Глава 1
— Нет, Ребекка! Ты никуда не пойдёшь. – почти кричит на меня мама.
— Мам, как ты не понимаешь? Я уже обещала друзьям. Хардин за мной заедет через десять минут. – умоляющим тоном произношу я.
— Я все сказала. – чеканит мать с каменным выражением лица.
Живот скручивает и тянет от несправедливости ситуации, ибо я прекрасно знаю, что мама не хочет меня никуда пускать из вредности.
— Просто скажи, за что? – со слезами на глазах, которые вот-вот готовы политься по моему лицу, спрашиваю я.
— Потому что я так решила! Вечеринки – не то место, где должна находиться восемнадцатилетняя девушка в пятницу вечером. – она отпивает глоток вина из своего бокала и продолжает строить какие-то графики по работе в своём макбуке.
— По-твоему, я должна сидеть целыми днями дома, а вечером посмотреть передачу по телеку и укутаться в шерстяной плед, заснув с газетой в руках, как старая бабка? – я забираю бокал из ее рук, так как она выпила почти всю бутылку.
После ухода отца из семьи – мать совершенно перестала контролировать себя. Элис пьёт почти каждый день, за редким исключением делая передышки от виноградных терпких напитков. Застать ее в гостиной с бокальчиком полусухого красного гораздо вероятнее, чем без него. Я пытаюсь бороться с новой пагубной привычкой матери, но просьбы родной дочери, как и личность, эта женщина ни во что не ставит.
Мама потягивает по вечерам, чтобы расслабиться, но выпивать, как минимум, одну бутылку перед сном – не норма, и пристрастие прямым ходом идёт к алкоголизму.
Я волнуюсь за маму и искренне хотела бы помочь, но она закрылась от меня и не хочет подпустить поближе, держа на расстоянии, словно мы чужие. Мама скорее прислушается к коллеге по работе, чем ко мне.
Наши диалоги всегда выглядит примерно таким образом, как сейчас. Никакой теплоты, взаимопонимания и заботы, как обычно бывает у дочерей и матерей. Нормальных дочерей и матерей. А у нас только ругань и споры.
Иногда складывается ощущение, что ее передергивает, когда я ее называю мамой. Мне кажется, она была бы счастливее, если бы я обращалась к ней по имени, или называла Мисс Эванс.
Порой возникает липкое и поганое чувство, что мама меня совсем не любит. И так больно осознавать, что самый близкий и родной человек считает тебя пустым местом. Женщина, которая должна быть моей поддержкой и опорой на протяжении жизненного пути – вытирает ноги о честь и достоинство, втаптывая в грязь оскорблениями и полным неуважением изо дня в день несколько лет.
— Какое право ты имеешь отбирать бокал? Ты кто? Ты тут живешь за мой счет, ты существуешь благодаря мне, Ребекка. – мама тянется за вином, нахмурив брови.
— Твоя дочь, если ты не забыла. – обиду в стальном тоне голоса трудно не услышать.
— Моя дочь, которая так сильно хочет пойти на тусовку, чтобы напиться, накуриться и с кем-то потрахаться, что приходится отвлекать мать от работы? – после ее слов я теряю дар речи.
Она часто не следит за языком и не думает, когда выливает словесный поток дерьма, спуская таким образом накопившийся пар. Но сегодня мама, если ее можно так называть, окончательно перешла черту допустимого.
— Что ты несёшь? Ты себя вообще слышишь? – срывающимся голосом произношу я, а внутри что-то ломается.
— Ребекка, отдай по-хорошему. Иначе я перестану тебя обеспечивать или, чего хуже, выгоню из дома. – ее рука вновь тянется к бокалу.
Кажется, что мама – самый ужасный человек из моего окружения, а должно быть наоборот. Не понимаю, в какой момент она стала настолько неуравновешенной.
Два года назад я впервые увидела, как Элис плачет. Развал семьи, безусловно, повлиял на психическое состояние, у мамы был нервный срыв, непрекращающаяся истерика, что для нее не свойственно, ибо моя мать и слёзы – казались несопоставимыми вещами, но я и предположить не могла, что мы докатимся до такого.
Не выдерживаю ее горьких и обидных слов. Хочу закричать во все горло, разрывая связки. В груди давит от боли, дышать невозможно, будто кто-то отплясывает танго на грудной клетке, безжалостно топча легкие и дробя косточки.
Действительно, кто я такая? Как я могу не хотеть, чтобы мать спилась?
