6
Офис «Black & Sterling» был окутан тишиной. За окнами монотонно стучит дождь, а мягкий свет лампы на столе Дамиана отбрасывает тёплые блики на аккуратные стопки документов.
Адриан расслабленно развалился на кожаном диване, потягивая капучино с карамельным сиропом. Его платиновые волосы, собранные в небрежный хвост, переливаются при каждом движении. Взгляд Адриана скользит по брату, который, уткнувшись в телефон, время от времени позволяет себе едва заметную улыбку.
"Интересно", — подумал Адриан, наматывая прядь волос на палец.
— Братец, ты что, влюбился? — с лукавой улыбкой спросил он.
Дамиан мгновенно сделал каменное лицо, даже не поднимая глаз.
— Нет, глупости, — ответил он с лёгкой небрежностью.
Но Адриан уже вскочил с дивана и уселся напротив, уперев подбородок в ладони. Его голубые глаза сверкали, как у кота, нашедшего сливки.
— Послушай, а я вот думаю, почему от тебя в последнее время так знакомо пахнет. — Он преувеличенно втянул носом воздух. — А это, оказывается, запах твоей птички. Вы что, встречаетесь?
Дамиан медленно поднял голову. Их взгляды встретились — холодный и насмешливый. И вдруг — нагловатая ухмылка тронула его губы.
— Да.
Адриан захлопал в ладоши, как ребёнок, которому только что подарили игрушку.
— Наконец-то! Я же говорил, что она тебя зацепила! — Он чуть не опрокинул чашку, резко наклоняясь вперёд. — Ты уже попробовал её кровь? Как у вас с этим? Договоренность есть?
Дамиан отложил телефон и откинулся в кресле, скрестив руки на груди.
— Я не буду пить её кровь.
— О-о-о, — протянул Адриан, подняв бровь.
— Не хочу.
— Потому что не умеешь контролировать этот процесс?
Дамиан промолчал, но его пальцы слегка сжали рукава пиджака.
Адриан рассмеялся и откинулся на спинку стула, закинув ноги на стол.
— Я тоже не сразу научился. Это как... — Он задумался на секунду, затем щёлкнул пальцами. — А, точно! Как когда у тебя близится оргазм, и ты должен остановить его вовремя.
— Это не смешно, — холодно ответил Дамиан.
— Но правдиво, — ухмыльнулся Адриан. — Если у вас там какие-то чувства, то кровь их скрепит куда крепче. Как у нас с Маркусом.
— Я не буду рисковать. Точка.
Адриан закатил глаза, облокотившись спиной на стул. Он начал качать ногой, наблюдая за братом с выражением то ли насмешки, то ли одобрения?
Огромный, почти нелепый букет из тёмно-бордовых пионов и чёрных роз, перевитых серебряными нитями, украшал комнату Селин. В середине виднелась записка, написанная аккуратным почерком Дамиана:
«Берегись, моя дорогая принцесса! Когда я приду, я буду целовать тебя докрасна и кормить, пока ты не станешь пухленькой. А если ты будешь сопротивляться, то мы увидим, кто сильнее: хрупкая маленькая девушка, которая мало ест, или большой дикий мужчина с кокаином в крови?»
— Зигмунд Фрейд, письмо к своей жене
P.S. Зигмунд Фрейд — ужасный неромантик. Когда я снова увижу тебя?
Селин, не удержавшись, рассмеялась, прикрыв рот ладонью, в то время как её подруга Лиса, тыча в неё пальцем, требовала объяснить, что смешного в этой записке.
Через пять минут на телефон Дамиана пришло сообщение:
«Надеюсь, тебе не нравится Фрейд. И сегодня вечером я буду ждать своего прекрасного принца. 😉»
Он прочитал, перечитал, затем усмехнулся и ответил:
«Не запирай дверь».
Секретарша Кейт, случайно заглянув в кабинет в этот момент, увидела, как Дамиан улыбается своему телефону.
И немедленно ретировалась, потому что это было страшнее, чем любая вампирская ярость.
Тени уже окутывали город, когда Дамиан бесшумно проскользнул в коридор её общежития. Дверь в комнату Селин была слегка приоткрыта — она ждала его. Он вошел, не издав ни единого скрипа, и прислонился к дверному косяку, с любовью и наглостью рассматривая её.
Селин сидела на кровати, укутанная в его чёрный халат, который она «случайно» утащила в прошлый раз, и погрузилась в изучение конспектов. Она не заметила его появления, и он с нежностью наблюдал за ней: как она задумчиво покусывала ручку, делала записи в тетради и перечитывала строчку снова и снова, как шелк скользил по её бедру, открывая взору нежную кожу бедра и плеча. Но когда она подняла глаза и увидела его, всё вокруг полетело на пол — тетради, ручки, телефон.
