Нет Мира

Гонимая безрассудством, Мирайя стояла напротив двери. Та скрипела при каждом дуновении ветра, настойчиво приглашая внутрь, обратно в объятия тьмы. Не было ни одной причины в последний момент не повернуть домой, куда Мирайя так стремилась после выписки, но она продолжала цепляться за навязчивую идею, за рюкзак, похороненный в подвале. Самообман — вещь коварная, от того ли, что дома её ждала лишь домашняя работа?

Мирайя чувствовала, как начали синеть губы, ловко спрятанные за красной помадой. С воскресенья заметно похолодало, солнце стало совсем редким гостем на небе, и рубашка, легко продуваемая ветром, не грела. Мирайя посильнее в неё закуталась, прижимая подбородок к шее, и направилась внутрь. «Мы снова встретились» — так началась кровавая дуэль с не менее кровавым домом. Ни что иное, как бой, где Мирайя заранее обречена на поражение. И всё же подобный исход можно назвать победой, когда есть иной — в виде смерти с косой.

Не дом — лабиринт с многочисленными дверями, ведущими в никуда, поглотил Мирайю. Конечно, она не помнила, как в последний раз выбиралась отсюда, точнее, как Алекс нёс её на руках к машине. Она начала поиски с уже знакомой ей гостиной, плавно перетекающей в библиотеку, где располагалась лестница с характерной дырой. Мирайю передёрнуло от резко нахлынувших воспоминаний, от давящей тишины, гуляющего ветра по комнате, оживляющего мёртвые предметы. Как ни странно, сейчас ей дышалось спокойнее: она знала, что с книжных полок на неё смотрит Виктор Гюго, зеркало, несмотря на трещины, ловит каждое её движение — но оставаться здесь не хотелось. Какой бы уютной ни казалась гостиная, от неё по-прежнему пахло смертью.

Мирайя вернулась в коридор, продолжая поиски заветной двери. Отсюда шёл проход на кухню, объединённую со столовой. Они казались наименее жилыми: паутина служила вместо гирлянды на Рождество, пыль — вместо нетронутого холста. Разница между левым и правым крылом была очевидна и непонятна. Доски под ногами нещадно скрипели, предупреждая о скорой гибели, но не своей. За естественным шумом пряталась другая опасность.

Раздалось рычание, с каждой секундой становившееся злее. Мирайя повернулась: из темноты на неё смотрели два золотых глаза, точно вышедшие из ада. Чёрный зверь не походил на собаку или волка. Сам цербер, лишённый трёх голов, но не ужаса и размеров, был готов разорвать Мирайю на части. Слово «беги» отпечаталось на сетчатке, но растерявшись, она врезалась в кухонный гарнитур.

— Не подходи. Прочь! — Мирайя пыталась найти какое-нибудь оружие. Как назло, под руками ничего не было, даже чудом сохранившейся сковороды.

Зверь готовился наброситься. Пара секунд, чтобы выбрать жизнь. Мирайя заметила край двери, выглядывавший из-за шторы. И все три метра, что пробежала, молилась не оказаться в подвале. Какая ирония. И какая фортуна сберечь пятки. Захлопнув дверь перед носом зверя, Мирайя первым делом выругалась:

— Какого чёрта ты здесь оказался! — она кричала, била по двери. Ей отвечал бешеный лай — диалог двух животных, ослеплённых гневом.

Приступ закончился кашлем. В жуткой пыли на полу легко оставить лёгкие. Мирайя дёрнулась, представляя эту картину, а дьявольское животное только укрепляло мысль о потере органов. Нужно искать выход. Мирайя осмотрела комнату: простая спальня с комодом и парой тумб, но украшенная «венцом» над кроватью. Чёрно-белая «Герника», изрядно опороченная временем, служила эпитафией всему, что снаружи и внутри. Мирайю опять бросило в холодный пот, и она отвела взгляд от собственного смертного приговора. Выход рядом. Окна были заколочены не плотно, и Мирайя начала сдирать старые, полусгнившие доски.

— Поразительный талант попадать в неприятности, — разговор с самой собой успокаивал, позволял сконцентрироваться на работе, несмотря на разрывавшего глотку зверя за стеной. — Если выберусь, сожгу этот дом. Обратно в ад, — первая доска победно рухнула к ногам Мирайи.

Зверь, будто оскорбившись от услышанного, в край обезумел, и бешено забился в дверь. Начали вылетать петли. Доски лишь с виду казались простой задачей. Мирайя не справилась и со второй, как дверь с диким грохотом полетела на пол. Из столба пыли животное бросилось на Мирайю и повалило её. Вблизи его чёрная морда казалась огромной, способной проглотить целиком. Глаза налились кровью, и больше не соблазняли своим золотом. Из пасти разило гнилью. К горлу Мирайи подступила тошнота, и заслезились глаза.

