Слабость Первородного

От скользнувшей в ее зеленых глаза грусти замутило. Что-то внутри мужчины болезненно оборвалось и на мгновение он забыл о необходимости дышать, до мучительного спазма сжав челюсти. Но попытка сдержаться потерпела фиаско, стоило ему осознать, что Николь лишь умело пользовалась его чувствами, надавливая там, где ей нужно.

— Я любил Ребекку! — сорвавшись на крик, Марсель одернул руку и до хруста костей сжал ее в кулак. — И до сих пор люблю, — уже тише добавил Жерар, будто признаваясь в этом самому себе. — Но я не готов бросить все, что так долго создавал. Я не готов просто отдать все Клаусу и уехать с Ребеккой!

Коста вдруг поморщилась, ненароком вспомнив все, что видела собственными глазами между ним и Майклсон. Мысль о том, что все это меркло только перед жаждой власти, вызывала сомнения.

— Почему ты так держишься за Новый Орлеан? Зачем это все? — женщина внимательнее осмотрела лицо Марселя, цепляясь за каждый дрогнувший мускул и задерживаясь на грозно вытаращенных глазах.

Самые вероятные и логичные причины этого помешательства бились о черепную коробку, вынуждая судорожно думать. И вот оно. Николь ухватилась за наиболее возможную. Более характерную. Она уставилась на него в выжидающей паузе.

— Неужели ты пытаешься доказать Клаусу, что стал сильнее и умнее его?

Удар.

Жерар резко отступил и, растерянно вздернув плечи вверх, качнул головой, словно пытаясь отогнать смятение.

— Это так? — лукаво сощурилась женщина, кажется отыскав кровоточащую рану.

Губы невольно затронула коварная улыбка. Коста продолжала в упор смотреть на мужчину, который вмиг помрачнел, очевидно что-то лихорадочно обдумывая. Не собираясь прекращать свою маленькую забаву, Николь шагнула вперед, к Марселю.

— Если да, — негромко произнесла она, стараясь перехватить его внимание, — то это глупо, потому что затеянная вами игра уже не на власть, а на смерть.

Внезапно Жерар посмотрел на еретика с той пронзительной яростью, которая точнее любых слов подтвердила: все, что она говорила — все было верно.

— Мы оба знали, на что идем, — сурово объявил он, окончательно придя в себя, и в тот же момент глаза его вспыхнули такой отчаянной решимостью, что Коста еле скрыла охватившее ее замешательство.

Николь не могла разглядеть в Марселе того настырного, но еще неосторожного и слишком самонадеянного в силу возраста парня, которого однажды знала. Парня, страшащегося своего опекуна и в то же время безумно уважающего его и так же пылко желающего превзойти. Отдельные его фразы, поступки, даже движения буквально кричали: «Вот он я! Я все еще здесь!», но в тот же миг как по щелчку юнец испарялся, оставляя заместо себя зрелого амбициозного мужчину, страшного в своем стремлении отомстить за прошлое и отстоять то, что у него пытаются забрать. Четкое ощущение того, что перед ней истинный преемник Клауса, не покидало.

Но одно Коста была готова утверждать со всей уверенностью и опытностью — Жерар пока не уяснил главного: слепой пыл и непомерные амбиции редко выстаивали против опыта и коварной методичности. Злость, ярость, гнев — все это острые специи, которым она сама чертовски сильно благоволила, но, как только их количество переваливало за черту «разумное потребление», все летело к чертям. Без холодного рассудка не победить. Ни ей. Ни Марселю. Ни кому-либо другому. Тем более хитрых и без преувеличения дьявольски опасных существ, ходящих по земле больше тысячи лет.

— Ты действительно считаешь, что выйдешь победителем? — Николь с явным скепсисом оглядела мужчину.

— Разве ты не знаешь, кем я стал? — Жерар в недоумении нахмурился, отказываясь верить в то, что подруга Ребекки Майклсон оставалась в неведении.

— Знаю, — шумно выдохнула Коста, скрестив руки на груди. — Но ты не настолько неуязвим, насколько думаешь, — теперь она походила скорее на порицающего родителя. Ну или вправляющего мозги опытного товарища. Тут уж как больше нравилось... — Ты правильно сказал: я тысячелетний гибрид вампира и ведьмы и чего я только не видела за свою жизнь. Я самолично наблюдала за тем, как люди восходили до вершин и падали на самое дно; как строились империи и как в одночасье они становились ничем — пеплом под ногами; встречала таких существ, которые тебе даже в самых страшных кошмарах не снились. Так что, поверь, ты для меня не угроза, — с пугающим безразличием отозвалась Николь. — Для Майклсонов, кстати, тоже. Все это зашло так далеко лишь потому, что Клаус не мог и до сих пор не может себе позволить убить тебя.