— Ты пришёл! — воскликнула она, бросаясь к нему. Он поймал её на лету, и её ноги обвили его талию, пальцы вплелись в волосы, а губы нашли его губы — горячие и нетерпеливые. Дамиан прижал её к стене, и дверь захлопнулась за их спинами от порыва ветра.
— Какая же ты красивая, — прошептал он, целуя её шею. Она откинула голову, открывая ему доступ к своей коже.
Ответом ему стал низкий смешок и резкий рывок — он сорвал с неё халат одним движением. Ткань упала бесшумно, и он уже прижимал её к себе, ощущая под пальцами каждый изгиб её тела.
Они не дошли до кровати. Одежда летела в сторону, Селин смеялась, но смех оборвался, когда его ладонь скользнула между её бёдер, обнаруживая, что она уже готова.
— Вот так ты занимаешься? — проворчал он, целуя её живот, затем выше — рёбра, грудь, ключицу.
— Ты... — она задыхалась, — ты специально стыдишь меня?
— Да. — Он прикусил её сосок, заставив выгнуться. — Я наслаждаюсь твоим смущением и стыдом.
Пальцы её впились в его плечи, когда он поднял её, поставил на край стола и вошёл в неё одним резким толчком. Селин вскрикнула, но не от боли — от этого внезапного, огненного заполнения.
— Дамиан!
Он не дал ей опомниться. Его руки сжали её бёдра, пальцы оставляли синяки, но ей было всё равно — она хотела этих следов. Каждое его движение было чётким, почти безжалостным — он вгонял в неё себя до предела, затем почти выходил, заставляя её стонать от нехватки.
— Ты... чёрт... — она цеплялась за него, ногти царапали спину. Он прижал её к себе, и их тела слились в одном ритме.
Стол скрипел, книги падали, но им было всё равно. Селин кончила первой — с резким криком, впившись зубами ему в плечо. Дамиан лишь зарычал и ускорился, доводя себя до края.
Когда волна накрыла его, он прижал её к груди так сильно, что у неё перехватило дыхание.
Позже, на узкой кровати (которая, к счастью, не сломалась), они лежали сплетённые, словно две виноградные лозы. Дамиан водил пальцами по её груди, рисуя невидимые узоры.
— Перестань! — засмеялась она, ёжась. — Щекотно!
— Ты вся дрожишь, — он приподнялся на локте, рассматривая её. — Как лист.
— Это ты виноват.
Он улыбнулся — по-настоящему, без тени привычной холодности.
— Значит, понравилось?
Селин поймала его руку и прижала к губам.
— Я передумала насчёт Фрейда.
— Да?
— Мне больше нравится твой вариант.
Он рассмеялся — низко, хрипло, и снова потянулся к ней.
За окном горели фонари, но в этой маленькой комнате, среди разбросанной одежды и сбитых простыней, их мир сузился до прикосновений, смеха и шёпота кожи о кожу.
Селин достала из мини-духовки противень с золотистыми круассанами, от которых по всей комнате разнёсся аромат сливочного масла и ванили.
— Ну? — она гордо продемонстрировала выпечку Дамиану, который сидел на её кровати с видом голодного хищника.
— Пару веков назад за такие кулинарные навыки тебя бы сожгли как ведьму, — проворчал он, но пальцы уже тянулись к тёплому тесту.
Она шлёпнула его по руке:
— Вилку возьми!
Они ели при свечах (потому что лампы в общежитии давно мигали, как вампирские глаза перед укусом), и крошки падали на простыни. Селин, облизывая пальцы, вдруг сказала:
— У меня ещё есть вопросы. О вампирах.
Дамиан отложил тарелку, притянул её к себе и усадил к себе на колени, опустив подбородок ей на макушку.
— Спрашивай.
Она обняла его руки, скрещённые у неё на талии, и начала:
— Ты пил кровь младенцев?
— Нет. И не буду.
— А животных?
— Да. Но не крыс, мышей и прочую мелочь. И кошек с собаками тоже не трогаю.
— Тебе нравятся кошки?
— Очень. Но они всегда шипят на меня, — он фыркнул.
Селин рассмеялась, а он прижал её сильнее, чувствуя, как дрожит её спина от смеха.
— А менструальную кровь вампиры пьют?
Дамиан замер.
— Я — нет. Для меня это слишком лично.
Она покраснела, но всё же спросила:
— А Адриан? Расскажи о нём.
Дамиан вздохнул, и его голос стал тише:
— Он намного младше меня. Мы были вместе с самого детства. Нас растила одна мать.
