Глава 25
- Ты здесь, мой лисенок, только здесь и сейчас, - бархатный голос смел нечаянные мысли, окатил жаркой волной. В паху стало тяжело и горячо, а в голове пусто. - Это наша первая встреча. Самая первая. Посмотри на меня.
Руди заворожено послушался. Шелковый халат скользнул по плечам незнакомца, а по плечам Рудольфа - мужские ладони. Нежно, горячо, пробуждая желание - еще, еще касаться совершенного тела, слышать глубокий голос, тонуть в бездонных черных глазах и ни о чем не думать.
П
рикосновение чужих губ обожгло его всего, от макушки до пяток. Он внезапно остро почувствовал, как груба ткань одежды, как раздражает, до боли и зуда, и только горячие сильные ладони незнакомца, как живительная, очищающая вода, могут смыть с кожи этот зуд…
…чужой запах, чужие прикосновения, чужую боль…
- Только то, что ты хочешь сам, - уха коснулись шепот и губы, по плечам заскользили ладони, освобождая от такой ненужной, мешающей одежды. - Это так просто - взять то, чего ты хочешь на самом деле.
О да. Он хотел. Голоса, касаний, ощущения безопасности и свежести. Он словно горел изнутри, жаждал его, как дуновения ветра в жаркий полдень, как глотка воды…
…
крови…
свободы…
- Маленький упрямец. Ты мой, - уже не шепнул, а пророкотал незнакомец…
…Вамчин, Руди знал его имя. Он его помнил…
- Отпусти меня. Ты… - сбросив наваждение, Руди со всей силы оттолкнул вампира, но это было все равно, что толкать каменную стену.
Вамчин не сдвинулся ни на миллиметр, только тихо засмеялся и накрыл рот Рудольфа своим. Руди вздрогнул, замер в недоумении… он только что хотел… чего? Чего-то странного, неправильного… да нет же. Все правильно. Он хочет, хочет… Мысли путались и плавились, тело горело, в паху пульсировало.
Руди застонал от нестерпимой жажды. Он хочет Вамчина. Сейчас, немедленно. Чувствовать
его, отдаться ему, владеть им, слиться в одно целое…
- Так-то лучше, мой лисенок, - Вамчин прикусил мочку его уха, поиграл с ней языком.
Его руки путешествовали по обнаженному телу Рудольфа, пуская по коже волны удовольствия. Он, как кот, выгибался навстречу властным рукам и губам, подставлялся, уже не в силах ни вспоминать, ни думать.
- Поцелуй меня, ты же хочешь.
Да. Он хотел. И поцеловал. Рудольфу было все равно - кто такой Вамчин, что именно он так и не смог вспомнить. Было слишком хорошо - с ним, и мысль «я не занимаюсь сексом с мужчинами» казалось глупой и далекой. Руди мог только стонать, подаваясь навстречу растягивающим его пальцам, просить: заполни меня, во мне слишком пусто без тебя… и слушаться властных рук, уверенных движений…
Сладко. Как же сладко быть его частью, его тенью, его эхом…
- Скажи, что ты мой, лисенок.
…боль, шею сдавливает ремень, липкие взгляды шарят по телу, в волосы вцепилась жесткая, властная
рука…
- Ты мой, ну же.
…Вамчин движется в нем, заполняя до отказа, от мерных движений Рудольфу сладко, сладко, сладко…
- Признай, это же так просто. Ты хочешь этого.
…Рудольфа обволакивает алый туман, забивается в горло, в уши, в глаза, он растворяется в этом тумане, теряя себя…
Как тень. Как эхо.
- Нет, - не понимая, против чего протестует, выдавил Руди сквозь пересохшие губы, и обхватил Вамчина ногами крепче, еще крепче.
- Не твой.
- Упрямый мальчишка, - в его рыке страсть, гнев и восхищение, он сжимает член Рудольфа и вбивается в его зад со всей силы, наполняет, сливается с ним, изливается в него…
Сон взрывается ослепительно сладкими звездами, распадается струями радужного фонтана, и Руди, освобожденный - и все ещё свободный - летит, летит сквозь напоенные яблочными ароматами облака…
Его провожает довольный густой смех, в нем можно купаться, в него можно завернуться, как в одеяло…
И проснуться. Свежим, выспавшимся, удовлетворены. Помнящим каждое движение, каждый свой стон.
И насмешливые глаза проклятого вампира.
- Не ври себе, лисенок. Ты этого хочешь.
Запах яблочного варенья изгнал скрежет открывающейся двери. Но ощущение чужого взгляда осталось.
Старый кровопийца. Думаешь, если изнасиловал меня не только физически, но и в душу, я поддамся? Вот за эту сладкую истому, фальшивую заботу и ядовитую нежность? За иллюзию безопасности и нужности?
Ошибаешься. Я ненавижу тебя.
Я убью тебя.
А потом… да плевать, что будет потом.
- На выход, - буркнул незнакомый полицейский. - Казак хочет с тобой поговорить.
Полицейский принес Рудольфу кожаные тапочки, очень смахивающие на те, в которых хоронят, но Руди был рад и этому. А еще он принес инструмент, и Руди наконец-то избавился от браслета на ноге. Правда, цепь он решил взять с собой. Если она действительно зачарована против фэйри и оборотней, то не стоит разбрасываться таким подарком. В конце концов, ее можно намотать на кулак и при случае свернуть кому-нибудь челюсть. Хорошо бы Видальдасу.
- Твое дело передали «отморозкам», - пояснил полицейский, когда они вышли в коридор. - Это отдел, расследующий преступления нелюдей. Командует им лейтенант Андрэ Нотон.
- А кто такой Казак?
- Он и есть Казак. Говорит, его прадед из русичей, оттуда и прозвище, - ухмыльнулся сопровождающий
и указал на дверь. - Тебе сюда.
Казак оказался коренастым темноволосым мужчиной лет тридцати, с добродушным лицом и внимательным взглядом. Этакий свой парень, если бы не взгляд - проницательный, умный, словно смотрит сквозь прицеп снайперской винтовки. Одет тоже безлично. Серые брюки, светлая рубашка с коротким рукавом, кобура через плечо. На спинке стула висела кожаная куртка.
- Садись, - бросил он. - Кофе будешь?
- Да, - благодарно кивнул Руди.
Казак подвинул ему пластиковый стаканчик с черным кофе, а себе папку с надписью «Руди Панкоу».
- А теперь я хочу услышать все с самого начала.
- Прочтите в деле.