— Так давай проверим это прямо сейчас! — яростно прорычал Марсель, с вызовом вперившись в еретика сияющими красными глазами. — Проверим, так ли ты колка в бою, как в разговорах, — из-под дрожащих половинок губ, искаженных оскалом, показалось шесть клыков.

В ту же секунду Коста поняла, кого ей так сильно напоминал Жерар.

Ее.

Еще сравнимо молодую, помнящую человеческую жизнь и настолько озлобленную от несправедливости, царившей вокруг, что единственное желание, пробивающееся через завесу безумства, — это желание действовать наперекор всему и всем. По-своему. Используя способы осуществления, граничащие с помешательством, которое так яро демонстрировал Марсель.

И чем дольше она жила, тем больше убеждалась, что у этого всего словно была своя последовательность. Сперва человеческая жизнь, затем ее окончание, перерождение и в скором времени момент сломления, сопровождаемый отмиранием последних крупиц человеческого и, о, кульминация — очередное перерождение, но уже не тела, а того, что крылось внутри. Души.

После понимаешь: прошлая жизнь позади, новая и неясная впереди. Но ты не забыл. Помнишь то, что осталось там и ты по-прежнему сломлен, зол и потерян. Потому легко поддаешься тому, что может наполнить тебя быстро и сполна, казалось навсегда заглушив то, что терзало, — гневу и ярости, становящимися твоей новой верой и смыслом. Ты тот, кто застрял между двумя мирами: живых и мертвых. Тот, кто не принадлежит всецело ни одному из них. И теперь ты либо сама тьма — воплощение леденящих душу страхов, нагромождение зла, насилия и порока, бесконтрольное чудовище, ослепленное возможностями и почувствовавшее безграничную власть и силу; либо в ближайшем будущем нежилец, канувший в небытие из-за того, что не смог справиться и принять новую реальность; либо же... ученик в опытных руках своего учителя, давно прошедшего все эти твои жалкие стадии. В случае последнего за окончанием авторского курса следуют извечные попытки самостоятельно балансировать между холодной головой и пылающим сердцем.

Николь помнила, как она, необузданная, ослепленная и ведомая злостью и гневом, отчаянно выступала против Сайласа, который почти всегда был слишком целомудрен и хладнокровен. Не вписывался в ее новые реалии. Не соответствовал ее ожиданиям и чувствам, что управляли ей точно помешанной.

И ныне Коста воочию наблюдала за подобным, как когда-то наблюдал Сайлас.

Ученик бунтует против учителя. Вот и вся разгадка.

Николь и Сайлас.
Марсель и Клаус.

«Как опосредованно и иронично», — хмыкнула Николь, смиряя монстра пред собой насмешливым взглядом.

Он обвинял Майклсонов в фарсе, но сам был тем еще актером. Брюзжал о справедливости и людях, намерении создать в Новом Орлеане пристань для каждого вида сверхъестественного, но на самом деле жаждал лишь одного — продемонстрировать Клаусу свое превосходство. И все это подтверждалось анализом простых вещей, лежащих на поверхности: Жерар заявлял о нескончаемых попытках сделать город лучше, избавить его от распрей и ущемлений, порожденных Майклсонами, но при этом был готов опять ввергнуть его и всех здесь живущих в хаос, превратить земли в арену для побоища.

Как и первородные.

Если даже Марсель не превосходил Клауса, то был равен ему. И речь не о силе, а об укладе мыслей, ведь ученик дотоле и вовек продолжается в своем учителе.

— Я не собираюсь драться с тобой, — вздохнула Коста, отрицательно покачав головой. — Мы оба знаем, что ни к чему хорошему это не приведет. К тому же, сколько бы страданий ты не причинил Ребекке, твоя смерть уничтожит ее, — Николь взглянула на мужчину исподлобья, едва заметно подернув уголок рта вверх в той самой зловещей полуулыбке, отражающей всю ее натуру и от того необъяснимо гарантированное преимущество.

— Уверенно сказала отчаянная ведьма, — язвительно огрызнулся Жерар, чуть ли не содрогаясь от бешенства.

— В том и проблема, Марселус: я не просто ведьма, — прошептала Николь, не без удовольствия смотря на его разъяренное лицо.

Но тут мужчина вдруг переменился и, слабо ухмыльнувшись, медленно приблизился к еретику, сохраняя расстояние всего в один ничтожный шаг.

— Неужто испугалась, о великая и ужасная Николь Коста? — процедил он, издав низкий гортанный рык.