И он поведал ей историю, которую не рассказывал никому:
— Я не знаю своих биологических родителей. Приёмная мама нашла меня у монастыря — младенцем в корзине. Тогда она ещё не была вампиршей. Наш приёмный отец, старый вампир, выкрал её из того же монастыря и обратил.
Селин почувствовала, как его пальцы сжали её талию.
— Я родился вампиром. Не знаю, были ли такими оба мои настоящие родителя или только один из них. Адриана продали отцу за мешок зерна. Ему было три года — маленький, чумазый, с серо-голубыми глазами, абсолютно лысый и с белыми ресницами.
Он замолчал, словно перебирая воспоминания:
— Мама души в нас не чаяла. Когда Адриану исполнилось семь, его обратили. Тогда мы ели кого угодно. Люди боялись отца, и он убивал, не задумываясь. Но Адриан отказывался — пил только животных или голодал.
— Мама любила плести нам волосы, — продолжал Дамиан. — Рассказывала сказки.
Селин вспомнила свой сон — женщину, заплетающую ребёнку косу, — но промолчала.
Его голос дрогнул:
— Отец бил её за это. Однажды мы набросились на него.
Он резко оборвал себя, затем продолжил:
— Адриан всегда был другим. Его не интересовали девочки. В двенадцать лет я застал его с сыном дворецкого и хранил это в секрете всегда. Но их поймал отец.
Дамиан стиснул зубы:
— Отец выбивал из него всё, что мог. Кричал, что «мужчина не может любить мужчину», что он «позорит кровь». Мы сбежали. Учились во Франции, потом в Англии.
Последние слова он выдавил сквозь ком в горле:
— Наша мама погибла в пожаре. Спасала чужих детей.
Селин повернулась и прижалась к его груди. Она не говорила «мне жаль» — потому что знала: ему не нужна жалость.
Только тишина.
Только её руки, обвившие его шею.
И свечи, догоравшие на подоконнике, как те далёкие звёзды, которых они никогда не видели.
Дамиан замолчал, его пальцы бессознательно сжимали складки её футболки. В комнате было тихо — только их дыхание и потрескивание последней свечи.
— Когда мы вернулись сюда, — его голос стал глуше, — отец стал ещё хуже. Адриан тогда уже не скрывал, что предпочитает мужчин. Близкие знали. И отец узнал.
Селин почувствовала, как его тело напряглось, будто готовясь к удару.
— Он убил его. Прямо на глазах у Адриана. Просто вонзил нож в шею и сказал: «Даже пачкаться твоей грязью не буду».
Глаза Селин расширились.
— Я не могу забыть, как кричал Адриан. Как он плакал, держа его тело. Он умолял меня уйти и не возвращаться.
Дамиан резко провёл рукой по лицу, словно стирая невидимые следы.
— Я знал, что он убьёт отца. И не стал мешать. Мы похоронили того парня как положено. А потом Адриан пришёл к отцу и выпил его. Всю кровь. До капли.
Селин сглотнула.
— Совет старейшин потребовал его казнить за убийство одного из своих. Потому что он выпил кровь вампира, который был старше его на пять веков. И выжил. Он отказывался подчиняться. Просто сказал: «Я не буду никого превращать. Не трону ваших людей. Оставьте меня в покое». Может быть, из-за уважения или страха к отцу и Адриану, его побаивались. Но это же Адриан. Он всегда был очень добрым вампиром.
Дамиан усмехнулся, но в глазах не было веселья.
Он замолчал, глядя в темноту.
— После этого Адриан просто работал. Жил. Никого не подпускал близко. Пока не встретил Маркуса.
— Давно они вместе? — тихо спросила Селин.
— Больше 10 лет. Для нас это как минута. Для человека — половина жизни.
Он вдруг заметил, что её лицо стало печальным, и мягко притянул её к себе.
— Хватит о плохом.
Его губы коснулись её лба, затем щеки и, наконец, рта — медленно, как будто стирая все тяжёлые мысли.
— Дамиан...
— Тсс... Спи.
Он уложил её на подушку, сам лёг рядом и обнял так крепко, будто боялся, что её унесёт ветром.
— Я никуда не денусь, — прошептал он, уткнувшись носом в её шею.
Она не ответила, лишь крепче прижалась к нему.
Ночь тянулась медленно. Дамиан не спал, прислушиваясь к биению её сердца и шороху простыней, когда она ворочалась. Иногда её пальцы бессознательно касались его руки, и он замирал, боясь пошевелиться.
Впервые за долгие годы он чувствовал покой.
Не ту мёртвую тишину, что царила в его пустой квартире, а что-то живое и тёплое.
Как эти круассаны, которые она испекла.
Как её смех, когда он сказал про кошек.
Как её дыхание сейчас — ровное и спокойное.
Он закрыл глаза и впервые заснул, не боясь кошмаров.