Если она так хочет бухать, то пожалуйста. Если она готова обругать меня только за отобранный алкоголь – я не в силах с ней бороться. Если бутылка важнее, то и я перестану стараться быть хорошей дочерью.
Выплескиваю содержимое бокала ей в лицо, поддавшись кипящей обиде, что поглотила тело. Я живой человек, у которого тоже есть чувства, и не собираюсь вечность терпеть похабное отношение к себе.
По кремовой шелковое рубашке расползается бордовое пятно, что насквозь пропитывает дизайнерскую ткань, выкрашенные в блонд волосы становятся красноватыми, а каре-зелёные глаза женщины распихиваются от шока.
Приподнятые вверх брови создают несколько крупных морщин, но затем мама щурится, вздыхает, а удивленная физиономия сменяется свирепым оскалом, и я замечаю, как ее ладони сжимаются в кулаки.
— Малолетняя дрянь! Как жаль, что восемнадцать лет назад твой паршивый отец отговорил меня делать аборт. – ее губы, со слоем розовой помады, расползаются в кривой ухмылке, а глаза источают чистой воды ненависть.
— А ты конченная стерва! Бедный папа, как он только терпел тебя столько лет. Надеюсь, его новая девушка не заносчивая алкоголичка с кучей комплексов и дряблой задницей, как ты. – слова вылетают из меня прежде, чем я успеваю подумать.
Моментально жалею о сказанном, ведь хоть кто-то из нас должен контролировать речевой аппарат, не подливая масла в огонь, но у каждого есть точка кипения, и моя наступила сейчас.
И, какой бы конченной не была женщина, стоящая напротив, в первую очередь — она моя мать, и я действительно ее люблю.
Понимаю, что поток несуразного бреда вырвался изо рта, чтобы посильнее задеть и уколоть, но, надеюсь, в глубине души мама так не считает, либо же я пытаюсь найти оправдания, которых Элис не заслуживает.
После колкой фразы с моей стороны маму настигло свирепое безумие и следующая минута проходила, как в тумане.
Почувствовала резкое жжение на щеке, а голова повернулась вбок, тело сковало, шейные позвонки похрустели, и я не могла пошевелиться.
Она...ударила меня.
Не ощущала себя более униженно и растоптанно прежде. Как она могла? Я...У меня нет слов.
Родная мать только что дала мне пощечину.
Бокал падает из моих рук и разбивается о кафельную плитку вдребезги. От звука я пугаюсь и делаю шаг в сторону, натыкаясь на кусок острого стекла босой ступней.
Красные размазанные отметины остаются на паркете, когда пытаюсь сдвинуться с места.
— Только не испачкай ковёр. Я его из Италии заказывала. Вон тапки, обуй их. – равнодушно произносит моя мать, пока тянется за новой бутылкой вина. — И да, впредь следи за своим языком.
Мне нечего сказать в ответ. Теперь тело окутала не только моральная боль, что сдавливала внутренние органы, но и физическая, в виде полыхающей кожи на скуле от удара.
Она впервые подняла руку, впервые так резко высказывалась на мой счёт. Спорить и ругаться для нас стало обычным делом, особенно в последний год, но до подобных оскорблений дело не доходило.
Признаю, что переборщила, затронув больную для Элис тему, но и мама сказала сегодня слишком много. По возвращении домой она уже была не в духе, но я зачем-то решила завести разговор, а надо было свалить по-тихому, пока мать заливает в желудок горячительную жидкость.
Разворачиваюсь и ухожу, обходя драгоценный коврик из Италии стороной, дабы случайно не запачкать кровью. Позади остаются размазанные следы от раны, которые завтра придётся оттирать экономке, если мама не дала Анне очередной выходной. В таком случае драить полы буду я.
Прихрамывая, поднимаюсь в комнату и вижу на открытом экране ноутбука сообщение от Хардина в личном чате.
Ставлю колено с пораненной стопой на светло-голубое бархатное кресло на колесиках, облокотившись ладонью о белый компьютерный стол с жемчужным напылением, который мне сделал на заказ один папин друг года четыре назад.
«Привет, Бекс, я уже подъехал, жду на старом месте. Тащи сюда свою задницу быстрее, иначе я уеду без тебя. Х :)»
Улыбка невольно появляется на лице, а живот скручивает в тянущий узел. Единственный человек, который может меня хоть немного отвлечь от проблем. Я забываю про полученную травму, пробегая глазами по отправленным им строчкам, и опираюсь об паркет обеими стопами, скинув ногу со стула, но после минутной эйфории чувствую острую боль на пятке, издавая шипение от неприятных ощущений.
