Пролог. Темные времена.
В Литтл-Уингинге стояла холодная октябрьская ночь. На каждой улице горели фонари, и ни одно живое существо не издавало ни звука. Был слышен лишь шелест листьев на деревьях в маленьких придорожных садах, и то лишь благодаря дуновениям ветра. Снег здесь выпадет еще не скоро, но тротуары уже начали покрываться тонким слоем инея. Город спал, выглядя спокойно и умиротворенно.
Не стала исключением и Тисовая улица со своими тесно приткнувшимися друг к другу коттеджами. Однако продлилось это недолго; внезапно в конце улицы появился человек. Не вышел из-за угла последнего дома, нет. Просто появился посреди проезжей части, не издав ни звука. В руках он держал сверток, обернутый в нежно-голубое одеяло, который временами шевелился и попискивал тонким детским голоском.
Никто на Тисовой улице никогда не видел этого человека. Он был высок, худ и очень стар, судя по отливающей серебром в блеклом свете луны седины его волос и бороды — таких длинных, что их можно было заткнуть за пояс. Человек был одет в неимоверно длинную, почти подметающую землю лиловую мантию, на его голове красовался странноватого вида головной убор, похожий на ведьминскую шляпу, в тон мантии. Глаза за очками-половинками были голубыми, очень живыми. И звали этого человека Альбус Дамблдор.
Сверток неожиданно ожил на руках старика, завозился. Но Альбус Дамблдор обратил на это мало внимания, доставая из рукава мантии свою волшебную палочку. Одним ее взмахом он потушил огни на всей улице. Те погасли со странным треском. Новым взмахом наколдовав несколько светящихся шариков, парящих в воздухе и освещающих дорогу, Дамблдор убрал палочку обратно.
Волшебник неторопливо двинулся вниз по улице, направляясь к четвертому дому. Сапоги издавали глухой стук по асфальтированной дороге. Внезапно рядом что-то мелькнуло и в свете появилась крупная полосатая кошка. Пробежав какое-то время рядом с Дамблдором, то и дело окидывая того странными взглядами, словно прося остановиться, она вдруг замешкалась, отставая. А через мгновение рядом со старым волшебником шествовала уже немолодая женщина, одетая в темно-зеленую мантию, но другую, приталенного покроя.
— Не ожидал увидеть вас здесь, профессор МакГонагалл.
Женщина недовольно фыркает.
— Я все еще надеюсь отговорить вас, Альбус, от этой затеи.
В ответ на это заявление Дамблдор медленно качает головой. Ребенок у него на руках снова ворочается, что-то бормоча, но ни он, ни МакГонагалл не обращают на это внимания. Они оба вообще старательно делают вид, что на руках у старого волшебника ничего нет.
— Вы же прекрасно понимаете, что все уже решено. Мальчик останется со своими родственниками. Единственными, кто сможет о нем позаботиться.
— Хоть мне вы не рассказывайте свои сказки, Альбус! — неожиданно зло шипит женщина, кинув на безмятежного собеседника горящий яростью взгляд. — Позаботятся? О нем ли? Или позаботятся о нем для вас?
Дамблдор тяжело вздыхает, так, словно этот разговор повторяется уже далеко не в первый раз.
— Я прекрасно видела то, что вы сделали с их домом, Альбус. Разве это не идет вразрез с тем, чему следует наш Орден? С его принципами и ценностями?
— Это — лишь часть плана, Минерва. Плана, который я разрабатывал годами. Все и так чуть не сорвалось из-за действий Сириуса и Поттеров — а мы не можем позволить себе такой роскоши, как ошибки. Мальчик будет жить со своими родственниками. И никак иначе.
Какое-то время они идут молча. Но, когда Дамблдор поднимается на крыльцо нужного дома, МакГонагалл снова начинает говорить:
— Почему не отдать его Уизли? Вы сами сказали, что ни его родители, ни Блэк, ни Волдеморт теперь до него не доберутся. Чего вы хотите добиться?
