе хмыкнула Аён, выпрямляясь и вызывающе глядя на Ёнхуна. — Веди, зараза такая, и я на деле докажу тебе, что никакая я не трусиха! Посмотрим еще, кто из нас первый запросит пощады!
— ТЫ ЧЕ, СОВСЕМ УЖЕ?! В ВОЗДУХЕ ПЕРЕОБУВАЕШЬСЯ ЗА СЕКУНДУ?! — Нара в полном бессилии и отчаянии буквально скатилась вниз по мягкому креслу, закрыв лицо руками. Ее голос был полон неподдельного ужаса и предчувствия беды. Она знала свою подругу – если Аён что-то вбила себе в голову, переубедить ее было практически невозможно. Она знала, что их предстоящий путь, скорее всего, будет полон реальных опасностей, неприятных неожиданностей и, возможно, даже серьезных проблем.