Мой Хардин...Я хочу его поскорее увидеть и обнять. Прижаться и вдохнуть, присущий ему одному, запах. Аромат морозной перечной мяты, который я подарила ему на семнадцатилетние. Прошло почти два года, а он до сих пор пользуется только этим парфюмом, купив 3-4 новых флакона.
«Секунду. Я почти выхожу. Не смей уезжать без меня, иначе извиняться придётся очень долго ;)» – я спешно отбиваю по клавишам, улыбаясь монитору, как дура.
На скорую руку обрабатываю ранку: кладу ватку с заживляющей мазью на порез, поверх обмотав ногу бинтом. Надеваю мягкие носки, чтобы наступать было максимально комфортно.
Обидно, ведь я планировала пойти на вечеринку на каблуках, но теперь придётся идти в белых форсах.
В принципе, с чёрным шелковым платьем и косухой кроссовки выглядят довольно неплохо. Но самое главное – мне не больно ходить.
Выключаю свет в комнате, стараясь не шуметь. В клатч складываю все необходимое и на цыпочках крадусь по дому.
Подхожу к гостиной, мельком заглянув туда. Через арку виднеется проход на кухню. Мама по-прежнему сидит за барной стойкой и пялится в ноутбук.
Я аккуратно прохожу мимо зала и спускаюсь в подвал, где находится винная комната. Только так смогу попасть в сад и выбраться наружу, не создавая шума в коридоре, как бы получилось через главный вход.
Сбегать из дома мне приходится не впервые, поэтому никаких трудностей в процессе не возникает.
Я обхожу фасад дома, несколько раз обернувшись на окна, и, наконец, покидаю частный участок, тяжело вздохнув.
Прохожу пару домов вдоль улицы и замечаю чёрный блестящий Шевроле Импала шестьдесят седьмого года на углу поворота.
Я бы не сказала, что являюсь фанатом и ценителем ретро-автомобилей, но вот Хардин — да.
И, не буду лукавить, они смотрятся вместе крайне гармонично.
Не представляю Скотта за рулем внедорожника, спортивной машины или любой другой современной тачки.
Я открываю дверцу и плюхаюсь на пассажирское сиденье, но, не рассчитав силы, захлопываю дверь слишком громко.
— Бекс, я тебя конечно очень сильно люблю, но будь с Шарлоттой понежнее. – Хардин смотрит на меня и улыбается, на его щеках появляются прелестные ямочки, которые сводят с ума.
— Шарлотта, прости, больше так не буду. – детским голосочком произношу я и глажу машину.
Заливистый смех Хардина разносится по салону автомобиля, и я подхватываю его, не в силах устоять.
— Ты чего так долго? – спрашивает он, пока заводит машину.
— Да так, просто не знала, что надеть. – вру я.
Не собираюсь грузить Хардина проблемами и внутренними переживаниями. Ему со мной легко, и я не хочу, чтобы это менялось. Никто не будет в восторге от перспективы выслушивать подростковое нытьё о сложных отношениях с мамой.
— Бекс, ты кое-что забыла. – парень выжидающе смотрит на меня.
— А?
— Что «А?». Ты чего меня не обняла?
Ничего не ответив, я тянусь к парню и заключаю в объятия, уткнувшись носом в шею Хардина, вдыхаю парфюм, который теперь навсегда ассоциируется только с ним. Мурашки проносятся по телу, и я выдыхаю горячий поток воздуха прямо ему на кожу. Скотт немного дергается и плавно отстраняется.
— Спасибо. – слетает с губ.
— За что? – Хардин смотрит бездонными изумрудными глазами точно в мои, вскинув брови вверх.
— За то, что ты мой друг и ты у меня есть. Я люблю тебя. – говорю я, смотря на него.
— Что за сентиментальности, Бекс? – Хардин мягко пихается локтем, после того, как переключает передачу.
Именно сейчас захотелось поблагодарить его, чтобы почувствовать то тепло, которое я недополучаю дома, хотя оно совсем иное, но все ещё согревающее меня изнутри.
— И я тебя люблю. — произносит парень спустя минуту и больше не смотрит в мою сторону.
Бабочки в животе устраивают бунт, отказываясь воспринимать факт того, что любит он меня далеко не как девушку.