Однако такая провокация была для нее излишне вялой и неубедительной. Чего не скажешь о Коле и его таланте доводить до белого каления...

— Не смеши меня, клыкастик, — невозмутимо ответила женщина все тем же спокойным голосом. — Я назвала тебе единственно верную причину, не пытайся найти другой, — Николь выразительно моргнула. — Лучше подумай на досуге над моими словами. Чуть вдумчивее, чем сейчас, — и развернувшись на каблуках ботинок, Коста, не прощаясь, неспешно направилась к выходу с кладбища, оставляя Жерара наедине с клокочущими мыслями и чуть ли не вскипающей в венах кровью от раздражения и почти что ненависти к удаляющейся от него женщины.

Николь была уже за оградой, когда ей позвонила Ребекка и длинными сумбурными речами, — вероятно, с целью заморочить голову, — принялась буквально умолять еретика посетить ее скромную семейную обитель для странно секретного, но очень важного дела. Зная подругу, Коста быстро смекнула, что это самое дело ей совсем не понравится.

Ничего не сказав, женщина первая сбросила вызов и, засунув сотовый в задний карман джинсов, зашагала по пустынной узкой улице меж обшарпанных домов, порядком сокращая свой путь.

***

Стоило Элайдже и Клаусу обсудить их общие переживания касаемо Фреи, как вот оно, чудо, сестра вернулась домой спустя пять дней. Хмурая и озадаченная она прошла в столовую и, остановившись возле трапезничающих братьев, скинула с плеча сумку, из которой тотчас вывалилось несколько книг. Элайджа слегка вздернул брови, окидывая глазами их безымянные обложки. Он с абсолютной уверенностью заключил, что это были те самые книги, которые сестра так озабоченно впихивала в сумку рано утром на прошлой неделе.

— Бесполезная макулатура, — недовольно фыркнула женщина, перехватив его взгляд и, устало опустившись на стул рядом с Клаусом, спешно налила полный стакан сока.

Мужчины хмуро переглянулись, после вернув все исключительное внимание на Фрею, жадно осушающую стакан. Как только она допила и с неприятным лязгом поставила его на стол, Клаус открыл рот, уже готовый к декларированию своей едкой осуждающей речи с нотками неприкрытого возмущения. Но ведьма тут же выставила в его сторону ладонь в резком жесте, заставляя закрыть рот.

— Не утруждайся, — коротко улыбнулась она, после глянув на Элайджу. — Я...

— Поделюсь мотивом своего внезапного исчезновения? — договорил за нее гибрид, все-таки вставив свои несчастные копейки.

Фрея протяжно вздохнула и в следующую секунду встала на ноги. Она подняла книги с пола и, пройдя под резной аркой в гостиную, вернула их обратно в шкаф. Безумное желание Клауса контролировать каждый ее шаг, — несомненно с благой целью защитить и уберечь, — все еще оставалось для Фреи камнем вечного преткновения, как и ребяческое поведение Кола, выходки которого то и дело влекли за собой крайне неприятные последствия.

— Никлаус, — жестко процедил Элайджа, поднимаясь из-за стола. — Иногда молчание — лучшее средство разговорить, — он бросил на гибрида недовольный взгляд и, поправив галстук, направился за сестрой.

— Лучший способ разговорить — это надавить, — тихо проговорил в ответ мужчина и, мрачно усмехнувшись, последовал за ними.

***

Перевернувшись на спину, Кол лениво раскрыл глаза и бесцельно уставился на висящую под высоким потолком старинную люстру. Незадвинутые портьеры пропускали внутрь спальни лучи солнце, освещающее немногочисленные предметы мебели ярким светом. Мужчина небрежным движением дотронулся до растрепанных волос и, приняв сидячее положение, прочистил горло. Он осмотрел комнату, невольно задержав взгляд на спинке деревянного кресла, поверх которой лежала его заляпанная кровью футболка. Воспоминания о вчерашнем инциденте всплыли в памяти яркой картиной, однако посчитав это довольно удручающим и оттого неподходящим для утра, вампир поскорее отправился в ванную, чтобы смыть их вместе с ледяной водой.

После душа, Майклсон быстро переоделся и уже собирался выйти в коридор, но его телефон напомнил о своем существовании, пронзив тишину громкой музыкой. Отыскав сотовый под широкой старинной кроватью, он принял звонок от Давины Клэр на выходе из спальни. Мужчина странно нахмурился и, приложив телефон к уху, закрыл за собой дверь.

— Да? — Кол попытался сконцентрироваться на голосе девушки, защебетавшей на другом конце.