Рядом с собой она нащупала доску, усыпанную тупыми гвоздями. Что есть силы ударила зверя в район рёбер. Гвозди даже не вошли в кожу, застряв в жёсткой шерсти. Мирайя плакала от отчаяния: ни руками, ни ногами она не могла сбросить его с себя. Зверь наглухо впечатал её в старый паркет. Жёлтые клыки в последний раз блеснули перед глазами Мирайи, подсунувшей деревяшку в дьявольский оскал вместо своего лица. Она не поняла, когда крики, сменились жалобным писком. Зажмурилась, сосредоточившись на хорошем: на лете, проведённом у бабушки, где в неё летели солёные брызги, а солнце нагревало песок, где нет места кровожадному монстру в чёрном.

Внезапно комната заполнилась табаком и аплодисментами. Конец пьесы, сыгранной лично для Мирайи.

— Не плохо, — сбоку раздался глубокий бархатный голос. — Только в следующий раз он бы перегрыз тебе горло.

Мирайя, не раскрыв глаз, бросила своё оружие в сторону звука. Удар получился неточным, и доска еле задела обувь мужчины.

— Куда делся зверь? — она в панике огляделась. На миг решила, что уже в раю, но серые стены говорили об обратном.

— Ты пожелала, чтобы он исчез. Любуйся результатом, — незнакомец подошёл ближе и протянул Мирайе руку.

Она не приняла помощь, поднялась сама и поняла, что снова в ловушке. Проход между кроватью и стеной, в котором они стояли, составлял не более полутора метров. Бежать некуда. Не зверь, так маньяк разделался бы с ней. Но Мирайя цеплялась за внешний вид мужчины. Высокий, статный, в чёрных брюках и рубашке с закатанными рукавами. На левом запястье — механические часы, массивные серебряные кольца — на тонких пальцах. И этими пальцами он запросто мог удушить. Не пришлось бы пачкать костюм, так резко контрастировавший с бледной кожей и холодным блондом волос. Аристократический вид придавали острые черты лица: высокие скулы, прямой нос, тонкие губы, растянутые в улыбке. За ней скрывались решительность и сила. Ещё глубже — необъяснимый мрак.

— Тебя я не загадывала, — Мирайя подумала, что на фею-крёстную, он не был похож. «Точно маньяк. Бизнесмены не ходят по заброшкам».

— Неужели, Мира? — мужчина приблизился, провел рукой по её волосам. — Люди поразительны: сами не знают, чего хотят.

Их глаза встретились, обнажив воспоминания минувших дней. Два ледяных зеркала смотрели с нескрываемой усмешкой, они никогда не забывали правды. Но Мирайя хотела обратно её одеть. Закружилась голова. Запах табака и терпкой полыни ударил в нос. Мирайя запнулась о собственную ногу, потеряла равновесие, но незнакомец успел придержать её за талию. Даже сквозь ткань рубашки жар ладони прожигал нежную кожу.

— Кто ты такой? — Мирайя оторвалась от гипноза, сбросила руку мужчины.

— Никто.

— Псих, — она балансировала на грани истерики. Даже тело не поддавалось контролю.

— Может, и псих. Космонавт или волшебник. Назови, как хочешь, — его голос был обволакивающим, коварно отвлекающим, пока он окончательно не прижал Мирайю к стене.

— Не подходи ближе.

— Куда ещё ближе? Я — никто. Зверь — никто, — мужчина выдержал паузу. — И ты сейчас — никто.

— Что происходит? — голос сорвался на визг.

— То, что случается каждую ночь, — мужчина прикоснулся тыльной частью ладони к щеке Мирайи.

— То есть?

— Сны, — он накрыл её губы своими.

Поцелуй как лихорадка. Затуманенный разум, горящий на щеках румянец, жар, растекающийся по телу лужей нефти. Им Мирайя хотела выжечь страх, тревогу. Она приняла слова на веру, потому что в другое не была готова верить. И раз происходящее — сон, почему не украсить его радугой?

— Пожелай, и я исчезну. Пожелай, и я продолжу. Пожелай, и ты проснешься, — буквы медленно слетали с языка, и всему виной участившееся дыхание обоих.

Мирайя молчала, забывшись в ласках. Кожа горела от губ и рук. Она никогда не ощущала страсть настолько ярко, повсеместно. Мужчина целовал её тонкую шею, полностью завороженный запахом вишни.

— Я хочу проснуться, — Мирайя плохо осознавала, как разуму удалось взбунтоваться и буквально вырвать слова.

Реакция партнёра была незамедлительной. Он отстранился, но на месте льда по-прежнему угадывались игривые огоньки.

— Закрой глаза и досчитай до девятнадцати.

Мирайя послушалась. Сквозь сон долетели последние слова, сопровождаемые поглаживанием по обнажённому плечу:

— Ты прекрасна, Мира.