Тепло внутри камина
Вьюга, вьюга. Заметает всё своим снежным плащом. На улице страшный холод, даже воздух настолько ледяной, что режет лёгкие. Ветер гнёт вековые ели, ломая берёзки как тростинки, выкорчёвывает осины с корнем и бросает в снег умирать окончательно. Птицы ломают крылья, глупо и безрассудно пытаясь лететь в такую погоду.
Всё это Инкре наблюдал из тёплой комнаты, согретый жаром камина и двумя одеялами. Фалации совсем недавно встал на ноги, чтобы приготовить для художника ужин. Через замочную скважину уже поступал приятный аромат свежевыпеченого хлеба.
Инкре отошёл от окна и сел на край своей кровати. Он долго размышлял над своими недавними словами. "Давай чуть позже". Что позже? Почему позже? Какого чёрта он остановил графа?! Только сейчас художник понимал, как он хотел не только поцелуев. Эти "чмоки-чмоки" в шею, конечно, были головокружительными, особенно учитывая, что шея художника - его слабое место, но ему этого было мало. Он хотел большего, гораздо большего, чем было раньше.
- Идиот... - закрыв голову руками, прошептал в пустоту француз.
В дверь комнаты вновь деликатно постучали. Художник хоть и был сильно расстроен, но такой родной для него стук в дверь не мог его не порадовать. Поднявшись с насиженного тёплого места, Инкре, облачённый в шаль из двух одеял, подошёл к двери и открыл её.
Кто бы сомневался. Фалации, сложа руки за спиной и глядя на художника сверху вниз, выглядел настолько харизматично и красиво, что у француза дыхание спёрло.
- Могу я зайти? - не без смешка глядя на мордашку Инкре, поинтересовался вампир.
Художник икнул и тут же отстранился от двери, пропуская графа вперёд. Граф же смотрел прямо в глаза белокостного. Его взгляд отличался ото всех тех, что Инкре видел прежде. Он был залит позолотой, поблёскивал в свете огня в камине и будто пожирал художника. От такого взгляда француз сглотнул ком в горле. Снова это противное и в то же время чертовски приятное чувство.
Фалации же двинулся прямиком на художника, закрыв дверь ногой.
Инкре же пятился, отступая туда, где, по его мнению, должен был быть угол. Но он ошибся. Ощущения спины показали, что француз был вжат в стену. А рыпаться было уже поздно.
Вампир прижал художника к стене, "зажав" его голову между рук, что упирались в эту несчастную преграду, держащую потолок. Инкре вскипал от бурных мыслей, противное чувство давило на низ "живота", заставляя немного приоткрыть рот и прикрыть глаза. Он ждал.
А Фалации и не заставил его ждать. Приблизившись к лицу, залитому радужной краской, граф сократил расстояние между их "губ" до жалких миллиметров.
- Что бы ты предпочёл: сельдь "под шубой" или цыплёнка табака? - играясь с "жертвой" в плане терпения, прошептал вампир. Это ещё больше раскрепостило художника, граф заставлял его буквально тихо стонать от напряжения, желания и нетерпения.
- А есть другие варианты?.. - загадочно и нежно прошептал в ответ Инкре, томно поглядывая на пуговицы рубашки Фалации.
Граф всё понял. Окончательно обнулив расстояние, вампир нежно впился в губы своей пассии. Инкре же, наконец почувствовавший желанный тактильный контакт, тут же ответил взаимностью.
Поцелуй длился долго. Очень долго. Но воздух, к большому сожалению, не вечен, и парочке пришлось отстраниться друг от друга через несколько секунд(23). Но на этом граф не остановился. Немного оттянув ворот рубашки Инкре от шейки, вампир начал нежно и глубоко выцеловывать её орнаментом, оставляя узоры из слюны и слушая, как постанывает его партнёр.
О, этот голос. Он сводил кровопийцу с ума. Фалации едва сдерживал себя, чтобы не содрать с Инкре этот ни в чём не повинный, но такой противный и мешающийся жилет. Впрочем, вскоре француз и сам намекнул на процесс оголения тела. Дрожащими от накрывающего волной за волной возбуждения ручками Инкре начал расстёгивать пуговицы на рубашке графа.
На это последовал долгий "лизь" несчастной шеи счастливого художника и не заставивший себя ждать громкий стон со стороны владельца части тела. Это окончательно лишило графа чувства стыда. Подхватив свою уже порядком уставшую от непреодолимого желания пассию, вампир сделал пару шагов и уложил ценный груз на кровать, нависнув над ним.
- Ты действительно не против этого?... - прошептал чуть ли не скуливший от тесноты брюк вампир.
- Уже давно, любовь моя... - таким же томным и ласковым шёпотом проговорил Инкре, без зазрения совести снимая с себя брюки.
[•••]
Солнечные лучи как всегда не могли пробить толстую ткань штор на окнах. Это позволяло обоим утомлённым любовникам впасть в глубокий сон. Фалации уснул почти сразу, а Инкре смотрел на его милое под действием ещё не прошедшего оргазма лицо и думал. Как же хорошо, что он переехал в эту деревню.