Мы дружим больше двух лет, и все время я тайно влюблена в Хардина, хотя подозреваю, что он вполне может догадываться о моих чувствах, потому что скрывать эмоции – история не совсем обо мне. Всегда завидовала людям, которые умеют себя контролировать настолько сильно, что всегда остаются закрытой книгой для остальных, когда им выгодно.
Смотрю на прекрасный профиль, шею, ключицы, руки, покрытые татуировками, и не могу оторваться всю дорогу, внаглую разглядывая Хардина, как живописную картину с кучей деталей, что не хочется упустить. Он кажется мне идеальным, хотя...Хардин и правда идеален. Не видела в жизни парня красивее.
А когда Скотт закусывает колечко на губе, у меня скручивает все, что только можно, и я хочу сделать с ним тоже самое только уже своими зубами.
Я в него так сильно влюблена и чувствую, что кроме Хардина Скотта мне никто не нужен. Но...Хардин не встречается с девушками. И вряд ли его позиция когда-то изменится. Да что уж там, он спит со многими и каждый в школе знает об этом, но ко мне брюнет ни разу не приставал, не намекал на что-то большее, да ладно, мы даже ни разу не флиртовали друг с другом. Его отношение очень особенное, он оберегает меня, как младшую сестренку, сам того не подозревая.
Не важно, какой кошмар происходит в жизни, если Хардин рядом – остальное становится бессмысленным.
Жаль, что я для него очень близкая и единственная подруга, а в другой роли он меня не рассматривает. Возможно, в какой-то из своих фантазий я смогла бы набраться смелости и сделать первый шаг, но уверена, что он оттолкнёт меня, поэтому пускай Хардин будет присутствовать в моей жизни в качестве друга, чем уйдёт из неё вовсе.
— Бекс, почему ты до сих пор не нашла себе парня? – неожиданно спрашивает Хардин и, если честно, застает меня врасплох своим вопросом.
— Почему ты спрашиваешь? – поворачиваюсь и начинаю прожигать его взглядом.
— По-моему, это вполне логичный вопрос. Ты симпатичная и очень классная, но почему-то я не вижу очереди из толпы поклонников. – зеленоглазый начинает улыбаться.
— С чего ты взял, что поклонников нет? – я вскидываю правую бровь вверх и чувствую как щёки понемногу наливаются румянцем от комплиментов, если их таковыми можно назвать. — Знаешь, мне и одной прекрасно.
— Бекс... – Хардин просто улыбается, но не заканчивает мысль, якобы я должна понять без слов.
Вообще-то, я понимаю, к чему он клонит, но зачем ему знать о парнях, которые зовут меня на прогулки и свидания, если кроме татуированного парня, что сидит рядом, мне больше никто не нужен, и я отказываю всем подряд в отношениях, пресекая любые движения в мою сторону, ибо по-глупому надеюсь с Хардином на что-то большее, чем просто дружба.
Да, случайный секс имел место быть пару раз в моей жизни, и даже был парень, до знакомства с Хардином, но отношения закончились довольно печально, потому что нам было всего по шестнадцать, а Дэниел переехал в другую страну вместе с родителями, мы страшно поругались перед отъездом, как свойственно детям, которые решили поиграть во взрослые отношения.
Ещё несколько сотен метров мы едем молча, но Хардин вновь начинает говорить.
— Хотя, знаешь, я с одной стороны рад, что у тебя никого нет, иначе он бы запретил тебе общаться со мной, и я бы потерял одного из лучших людей в своей жизни. – брюнет поворачивается на меня и подмигивает.
Со мной он такой настоящий, я думаю. По крайней мере, хочется верить, что когда мы наедине, Скотт не напяливает очередную маску «каким я хотел бы казаться в социуме». Но, как только мы приедем на тусовку, Хардин станет...Хардином, к которому все и привыкли. Я не знаю, зачем он постоянно притворяется другим человеком, ведь он совершенно другой. Не такой чёрствый, холодный, отстранённый, грубый и злой, каким его могут охарактеризовать люди по первому впечатлению. Либо мои розовые очки влюбленности видят в Хардине исключительно хорошее, закрывая глаза на любые промахи.
— Ты меня никогда не потерял бы, слышишь? – мягко касаюсь его колена, но потом быстро убираю руку. — С чего ты взял, что он запретил бы? – с нескрываемым интересом говорю я.