Дамблдор кладет сверток с ребенком на порог, прямо перед входной дверью, и, выудив из кармана мантии письмо, кладет его рядом, подоткнув так, чтобы не унесло ветром. Потом он убирает черные волосы со лба ребенка, изучая еще сырой порез в форме молнии. На лице Дамблдора мелькает отвращение; он поспешно отдергивает руку, будто испачкавшись, и отступает.
МакГонагалл все еще ждет ответа.
— Вы не доверяете Молли и Артуру?
— Дело совершенно не в том, доверяю я им или нет, Минерва, — несколько раздраженно отзывается старый волшебник. Потом тяжело вздыхает, успокаивая эмоции, и продолжает уже своим прежним, несколько снисходительным тоном: — Не в том. Молли — сердобольная молодая женщина. У нее уже есть двое почти совершеннолетних детей, близнецы, годовалый ребенок на руках, а недавно она родила еще одного сына. И, будь уверена, за этими шестью последуют еще. Артур же, при всем моем к нему уважении, — несмотря на смысл сказанного, в голосе Дамблдора было слышно некоторое презрение, — совершенно не семейный человек. Он скоро поступит на службу в Министерство, а при такой важной работе не пристало отвлекаться на воспитание детей...
Неожиданно Минерва восклицает:
— Вы просто не хотите, чтобы мальчик знакомился с Волшебным Миром раньше, чем поступит в Хогвартс! Тогда я могу понять ваши действия, но зачем...
Альбус ее мягко перебивает:
— Тише, Минерва. Мы же не хотим, чтобы нас кто-то услышал. Но ты права. Мальчику незачем знать о магии так рано. Он должен вырасти в правильных условиях.
МакГонагалл прикусила язык. Сейчас они оба понимали, что «правильные условия» — далеко не те, которые принято считать нормальными. Сейчас «правильные условия» — это те условия, которые были нужны Альбусу Дамблдору.
— А мы тем временем разберемся с последствиями инцидента в Годриковой Впадине, — продолжал старый волшебник. — Боюсь, произошедшее оставит слишком глубокий след в истории. Следует это использовать...
МакГонагалл видела те отвратительные вещи, которые Дамблдор сегодня утром оставил в доме номер четыре по Тисовой улице. Но только сейчас она с болью в сердце поняла, что все это было спланировано заранее. Однако, даже несмотря на то, что они сделали, Лили, Джеймс и Сириус все еще оставались ее учениками. Головой Минерва понимала, что они подвергли Орден Феникса огромной опасности, позволив желанию спрятать своего сына ото всех в этом мире захватить их.
В частности Поттеры хотели сбежать от пророчества, которое должно было помочь всем существующим в этом мире людям. Помочь им окончательно изгнать Тьму. А на это был способен только их сын — Избранный. И Поттеры, поддавшись своему эгоизму...
МакГонагалл смотрит на сверток, в котором дремал мальчик. Впервые за вечер.
Женщина не знала, что случилось в Годриковой Впадине. Она лишь видела, как скоро Альбус и Грюм собрались и покинули штаб-квартиру.
А уже после Минерва узнала, что маленького сына Поттеров все-таки везут не в Орден, а сюда — в захолустный городок недалеко от Лондона. Еще и с каким названием...
— Как скажете, Альбус, — говорит в итоге МакГонагалл, а на душе у нее скребет от нехорошего предчувствия.
Не замечая или не желая замечать беспокойства Минервы, Дамблдор ласково улыбается и уводит ее прочь от крыльца, придерживая за плечо.
— Вот и правильно, профессор МакГонагалл. Все скоро снова встанет на свои места, будьте уверены. Одиннадцать лет пролетят быстро, и юный Гарри снова будет с нами...
МакГонагалл совершенно не слушала Дамблдора, сосредоточившись лишь на том, чтобы не обернуться.