Спустя пару минут Давина наконец изрекла истинную причину своего неожиданного порыва набрать его номер, и Майклсон, медленно проведя по лицу ладонью в попытке отогнать остатки сна, все же согласился на встречу.

— Ладно, — мужчина коротко кивнул и, сбросив звонок, обратил внимание на шум с первого этажа, доносящийся до его первородных ушей с совершенной четкостью.

Подойдя к резному ограждению и упершись в него руками, он с любопытством посмотрел вниз: в гостиной Элайджа, Клаус и вернувшаяся Фрея что-то бурно обсуждали. Сведя брови, Кол пытался вникнуть в суть очередного сыр-бора.

— Я хотела узнать, откуда у еретика это, — Фрея достала из кармана куртки два пустых пузырька и демонстративно покрутила ими перед братьями.

— Так долго? — недоверчиво хмыкнул гибрид. — Я уж было подумал, ты улетела отдохнуть на Гавайи или еще куда.

Клауса не оставляло намерение покритиковать сестру за ее безрассудное самоволие, однако маячившей под боком Элайджа был настроен категорически против его воспитательных экзекуций. Потому вампир поспешил вмешаться, ограждая Фрею от брата, настроение которого не заладилось по меньшей мере столетий десять назад.

— Почему ты не спросишь Николь об этом?

— Не хочу я ее ни о чем спрашивать, — категорично оборвала женщина, изменившись в лице.

Братья вновь переглянулись.

— Есть какой-то конфликт? — предположил Элайджа.

— Нет, — пожала плечами Фрея. — Я не встречала ее раньше. Она мне просто не нравится.

— И чем же обусловлено сие отношение? — Элайджа с откровенным любопытством уставился на сестру.

О том, какие чувства могла вызывать Коста у окружающих, а особенно у ведьм, он был прекрасно осведомлен, но они с Фреей никогда не пересекались, вдобавок не без участия Николь двое из членов первородного семейства все еще оставались самой живой нежитью... Мужчина действительно не понимал и это пробуждало в нем интерес.

— Осторожность не помешает, — объяснила она, заметив озадаченность брата. — К тому же, насколько мне известно, Николь Коста жестокий, импульсивный и непредсказуемый вампир с ведьмовским началом. Мы не знаем, — женщина осеклась, — никто не знает, что от нее ждать, — Фрея презрительно выгнула бровь.

— А еще хитрый и злопамятный, — тут же раздался позади ведьмы резкий язвительный голос.

Безошибочно определив его обладателя и уловив угнетающую своей силой ауру, Фрея медленно повернулась к объявившемуся еретику, не скрывая раздражения. А Кол, как и прежде наблюдавший за разворачивающейся сценой со второго этажа, не сдержал плотоядной ухмылки. Мужчину охватило сладостное наслаждение, когда глаза скользнули на полупрозрачную белую рубашку, сидящую на Николь вполне свободно, но при этом не умоляющую самых выдающихся и красивых мест женского тела. Не отвлеки его голос сестры, он мог бы и дальше рассматривать женщину, живо представляя то, что находится под.

— Это ты верно подметила, — парировала ведьма, скрестив руки на груди аналогичным братьям самоуверенным дерзким движением.

— Все то же самое можно сказать и о тебе, Фрея, — холодным тоном продолжила Коста, особо выделяя имя старшей Майклсон. — У вас, кажется, в крови эта удивительная способность: в нужный момент забывать обо всех своих деяниях. Но это не проблема, я в состоянии озвучить парочку интересных фактов из твоей богатой биографии прямо сейчас.

— Думаешь, мне что-нибудь мешает убить тебя прямо сейчас? — сквозь стиснутые зубы проговорила женщина, делая акцент на последних словах и продолжая прожигать Николь поистине ненавистным взглядом.

Ее заочная неприязнь стремительно претворялась в жизнь.

— Думаю да, ведь ты знаешь, что я сделаю это быстрее и намного болезненнее, — глаза еретика блеснули неестественно зеленым цветом и кончики клыков уже показались из-за губ.

Фрея расправила плечи и, угрожающе сощурившись, сделала решительный шаг в сторону Николь, но в то же мгновение между ними оказался Кол.

— Брейк, — засмеялся вампир, удерживая женщин на расстоянии вытянутых рук. — Вы на самом деле чрезвычайно обаятельны в стремлении перегрызть друг другу глотки, но, пожалуйста, не сегодня и не здесь, — с довольной усмешкой протянул мужчина, остановив цепкий взгляд на Николь.