— Бекс, ну ты меня видела? Как ко мне можно, допустим, хотя бы, не ревновать?! – смех разносится по салону, и я составляю компанию Хардину в этом деле.
— У тебя, как обычно, ни капли не завышенная самооценка. – говорю я, когда мы перестаём ржать с такой тупой шутки. — Я бы объяснила, что мы с тобой друзья и нет причин для волнения. Думаю, мой парень понял бы меня.
Хардин хмыкает после моих слов, а выражения его лица становится более серьёзным. Он сдвигает брови к переносице и закусывает кольцо на губе.
— Если бы у меня, в теории, когда-нибудь появилась девушка, что вряд ли произойдёт, я бы ни за что на свете, ни при каких обстоятельствах, не разрешил ей шастать с парнями, какими бы они там «друзьями» ни были. – грубоватым тоном произносит парень.
— Это так эгоистично, Хардин!
— Нет. Ни капли. Я считаю свою точку зрения в отношении этого вопроса довольно логичной. Если девушка моя, то она моя. И никаких там дружков в радиусе ста метров быть не должно, которые могут в любой момент, когда меня нет рядом, присунуть своего дружка поменьше в одно место той, которая принадлежит мне, Ребекка. – переходя на повышенный тон, изъясняется брюнет.
— Хардин, это так глупо. Ты в курсе, что такое доверие? Без этого не может быть никаких отношений. А если человек захочет, то ты его хоть на цепь посади, он все равно найдёт с кем тебе изменить. – пыхчу я в ответ.
Замечаю, как он начинает закипать от моих слов. Хардин с такой силой сжимает руль, что костяшки белеют.
Не хочу с ним ссориться, боже! Все ведь так хорошо начиналось.
— Давай не будем продолжать эту тему, я не хочу ругаться. – спокойно произношу я.
Парень ничего не отвечает, лишь слегка кивает и больше не поворачивает голову в мою сторону.
На протяжении оставшегося пути в автомобиле стоит давящая, некомфортная тишина, и только музыка, что играет на фоне, хоть немного разбавляет атмосферу.
Хардин паркуется вдоль дороги, домов за пять до нужного места, так как по периметру дорога занята. Мы выходим из авто и начинаем идти вперёд.
— Ты можешь объяснить, что случилось? – я торможу и хватаюсь за его кожаную куртку, чтобы он тоже остановился.
— Нет, Ребекка, все в порядке. – он выдёргивает локоть из моей ладони и уходит, оставив одну.
Просто прекрасно. А я думала, что вечер в компании друзей сможет исправить сложившуюся ранее ситуацию с мамой.
Ладно, зато в доме будет куча алкоголя или чего получше, и, естественно, много симпатичных парней с которыми будет о чем поболтать. Я найду, чем себя занять, раз он так не хочет разговаривать со мной.
Давно мы не ссорились на пустом месте. Не понимаю, что им движет.
Когда мы начинаем обсуждать отношения, в абстрактном плане, у Хардина каждый раз сносит крышу, и он пытается мне что-то доказать, хотя сам ни разу ни с кем не встречался, но считает себя экспертом в данной области. Он поднимает тему, заранее зная мое мнение на некоторые вещи, а потом не разговаривает со мной, если мы начинаем спорить.
Словно не согласившись с ним, я унижаю его...достоинство? Ну конечно, Хардин же всегда и во всем прав.
Но, если у меня есть противоположное мнение на обыденные вещи, то я имею полное право его высказывать. Не собираюсь поддакивать в угоду кому-то, даже если этот кто-то – Хардин.
Каких бы сильных чувств я к нему не питала, он иногда ведёт себя, как напыщенный индюк.
Полностью погрузившись в нахлынувший поток мыслей, не замечаю, как дохожу до нужного дома и уже около ворот стоят кучки подвыпивших подростков с довольными улыбками на лицах, потягивая алкоголь из одноразовых пластиковых стаканчиков.
На глаза попадается какой-то незнакомый парень среднего роста, который изрядно пьян. Его походка неровная, а вид потрёпанный. В руках две бутылки пива с закупоренными крышками на горлышке, а значит их никто не пил. Выхватываю у него одну прямо из рук и быстро ухожу, пока блондинистый парнишка не успел опомниться.
Переступаю порог огромного особняка школьного друга Митчелла Кима, который решил закатить последнюю вечеринку лета перед началом учебы. Запах травки и перегара прошибает ноздри с порога, не сказала бы, что это нечто приятное, но явно то, что сейчас необходимо.