Он тут же поймал себя на мысли, что вблизи эта чертова рубашка смотрелась на ней еще лучше. Особенно то, как изящно светлая одежда контрастировала с ее темными волосами и густыми черными ресницами, обрамляющими глаза, уже вернувшиеся в привычное состояние — бледные, с серыми вкраплениями.

— Кол прав, — вмешался Элайджа, которому явно претило подобное поведение. — Здесь великолепный паркет и чересчур много непомерно дорогих картин, — заметил вампир, подойдя ближе к женщинам и все так же стоящему рядом с ними брату. — Кроме того, Фрея, тебе совершенно не свойственны такие выпады.

— Полагаю, это камень в мой огород, — Николь выглянула из-за плеча Кола и, озорно прищурившись, посмотрела на Элайджу.

— Не прими за оскорбление, дорогая, но из вас двоих ты уж куда вспыльчивее.

— Спасибо, — с неожиданной улыбкой выдала она, приложив ладонь к сердцу. — Я польщена твоим комплиментом, — уже бесстрастно добавила женщина и в следующее мгновение, одарив Фрею выразительным и отнюдь недобрым взглядом, вышла в коридор, где и столкнулась нос к носу с Ребеккой.

Догадавшись, что все это время подруга таилась в углу, наслаждаясь представлением, Коста хищно оскалилась.

— Если твое очень серьезное дело не окажется серьезным — пеняй на себя, — рявкнула она, заранее прикидывая варианты расправы.

— Отправишь меня к прародителям? — звонко хохотнула вампирша. — Я готова, — отмахнулась Майклсон, утягивая еретика за собой в другой конец особняка.

Фрея бросила им вслед возмущенный взгляд и, громко пыхнув носом, укоризненно взглянула на Кола, после чего поспешила подняться к себе, дабы не сказать брату лишнего; Кол же, проводив сестру глазами, с задумчивым видом направился к выходу, игнорируя чересчур дотошные вопросы старших братьев. Последнее, чего ему хотелось, — это чтобы Клаус узнал о его встрече с «недодочерью» Марселя.

Оставшись наедине, Элайджа и Клаус сосредоточили все внимание друг на друге, стоя ровно напротив.

— Шибко ты спокоен для нынешних новостей, — подозрительно отметил Элайджа, чувствуя подоплеку в поведении Клауса.

— О каких новостях ты говоришь, брат? — изворотливо протянул гибрид, проскользнув мимо него обратно в столовую.

Склонившись над поверхностью стола и, картинно изогнув бровь, Клаус пробежался по предложенному ассортименту, водя пальцем в воздухе.

— Ты понял, о чем я, — сдержанно произнес Элайджа, вмиг оказавшись за его спиной. — Фрея не нашла способ обезопасить нас от укуса Марселя. Ты должен быть в гневе.

— У нас есть подстраховка, — наконец сознался мужчина, с лукавой улыбкой покосившись на брата через плечо, а затем, схватив из вазы ветку красного винограда, снова двинулся с места.

— Так вот оно что, — еле заметно оскалился Элайджа, прожигая удаляющийся силуэт гибрида. — Брат, — окликнул его мужчина и уже было отправился следом, но резко остановился. — Что ты имеешь ввиду? — натянутее спросил он, ясно давая понять, что не намерен больше терпеть увиливаний.

Переняв его настрой, Клаус беззвучно засмеялся и повернулся к вампиру.

— Колдун, который создал прошлое лекарство, — губы мужчины растянулись в злорадной улыбке.

— И почему же ты ничего не сказал Фрее?

— Пусть еще поищет. Может удастся решить эту проблему своими силами, — объяснил Клаус, пережевывая сладкие ягоды и откровенно наслаждаясь своей осведомленностью.

— Звучит логично, — согласился Элайджа, но голос его не терял привычной скептичности. — Только не забывай, сколько сил она тратит для этого.

— Я не собираюсь издеваться над сестрой, — поморщился гибрид. — Дай отбой полиции нравов.

Элайджа негромко щелкнул языком, набираясь терпения.

— И чего это будет нам стоить? Я про колдуна, — вампир окинул брата вопросительным взглядом. — Аарона, если я правильно помню, — уточнил он, по-прежнему ожидая исчерпывающего ответа.

Но не тут-то было. Клаус, все так же довольно улыбаясь, попятился спиной назад, определенно настроенный на завершение их беседы.

— Не думай об этом, — простодушно бросил он, вмиг скрывшись за углом.

— Никлаус!

— У тебя телефон звонит, — пропел гибрид уже на лестнице, даже не глянув в сторону рассерженного брата.

Сурово сдвинув брови к переносице, Элайджа коротко дотронулся до кармана.

— Ничего у меня не звонит, — рыкнул мужчина, одернув руку. — Никлаус!